– Я ничего не делал без ее согласия, и если она утверждает что-то другое, то она лжет! Мы условились встретиться, когда ее родители уедут, и как раз приступили к самому приятному, когда ворвался этот чертов идиот со своей битой. Кстати, я хочу сделать заявление о побоях. Так что можете записать это у себя в блокнотах. – Он показал на лежащие перед Патриком и Мартином блокноты и ухмыльнулся.
– Об этом мы поговорим позже, сейчас мы говорим об обвинениях, выдвинутых против вас.
Краткость тона Патрика вмещала все презрение, которое вызывал у него этот мужчина. Большие мужики, покушающиеся на маленьких девочек, относились в его мире к самым низким из самых низких людей.
Мортен пожал плечами так, будто ему все равно. Годы, проведенные в тюрьме, стали для него хорошей школой. Когда он сидел перед Патриком в прошлый раз, он был худеньким, неуверенным семнадцатилетним пацаном, который выпалил признание в четырех изнасилованиях почти сразу, как полицейские расселись. Теперь же он научился кое-чему у крутых парней, и его физическое преображение соответствовало ментальному. Зато неизменными остались его ненависть и агрессия по отношению к женщинам. Раньше, насколько знали полицейские, это выливалось в жестокие изнасилования, но не в убийства, однако Патрик опасался, что годы тюрьмы привели к большему повреждению психики, чем они подозревали. Неужели Мортен Фриск стал из насильника убийцей? Где в таком случае находится Йенни Мёллер и как это связать с убийствами Моны и Сив? Ведь к моменту их смерти Мортен Фриск еще не родился!
Патрик вздохнул и продолжил допрос.
– Допустим, мы сделаем вид, что верим вам. Но нас все равно озадачивает большое количество совпадений, а именно, что вы жили в кемпинге Греббестада, когда пропала девушка по имени Йенни Мёллер, и вы жили в кемпинге «Сальвик», во Фьельбаке, когда исчезла немка, которую потом нашли убитой. Вы даже жили в соседней палатке с Таней Шмидт и ее подругой. Нам это кажется немного странным.
Мортен заметно побледнел.
– Нет, черт возьми, к этому я никакого отношения не имею.
– Но вы знаете, какую девушку мы имеем в виду?
– Да, – неохотно признал он, – конечно, я видел этих лесбиянок в соседней палатке, но такими я никогда особо не интересовался, и кроме того, они, на мой вкус, были слегка староваты. Обе походили на теток.
Патрик подумал о Танином, возможно, несколько невыразительном, но добром лице на паспортной фотографии, и подавил импульс запустить Мортену в лицо блокнотом. Он посмотрел на мужчину напротив ледяным взглядом.
– А Йенни Мёллер? Семнадцать лет, хорошенькая блондинка. Она как раз в вашем вкусе, не так ли?
На лбу у Мортена начали выступать капельки пота. Когда он нервничал, его маленькие глаза ритмично моргали, а сейчас они моргали с бешеной скоростью.
– Тут я вообще ни при чем. Черт возьми, я ее не трогал, клянусь!
Он вскинул руки, словно желая показать, что невиновен, и Патрику против воли показалось, что в его заверениях слышатся нотки правды. Его поведение, когда речь зашла о Тане и Йенни, отличалось от того, когда они спрашивали про Мелани. Угловым зрением Патрик увидел, что у Мартина тоже сделался задумчивый вид.
– О’кей, я готов признать, что сегодня эта девчонка, возможно, не во всем шла мне навстречу, но вы должны мне поверить – я представления не имею, о чем вы говорите в отношении двух других. Клянусь!
В голосе Мортена чувствовалась откровенная паника, и, посовещавшись одними взглядами, Мартин с Патриком решили прервать допрос. К сожалению, они ему верили. Это означало, что Йенни Мёллер удерживает кто-то другой, если она еще жива. И сразу показалось, что до данного Альберту Тернбладу обещания – найти убийцу его дочери, – невероятно далеко.
Йосту охватила тревога. Казалось, внезапно ожила какая-то давно онемевшая часть тела. Работа так давно вызывала у него исключительно равнодушие, что было странно вновь почувствовать нечто, больше всего походившее на заинтересованность. Он осторожно постучал в дверь Патрика.
– Можно войти?
– Что? О да, конечно. – Патрик оторвал от письменного стола рассеянный взгляд.
Йоста вперевалку вошел и сел на стул для посетителей. Он упорно молчал, и Патрик вскоре решил ему помочь.
– Что тебя мучает?
Йоста откашлялся, тщательно изучая лежащие на коленях руки.
– Я вчера получил список.
– Какой список? – Патрик нахмурил брови.
– Ну тот, с местными насильниками, которых выпустили из тюрьмы. Там значилось только два имени, и одним из них был Мортен Фриск.
– И почему у тебя из-за этого такое вытянутое лицо?
Йоста поднял взгляд. Тревога ощущалась в животе большим твердым шаром.
– Я не выполнил свою работу. Я собирался проверить этих людей, где они, чем занимаются, поговорить с ними. Но так и не собрался. Это чистая правда, Хедстрём. Не собрался. И теперь…
Патрик не стал отвечать и просто задумчиво ждал продолжения.
– И теперь приходится признавать, что, выполни я свою работу, возможно, девочка сегодня не подверглась бы нападению, почти изнасилованию, и еще у нас была бы возможность расспросить его про Йенни на целый день раньше. Кто знает, возможно, для нее это провело границу между жизнью и смертью. Может, вчера она еще была жива, а сегодня уже мертва. И только потому, что я так чертовски ленив и не выполнил свою работу! – Он веско ударил кулаком по колену.
Немного помолчав, Патрик склонился над столом и сцепил руки. Он заговорил обнадеживающим тоном, а не укоризненным, как ожидал Йоста. Тот с удивлением поднял взгляд.
– Йоста, конечно, твоя работа временами оставляет желать лучшего, мы с тобой оба это знаем. Но обсуждать это не мое дело, с такими вещами пусть разбирается наш шеф. Что касается Мортена Фриска и того, что ты его вчера не проверил, можешь не переживать. Во-первых, ты ни за что не нашел бы его в кемпинге так быстро, тебе потребовалось бы минимум два дня. Во-вторых, я, к сожалению, думаю, что Йенни Мёллер забрал не он.
Йоста посмотрел на Патрика с удивлением.
– Но я думал, что это почти однозначно!
– Да, я тоже. И я не полностью уверен, но ни я, ни Мартин такого впечатления из допроса не вынесли.
– Вот черт! – Йоста молча обдумывал сказанное. Тревога, однако, отступила еще не полностью. – Я могу что-нибудь сделать?
– Как я сказал, мы еще не полностью уверены, но мы взяли у Фриска кровь на анализ, который окончательно установит, тот ли он парень. Анализ уже отправили в лабораторию, и мы объяснили, что дело срочное, но я был бы признателен, если бы ты мог на них еще немного нажать. Если против ожиданий это окажется он, то для девушки может быть важна каждая минута.
– Да, конечно, я с этим справлюсь. Я вцеплюсь в них, как питбуль.
Сравнение заставило Патрика улыбнуться. Если бы он стал сравнивать Йосту с породой собак, то скорее назвал бы его усталым старым биглем.
От горячего желания угодить Йоста вскочил со стула и с невиданной ранее скоростью выбежал из комнаты. Облегчение от того, что он не совершил такую огромную оплошность, как думал, придало ему ощущение полета. Он дал себе слово впредь работать интенсивнее, чем когда-либо, возможно, даже посидеть сегодня вечером сверхурочно! Нет, он ведь записался на пять часов играть в гольф. Ну ладно, можно поработать сверхурочно в другой день.
⁂
Необходимость идти среди грязи и хлама была ей ненавистна. Словно входишь в другой мир. Она осторожно переступала через старые газеты, мешки с мусором и бог знает через что еще.
– Сольвейг?
Ответа не последовало. Прижав к себе сумочку, она прошла дальше в прихожую и тут увидела ее. Отвращение физически ощущалось во всем теле. Она ненавидела ее больше, чем когда-либо ненавидела какого-нибудь другого человека, включая отца. И вместе с тем зависела от нее. Эта мысль всегда вызывала у нее тошноту.
Увидев Лайне, Сольвейг расплылась в улыбке.
– Нет, ну надо же. Пунктуальна, как всегда. Да, стало быть, ты организованная, Лайне. – Она захлопнула альбом, с которым возилась, и жестом показала Лайне садиться.
– Я предпочла бы сразу отдать, я немного спешу…
– Ну-ну, Лайне, ты же знаешь правила игры. Сперва надо спокойно выпить кофе, а потом расплатиться. Было бы страшно невежливым с моей стороны не угостить чем-нибудь, когда ко мне приходят высокие гости.
В ее голосе звенела насмешка. Лайне знала, что протестовать бессмысленно. За прошедшие годы этот танец они исполняли много раз. Она осторожно очистила краешек кухонного дивана и, садясь, не смогла сдержать гримасы отвращения. Побывав здесь, она всегда потом несколько часов ощущала себя грязной.
Сольвейг с трудом поднялась с плетеного стула и заботливо убрала свои альбомы. Она достала им по щербатой кофейной чашке, и Лайне пришлось бороться с желанием обтереть свою. Затем на столе появилась корзинка с разломанными печеньями, и Сольвейг предложила Лайне угощаться. Та взяла маленький кусочек, мысленно моля, чтобы визит поскорее закончился.
– Правда, у нас уютно?
Сольвейг с наслаждением обмакнула печенье в кофе и сощурилась на Лайне, которая промолчала.
– Когда мы сидим здесь, словно две старые подруги, – продолжила Сольвейг, – даже не подумаешь, что одна из нас живет в усадьбе, а другая в паршивом сарае, правда, Лайне?
Лайне закрыла глаза, надеясь, что унижение скоро прекратится. До следующего раза. Она сжала под столом кулаки и напомнила себе, почему подвергает себя этому раз за разом.
– Знаешь, Лайне, что меня беспокоит? – Сольвейг говорила с полным ртом печенья, и маленькие крошки вываливались изо рта на стол. – Что ты натравливаешь на моих мальчиков полицию. Знаешь, я думала, мы с тобой заключили соглашение. Но когда сюда является полиция и утверждает нечто такое нелепое, будто ты сказала, что мальчики побили у вас стекла, то у меня, естественно, появляются вопросы.
Лайне смогла лишь кивнуть.
– Я считаю, что мне причитается от тебя извинение, тебе так не кажется? Поскольку, как мы объяснили полиции, мальчики весь вечер провели дома. Так что они никак не могли кидать камни в усадьбе. – Сольвейг отпила кофе и указала чашкой на Лайне. – Ну, я жду.
– Прошу прощения, – униженно пробормотала Лайне себе в колени.
– Извини, я не расслышала, что ты сказала? – Сольвейг демонстративно приложила руку к уху.
– Прошу прощения. Я, вероятно, ошиблась. – Когда она встретилась с Сольвейг взглядом, в глазах у нее читалась непокорность, но невестка, похоже, удовлетворилась.
– Ну вот, с этим покончили. Ведь было не так уж трудно? Может, покончим с другим маленьким дельцем тоже?
Она наклонилась над столом и облизнула губы. Лайне нехотя подняла с коленей сумочку и достала конверт. Сольвейг жадно потянулась к нему и тщательно пересчитала содержимое жирными пальцами.
– Все точно, до последнего эре. Как обычно. Да, я всегда говорю, что ты организованная, Лайне. Вы с Габриэлем точно знаете, что такое порядок.
Чувствуя себя крутящейся в колесе белкой, Лайне встала и пошла к двери. Оказавшись на улице, она глубоко вдохнула свежего летнего воздуха. За спиной у нее, пока дверь еще не закрылась, Сольвейг прокричала:
– Всегда приятно повидаться, Лайне. Повторим в следующем месяце!
Лайне закрыла глаза и заставила себя дышать спокойно. Иногда она задумывалась, действительно ли это того стоит.
Потом она вспоминала вонь, шедшую в ухо от дыхания отца, и почему нужно любой ценой защищать жизнь, которую она себе создала. Значит, наверняка стоит.
⁂
– Об этом мы поговорим позже, сейчас мы говорим об обвинениях, выдвинутых против вас.
Краткость тона Патрика вмещала все презрение, которое вызывал у него этот мужчина. Большие мужики, покушающиеся на маленьких девочек, относились в его мире к самым низким из самых низких людей.
Мортен пожал плечами так, будто ему все равно. Годы, проведенные в тюрьме, стали для него хорошей школой. Когда он сидел перед Патриком в прошлый раз, он был худеньким, неуверенным семнадцатилетним пацаном, который выпалил признание в четырех изнасилованиях почти сразу, как полицейские расселись. Теперь же он научился кое-чему у крутых парней, и его физическое преображение соответствовало ментальному. Зато неизменными остались его ненависть и агрессия по отношению к женщинам. Раньше, насколько знали полицейские, это выливалось в жестокие изнасилования, но не в убийства, однако Патрик опасался, что годы тюрьмы привели к большему повреждению психики, чем они подозревали. Неужели Мортен Фриск стал из насильника убийцей? Где в таком случае находится Йенни Мёллер и как это связать с убийствами Моны и Сив? Ведь к моменту их смерти Мортен Фриск еще не родился!
Патрик вздохнул и продолжил допрос.
– Допустим, мы сделаем вид, что верим вам. Но нас все равно озадачивает большое количество совпадений, а именно, что вы жили в кемпинге Греббестада, когда пропала девушка по имени Йенни Мёллер, и вы жили в кемпинге «Сальвик», во Фьельбаке, когда исчезла немка, которую потом нашли убитой. Вы даже жили в соседней палатке с Таней Шмидт и ее подругой. Нам это кажется немного странным.
Мортен заметно побледнел.
– Нет, черт возьми, к этому я никакого отношения не имею.
– Но вы знаете, какую девушку мы имеем в виду?
– Да, – неохотно признал он, – конечно, я видел этих лесбиянок в соседней палатке, но такими я никогда особо не интересовался, и кроме того, они, на мой вкус, были слегка староваты. Обе походили на теток.
Патрик подумал о Танином, возможно, несколько невыразительном, но добром лице на паспортной фотографии, и подавил импульс запустить Мортену в лицо блокнотом. Он посмотрел на мужчину напротив ледяным взглядом.
– А Йенни Мёллер? Семнадцать лет, хорошенькая блондинка. Она как раз в вашем вкусе, не так ли?
На лбу у Мортена начали выступать капельки пота. Когда он нервничал, его маленькие глаза ритмично моргали, а сейчас они моргали с бешеной скоростью.
– Тут я вообще ни при чем. Черт возьми, я ее не трогал, клянусь!
Он вскинул руки, словно желая показать, что невиновен, и Патрику против воли показалось, что в его заверениях слышатся нотки правды. Его поведение, когда речь зашла о Тане и Йенни, отличалось от того, когда они спрашивали про Мелани. Угловым зрением Патрик увидел, что у Мартина тоже сделался задумчивый вид.
– О’кей, я готов признать, что сегодня эта девчонка, возможно, не во всем шла мне навстречу, но вы должны мне поверить – я представления не имею, о чем вы говорите в отношении двух других. Клянусь!
В голосе Мортена чувствовалась откровенная паника, и, посовещавшись одними взглядами, Мартин с Патриком решили прервать допрос. К сожалению, они ему верили. Это означало, что Йенни Мёллер удерживает кто-то другой, если она еще жива. И сразу показалось, что до данного Альберту Тернбладу обещания – найти убийцу его дочери, – невероятно далеко.
Йосту охватила тревога. Казалось, внезапно ожила какая-то давно онемевшая часть тела. Работа так давно вызывала у него исключительно равнодушие, что было странно вновь почувствовать нечто, больше всего походившее на заинтересованность. Он осторожно постучал в дверь Патрика.
– Можно войти?
