«Холодной, – с иронией подумал Мартин, глядя в окно на поднимающиеся от асфальта испарения. – Да-да, и по улицам разгуливают белые медведи…»

– Значит, она никогда не упоминала о наличии у нее в Швеции какого-то дела или другой привязки? – продолжил он. – Ничего не говорила о местечке под названием Фьельбака?

Петер продолжал отвечать отрицательно, и Мартин не мог придумать, что бы еще спросить. Он по-прежнему не знал, на что намекала Таня своей попутчице, говоря о цели поездки. Как раз когда он уже собирался поблагодарить и закончить разговор, ему в голову пришел последний вопрос.

– Есть ли кто-нибудь еще, кого мы можем спросить? Немецкая полиция назвала нам вас в качестве единственного родственника, но может быть, есть какая-нибудь подруга?

– Вы могли бы связаться с ее отцом. Он живет в Австрии. Видимо, поэтому полиция не нашла его ни в каком реестре. Подождите, у меня есть его телефон.

Мартин услышал, как Петер куда-то пошел, и звуки от перемещения предметов. Вскоре он вернулся. Пия продолжила переводить и произнесла прочтенный им номер особенно четко.

– Я не уверен в том, что он тоже сумеет вам что-нибудь сообщить. Два года назад, сразу после нашего развода, они с Таней основательно поссорились. Она не хотела рассказывать из-за чего, но думаю, они давно не общаются. Впрочем, никогда не знаешь. Передайте ему от меня привет.

Разговор мало что дал, но Мартин поблагодарил за помощь и попросил разрешения перезвонить, если появятся еще вопросы. Пия трубку не повесила и опередила его, спросив, не хочет ли он сразу позвонить отцу Тани, тогда она смогла бы помочь с переводом.

Сигналы шли один за другим, но отзывались лишь пустотой. Похоже, дома никого не было. Однако слова бывшего мужа о ссоре между Таней и отцом пробудили у Мартина любопытство. Что могло послужить настолько серьезной причиной ссоры отца с дочерью, что они полностью порвали отношения? И имеется ли тут какая-то связь с Таниной поездкой в Швецию и ее интересом к исчезновению тех двух девушек?

Глубоко погрузившись в размышления, он чуть не забыл, что Пия по-прежнему на проводе, и поспешно поблагодарил ее за помощь. Они договорились о том, что она завтра опять поможет ему звонить отцу Тани.

Мартин долго раздумывал, глядя на фотографию Тани в морге. Что Таня искала во Фьельбаке и что она нашла?





⁂


Осторожно покачиваясь, Эрика пробиралась по понтонным мосткам. Видеть в такое время года пустые места среди лодочных причалов было очень странно. Обычно яхты стоят здесь в два или даже в три ряда. Но убийство Тани проредило их шеренги, заставив часть яхтсменов отправиться в другие гавани. Эрика искренне надеялась, что Патрику с коллегами удастся быстро раскрыть дело, иначе многих из тех, кто живет за счет выручки в летние месяцы, ждет суровая зима.

Анна и Густав решили, однако, пойти против течения и остаться во Фьельбаке еще на пару дней. Увидев их яхту, Эрика поняла, почему не смогла уговорить их пожить в доме вместе с ней и Патриком. Яхта была роскошной. Ослепительно-белая, с деревянными палубами, способная вместить еще минимум две семьи, она возвышалась в самом конце мостков.

Увидев приближающуюся Эрику, Анна радостно замахала ей и помогла спуститься на яхту. Когда Эрика уселась, она просто с трудом дышала, и сестра сразу же подала ей большой стакан холодной колы.

– Не правда ли, к концу начинаешь от этого сильно уставать?

Эрика закатила глаза.

– Не то слово. Наверное, природа старается таким способом заставить тебя с нетерпением ждать родов. Если бы еще не эта чертова жара. – Она обтерла салфеткой лоб, но тут же почувствовала, как выступают новые капли пота и текут по вискам.

– Бедняжка. – Анна сочувственно улыбнулась.

