Я видел, как она медленно тянет вниз тесьму, а потом привстает, давая рубашке шанс упасть с ее плеч.

– Вот сейчас я очень боюсь сделать тебе больно. – Мои пальцы касаются ее кожи, а я целую ее шею.

– Я хочу умереть сегодня, – ее шепот тонул в подушках. – Чтобы завтра… проснуться живой…

Я приподнял ее, боясь, что слишком мало поцелуев, слишком мало нежности, слишком мало ласки. Моя рука скользила по изгибам ее тела, а она что-то шептала, задыхаясь, словно в горячке.

– Тебе больно? – шептал я, целуя ее задыхающиеся губы и прижимая к себе ее вздрагивающее тело.

– Я умираю, – прошептала она, едва дыша. – Вот теперь умираю… Ты… меня… убил…



Я лежала, чувствуя, как меня прижимают к себе. Скоро рассвет, а мне совсем не хочется спать.

– Знаешь, – с улыбкой шепчу я, подползая поближе к его уху и чувствуя, как его рука поглаживает мою спину, – я не боюсь смерти потому, что когда умру, я стану таким же призраком, как и ты… Мы будем вдвоем жить в этом замке. Я тоже буду писать на стенах нецензурные слова, правда, у меня плохой почерк… И эта мысль меня почему-то согревает… Как там говорят? И пока смерть не разлучит нас! Так вот… Тот, кто придумал это, ошибся…

– Ты тоже ошибаешься. – Меня держали в объятиях, положив поверх себя и завернув в одеяло. – Призраков не существует.

– И мне кто это говорит? А? – удивилась я, накручивая на палец прядь его волос. Да, я не торопилась бы знакомить его с подругами. Познакомь его с подругами, останешься без подруг.

– Призраков не существует. После смерти люди не становятся призраками, – глухо произнес он, глядя на меня синими глазами. Я смотрела ему в глаза, чувствуя, как замираю.

– То есть… – я боялась шелохнуться, а потом прищурилась, не сводя с него взгляда, боясь даже лишний раз вздохнуть, – ты – не призрак… И ты… ты… не умер?

Я выдохнула, отводя взгляд и чувствуя, как меня обнимают все сильней в тот момент, когда сердце начало колотиться, как сумасшедшее.

– Ты не умер… – медленно прошептала я, подозрительно глядя ему в глаза. – Не мертв… Ты… ты тоже проклят? Это – не смерть! Это какое-то проклятие, не так ли?

И тут я почувствовала, как растворяются руки, как растворяется в предутреннем сумраке его улыбка.

Я лежала на подушке, глядя в потолок и чувствуя, как мое сердце бешено колотится, а руки нервно дрожат в тот момент, когда я пытаюсь натянуть на себя одеяло.

«Есть у меня свое проклятье. Оно цветет, как зла цветы. И, замерев в твоих объятьях, я осознал, что это ты…» – увидела я надпись на стене, чувствуя, как в душе все переворачивается. Такое чувство, что в душе вселенная разрывается на тысячи звезд, мерцание которых затмевает все вокруг. И где-то среди них ярко-ярко вспыхнула звезда необъяснимой, но такой ослепительной надежды. Проклятие можно снять!





Глава семнадцатая

Голубая кровь, голубая…




У лекарств есть преимущество перед людьми.

Их принимают такими, какие они есть.



Я решила немного поваляться, сладенько потягиваясь и нежась под одеялом. Кто бы мог подумать, что все обернется именно так? Это надо было столько выяснять отношения, что наконец-то выяснить, что они очень похожи на…

Стоило мне еще раз со стоном зевка потянуться, как в дверь раздался такой стук, словно кто-то принес стенобитное орудие и теперь отчаянно штурмует крепость врага. Я вскочила с кровати, экстренно хватая свою одежду. Мне кажется, что я даже штаны умудрилась надеть задом наперед!

– Открывайте! – раздались голоса, а за дверью слышались такие рыдания, словно кто-то умер. – Где его тело? Где тело наследного принца?

– А! – Я зажала рот рукой, понимая, что радостное письмо с глубочайшими, как Марианская впадина, извинениями так и не попало в руки безутешных родителей. Значит, у меня есть повод порадовать их хорошей новостью!

Я причесалась, открыла дверь, глядя на человек пятьдесят, облаченных в траур. Они ввалились ко мне без особых церемоний, дружно завывая в разных тональностях.

– Нюхательные соли! – истерично причитала королева в черном кружеве, закатывая красные глаза и протягивая дрожащую и дражайшую руку в сторону суетящихся служанок.

