– Согласен, – откашлялся Робер, разглядывая обгоревший манжет, пока Арден отряхивал камзол, накинутый поверх сорочки. – Не хватало, чтобы я жизнью рисковал ради каких-то принцев!

– Пусти! – прошипела я. Одно резкое движение, и в руках «спасителя» очутился кусочек плешивого чебурашки, а я бросилась в дым. Глаза сразу стало разъедать, я закрыла нос рукавом, на ощупь пробираясь по лестнице. Еще немножечко! Еще чуть-чуть! Ощупывая руками стены и чувствуя, как кружится голова, я ступила в коридор, в котором полыхало голубое пламя. Вот тебе и праздничная передача с салютом и шампанским! А слезы на глазах от едкого дыма – чем не радость? Двери комнат были настежь открыты, на полу валялось сброшенное впопыхах одеяло, которым я пыталась сбить огонь, чтобы пробраться дальше. Я бросилась сквозь огонь, туша на себе одежду. Передо мною были две закрытые двери и густой черный дым, который выедал глаза. Из одной двери вырывалось такое пламя, что я бросилась ко второй, пытаясь ее выломать.

– Кто там? – простонал голос за дверью, вселяя в меня надежду.

– Открывай! – взмолилась я, барабаня что есть мочи и чувствуя нарастающий жар. Мне кажется, что у меня обгорели волосы.

– Я не могу… Там огонь! И дышать нечем! – послышался кашель и слабый голос. – Часть крыши рухнула…

– Давай, мой хороший, – умоляла я, барабаня в дверь. – Попробуй прорваться сквозь пламя. Возьми одеяло и попробуй слегка потушить его… Давай, маленький мой… Давай… Я верю в тебя! Кхе!

Я надрывно кашляла, закрывая рукавом лицо и чувствуя приступы дурноты. Только бы не потерять сознание! Только бы не потерять сознание! За дверью слышался шум, а я покачивалась, стараясь глубоко не дышать. Дверь открылась, а на пороге, прислоняясь к дверному косяку, стоял Фердинанд. Он кашлял, оседая на пол.

– Ты видела? – задыхался перепачканный в саже принц. – Видела? Я смог…

– Конечно, видела! Ты – молодец! – кашляла я, глядя, как горит его комната и хлопает створка открытого окна. – Давай, мой хороший! Вставай! Сейчас мы выберемся!

Я попыталась закинуть его руку на плечо и встать, но было тяжело, поэтому я осела со своей ношей на пол…

– Давай-давай, – причитала я, задыхаясь от дыма. – Встал!!! Я кому сказала!!! Так, не вздумай! Я тебе не позволяю умирать! Тебе еще народ грабить… Тебе еще идиотские указы издавать… Тебе еще казну спустить на развлечения предстоит! Давай! Поднимайся!

Фердинанд открыл глаза, задыхаясь и кашляя, но мужественно попытался подняться…

– Я не смогу! – прошептал он, все-таки вставая и ковыляя вместе со мной к огненному завалу. – Я не могу… Нет… – с паническим ужасом прошептал он, глядя на голубой огонек. Мы подобрались к горящей балке. – Не смогу… Я не… Это – магическое пламя! Оно… оно… оно сожжет меня заживо… Это ведь магия!

Я осмотрелась по сторонам, чувствуя, как в бело-сизом мареве ничего не могу разглядеть… Дрожащими руками я сняла сережку из уха.

– Знаешь, что это такое? – прошептала я, вкладывая сережку ему в трясущуюся руку. – Она – волшебная! Ты думаешь, как я сюда добралась? Благодаря этим серьгам! Магический огонь не причинит тебе вреда… Мне их подарил один колдун. Ты его не знаешь…

Принц посмотрел на меня странным взглядом, давясь кашлем, а потом сжал сережку.

– Точно? – спросил он, снова надрывно кашляя. Я никогда не видела в глазах человека столько ужаса.

– Стала бы я тебе лгать? Я же ректор! Когда я говорила, что у вас будет по два-три урока в день, я что, солгала? – натурально возмутилась я, чувствуя, как силы меня покидают.

– А ты как? – удивился принц, глядя на пламя и сжимая кулак. Пламя разгоралось все сильнее, поэтому я нервничала, натягивая одежду на нос.

