Ее щеки порозовели, а слегка вздернутый кончик аккуратного носа покраснел то ли от выпитого, то ли от раздражения.
Укорять себя за промах не стал, ведь попал впросак в силу банальной неосведомленности о здешних подковерных интригах.
Дабы еще больше не обострять ситуацию, я быстро и слегка путано произнес:
– У меня и в мыслях не было! Я поговорю с профессором. А сейчас позвольте откланяться, пора бежать на лекцию…
Я поставил бокал на стол, подхватил плащ и поспешно ретировался из кабинета. Налитое мне бренди не убыло ни на каплю, и оставалось лишь уповать, что этот факт спишут на банальную стеснительность.
Ни на какую лекцию я, разумеется, не опаздывал, просто воспользовался предлогом завершить разговор, дабы окончательно не настроить собеседницу против себя. Но все же по округе шляться не стал и направился прямиком к воротам главного корпуса, с интересом поглядывая по сторонам.
Жизнь кругом била ключом. Пара школяров-желторотиков тащила на закорках старших товарищей, а встречные подбадривали их когда свистом, а когда и пинками по филейным частям тела. Неподалеку две компании теологов устроили бурный диспут и грозили перейти от словесных оскорблений к швырянию в оппонентов грязью, а то и к открытой потасовке. Спешившие на лекции счастливчики жевали на ходу сдобные булки, их менее состоятельные товарищи грызли сухари. И все они с любопытством глазели на компанию колдуний с факультета тайных искусств, но взглядами все и ограничивалось. Волшебные жезлы в руках хрупких девиц напоминали дубинки, коими охаживают друг друга обитатели Изумрудных островов.
Я встал неподалеку от ворот, подышал на озябшие ладони. Долго ждать не пришлось, вскоре в потоке школяров мелькнула фигура Уве. Я поманил его к себе, тот быстро подошел и с ходу выпалил:
– Что вы сказали мне вчера на лекции?
– Прости?
Юнец слегка смутился и пояснил свой вопрос уже не столь вызывающим тоном:
– Я потерял контроль над заклинанием из-за каких-то ваших слов, магистр. Что вы сказали мне?
– С чего ты это взял? – беспечно улыбнулся я в ответ.
– Я вспомнил! – заявил Уве, упрямо глянув на меня через ниспадавшие на лицо русые волосы. – Вам знаком труд «Лабиринты бессознательного»? Там есть раздел, посвященный ментальным блокам. Я пробился так далеко, как только смог! Но ваших слов все же не вспомнил.
– Давай заключим сделку, – предложил я. – Повтори сегодня попытку парализовать меня, и я расскажу о твоей вчерашней ошибке.
– Снова выставить себя на посмешище? – скривился школяр. – Благодарю покорно, магистр!
– А вдруг у тебя получится?
Уве только фыркнул. Впрочем, отходить он не спешил.
– Вызовись сегодня, и на третий раз я позволю тебе добиться успеха. Станешь героем. Если поставишь на себя, так еще и заработаешь.
– Так это все ради денег?
Я покачал головой:
– Деньги – тлен. Куда важнее вбить знания в ваши пустые головенки. Третий урок ясно покажет, что ошибиться может любой. Это дорогого стоит.
Уве немного поколебался, затем протянул руку. Я пожал костлявую ладонь юнца, скрепляя сделку, и отправился в аудиторию. Заднюю дверь по моему настоянию на этот раз заперли, поэтому все проходили мимо кафедры, что давало мне возможность присмотреться к их эфирным телам. Я не особо рассчитывал заметить следы обращения к запределью, но решил такой возможностью все же не пренебрегать.
Увы, уловка плодов не принесла. Отметил лишь, что многие школяры пребывают в излишнем возбуждении, словно пришли не на лекцию, а на представление уличного фокусника. Людей сегодня собралось куда больше, нежели вчера, свободных мест почти не осталось, и аудиторию заполнял несмолкаемый гул.
Я не стал и пытаться перекричать школяров, напротив, понизил голос, начав читать «Трактат о сбережении целостности эфирного тела». Сочинение это было редким и в здешней библиотеке наверняка отсутствовало, поэтому волей-неволей слушателям пришлось заткнуться и начать скрипеть перьями, перенося на бумагу изречения Себастиана Акрайского. Вскоре в аудитории воцарилась полная тишина.