Из каюты поднялся Густав и почтительно поздоровался с Эрикой. Одет он был так же безупречно, как в прошлый раз, и на загорелом лице сверкали белые зубы.

– Там, внизу, по-прежнему не убрано после завтрака, – недовольным тоном сказал он, обращаясь к Анне. – Я ведь говорил тебе, что хочу, чтобы ты поддерживала на яхте порядок. Без этого никак.

– Ой, извини. Я сейчас же все уберу.

Улыбка исчезла с лица Анны, которая с опущенным взглядом поспешила в нижние отсеки яхты. Густав уселся рядом с Эрикой с бутылкой холодного пива в руке.

– Без полного порядка на яхте жить нельзя. Особенно с детьми, иначе образуется полный кавардак.

Эрика задумалась, почему он сам не мог убрать после завтрака, если это так важно? Руки у него вроде бы не парализованы.

Атмосфера была немного натянутой, и Эрика чувствовала, как между ними разверзается пропасть, возникшая из-за разницы в происхождении и воспитании. Она посчитала, что должна нарушить молчание.

– Очень красивая яхта.

– Да, настоящая красавица. – Он надулся от гордости. – Я одолжил ее у близкого друга, но теперь меня очень тянет решиться и купить такую самому.

Опять молчание. Эрика испытала благодарность, когда Анна вернулась к ним и села рядом с Густавом. Свой стакан она поставила с другой стороны. У Густава на переносице образовалась сердитая морщина.

– Будь добра, не ставь там стакан. На дереве остаются пятна.

– Прости. – Голос слабый и извиняющийся. Она поспешно снова подняла стакан.

– Эмма! – Густав перевел взгляд с матери на дочку. – Я ведь сказал, что тебе нельзя играть с парусом. Сейчас же уйди оттуда! – Четырехлетняя дочка Анны притворилась глухой и полностью проигнорировала его. Густав стал подниматься, но тут вскочила Анна.

– Я заберу ее. Она наверняка тебя просто не услышала.

Девочка завопила от злости, что ее уносят и, когда Анна принесла ее к взрослым, изобразила максимально недовольное личико.

– Ты глупый. – Эмма прицелилась, чтобы стукнуть Густава ногой по голени, и Эрика украдкой улыбнулась.


Густав взял Эмму за руку, чтобы отругать, и Эрика впервые увидела, как у Анны вспыхнули глаза. Она отцепила руку Густава и прижала Эмму к себе.

– Не трогай ее!

Он примирительно поднял руки вверх.

– Тогда извини, но твои дети здорово расхулиганились. Кто-то ведь должен немного привести их в чувство.

– Спасибо, но мои дети отлично воспитаны, и их воспитанием я буду заниматься сама. Пойдем купим мороженое.

Она призывно кивнула Эрике, которая больше чем обрадовалась возможности немного пообщаться с сестрой и племянниками без господина аф Высокомерие. Адриана они повезли в коляске, а Эмма весело скакала перед ними.

– Ты считаешь, что я излишне чувствительна? Он ведь только взял ее за руку? То есть я знаю, что из-за Лукаса стала несколько чрезмерно опекать детей…

Эрика взяла сестру под руку.

– Я вовсе не считаю, что ты их чрезмерно опекаешь. Лично на мой взгляд, твоя дочка превосходно разбирается в людях, и тебе следовало бы позволить ей основательно заехать ему по голени.

Анна помрачнела.

– Ну, теперь ты, по-моему, слегка преувеличиваешь. Если вдуматься, ничего такого страшного не произошло. Коли человек не привык к детям, то неудивительно, что он начинает немного нервничать.

Эрика вздохнула. Минуту назад она думала, что сестра наконец проявит характер и потребует того обхождения, на которое она и дети имеют право, но Лукас поработал на совесть.

– Как продвигается тяжба об опеке?

Сначала показалось, что Анна хочет еще раз отмахнуться от этого вопроса, но потом она тихим голосом ответила:

– Никак. Лукас решил прибегнуть ко всем возможным грязным уловкам, и то, что я встретила Густава, его только больше взбесило.

– Но у него ведь ничего нет? Я хочу сказать, какие он может привести причины, чтобы тебя сочли плохой матерью? Если у кого и есть веские причины лишить кое-кого опеки, так это у тебя!

– Да, хотя Лукас, похоже, считает, что если выдумает достаточно много, то что-нибудь да осядет.

– А как же твое заявление на него за избиение детей? Разве оно не должно весить больше, чем его вранье?

Анна не ответила, и в голове у Эрики возникла отвратительная мысль.

– Ты на него так и не заявила? Ты солгала мне прямо в лицо, сказав, что подала заявление, а на самом деле ничего не сделала.

Сестра не решалась даже встретиться с ней взглядом.

– Ну, отвечай же. Это так? Я права?

– Да, дорогая старшая сестра, ты права, – со злостью в голосе ответила Анна. – Но не тебе меня судить. Ты не побывала в моей шкуре и ни черта не знаешь о том, каково постоянно жить в страхе за то, что он может выкинуть. Если бы я на него заявила, он гонялся бы за мной до тех пор, пока мне было бы уже не убежать. Я надеялась, что, если не пойду в полицию, он оставит нас в покое. И поначалу это ведь вроде сработало?

– Да, конечно, но теперь больше не работает. Черт, Анна, ты должна научиться смотреть дальше собственного носа.

– Тебе легко говорить! Ты сидишь тут, со всех сторон защищенная так, как можно только мечтать, с мужем, который тебя боготворит и никогда не причинит тебе зла, а теперь еще и с деньгами в банке, после книжки про Алекс. Тебе чертовски легко рассуждать! Ты не знаешь, каково это остаться одной с двумя детьми и вкалывать, чтобы иметь возможность их кормить и одевать. У тебя постоянно все супер, не думай, что я не видела, как ты смотрела на Густава, задрав нос. Ты считаешь, что знаешь так безумно много, а сама ни черта не знаешь!

Не озаботившись тем, чтобы дать Эрике шанс ответить, Анна почти бегом удалилась в сторону площади вместе с Адрианом в коляске и крепко взятой за руку Эммой. Эрика стояла на тротуаре и, чуть не плача, спрашивала себя, как разговор мог получиться таким неправильным. Она ведь не имела в виду ничего плохого. Единственное, чего ей хотелось, – это чтобы у Анны жизнь складывалась так хорошо, как она того заслуживала.





⁂


Якоб поцеловал мать в щеку и формально поздоровался с отцом за руку. Их отношения всегда были такими – скорее отчужденными и корректными, чем теплыми и сердечными. Было странно видеть в отце незнакомца, но такое описание подходило лучше всего. Конечно, он слышал истории о том, как отец денно и нощно сидел в больнице вместе с матерью, но помнилось ему это слабо, точно в тумане, и это их не сблизило. Зато он ощущал близость с Эфраимом, которого чаще всего рассматривал больше как отца, чем как деда. С тех самых пор, как Эфраим спас ему жизнь, отдав собственный костный мозг, в глазах Якоба он обрел ореол героя.

– Ты сегодня не работаешь?

Голос сидевшей рядом с ним на диване матери звучал так же боязливо, как и обычно. Якоба интересовало, что за опасности, по ее мнению, подстерегают за углом. Всю жизнь она живет, словно балансируя на краю пропасти.

– Вот, решил сегодня поехать туда чуть-чуть позже и лучше немного поработать вечером. Я почувствовал, что хочу прийти и посмотреть, как у вас дела. Я слышал о разбитых стеклах. Мама, почему ты не позвонила мне вместо отца? Я ведь мог моментально оказаться дома.

Лайне ласково улыбнулась ему.

– Я не хотела тебя беспокоить. Тебе вредно волноваться.

Он не ответил, а лишь улыбнулся мягкой, едва заметной улыбкой.

Она накрыла его руку своей.