– Эм… Ну у меня же одна осталась? – прокашлялась я, глядя, как он покачнулся, взял разбег и перелетел через огонь.

– Ничего себе! – послышался удивленный голос по ту сторону пламени. – И правда волшебная!

– Спускайся, – прокашлялась я, чувствуя, что в голове все перемешивается и плывет… – Я тебя потом догоню! Только на лестнице осторожней!

Раздался треск и грохот. Прямо передо мной обрушилась горящая крыша, заставив меня прижаться к стенке. Ай! Горячая! Я услышала сквозь потрескивания древесины, как что-то громыхнуло. С каждой каплей дождя пламя разгоралось все сильней, а я металась, словно загнанный зверь, чувствуя, что дышать стало немного легче. Мой взгляд упал на дверь, откуда вырывались огромные языки огня. В случае чего я всегда могу сказать, где открылся филиал ада! На щеках проступили слезы, а удушающий комок рыданий лишил последних сил. Он все-таки погиб… Флориан… Один из моих принцев погиб… Не уберегла… Я не заслуживаю быть ректором! Не заслуживаю! Погиб… Надо было раньше делать обход… Вот приди я на десять минут раньше… я бы успела… успела…

Я обхватила голову руками, слыша, как надо мной трещит крыша, а сквозь пелену слез маячило пламя, преграждающее дорогу к спасению.

– Я рада… – выдохнула я, кусая губы, задыхаясь от слез и мечась в поисках островка спасения. – Рада, что сумела спасти хотя бы одного… Хоть одного… Нужно выбираться! Нельзя раскисать! Может, прыгнуть через огонь? Пламя слишком высокое… А если попробовать пробраться в комнату и вылезти в окно? Так… так… так… Безвыходных ситуаций не бывает!

Пламя подбиралось ко мне, заставляя отползать подальше, загнав меня в тупик.

– Просто бывают выходы, которые не устраивают! – прокашлялась я, чувствуя спиной раскаленную стену. Прямо как на уроке литературы, когда учитель с какой-то необъяснимой гордостью изрек: «…в горящую избу войдет!», – восхваляя «тех самых женщин, которые не чета нынешним профурсеткам»! Из всего класса только я задала вопрос: «А выйдет ли?» На что мне ответили, «что если и выйдет, то только замуж»!

Я инстинктивно дернулась, когда справа от меня рухнули обгоревшие доски. Остатки крыши надо мной затрещали, а я поняла, что прятаться уже некуда… Пламя было настолько высоким, что я бы не рискнула прыгать через него… Из дверного проема вырывалось такое пламя, словно там поселился огнедышащий дракон! Ничего себе! Даже камень горит!!! Кхе-кхе!

А если попробовать через крышу? Я посмотрела вверх, видя, как сквозь дыры обрушений она полыхает факелом. Плохая идея… В этот момент меня что-то кольнуло. И ведь самое страшное заключается в том, что смерти плевать, люблю я кого-то или нет, умру я, вспоминая поцелуи или кусая губы от одиночества… Почему-то сейчас проклятие кажется просто чьей-то злой шуткой…

Эта мысль заставила меня улыбнуться приближающемуся огненному смерчу.

Нет, все-таки рискну! Вдруг удастся прорваться? Я встала, чувствуя, как дрожат колени. Знать бы наверняка… Ладно! Если что, на одного призрака в Академии станет больше!

Я сжала кулаки, глядя на пламя, зажмурилась и дернулась вперед.

– Люблю… – прошептала я, чтобы придать себе храбрости. Как только мое тело дернулось в сторону огненной стены, меня резко схватили за руку и больно дернули назад.

– Куда??? – послышался знакомый хриплый голос. – Там сплошное пламя! Ты совсем рехнулась? Хочешь умереть – подожди! Я вытащу тебя, а потом задушу своими руками!

Я не знала, плакать или смеяться! И тут я почувствовала, как меня обнимают, нежно поглаживая мое лицо руками.

– Ненавижу тебя! Задушу собственными руками! – орали мне на ухо, не забывая нежно гладить и вытирать сажу с лица. Что-то сверху снова подозрительно затрещало! Меня резко подняли на руки, заставив прижаться к груди. – Убью… Вот просто возьму и прикончу на месте!