– Что? О да, конечно. – Патрик оторвал от письменного стола рассеянный взгляд.
Йоста вперевалку вошел и сел на стул для посетителей. Он упорно молчал, и Патрик вскоре решил ему помочь.
– Что тебя мучает?
Йоста откашлялся, тщательно изучая лежащие на коленях руки.
– Я вчера получил список.
– Какой список? – Патрик нахмурил брови.
– Ну тот, с местными насильниками, которых выпустили из тюрьмы. Там значилось только два имени, и одним из них был Мортен Фриск.
– И почему у тебя из-за этого такое вытянутое лицо?
Йоста поднял взгляд. Тревога ощущалась в животе большим твердым шаром.
– Я не выполнил свою работу. Я собирался проверить этих людей, где они, чем занимаются, поговорить с ними. Но так и не собрался. Это чистая правда, Хедстрём. Не собрался. И теперь…
Патрик не стал отвечать и просто задумчиво ждал продолжения.
– И теперь приходится признавать, что, выполни я свою работу, возможно, девочка сегодня не подверглась бы нападению, почти изнасилованию, и еще у нас была бы возможность расспросить его про Йенни на целый день раньше. Кто знает, возможно, для нее это провело границу между жизнью и смертью. Может, вчера она еще была жива, а сегодня уже мертва. И только потому, что я так чертовски ленив и не выполнил свою работу! – Он веско ударил кулаком по колену.
Немного помолчав, Патрик склонился над столом и сцепил руки. Он заговорил обнадеживающим тоном, а не укоризненным, как ожидал Йоста. Тот с удивлением поднял взгляд.
– Йоста, конечно, твоя работа временами оставляет желать лучшего, мы с тобой оба это знаем. Но обсуждать это не мое дело, с такими вещами пусть разбирается наш шеф. Что касается Мортена Фриска и того, что ты его вчера не проверил, можешь не переживать. Во-первых, ты ни за что не нашел бы его в кемпинге так быстро, тебе потребовалось бы минимум два дня. Во-вторых, я, к сожалению, думаю, что Йенни Мёллер забрал не он.
Йоста посмотрел на Патрика с удивлением.
– Но я думал, что это почти однозначно!
– Да, я тоже. И я не полностью уверен, но ни я, ни Мартин такого впечатления из допроса не вынесли.
– Вот черт! – Йоста молча обдумывал сказанное. Тревога, однако, отступила еще не полностью. – Я могу что-нибудь сделать?
– Как я сказал, мы еще не полностью уверены, но мы взяли у Фриска кровь на анализ, который окончательно установит, тот ли он парень. Анализ уже отправили в лабораторию, и мы объяснили, что дело срочное, но я был бы признателен, если бы ты мог на них еще немного нажать. Если против ожиданий это окажется он, то для девушки может быть важна каждая минута.
– Да, конечно, я с этим справлюсь. Я вцеплюсь в них, как питбуль.
Сравнение заставило Патрика улыбнуться. Если бы он стал сравнивать Йосту с породой собак, то скорее назвал бы его усталым старым биглем.
От горячего желания угодить Йоста вскочил со стула и с невиданной ранее скоростью выбежал из комнаты. Облегчение от того, что он не совершил такую огромную оплошность, как думал, придало ему ощущение полета. Он дал себе слово впредь работать интенсивнее, чем когда-либо, возможно, даже посидеть сегодня вечером сверхурочно! Нет, он ведь записался на пять часов играть в гольф. Ну ладно, можно поработать сверхурочно в другой день.
⁂
Необходимость идти среди грязи и хлама была ей ненавистна. Словно входишь в другой мир. Она осторожно переступала через старые газеты, мешки с мусором и бог знает через что еще.
– Сольвейг?
Ответа не последовало. Прижав к себе сумочку, она прошла дальше в прихожую и тут увидела ее. Отвращение физически ощущалось во всем теле. Она ненавидела ее больше, чем когда-либо ненавидела какого-нибудь другого человека, включая отца. И вместе с тем зависела от нее. Эта мысль всегда вызывала у нее тошноту.
