Я осознал, что Кэтрин все еще придерживает меня за плечи и лицо ее полно сочувствия.

– Что такое, Майкл? Ты не дарил Лиззи кольцо?

– Это… это недоразумение, – промямлил я.

А что мне еще оставалось? Сказать Кэтрин, что Лиззи прикарманила кольцо моей матери? Что это его она сейчас всем показывает, говоря, будто я его подарил, а на самом деле это бессовестное вранье и она его украла?

Кэтрин отпустила меня, но продолжала смотреть мне в глаза.

– Так ты объяснишь или нет?

– Потом. Долгая история, – пробормотал я. Не хватало впутать в это дело Кэтрин. Я сам должен разобраться с Лиззи. Надо найти ее и узнать, зачем она выкидывает такие штучки. Я так и не сказал ей, что видел, как она воровала продукты. Но тут совсем другое дело.

– Ты видела Лиззи? – спросил я, обшаривая взглядом переполненную столовую. – Утром ее не было. Где ты ее видела?

Кэтрин пожала плечами:

– Наверное, она пришла с опозданием. Я наткнулась на нее на втором этаже, у художественного класса. Она была вся такая возбужденная. Отвела меня за угол и показала кольцо на цепочке. Когда она сказала, что ты подарил его ей вчера вечером, я… ну… у меня не нашлось слов. Я думала, вы с Пеппер… Ну, вроде как вместе. Не знала, что у вас с Лиззи такое дело.

– Там вышла путаница, – сказал я. В животе заурчало. Мне снова стало нехорошо. Опять помутилось в глазах. – До встречи, ладно?

Кэтрин кивнула и вышла из столовой. Есть мне совершенно расхотелось. Желудок скрутило узлом. Но я все-таки встал в очередь.

Обеденный перерыв подходил к концу. В очереди стояло всего несколько ребят. Осталось несколько сэндвичей да курица «второй свежести» под сливочным соусом. Пиццу я уже прошляпил – противень был пуст.

Я пытался понять, как мне быть, как вдруг меня робко потрогали за плечо. Обернувшись, я увидел незнакомую девчонку. Симпатичную, с круглыми голубыми глазами и коротким хвостиком светлых волос. Должно быть, девятиклассница, хотя выглядела она и вовсе на двенадцать от силы.

– Привет, – сказал я.

Она протянула мне коричневый бумажный пакет.

– Это тебе, – сказала она и сунула его мне в руки.

Я не мог скрыть удивления:

– Что? Не понимаю, я…

– Тот парень попросил меня передать его тебе. – Она махнула рукой в сторону дверей.

Я увидел двух девушек, направлявшихся к выходу, но никакого парня не оказалось.

– Ой, ушел уже, – девчонка снова повернулась ко мне. – Он тебе обед принес, да?

– Не знаю. – Я поднял пакет. Он оказался совсем легким, как будто внутри ничего не было. Даже сэндвич весил бы больше.

– Ну, пока. – Девчонка повернулась и пошла прочь, мотая хвостиком на затылке.

Ангел предупреждал меня насчет пакета с едой, вспомнил я. Неужели началось?

Вертя его в руках, я направился к свободному столику в углу. Кто-то окликнул меня с другого конца зала, но я даже не остановился, чтобы ответить.

Я сел за стол и развернул верхнюю часть пакета. На боку обнаружились дрожащие буквы, выведенные жирным красным фломастером:

Ты следующий



Трясущимися руками я открыл пакет и заглянул внутрь. Сперва я даже не понял, на что смотрю. Шерсть какая-то? Я полез в пакет и достал немного этой массы.

Она была цвета меди, оранжево-рыжая. Очень мягкая. Ком волос. Да. Да…

Наконец я понял, что держу в руках.

Я запустил пальцы в пакет и извлек большую часть его содержимого.

Волосы. Пакет был полон медно-рыжих волос.

Я сжал их в руке. Потом позволил им просыпаться сквозь пальцы.

А потом я бросил пакет и вскочил, окончательно сообразив, что это было.

Волосы Пеппер. Пакет был доверху набит волосами Пеппер.