Я прижималась к нему, терлась о его камзол, видя как рука прикрывая меня от огня.


– Не знаю, что с тобой сделаю! – слышала я, успокоившись и не веря своему счастью, особенно в тот момент, когда его рука проводила по моим волосам. – Вот поверь мне…

Треск и грохот позади заставили меня вздрогнуть. Тьма окутывала огонь, гася его и расчищая нам путь.

– Мне плевать на принцев! Слышишь! Плевать на них! – донеслось до меня в тот момент, когда меня снова заслонили от пламени. – Живы ли они, мертвы ли они… Мне на них плевать! После того, что они сделали, они живы лишь по одной причине! Потому что ты возишься с ними! Вот не хотел я идти сюда! Не хотел! Знаешь, скольких сил это стоило…

Меня несли на руках по коридору, с ноги разбивая завалы. В одном из треснувших зеркал, украшавших коридор башни принцев, я увидела наше отражение. Ой! Какой кошмар! Ай-я-яй! Из зеркала на меня смотрело настоящее чудовище. Я сжалась, чувствуя себя как-то неуютно. У чудовища было лицо, перемазанное в саже, взъерошенные волосы и порванная одежда. Такое чувство, что это чудовище держали в каких-то подземных казематах, где из развлечений были только пытки и лечебное голодание. Зато это несчастное чудовище держал на руках бледный красавец с роскошными, чистыми золотистыми волосами и синими-синими, как бездна океана, глазами. Одет он был с иголочки и выглядел настолько безупречно, что я бы не стала знакомить его с подругами. Правда, на лице красавца читалось такое негодование, что чудовище погрустнело, понимая, что в этой сказке расколдовывают его. Точнее, ее. Нет, у чудовища была надежда, что ее расколдует горячая ванна, здоровый сон, расчесанные волосы и платье, потому что на любовь надежды было мало. Взгляд красавца об этом красноречиво свидетельствовал!

Призрак положил руку на стену, и стена послушно обнажила черный зев прохода. Мы выбрались из башни по пыльной винтовой лестнице.

– Я так понимаю, что тебе очень хочется умереть! – На меня смотрели ледяным взглядом, поставив на ноги после того, как мы преодолели последнюю ступеньку. – Я тебе что сказал? Не лезть! Говорил? Говорил.

– Вместо того чтобы меня ругать, лучше бы нашел эту девчонку! – гневно бросила я, кашляя и пытаясь отдышаться. – Теперь я не буду с ней церемониться. Просто голову откручу! Пожар – это ее рук дело!

– Я же сказал, что не чувствую ее присутствия в замке! – Его синие глаза полыхали похлеще того пламени.

– Но кто-то же поджег башню? – прокашлялась я, указывая рукой на винтовую лестницу потайного прохода. – Или хочешь сказать, что она сама по себе загорелась?

– Если я сказал, что не чувствую ее присутствия в замке, значит, ее здесь нет! Или она пользуется магией! И я не смогу ее обнаружить! – Мы смотрели друг на друга не самыми добрыми взглядами. Самое страшное, что в этот момент мне безумно хотелось броситься ему на шею. Я вдохнула, выдохнула, понимая, что в гневе наговорила лишнего.

– Прости… – сглотнула я, снова надрывно кашляя и пытаясь взять его за руку, но стоило мне дотронуться до нее, она стала растворяться в воздухе. Он исчез, подарив мне напоследок такой взгляд, от которого хотелось прикинуться очень крепко спящей красавицей.

Я толкнула потайную дверь, удивляя всех своим появлением.

– Ничего себе! Потайной проход! А мы о нем не знали! – переглядывались преподаватели, пока принцы уныло сидели вдоль дальней стены. Я поджала губы, покачав головой.

– Там вся комната в огне… Один погиб, – хрипло выдохнула я, понимая, что слишком устала. Остатки нервной системы осаждало войско неприятностей, и она держалась из последних сил.

– Да ладно тебе! – усмехнулся Лючио, похлопав меня по плечу, пристально глядя на стену и запоминая место. – Ну погиб, и что? Знаешь, тут постоянно дохли. То один, то другой. Не бери в голову!