Прочитав первую главу, я наполнил стакан водой, промочил горло и продолжал лекцию еще не меньше получаса, потом закрыл книгу, но отпускать школяров не стал, покинул кафедру и прошелся вдоль первого ряда.
– В прошлый раз, – повысил я голос, взглянув на восседавшую на своем месте сеньориту Розен, – меня спросили, так ли неоспоримо преимущество истинных магов. Правда заключается в том, что никакого преимущества нет. Да, истинные умеют работать с эфиром напрямую, а некоторые из них способны исцелять раны наложением рук, но в основном это люди весьма и весьма ограниченные. Их способности носят врожденный характер, они не поддаются развитию свыше уровня, заложенного Вседержителем. Возьмем, к примеру, птиц. Они умеют летать, но делает ли это их венцом творения? Вовсе нет! Любой в этой аудитории способен полететь! Кто поумнее – освоит левитацию, а бестолочи всегда могут забраться куда-нибудь повыше и кинуться вниз. Так или иначе, но вы полетите.
Школяры радостно загалдели; с недоверием и осуждением на меня посмотрела лишь матрона, приставленная к юным колдуньям.
– Истинные полагают себя гениальными самоучками и пренебрегают университетским образованием, – продолжил я, не обращая внимания на реакцию собравшихся. – Из них получаются хорошие целители и священники, но высшая магия слишком сложна для их закоснелых мозгов. Они сильны, но не искусны. Выход из любой критической ситуации мнится им в том, чтобы зачерпнуть как можно больше эфира и обрушить его мощь на врага. Победить или воссиять. Жалкие, ограниченные существа!
Веселью школяров не было предела. Я вернулся за кафедру и резко хлопнул по ней ладонью.
– Посмеялись – и будет! У истинных есть одно немаловажное преимущество: ни в одной стране мира их не потащат на костер. А ритуалистов, знаете ли, кое-где имеют обыкновение поджаривать на медленном огне.
Смех моментально стих, и кто-то выкрикнул:
– Чернокнижников, что ли?
– Ритуалистов. Всех и каждого. Без разбору! – отчеканил я. – Поверьте, по ту сторону Рейга вас не ждет ничего хорошего. Любого, кто сунется к ортодоксам без позволения на то наместника Сияющих Чертогов, заклеймят ангельской печатью, навсегда лишив возможности взаимодействовать с эфирным полем! А любой адепт тайных знаний, выявленный в землях мессиан, будет либо сожжен на костре, либо утоплен в проточной воде. И знаете почему?
– Среди учеников пророка были только истинные маги! – раздался одинокий голос.
– Верно! – подтвердил я. – Вовсе неспроста записи святого Константина о явлении ему образа пророка были обнародованы только через пятьдесят лет после Воссияния. Именно тогда сын императора Максимилиана надумал восстановить империю в ее прежних пределах. Догмат о главенстве Сияющих Чертогов позволил создать единую церковь, объединить всех верующих. Но в душе император оставался язычником, он ненавидел знающих и потому признал лишь истинных магов, коих было немало среди учеников пророка. А ритуалисты, как и прежде, остались вне закона.
– А почему же нам желают смерти мессиане? – спросил Уве, увлеченный лекцией настолько, что даже перестал с немым обожанием в глазах взирать на свою даму сердца.
– Мессиане полагают пророка не человеком, но одной из ипостасей Вседержителя, коего они именуют Вершителем судеб и Высшим судией. Пророк явился в мир истинным магом, а значит, никто, кроме истинных, не имеет права касаться священного эфира, и все истинные обязаны посвятить себя служению церкви.
– Всего-то не стоит соваться к догматикам и мессианам! – загоготали на задних рядах. – Мы и не собирались!
Я подождал, пока школяры отсмеются, и напомнил:
– Ничто не мешает им приехать в наши земли. Лишиться головы на чужбине или получить нож в спину в шаге от дома – так ли велика разница? Запомните: для кого-то перстень знающего – словно красный плащ для быка!
Собравшиеся притихли, но было видно, что они не в полной мере прониклись моими словами, и я продолжил:
– Думаете, сгущаю краски? А что вы знаете о ереси скопидомов?
Рыжий Аксель Хольм встрепенулся, дождался моего одобрительного кивка и заученно оттарабанил:
– Скопидомы, или, как их еще называют, скудоумы, полагают души людские фитилями лампад, а небесный эфир – тем маслом, что питает огонь наших жизней. В этом еретики не слишком расходятся с общепринятыми понятиями, но, по их убеждениям, каждому человеку выделяется ограниченное количество божественной субстанции, а колдуны – не важно, истинные маги или ритуалисты, – расходуют на свои чары то, что им не принадлежит. Поэтому люди болеют, стареют и умирают раньше времени. Особенно сильно эта ересь распространена среди невежественных кметов на юге империи.
– В Лаваре! – подсказал я. – Особенно сильно эта мерзость распространена в Лаваре. Пять лет назад ересиарх Тибальт подбил чернь на смуту, тогда в провинции были истреблены не только все колдуны, но даже их лишенные дара родственники. Счет жертвам шел на десятки тысяч! Императорской армии понадобился год на наведение порядка. Год!
Аксель Хольм хохотнул:
– Вот уж навели порядок так навели! У наемников руки по локоть в крови были!
На самом деле ландскнехты вымазались кровью по самую макушку, но, на мой взгляд, не хватило и этого.
– Отнюдь не все еретики были преданы справедливому суду, многим удалось уйти от воздаяния! Они среди нас! – объявил я, перекрывая зазвучавшие в аудитории шепотки. – И это не единственная ересь, чьи адепты полагают своим долгом уничтожение любого колдуна, какой только повстречается им на пути! – Я обвел взглядом школяров и повысил голос: – Нельзя, немыслимо и недопустимо убивать людей лишь за то, что они разделяют взгляды, отличные от ваших. Но будем честны сами с собой – иногда без этого просто не обойтись. Иначе убьют вас. Вас, ваших родственников и близких! Вы можете столкнуться с еретиками на улице, в трактире или на рынке, вы не узнаете их, пока не станет слишком поздно. Вчера я наглядно показал, сколь легко простец может противодействовать неподготовленному колдуну, сегодня настало время закрепить урок. Кто желает повторить опыт с…
Уве просто не успел. Я еще не договорил, а сеньорита Розен уже поднялась со своего места и объявила:
– Магистр, я иду!
«Вот дерьмо…» – только и подумал я и с надеждой посмотрел на телохранителя графской дочки, но тот, хоть и выглядел встревоженным, вразумить хозяйку не решился. Промолчала и служанка, а компаньонки и вовсе восторженно захлопали в ладоши, ожидая развлечения.
Дуры набитые!
– Не думаю, что уместно будет… – с сомнением произнес я, не желая давать повод к неудовольствию графа Розена непочтительным обращением с его дочуркой.
У сильных мира сего чрезвычайно болезненное самолюбие, не стоит топтаться по их мозолям. Да и многочисленных воздыхателей девицы настраивать против себя не слишком умно.
Но сеньорита Лорелей осталась непоколебима.
– Сегодня я испытаю вас, магистр! – заявила она с гордо поднятой головой.
Школяры затопали, засвистели и заулюлюкали, и стало ясно, что нет никакой возможности дать делу задний ход. Репутация! Еще не хватало, чтобы мне организовали бойкот…
Святые небеса!
Я с тоской посмотрел на стакан с водой и поставил его обратно на кафедру. Сегодня придется обойтись без наглядной демонстрации того, сколь просто сбить спесь с любого колдуна-недоучки. Сегодня собьют спесь с меня самого. Ну что ж, не страшно, иногда для душевного спокойствия проще сыграть в поддавки.
– Где ваш жезл, сеньорита? – спросил я, когда крики понемногу начали стихать.
– Мне он не понадобится! – объявила Лорелей и встряхнула кистями. На пальцах сверкнули самоцветами многочисленные перстни. – Приступим, магистр?
– Что ж, давайте посмотрим на «Паралич Арна» в вашем исполнении, сеньорита, – улыбнулся я, недоумевая, каким образом графская дочка собирается управлять эфиром без жезла.