Увидев Лайне, Сольвейг расплылась в улыбке.
– Нет, ну надо же. Пунктуальна, как всегда. Да, стало быть, ты организованная, Лайне. – Она захлопнула альбом, с которым возилась, и жестом показала Лайне садиться.
– Я предпочла бы сразу отдать, я немного спешу…
– Ну-ну, Лайне, ты же знаешь правила игры. Сперва надо спокойно выпить кофе, а потом расплатиться. Было бы страшно невежливым с моей стороны не угостить чем-нибудь, когда ко мне приходят высокие гости.
В ее голосе звенела насмешка. Лайне знала, что протестовать бессмысленно. За прошедшие годы этот танец они исполняли много раз. Она осторожно очистила краешек кухонного дивана и, садясь, не смогла сдержать гримасы отвращения. Побывав здесь, она всегда потом несколько часов ощущала себя грязной.
Сольвейг с трудом поднялась с плетеного стула и заботливо убрала свои альбомы. Она достала им по щербатой кофейной чашке, и Лайне пришлось бороться с желанием обтереть свою. Затем на столе появилась корзинка с разломанными печеньями, и Сольвейг предложила Лайне угощаться. Та взяла маленький кусочек, мысленно моля, чтобы визит поскорее закончился.
– Правда, у нас уютно?
Сольвейг с наслаждением обмакнула печенье в кофе и сощурилась на Лайне, которая промолчала.
– Когда мы сидим здесь, словно две старые подруги, – продолжила Сольвейг, – даже не подумаешь, что одна из нас живет в усадьбе, а другая в паршивом сарае, правда, Лайне?
Лайне закрыла глаза, надеясь, что унижение скоро прекратится. До следующего раза. Она сжала под столом кулаки и напомнила себе, почему подвергает себя этому раз за разом.
– Знаешь, Лайне, что меня беспокоит? – Сольвейг говорила с полным ртом печенья, и маленькие крошки вываливались изо рта на стол. – Что ты натравливаешь на моих мальчиков полицию. Знаешь, я думала, мы с тобой заключили соглашение. Но когда сюда является полиция и утверждает нечто такое нелепое, будто ты сказала, что мальчики побили у вас стекла, то у меня, естественно, появляются вопросы.
Лайне смогла лишь кивнуть.
– Я считаю, что мне причитается от тебя извинение, тебе так не кажется? Поскольку, как мы объяснили полиции, мальчики весь вечер провели дома. Так что они никак не могли кидать камни в усадьбе. – Сольвейг отпила кофе и указала чашкой на Лайне. – Ну, я жду.
– Прошу прощения, – униженно пробормотала Лайне себе в колени.
– Извини, я не расслышала, что ты сказала? – Сольвейг демонстративно приложила руку к уху.
– Прошу прощения. Я, вероятно, ошиблась. – Когда она встретилась с Сольвейг взглядом, в глазах у нее читалась непокорность, но невестка, похоже, удовлетворилась.
– Ну вот, с этим покончили. Ведь было не так уж трудно? Может, покончим с другим маленьким дельцем тоже?
Она наклонилась над столом и облизнула губы. Лайне нехотя подняла с коленей сумочку и достала конверт. Сольвейг жадно потянулась к нему и тщательно пересчитала содержимое жирными пальцами.
– Все точно, до последнего эре. Как обычно. Да, я всегда говорю, что ты организованная, Лайне. Вы с Габриэлем точно знаете, что такое порядок.
Чувствуя себя крутящейся в колесе белкой, Лайне встала и пошла к двери. Оказавшись на улице, она глубоко вдохнула свежего летнего воздуха. За спиной у нее, пока дверь еще не закрылась, Сольвейг прокричала:
– Всегда приятно повидаться, Лайне. Повторим в следующем месяце!
Лайне закрыла глаза и заставила себя дышать спокойно. Иногда она задумывалась, действительно ли это того стоит.
Потом она вспоминала вонь, шедшую в ухо от дыхания отца, и почему нужно любой ценой защищать жизнь, которую она себе создала. Значит, наверняка стоит.
⁂