– Не понимаю, чего ты вообще переживаешь? – зевнул Робер, поглядывая на перепуганных учеников. – Напишешь грустное письмо… Дорогие родители, спешу сообщить вам скорбную весть о том, что ваш сын пал смертью храбрых…

– Только подвигов побольше придумай! Я тебе подскажу формулировочки! Мол, сам бросился в огонь спасать… И так далее. Сам! Везде подчеркивай, что сам… – коварным обольстителем нашептывал Лючио. – Помни, что любой идиотизм можно превратить в героизм!

– В конце, согласно правилам этикета, обязательно выражаешь соболезнования от лица всей Академии, вспоминаешь, каким замечательным он был, как опустели без него стены, какого способного и талантливого ученика мы лишились, – вздохнул Арден, равнодушно поглядывая в сторону башни. – И в знак скорби указываешь, что объявлен недельный траур, а портрет принца отныне украсит нашу доску почета. Память о нем будет жить в веках, а он сам будет висеть в траурной рамочке в галерее идиотов.

– Арден! Галерея героев! – проскрипела Шарман, хлопая одним недокрашенным глазом. – Славный был… Симпатичный! Кстати, я бы ему дала…

Все посмотрели на Шарман.

– …диплом! – усмехнулась старая куртизанка. – Я имею в виду, скончался – как бы окончил…

Я смотрела на преподавателей, которые нехорошими улыбками оценили идею выдавать дипломы посмертно. Поступило предложение выдавать выжившим красные дипломы, а посмертные дипломы сделать синими, как бы намекая и символизируя…

Мой взгляд упал на горстку несчастных принцев, которые понуро сидели вдоль стены. Мне показалось, что огонь постепенно стихал, а дыма стало намного меньше.

– А если нам объявят войну? – негромко поинтересовалась я, пытаясь осознать, где заканчивается трагизм и начинается цинизм.

– Конечно, будут угрожать войной! Истерики устраивать! Орать будут, проклинать! Бесценная моя, нас уже столько раз проклинали, что тебе и не снилось! Пока ты плетешься в хвосте со своим единственным проклятием! – смеялся Робер, снова поглядывая на погорельцев, с которыми нехотя возился Винсент, пинком тормоша каждого и проверяя самочувствие. – Идиотизм иногда бывает наследственным. Частенько после смерти сына-идиота сюда с войском приходит папаша-идиот. «Стереть Академию с лица земли!» – самонадеянно орет он, отправляя армию на штурм. Опыт показал, что через лес проходит только четверть армии, потом к ним радостно слетает знакомиться Элберт. Но больше всех не повезло тем храбрецам, которые врываются в гостеприимно незапертые двери! Мы называем это «День открытых дверей»! Обычно им так нравится в замке, что они остаются в нем навсегда.

– То, что ты видела, и то, что он может, – это две абсолютно разные вещи, – проскрипела Шарман, глядя на меня со снисходительной улыбкой.

– Почему вы так легко говорите о смерти? – Я смотрела в их глаза, понимая, что смерть человека – это трагедия для тех, кто его знал, любил и кому он был дорог.

– Слушай, – рассмеялся Робер, подходя ко мне, поглаживая по плечам, – ты же умная девочка. Смерть, бесценная моя, повсюду! Я видел в своей жизни столько смертей, что меня уже не впечатляет! Мы все не просто видели, но иногда даже сами причиняли ее… Арден – бывший военачальник. Он целые армии складывал трупами на поле боя. Он должен впечатляться смертью какого-то идиота? Да он сам попал сюда из-за такого же венценосного идиота, решившего срочно войти в историю как герой, возглавив наступление! Пока принц с героическими криками входил в историю, конь благополучно споткнулся и упал, а седок сломал шею. До этого Арден не проиграл ни одного сражения! Ни одного! Наступление на противника и наступление смерти героически совпало. Смерть принца морально подкосила войско, обеспечив полное и безоговорочное поражение. Смешно то, что Ардена бросили в темницу не за смерть принца, а за то, что проиграл бой. Видите ли, удар по королевскому самолюбию! Его семью убили, а его прокля…

– Робер! – Арден смотрел на него тяжелым взглядом, от которого сразу становилось неуютно. Я почему-то видела, как он гордо восседает на коне в доспехах, как объезжает войско, как проводит блестящие операции. Овеянный славой полководец, перед которым падали не только города, но и женщины…