Забрезжила надежда, что настырная девица перехитрит сама себя, но эти упования пошли прахом, стоило только Лорелей сделать первый жест. Изящным движением, в котором я, к немалому своему изумлению, узнал элемент южной дуэльной школы, она расплескала перед собой капельки концентрированного эфира, уверенным локтевым поворотом размазала их, а дальше пальцы так и замелькали, сплетая энергетическую основу заклинания. Девушка работала с незримой стихией подобно истинным, и ошеломленные школяры затаили дыхание, но я-то видел, как наливаются сиянием перстни. В жезле не было нужды, его заменяли зачарованные самоцветы колец!
Лорелей использовала классическое восьмипальцевое плетение святого Лорха и, надо сказать, изрядно преуспела в этой не самой распространенной технике сотворения чар; действия ее были быстрыми и уверенными. Я глубоко вздохнул, готовясь принять удар парализующего заклинания, но вдруг заметил, что девичьи пальцы ткут излишне сложный узор.
Лишняя нить, двойной узел, обратный виток…
Ангелы небесные! Сеньорита Розен подкладывала под банальный «Паралич Арна» дополнительные чары, замаскированные и растворенные в основной структуре! Миг я силился распознать их, отметил несомненное сходство со схемами ментального доминирования и обмер от неожиданной догадки. Избалованная графская дочка решила приворожить лектора? Но если она залезет мне в голову, если не устоят щиты, то…
Я схватил с кафедры стакан и плеснул водой в девицу, чувственные губы которой уже кривились в самодовольной улыбке. Лорелей не дрогнула и не упустила контроль над заклинанием, но вода разметала висевшие перед ней эфирные капли; те буквально утекли сквозь пальцы заклинательницы. Энергетическая конструкция мигнула и развалилась.
Аудитория ахнула, а усатый охранник вскочил со своего места, и тогда сеньорита Лорелей, не оборачиваясь, вскинула руку и приказала:
– Сядь на место, Эгон!
В голосе графской дочки прорезался металл, и пробрало не только телохранителя, но и меня. Я достал носовой платок.
– Держите, сеньорита.
– Благодарю, магистр. – Девица с невозмутимым видом приняла его и промокнула воду, большая часть брызг попала ей на декольте, и макияж почти не пострадал. – Это был очень важный урок. Я его не забуду.
Укорять себя за промах не стал, ведь попал впросак в силу банальной неосведомленности о здешних подковерных интригах.
Дабы еще больше не обострять ситуацию, я быстро и слегка путано произнес:
– У меня и в мыслях не было! Я поговорю с профессором. А сейчас позвольте откланяться, пора бежать на лекцию…
Я поставил бокал на стол, подхватил плащ и поспешно ретировался из кабинета. Налитое мне бренди не убыло ни на каплю, и оставалось лишь уповать, что этот факт спишут на банальную стеснительность.
Ни на какую лекцию я, разумеется, не опаздывал, просто воспользовался предлогом завершить разговор, дабы окончательно не настроить собеседницу против себя. Но все же по округе шляться не стал и направился прямиком к воротам главного корпуса, с интересом поглядывая по сторонам.
Жизнь кругом била ключом. Пара школяров-желторотиков тащила на закорках старших товарищей, а встречные подбадривали их когда свистом, а когда и пинками по филейным частям тела. Неподалеку две компании теологов устроили бурный диспут и грозили перейти от словесных оскорблений к швырянию в оппонентов грязью, а то и к открытой потасовке. Спешившие на лекции счастливчики жевали на ходу сдобные булки, их менее состоятельные товарищи грызли сухари. И все они с любопытством глазели на компанию колдуний с факультета тайных искусств, но взглядами все и ограничивалось. Волшебные жезлы в руках хрупких девиц напоминали дубинки, коими охаживают друг друга обитатели Изумрудных островов.
Я встал неподалеку от ворот, подышал на озябшие ладони. Долго ждать не пришлось, вскоре в потоке школяров мелькнула фигура Уве. Я поманил его к себе, тот быстро подошел и с ходу выпалил:
– Что вы сказали мне вчера на лекции?
– Прости?
Юнец слегка смутился и пояснил свой вопрос уже не столь вызывающим тоном:
– Я потерял контроль над заклинанием из-за каких-то ваших слов, магистр. Что вы сказали мне?
– С чего ты это взял? – беспечно улыбнулся я в ответ.