– «Мы все глубоко скорбим об утрате! В знак нашей скорби мы будем облачены в траур до конца наших дней! Вся моя семья до седьмого колена будет носить траур по его высочеству!» – пылко убеждал какой-то разодетый пузатый дядька с блестящей от пота залысиной. Не знаю, как насчет короля и траура, но что-то мне подсказывало, что мы с ним вполне могли бы обсудить одну и ту же книгу.

Скорбящий прикладывал к глазам свой платок в знак вселенской скорби, но при этом глаза его были холодными и сухими. Остальной курятник наперебой охал, меряясь глубиной своего горя.

– Где тело нашего сына? – дрожащим голосом произнесла королева, пока король стоически молчал. Его кадык ходил туда-сюда, а губы сжимались в тонкую ниточку гордых страданий.

– Вы, главное, не волнуйтесь! – улыбнулась я, глядя на сумрачные лица родителей и плакальщиков. – Произошло недоразумение. Ваш Флориан жив и здоров. Просто вчера был пожар, его комната сгорела, но, как выяснилось, он… эм… сидел всю ночь в библиотеке за учебниками, чтобы стать достойным королем… Флориан – это гордость Академии! Самый старательный ученик! Он постоянно ходит в библиотеку…

«За мышиными какашками!» – подсказывали мне услужливые воспоминания, от которых я отмахивалась.


– Мы не думали, что он настолько усердно учится, что приходит в библиотеку даже ночью! Так что у нас все в порядке, тревога оказалась ложной! – бодренько вещала я, соревнуясь в излучаемом оптимизме с телеведущими. – Не переживайте! А вы разве не получили мое второе письмо?

– Какое второе письмо? Где Флориан? – прищурился на меня отец, пока мать приводили в чувство. – Мы, как только узнали о гибели наследника, сразу же бросились в Академию! А теперь вы утверждаете, что он жив?

Вот не могу понять, почему мне показалось, что они даже слегка разочарованы? Я сбегала за Флорианом, по пути объяснив ему, в чем дело. Он почему-то даже обрадовался, узнав, что его заочно «похоронили». Пока мы шли, он с наслаждением расписывал собственные несостоявшиеся, но очень торжественные похороны, толпу безутешных придворных, смакуя слово «потеря».

При виде «павшего» плач приутих. Все смотрели на принца, который светился от счастья, глядя на заплаканные и изумленные глаза матери и целую группу рыдальной поддержки.

– Я хочу убедиться, что передо мною мой единокровный сын! Что это – не обман! А то в Академии много всякой магической… этой… как ее… чепухи… Вы слышали? Мой сын по ночам сидит, и не где-нибудь, а в библиотеке! В библиотеке! Да никогда он не интересовался книгами! У нас в роду никто не интересовался этими писульками! – процедил король.

– Никто-никто! – закивали придворные. – Охотой – да, женщинами – да, а вот книгами – никогда!

Сумрачная мадам в черном, похожая на старуху Шапокляк, подошла к королю и стала что-то ему шептать, искоса поглядывая на нас. Король хмурил брови, супился, кивал, придворные приутихли, повернув уши в сторону «конфиденциального разговора».

– Хорошо, – медленно и достаточно громко изрекло его величество, слушая шепот и снова хмурясь. – И что вы предлагаете? Проверить? Думаете, что сын все-таки не мой? Хм… Неужели он хранится в Академии? Думал, что это – просто легенда! Тогда я хочу проверить немедленно!!! Это приказ!!!

«Не думаю, что вам стоит это делать», – увидела я надпись на стене. В этот момент невидимая нить сдавила мою шею, а я видела, как пальцы колдуньи едва заметно шевелятся.

– Мы не хотим прибегать к угрозам! Это – приказ короля! – хрипловато заметила ведьма, держа в другой руке заклинание наготове. – Но ее жизнь зависит от того, сможем ли мы воспользоваться артефактом!

«Хорошо. Можете воспользоваться медальоном. За последствия не ручаюсь», – прочитала я на стене. Требую, чтобы меня снова прокляли, причем так, чтобы от моего поцелуя любой мужик превращался в жабу! Я буду работать не покладая губ!

«Следуйте за ректором!» – появилась надпись, когда невидимый ошейник спал. «Ключи возьми!» – появилась маленькая светящаяся записка-напоминание на столе.

Мы шли по коридорам мрачной процессией. Рядом со мной шел Флориан, чуть позади король и королева, а дальше тянулся унылый клин придворных.

– Это он, – шептала королева, вне себя от счастья. – Он жив! Ну что я? Своего Флориана не узнаю? Ни к чему эти проверки!