– На чем я остановился? Винсент! Вот тебе пример! Далеко ходить не надо! Работал на королевской службе. Назревал мятеж из-за неподъемных налогов на сбор новой армии. Министры и король посовещались и решили, что людей нужно чем-то отвлечь от праведного гнева. Они отдали приказ изготовить особый яд. Этот яд вылили во все колодцы. Действовал он, правда, всего лишь три часа, но за эти три часа вымерла четверть населения крупных городов. В основном женщины, старики и дети. Кстати, наш друг был уверен, что яд нужен в военных целях, для того, чтобы отравить воду, поступающую в осажденную крепость. Рецепт Винсент успел уничтожить, но где-то просочилась информация, поэтому добрый король тут же нашел крайнего! Винсента прокляли, бросили в темницу, попытались заставить его восстановить рецепт, но наш унылый друг сбежал, притворившись мертвым…

Я смотрела на Винсента, который молча достал часы, спокойно шаря в кармане в поисках какой-то малюсенькой склянки. Он вынул зубами пробку и сделал глоток, кривясь и кашляя.

– Лючио! Думаю, что он тебе не рассказывал, но я расскажу, с его позволения! Наш дорогой Лючио из опальной семьи. Кажется, кто-то донес королю о якобы готовящемся покушении, точно указав пальчиком, кто именно его готовил. Вырезали всех, включая младенцев в колыбели, спасся только наш дорогой друг. Вместо того чтобы сбежать, под чужим именем Лючио поступил на королевскую службу, стал профессиональным убийцей, а потом решил вести свою игру. Отомстив одному королю, он надеялся, что следующий будет чуть лучше, но увы… Он писал истории королевств, но каждый раз понимал, что ничего не меняется… А потом он умудрился не очень осторожно отправить на тот свет одного монарха. Так Лючио оказался в Академии, проклятый, но живой, – заключил Робер, пока я смотрела, как Лючио смеется, качая головой.

– А что ты хотел, малыш! Я же говорил, что я – историк. Просто скромный историк. – Мне подарили фирменную улыбку мерзавца. – Автор шести книг по истории, которую писал кровью главных героев.

– У меня все проще. Король не умел жить по средствам, поэтому привык спускать казну на всякую чепуху. Но больше всего на свете он мечтал войти в историю и затмить предков. Так у нас благополучно завалилась «самая высокая башня в мире», огромной ямой закончилось путешествие к центру земли, а море не стало плескаться возле дворца, несмотря на то что ров копали очень усердно. Его прозвали Бедным за талант спустить казну в считаные дни, а потом занимать деньги у придворных. Однажды у короля взыграла совесть, глядя на те суммы, которые он мне задолжал, поэтому меня тут же объявили врагом народа, прокляли, конфисковали все имущество и приговорили к смертной казни за то, что не стал занимать денег на чужую войну. Королевская совесть – это отдельная дисциплина, как видишь, – рассмеялся Робер, глядя на меня снисходительно.

Шарман тяжело вздохнула.

– Ах, да, я совсем забыл! Прекрасная Шарман! Первая красавица! Знаешь, как стать первой красавицей? Совсем не сложно! Уничтожь тех, кто красивее и успешней, пока они не уничтожили тебя! Король погорюет, погорюет, а потом забудет свою предыдущую любовницу, но уже в твоих объятиях. Эта женщина вершила политику. Думаешь, что странами правили короли? Нет! Странами правила она. Тебе никто не рассказывал, что за глаза ее называли «Постельной Королевой»? Не всем это нравилось, поэтому ей частенько приходилось менять королевства и королей. Но однажды она решила помочь одной красавице, беременной от принца, покинуть замок до того, как наивной дурочке публично вырежут из чрева бастарда, оставив истекать кровью на лобном месте, – заметил Робер, глядя на старуху с улыбкой. – За жалость, доброту и милосердие она и поплатилась…

– Значит, это – просто месть! – глубоко вздохнула я, глядя, как пламя погасло. Принцы оплакивали свои пожитки и скулили, сбившись в кучу. – А вас не смущает тот факт, что не эти принцы виновны в ваших бедах? Не они, а их отцы, деды, родственники…

– Я бы даже сказал прадеды, – усмехнулся Лючио, но тут же поймал нехорошие взгляды и пожал плечами. – Молчу…