– Я вспомнил! – заявил Уве, упрямо глянув на меня через ниспадавшие на лицо русые волосы. – Вам знаком труд «Лабиринты бессознательного»? Там есть раздел, посвященный ментальным блокам. Я пробился так далеко, как только смог! Но ваших слов все же не вспомнил.
– Давай заключим сделку, – предложил я. – Повтори сегодня попытку парализовать меня, и я расскажу о твоей вчерашней ошибке.
– Снова выставить себя на посмешище? – скривился школяр. – Благодарю покорно, магистр!
– А вдруг у тебя получится?
Уве только фыркнул. Впрочем, отходить он не спешил.
– Вызовись сегодня, и на третий раз я позволю тебе добиться успеха. Станешь героем. Если поставишь на себя, так еще и заработаешь.
– Так это все ради денег?
Я покачал головой:
– Деньги – тлен. Куда важнее вбить знания в ваши пустые головенки. Третий урок ясно покажет, что ошибиться может любой. Это дорогого стоит.
Уве немного поколебался, затем протянул руку. Я пожал костлявую ладонь юнца, скрепляя сделку, и отправился в аудиторию. Заднюю дверь по моему настоянию на этот раз заперли, поэтому все проходили мимо кафедры, что давало мне возможность присмотреться к их эфирным телам. Я не особо рассчитывал заметить следы обращения к запределью, но решил такой возможностью все же не пренебрегать.
Увы, уловка плодов не принесла. Отметил лишь, что многие школяры пребывают в излишнем возбуждении, словно пришли не на лекцию, а на представление уличного фокусника. Людей сегодня собралось куда больше, нежели вчера, свободных мест почти не осталось, и аудиторию заполнял несмолкаемый гул.
Я не стал и пытаться перекричать школяров, напротив, понизил голос, начав читать «Трактат о сбережении целостности эфирного тела». Сочинение это было редким и в здешней библиотеке наверняка отсутствовало, поэтому волей-неволей слушателям пришлось заткнуться и начать скрипеть перьями, перенося на бумагу изречения Себастиана Акрайского. Вскоре в аудитории воцарилась полная тишина.
Прочитав первую главу, я наполнил стакан водой, промочил горло и продолжал лекцию еще не меньше получаса, потом закрыл книгу, но отпускать школяров не стал, покинул кафедру и прошелся вдоль первого ряда.
– В прошлый раз, – повысил я голос, взглянув на восседавшую на своем месте сеньориту Розен, – меня спросили, так ли неоспоримо преимущество истинных магов. Правда заключается в том, что никакого преимущества нет. Да, истинные умеют работать с эфиром напрямую, а некоторые из них способны исцелять раны наложением рук, но в основном это люди весьма и весьма ограниченные. Их способности носят врожденный характер, они не поддаются развитию свыше уровня, заложенного Вседержителем. Возьмем, к примеру, птиц. Они умеют летать, но делает ли это их венцом творения? Вовсе нет! Любой в этой аудитории способен полететь! Кто поумнее – освоит левитацию, а бестолочи всегда могут забраться куда-нибудь повыше и кинуться вниз. Так или иначе, но вы полетите.
Школяры радостно загалдели; с недоверием и осуждением на меня посмотрела лишь матрона, приставленная к юным колдуньям.
– Истинные полагают себя гениальными самоучками и пренебрегают университетским образованием, – продолжил я, не обращая внимания на реакцию собравшихся. – Из них получаются хорошие целители и священники, но высшая магия слишком сложна для их закоснелых мозгов. Они сильны, но не искусны. Выход из любой критической ситуации мнится им в том, чтобы зачерпнуть как можно больше эфира и обрушить его мощь на врага. Победить или воссиять. Жалкие, ограниченные существа!
Веселью школяров не было предела. Я вернулся за кафедру и резко хлопнул по ней ладонью.
– Посмеялись – и будет! У истинных есть одно немаловажное преимущество: ни в одной стране мира их не потащат на костер. А ритуалистов, знаете ли, кое-где имеют обыкновение поджаривать на медленном огне.
Смех моментально стих, и кто-то выкрикнул:
– Чернокнижников, что ли?
– Ритуалистов. Всех и каждого. Без разбору! – отчеканил я. – Поверьте, по ту сторону Рейга вас не ждет ничего хорошего. Любого, кто сунется к ортодоксам без позволения на то наместника Сияющих Чертогов, заклеймят ангельской печатью, навсегда лишив возможности взаимодействовать с эфирным полем! А любой адепт тайных знаний, выявленный в землях мессиан, будет либо сожжен на костре, либо утоплен в проточной воде. И знаете почему?
– Среди учеников пророка были только истинные маги! – раздался одинокий голос.
– Верно! – подтвердил я. – Вовсе неспроста записи святого Константина о явлении ему образа пророка были обнародованы только через пятьдесят лет после Воссияния. Именно тогда сын императора Максимилиана надумал восстановить империю в ее прежних пределах. Догмат о главенстве Сияющих Чертогов позволил создать единую церковь, объединить всех верующих. Но в душе император оставался язычником, он ненавидел знающих и потому признал лишь истинных магов, коих было немало среди учеников пророка. А ритуалисты, как и прежде, остались вне закона.
– А почему же нам желают смерти мессиане? – спросил Уве, увлеченный лекцией настолько, что даже перестал с немым обожанием в глазах взирать на свою даму сердца.
– Мессиане полагают пророка не человеком, но одной из ипостасей Вседержителя, коего они именуют Вершителем судеб и Высшим судией. Пророк явился в мир истинным магом, а значит, никто, кроме истинных, не имеет права касаться священного эфира, и все истинные обязаны посвятить себя служению церкви.
– Всего-то не стоит соваться к догматикам и мессианам! – загоготали на задних рядах. – Мы и не собирались!
Я подождал, пока школяры отсмеются, и напомнил:
– Ничто не мешает им приехать в наши земли. Лишиться головы на чужбине или получить нож в спину в шаге от дома – так ли велика разница? Запомните: для кого-то перстень знающего – словно красный плащ для быка!
Собравшиеся притихли, но было видно, что они не в полной мере прониклись моими словами, и я продолжил:
– Думаете, сгущаю краски? А что вы знаете о ереси скопидомов?
Рыжий Аксель Хольм встрепенулся, дождался моего одобрительного кивка и заученно оттарабанил:
– Скопидомы, или, как их еще называют, скудоумы, полагают души людские фитилями лампад, а небесный эфир – тем маслом, что питает огонь наших жизней. В этом еретики не слишком расходятся с общепринятыми понятиями, но, по их убеждениям, каждому человеку выделяется ограниченное количество божественной субстанции, а колдуны – не важно, истинные маги или ритуалисты, – расходуют на свои чары то, что им не принадлежит. Поэтому люди болеют, стареют и умирают раньше времени. Особенно сильно эта ересь распространена среди невежественных кметов на юге империи.
– В Лаваре! – подсказал я. – Особенно сильно эта мерзость распространена в Лаваре. Пять лет назад ересиарх Тибальт подбил чернь на смуту, тогда в провинции были истреблены не только все колдуны, но даже их лишенные дара родственники. Счет жертвам шел на десятки тысяч! Императорской армии понадобился год на наведение порядка. Год!
Аксель Хольм хохотнул:
– Вот уж навели порядок так навели! У наемников руки по локоть в крови были!
На самом деле ландскнехты вымазались кровью по самую макушку, но, на мой взгляд, не хватило и этого.
– Отнюдь не все еретики были преданы справедливому суду, многим удалось уйти от воздаяния! Они среди нас! – объявил я, перекрывая зазвучавшие в аудитории шепотки. – И это не единственная ересь, чьи адепты полагают своим долгом уничтожение любого колдуна, какой только повстречается им на пути! – Я обвел взглядом школяров и повысил голос: – Нельзя, немыслимо и недопустимо убивать людей лишь за то, что они разделяют взгляды, отличные от ваших. Но будем честны сами с собой – иногда без этого просто не обойтись. Иначе убьют вас. Вас, ваших родственников и близких! Вы можете столкнуться с еретиками на улице, в трактире или на рынке, вы не узнаете их, пока не станет слишком поздно. Вчера я наглядно показал, сколь легко простец может противодействовать неподготовленному колдуну, сегодня настало время закрепить урок. Кто желает повторить опыт с…
Уве просто не успел. Я еще не договорил, а сеньорита Розен уже поднялась со своего места и объявила:
– Магистр, я иду!
«Вот дерьмо…» – только и подумал я и с надеждой посмотрел на телохранителя графской дочки, но тот, хоть и выглядел встревоженным, вразумить хозяйку не решился. Промолчала и служанка, а компаньонки и вовсе восторженно захлопали в ладоши, ожидая развлечения.
Дуры набитые!
– Не думаю, что уместно будет… – с сомнением произнес я, не желая давать повод к неудовольствию графа Розена непочтительным обращением с его дочуркой.
У сильных мира сего чрезвычайно болезненное самолюбие, не стоит топтаться по их мозолям. Да и многочисленных воздыхателей девицы настраивать против себя не слишком умно.
Но сеньорита Лорелей осталась непоколебима.
– Сегодня я испытаю вас, магистр! – заявила она с гордо поднятой головой.
Школяры затопали, засвистели и заулюлюкали, и стало ясно, что нет никакой возможности дать делу задний ход. Репутация! Еще не хватало, чтобы мне организовали бойкот…
Святые небеса!
Я с тоской посмотрел на стакан с водой и поставил его обратно на кафедру. Сегодня придется обойтись без наглядной демонстрации того, сколь просто сбить спесь с любого колдуна-недоучки. Сегодня собьют спесь с меня самого. Ну что ж, не страшно, иногда для душевного спокойствия проще сыграть в поддавки.
– Где ваш жезл, сеньорита? – спросил я, когда крики понемногу начали стихать.
– Мне он не понадобится! – объявила Лорелей и встряхнула кистями. На пальцах сверкнули самоцветами многочисленные перстни. – Приступим, магистр?
– Что ж, давайте посмотрим на «Паралич Арна» в вашем исполнении, сеньорита, – улыбнулся я, недоумевая, каким образом графская дочка собирается управлять эфиром без жезла.
Забрезжила надежда, что настырная девица перехитрит сама себя, но эти упования пошли прахом, стоило только Лорелей сделать первый жест. Изящным движением, в котором я, к немалому своему изумлению, узнал элемент южной дуэльной школы, она расплескала перед собой капельки концентрированного эфира, уверенным локтевым поворотом размазала их, а дальше пальцы так и замелькали, сплетая энергетическую основу заклинания. Девушка работала с незримой стихией подобно истинным, и ошеломленные школяры затаили дыхание, но я-то видел, как наливаются сиянием перстни. В жезле не было нужды, его заменяли зачарованные самоцветы колец!
Лорелей использовала классическое восьмипальцевое плетение святого Лорха и, надо сказать, изрядно преуспела в этой не самой распространенной технике сотворения чар; действия ее были быстрыми и уверенными. Я глубоко вздохнул, готовясь принять удар парализующего заклинания, но вдруг заметил, что девичьи пальцы ткут излишне сложный узор.
Лишняя нить, двойной узел, обратный виток…
Ангелы небесные! Сеньорита Розен подкладывала под банальный «Паралич Арна» дополнительные чары, замаскированные и растворенные в основной структуре! Миг я силился распознать их, отметил несомненное сходство со схемами ментального доминирования и обмер от неожиданной догадки. Избалованная графская дочка решила приворожить лектора? Но если она залезет мне в голову, если не устоят щиты, то…
Я схватил с кафедры стакан и плеснул водой в девицу, чувственные губы которой уже кривились в самодовольной улыбке. Лорелей не дрогнула и не упустила контроль над заклинанием, но вода разметала висевшие перед ней эфирные капли; те буквально утекли сквозь пальцы заклинательницы. Энергетическая конструкция мигнула и развалилась.
Аудитория ахнула, а усатый охранник вскочил со своего места, и тогда сеньорита Лорелей, не оборачиваясь, вскинула руку и приказала:
– Сядь на место, Эгон!
В голосе графской дочки прорезался металл, и пробрало не только телохранителя, но и меня. Я достал носовой платок.
– Держите, сеньорита.
– Благодарю, магистр. – Девица с невозмутимым видом приняла его и промокнула воду, большая часть брызг попала ей на декольте, и макияж почти не пострадал. – Это был очень важный урок. Я его не забуду.