– Молчи! – сурово и скупо отрезал король, решительно шагая вперед. – Сейчас я все узнаю! Хочу убедиться своими глазами! А то до меня долетают некоторые слухи про тебя и твоего кузена…

Благодаря появляющимся на стенах указателям мы миновали несколько залов и коридоров, выйдя к черной двери, на которой было написано: «Мы никогда не забудем их подвиги!» Я долго искала ключ, слыша, как позади меня нервничает целый королевский двор, вспоминая того самого красавца-кузена и еще человек десять, якобы питающих симпатию к местным органам власти в лице ее величества. Наконец-то дверь открылась, а мы очутились в галерее, украшенной белыми цветами, сухими венками и портретами. Справа от меня был изображен белокурый красавец лет двадцати восьми. Гордый взгляд, мужественный изгиб бровей, сверкающая корона и меч, украшенный огромным изумрудом. Он был настолько красив, что дух захватывало, а грустные глаза с полуопущенным уголком вызывали щемящее чувство идеала. Такие внешние данные очень способствовали развитию спорта среди женского населения страны. А некоторым особо симпатичным «бегуньям за принцем» явно перепадал спарринг с укладыванием оных на лопатки.

«Принц Керед. Погиб, сражаясь с драконом. Он героически бросился в бой за честь своей принцессы, проявив отвагу, мужество и героизм…» – мельком прочитала я, поражаясь количеству портретов и маленькому букету цветов, украшенному белой ленточкой и брошкой. Цветы были сухими, а взгляд принца – печальным. «Я люблю тебя…» – гласила маленькая записочка, которую чья-то заботливая рука приткнула в уголочек рамы. В хрустальных витринах лежали мечи, плащи, какие-то личные вещи… Я видела смятый кружевной платочек, который покоился на одной из витрин, словно случайно оставленный или нарочно забытый.

Что это было? Знак притворной скорби или истинное горе? Портреты провожали меня взглядами, а я старалась не смотреть на них, но мой взгляд снова и снова возвращался к красивым и мужественным лицам, прочно вошедшим в историю Академии.

На пьедестале из черного камня стоял черный ларец, а над ним были золотом написаны стихи:

В чьих жилах течет кровь королей,

Достойный корону примерить,

Возьми медальон, как можно скорей,

И свет пусть сомненья развеет!

Так было, так есть, и так будет всегда!

Долой самозванцев, мой друг!

И помни, что кровь королей – не вода!

А слово – не просто звук!





Я откинула тяжелую крышку, ожидая увидеть нечто такое, что затмит все ювелирки, вместе взятые. На всякий случай я даже зажмурилась, ожидая торжественные хоралы и яркий свет, но ничего не было. Даже как-то обидно. На черной бархатной подушке лежала висюлька, сделанная так, словно где-то неподалеку потерялся ценник: «Все по пятьдесят рублей!» Некрасивая, почерневшая от времени цепочка венчалась грубым и неряшливым медальоном с мутной стекляшкой. Я почему-то вспомнила про распродажи на сайтах любителей покупать дешево и ждать долго, в то время как в полуподвальном помещении завода онлайн-ширпотреба явно пожимал плечами главный технолог: «А что вы хотели за такие деньги?»

Магичка с благоговейным трепетом, наколдовав себе черные перчатки, взяла висюльку в руки.

– Это – легендарный артефакт, который вершил судьбы мира! – негромко произнесла она, показывая его всем присутствующим. – Именно благодаря ему удалось определить самозванца в эпоху мертвых драконов! Именно благодаря ему король Альбрехт узнал, что один из его сыновей, который был назначен наследником, – бастард! И престол перешел ко второму сыну, в чьих жилах текла кровь отца своего! Ваше высочество, возьмите его в руку…

Медальон, шурша звеньями цепочки, в абсолютной тишине лег в протянутую руку Флориана. Тишина не прерывалась даже всхлипами, пока все, затаив дыхание, смотрели на принца. Прошло несколько секунд… и магичка отрицательно покачала головой.

– Очень жаль, ваше величество, – негромко произнесла она. – Но лучше поздно, чем никогда…

Глаза королевы-матери расширились от ужаса, она глотала воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Придворные переглядывались и перешептывались, а служанки демонстративно сделали шаг в сторону, оставив королеву одну. На пол упал мешочек с какой-то травой и солью, но никто не спешил его поднимать.

– Это твой сын! Твой!!! – орала королева, глядя на то, как мрачнеет лицо короля-отца. Казалось, он ее не слышал, глядя на медальон в руке Флориана.

– Судьба этого ублюдка меня больше не волнует, – гордо изрек король, сжимая губы. Я видела, как у него дергается глаз. – Ты мне больше не сын. Ты никогда им не был!