29




Главная городская больница находится на Ривер-роуд, в нескольких милях от магазина моего отца. После уроков я смог дозвониться до матери Пеппер, которая сообщила, что Пеппер положили туда залечивать травмы. Вероятно, она останется там на всю ночь.

У меня накопился миллион вопросов, но задавать их я не стал. Сказал, что уже еду, и дал отбой. После чего побежал домой, чтобы взять мамину машину.

Весь день шел снег, температура упала до минус десяти, и улицы в моем районе еще не успели расчистить. На дорогах стояла гололедица. Но мне не терпелось добраться до больницы и увидеть, в каком состоянии Пеппер.

У меня ушло немало времени, чтобы соскрести снег с ветрового стекла и заднего окна машины. Я уже сдавал назад с дорожки, хрустя шинами по свежевыпавшему снегу, как вдруг увидел, что к дому, размахивая руками над головой, бежит Гейб.

Я дал по тормозам. Машина проскользила задом несколько дюймов, прежде чем остановиться. Гейб постучал в окошко рукой в перчатке. Я опустил стекло. Он шумно пыхтел от быстрого бега, выдувая облачка пара.

– Я в больницу, – сообщил я.

Он кивнул. Его синяя лыжная шапка была натянута почти до самых глаз. Лицо разрумянилось от мороза.

– Я слышал о Пеппер. Я с тобой.

Обежав машину, он распахнул дверцу, закинул рюкзак на заднее сиденье, а сам плюхнулся рядом со мной.

– Слышал, на нее напали.

Машина с хрустом съехала с дорожки и выкатила на улицу.

– Не сомневаюсь, что это Ангел, псих, постарался. – Я стал поворачивать на Парк-Драйв. Машина пошла юзом, резко накренившись на правый бок. Я жал на тормоз, одновременно выворачивая руль, пока не восстановил управление.

– Да уж, поездочка нас ждет… – сказал Гейб, поправляя ремень безопасности.

– Может, Ривер-Роуд уже расчистили, – возразил я, тормозя перед светофором.

– Ты говорил с Пеппер?

Я покачал головой:

– Нет, только с ее мамой. Говорит, Пеппер не сильно пострадала. Но ужасно угнетена. Боюсь, она не совсем еще отошла от шока.

– Что это значит? – Гейб пытался протереть окошко рукой в перчатке. – Быть в шоке. Мне всегда было интересно, что это значит.

– Думаю, это значит, что твой разум не может принять то, что с тобой случилось, – сказал я.

Гейб помрачнел:

– Значит, этот парень куда-то затащил Пеппер и отчекрыжил ей все волосы? Он что, сперва оглушил ее?

– Без понятия, – отозвался я. – Не хотелось висеть на телефоне с ее матерью. Поскорей бы туда добраться.

Гейб покачал головой:

– Теперь у нас нет выбора. Нужно заявить на Ангела в полицию.

Огромные хлопья снега бомбардировали лобовое стекло – метель разгулялась не на шутку. Всего четыре часа пополудни, а темно было, как поздним вечером. Свет фар упирался в сплошную стену снегопада.

Я вздохнул:

– Видимо, ты прав, Гейб.

Мы миновали магазин моего отца и начали извилистый подъем на Ривер-Роуд, с ее лихими поворотами и опасными обрывами по правую сторону. Этот пейзаж живо напомнил мне о нашей субботней гонке, которая так скверно закончилась. Снова я почувствовал, как мой снегоход на полном ходу таранит Ангела, снова увидел его черное пальто, его ошарашенное лицо, когда страшный удар взметнул его в воздух.

«Ты убил меня, Майкл».

То и дело огни встречных автомобилей заливали желтым сиянием лобовое стекло, отчего становилось трудно что-либо разглядеть. Вьюга бушевала вокруг машины, заливаясь истошным воем. Ощущение было такое, будто мы движемся внутри снежного смерча.

Гейб говорил что-то о «Макбете», но я слишком сосредоточился на вождении и слишком переживал за Пеппер, так что его слова звучали для меня где-то на периферии сознания. Я даже не пытался слушать. Я как можно дальше подался вперед, вглядываясь в запорошенное снегом стекло и обеими руками вцепившись в руль.

А потом я почувствовал резкий удар сзади. Судорожно подскочив, машина проскользила несколько метров.

Глаза Гейба расширились: