– Чего? – Мои глаза округлились.
– …трете чеснок… Того и глядишь, уже и перехотелось красавицу. Хоть отвлечетесь. Тертый чеснок очень полезен для здоровья и долголетия, – усмехнулась Шарман, обмахиваясь веером. – И вообще фавориток нужно выбирать с умом! Без ума – лучше не брать! И не брать тех, кто от тебя без ума! С ними проблем потом не оберешься! Запомните, умные знают, что нужно делать, глупые потом тычут пузом, мол, женись! А вы тоже хороши! Честное королевское даете каждой смазливой дочке свинопаса, что женитесь и во дворец увезете! Да если бы ваши отцы и деды свои слова держали, в порыве страсти вырвавшиеся, то тогда бы я уже в королевах ходила! Да что там королевой, императрицей была бы!
– Я снова дико извиняюсь, что вмешиваюсь в учебный процесс. – Я с недовольством смотрела на Шарман. – Где конкретные рекомендации? Инструкции? Что делать?
– Нет, я, конечно, могу показать, если вызовется доброволец! – усмехнулась старуха. – Тряхну стариной!
Потенциальные добровольцы стали отползать вместе с партами, как бы намекая, что учебным пособием никто работать не хочет.
– Не спать с кем попало и следить, чтобы не попало! – отрезала Шарман, разочарованно разгоняя веером учеников. Я смотрела, как принцы спешно вылетали из кабинета, хлопая дверьми.
– Послушайте, – я придала своему голосу самый деловой тон, – вы на каждом уроке делитесь воспоминаниями? Я…
И тут на стене появилась надпись: «А она, между прочим, тебя выхаживала, когда ты болела…»
Я осеклась, глядя на старуху, которая сидела и смахивала пудру с платья.
– Я… хотела сказать… спасибо, – заметила я, пряча глаза. – Спасибо, что выхаживали меня… Я понимаю, что у вас своя методика преподавания, но, может быть, без таких… хм… натуралистических подробностей и страшных историй?
Шарман усмехнулась, глядя куда-то в запотевшее туманом окно. У нее когда-то были очень красивые глаза. Светлые, большие, в обрамлении густых ресниц. И ручки у нее были маленькие. И сама она такая крошечная, как Дюймовочка. Наверняка в молодости она была похожа на красивую куколку.
– Что это у тебя? – внезапно заметила Шарман, прищурившись на меня. – А ну наклонись!
Я послушно наклонилась, пока сухонькая рука стряхивала что-то с моего плеча.
– Не я. Он, – едва слышно усмехнулась Шарман, дуя мне в ухо, а потом громко скрипучим голосом заметила: – А ты уже решила, что наденешь на бал? Или так и будешь унылой вороной пугать всех?
– Обижаете! У меня есть еще одна мантия! – заметила я, стараясь не смотреть на стену. – Эм… Спасибо… Я пойду, наверное… Мне еще зал наряжать! Дел – куча!
– Левее, ребята! – орала она, карабкаясь на лесенку из стульев и сжимая в руке конец пыльной гирлянды. – Выносите мебель!
– Мы – принцы! – возмущались венценосные засранцы, глядя на шаткую конструкцию под ее ногами. – Мы не станем ничего выносить!
– Так я и знала, что единственное, что вы умеете выносить, – это мозг! – заметила ректорша, шатаясь на стульях и цепляясь руками за лепнину. – Чего стоите! Помогайте!
Конструкция снова покачнулась, заставив ректоршу опасливо посмотреть вниз. Только бы не упала! Только бы…
– Эй, а ты чего стоишь? Бери тряпку и протри оставшиеся стулья! – командовала она, пока стадо принцев откровенно скучало, глядя на повисшую на одной петле гирлянду из атласных роз. – А ты чего смотришь? Давай, выноси в коридор… ой!
Я замер, понимая, что сейчас она упадет и сломает себе шею… Обошлось! Удержала равновесие.
– Ладно, сейчас слезу, все сделаю! Подержите стулья! – приказала она, отдуваясь, причем за всех. Думаете, что кто-то бросился на помощь? Ага, разбежались. Принцы зевали, осматривали зал, не понимая, для чего их здесь собрали.
– Ребята, ну я же попросила! – жалобно заметила она, пытаясь удержать равновесие. Ладно, так уж и быть! Ее нога встала на нижний стул, пока руки цеплялись за гобелен. Осторожней, девочка! Я прошу тебя! Смотри, куда ступаешь! Не торопись! Да чтоб тебя…
Она ловко спрыгнула, отряхивая руки и глядя на принцев с улыбкой. В ее руке очутилась гирлянда, которую она стыдливо… Да что ты творишь! Я не знаю, я сейчас просто умру от смеха… Она просто издевается надо мной!
С видом сосредоточенным и деловым ректорша наматывала цветы на обнаженную статую. Принцы ржали, как кони, тыкая в нее пальцами.
– У нас тут все должно быть целомудренно! – заявила она. Статуя стояла, равнодушно глядя в сторону окна, а на том самом месте, которое прикрывал листок, теперь красовался целый букет.
– Я буду долго гнать велосипед, – мурлыкала она, проводя тряпкой по статуе, – среди девчат… его остановлю… нарву цветов… и подарю букет… той девушке, которую люблю… Так, чего прохлаждаемся, берем тряпки и вытираем подсвечники! Все должно блестеть! Завтра приезжают ваши родители! Ну бал же все-таки!
– И что? – равнодушно усмехнулся Фердинанд Второй, глядя на то, как ректорша мочит тряпку в старом ведре и протирает золотой подсвечник. – У нас в замке раз в месяц бал! Тошнит меня от этих балов!
– Нищета! – заметил Фредерик, вскидывая златокудрую голову. – У нас балы были каждую неделю! Брат подтвердит! Скукота!
– Ты кого нищетой назвал? – вспылил Фердинанд Второй, отбросив темные волосы и глядя с негодованием на смеющихся братьев. – Войны захотел? Да мы растопчем вас, как пыль под ногами! У моего отца армия больше, чем у твоего!
Через секунду перепалки один идиот бросился с кулаками на другого.
– Остановитесь! Ребята, прошу вас! Остановитесь! – кричала ректорша, пока остальные смеялись, глядя, как один рвет на другом рубашку, а второй пытается вырвать клок волос. А потом будут спрашивать, почему короли рано лысеют? Вот вам и ответ!
И тут она бросилась в гущу сражения, растаскивая принцев.
– Ничего! – сплюнул кровь из разбитой губы этот золотоволосый ублюдок. – Я все равно женюсь на твоей сестре! Твой папаша настолько беден, что предложил твою сестру мне в качестве невесты вместе с частью земель… Вот я на ней и отыграюсь! О! Как я буду отыгрываться!
– Рот закрой! – орал Фердинанд, пытаясь дотянуться до противника. Ректоршу отмело к стене, заставив скорчиться от боли. Но она снова бросилась успокаивать принцев.
– Прочь с дороги, шавка! – орал Фредерик, пока его брат гаденько улыбался, стоя рядом. – Бастард! Я тебя уничтожу! Ты меня понял?
Они снова сцепились и тут же отпрянули друг от друга, обтекая грязью.
– Ты что творишь? – прошипел Фредерик, сплевывая мокрые волосы и глядя на мокрую порванную рубаху. – Облить нас помоями?
Моя девочка… Я восхищаюсь тобой…
Ректорша стояла с пустым ведром, глядя на то, как с принцев стекала грязная вода.
– Я же просила вас успокоиться! – ледяным голосом заметила она, глядя на принцев. – Марш отсюда! Помощи от вас никакой!
Она молча вытирала подсвечники, сопя и глядя в сторону двери. Каждый раз моя девочка с надеждой бросала взгляд на дверь, словно она вот-вот должна открыться, и в зал войдет… Интересно, кого же она ждет?
Тряпка шмякнулась на пол, моя ректорша сползла и обняла колени, нервно поглядывая на дверь. Что ж ты от них хочешь? Они – идиоты, верящие в свою исключительность! Им с детства внушали, что весь мир брошен к их ногам, что любое их слово – это приказ, любой каприз может стоить кому-то жизни…
Я слышал горестный всхлип. По ее щеке текла слеза, которую она растирала рукой, пытаясь дышать глубоко.
– Все будет хорошо! – успокаивала она себя. – Не плачь, Настюша… Все будет замечательно! Это будет самый чудесный бал!
Вот как объяснить ей, что за две недели принцы не изменятся? Спесь, лень и самовлюбленность вбивались в них годами… Годами им потакали, лебезили перед ними, выслуживались…
– Почему? – выдохнула ректорша, закусывая губу. – Ну почему они не могут быть простыми людьми? Неужели так сложно помочь? Корона упадет, что ли?
«Прекращай! Я кому сказал! А ну быстро прекратила плакать! Бросай все, иди спать!» – написал я на стене.
Всхлипывая и растирая слезы, она снова собралась карабкаться на стулья, сжимая в руках конец гирлянды.
«Ну и дура!» – Я посмотрел на свои слова, роняя подсвечник. Она обернулась, глядя сквозь слезы. «Нашла из-за чего плакать!» – дописал я, глядя, как она стиснула зубы и отвернулась. «Марш спать!» – написал я, видя ее попытки снова залезть наверх.
– Размечтался! – фыркнула она, шмыгая носом, и тут же чуть не сорвалась вниз, оборвав гирлянду. По ее щекам катились слезы.
Не могу на это смотреть! Я просто сейчас поубиваю их. Всех до единого!
«Еще одна слезинка, и я прикончу их!» – читает она на стене, едва шевеля губами.
– Нет! Не надо! – Она оглядывается по сторонам. – Я прошу тебя, не надо! Я верю в то, что в них есть что-то хорошее! В каждом! Не надо их трогать! Они же еще дети!
Нет, я абсолютно серьезен. Еще одна слезинка, и я их прикончу. Мне уже надоело!
– Прошу тебя… – прошептала она, спешно вытирая слезы. – Не надо…
Может они, в своей жизни видели сотни балов, но я не видела ни одного! Мне не повезло родиться в королевской семье! Да, у меня только одно приличное платье, в котором я хожу на свидания и собеседования! Зачем они так? Ну неужели сложно просто взять и просто помочь? Я чувствовала, как мне хочется все бросить. Мой взгляд упал на гирлянду… Разве можно все бросить? Это же праздник! Настоящий праздник! Я чувствовала, как по щекам текли слезы. В моей жизни никогда не было настоящего праздника! Каждый Новый год родители готовились, а потом начинали ссориться! Прямо за столом! Мама швыряла салфетки, яростно втыкала вилку в оливье и орала: «Ешьте! А я иду спать! Я целый день у плиты проторчала!» – «Ладно, переключу я на твой голубой огонек! – Папа швырял пульт на диван. – Смотри что хочешь!» – «Да не надо уже! Весь праздник испоганил!» – кричала в ответ мама, а я сидела и смотрела, как горит старенькая гирлянда на елочке, как мигающие огоньки отражаются в красивых шарах. «Мам, пап, – я пыталась спасти праздник, как могла, – ну не надо ругаться! Я прошу вас!» – «Отстань, Настя! – фыркала мама, переодеваясь из красивого платья в старый домашний халат. – Сиди и смотри своих Деда Мороза и Снегурочку! Ах да, вот твой подарок! С Новым годом!» В ответ я протягивала две красивые открытки и ежиков, которых делала своими руками. «Поставь в сервант! И так уже Новый год испорчен!» – отмахивается мама. «Да, да, спасибо!» – зевал папа, даже не разворачивая коробочку. И весь вечер мы сидели в гнетущей тишине обиды, пока все праздновали и радовались… На экране сверкали елочки, звучали песни и все были счастливы.
Я мечтала о том, что однажды в моей жизни будет праздник без ругани, скандалов и истерик. В одиночестве праздник не очень получался, поэтому я просто перестала праздновать. И вот теперь мне впервые так захотелось праздника! Только представьте! Настоящий бал, красивые пары танцуют, везде свет, улыбки на лицах… Я чувствовала себя маленькой Золушкой, которой очень-очень хотелось попасть на бал…
Стиснув зубы, я посмотрела на стену и снова полезла вешать гирлянду. Дверь распахнулась, а на пороге стояли принцы и преподаватели.
– Так, слезай, малыш, – усмехнулся Лючио, отодвигая меня подальше. – Сейчас покажу, как нужно вешать гирлянды.
Он подбросил ее и пригвоздил конец гирлянды к стене. А потом, полюбовавшись работой, проделал то же самое со вторым концом.
– Криво! – проскрипела Шарман, глядя на украшения, но ее тут же отодвинул Арден, отмеряя в шагах расстояние между стульями.
– Учтите, здесь будут юбки! Нужно учесть расстояние! – заметил он, выставляя стулья.
Принцы оглянулись по сторонам, взяли тряпки и стали надраивать полы.
– Свечи нужно заменить! – слышался голос позади меня. – Что-то у нас тут бедненько! А раз у нас тут бедненько, то должно быть чистенько! Несите вазу из верхней галереи! И гобелен!
Я чувствовала, как в груди что-то трепещет и разрывается от радости, когда мимо меня пронесли напольный подсвечник, а рядом со мной шлепнулась тряпка, оттирая грязные следы.
– Не топчитесь! – бухтели принцы, натирая пол тряпками.
Они одумались и вернулись! Значит, балу все-таки быть! У меня дрожали губы, а я чувствовала, что внутри становится так тепло, так хорошо, что хотелось обнять их всех сразу.
– Да чтоб тебя! – орал дракон, глядя, как Фредерик пытается повесить гобелен с изображением принца и принцессы. – Каких людей вешать? Ты гобелен ровно повесить не можешь! Заладил: «казнить, казнить!»
– Простите, – послышались голоса принцев, заставив меня обернуться. – Мы больше так не будем…
Прощаю! Конечно же, прощаю! По щекам текли слезы счастья, когда я увидела, как преображается зал.
«Снова разнылась? Что опять?» – появилось на стене. Нет, нет, я не плачу! Не нужно додумывать за меня!
К вечеру мы все закончили, еще раз полюбовавшись результатом. Пол блестел, весь зал был украшен гирляндами, а вдоль стен стояли стулья. У дальнего конца стояли столы, накрытые белой скатертью.
– …трете чеснок… Того и глядишь, уже и перехотелось красавицу. Хоть отвлечетесь. Тертый чеснок очень полезен для здоровья и долголетия, – усмехнулась Шарман, обмахиваясь веером. – И вообще фавориток нужно выбирать с умом! Без ума – лучше не брать! И не брать тех, кто от тебя без ума! С ними проблем потом не оберешься! Запомните, умные знают, что нужно делать, глупые потом тычут пузом, мол, женись! А вы тоже хороши! Честное королевское даете каждой смазливой дочке свинопаса, что женитесь и во дворец увезете! Да если бы ваши отцы и деды свои слова держали, в порыве страсти вырвавшиеся, то тогда бы я уже в королевах ходила! Да что там королевой, императрицей была бы!
– Я снова дико извиняюсь, что вмешиваюсь в учебный процесс. – Я с недовольством смотрела на Шарман. – Где конкретные рекомендации? Инструкции? Что делать?
– Нет, я, конечно, могу показать, если вызовется доброволец! – усмехнулась старуха. – Тряхну стариной!
Потенциальные добровольцы стали отползать вместе с партами, как бы намекая, что учебным пособием никто работать не хочет.
– Не спать с кем попало и следить, чтобы не попало! – отрезала Шарман, разочарованно разгоняя веером учеников. Я смотрела, как принцы спешно вылетали из кабинета, хлопая дверьми.
– Послушайте, – я придала своему голосу самый деловой тон, – вы на каждом уроке делитесь воспоминаниями? Я…
И тут на стене появилась надпись: «А она, между прочим, тебя выхаживала, когда ты болела…»
Я осеклась, глядя на старуху, которая сидела и смахивала пудру с платья.
– Я… хотела сказать… спасибо, – заметила я, пряча глаза. – Спасибо, что выхаживали меня… Я понимаю, что у вас своя методика преподавания, но, может быть, без таких… хм… натуралистических подробностей и страшных историй?
Шарман усмехнулась, глядя куда-то в запотевшее туманом окно. У нее когда-то были очень красивые глаза. Светлые, большие, в обрамлении густых ресниц. И ручки у нее были маленькие. И сама она такая крошечная, как Дюймовочка. Наверняка в молодости она была похожа на красивую куколку.
– Что это у тебя? – внезапно заметила Шарман, прищурившись на меня. – А ну наклонись!
Я послушно наклонилась, пока сухонькая рука стряхивала что-то с моего плеча.
– Не я. Он, – едва слышно усмехнулась Шарман, дуя мне в ухо, а потом громко скрипучим голосом заметила: – А ты уже решила, что наденешь на бал? Или так и будешь унылой вороной пугать всех?
– Обижаете! У меня есть еще одна мантия! – заметила я, стараясь не смотреть на стену. – Эм… Спасибо… Я пойду, наверное… Мне еще зал наряжать! Дел – куча!
– Левее, ребята! – орала она, карабкаясь на лесенку из стульев и сжимая в руке конец пыльной гирлянды. – Выносите мебель!
– Мы – принцы! – возмущались венценосные засранцы, глядя на шаткую конструкцию под ее ногами. – Мы не станем ничего выносить!
– Так я и знала, что единственное, что вы умеете выносить, – это мозг! – заметила ректорша, шатаясь на стульях и цепляясь руками за лепнину. – Чего стоите! Помогайте!
Конструкция снова покачнулась, заставив ректоршу опасливо посмотреть вниз. Только бы не упала! Только бы…
– Эй, а ты чего стоишь? Бери тряпку и протри оставшиеся стулья! – командовала она, пока стадо принцев откровенно скучало, глядя на повисшую на одной петле гирлянду из атласных роз. – А ты чего смотришь? Давай, выноси в коридор… ой!
Я замер, понимая, что сейчас она упадет и сломает себе шею… Обошлось! Удержала равновесие.
– Ладно, сейчас слезу, все сделаю! Подержите стулья! – приказала она, отдуваясь, причем за всех. Думаете, что кто-то бросился на помощь? Ага, разбежались. Принцы зевали, осматривали зал, не понимая, для чего их здесь собрали.
– Ребята, ну я же попросила! – жалобно заметила она, пытаясь удержать равновесие. Ладно, так уж и быть! Ее нога встала на нижний стул, пока руки цеплялись за гобелен. Осторожней, девочка! Я прошу тебя! Смотри, куда ступаешь! Не торопись! Да чтоб тебя…
Она ловко спрыгнула, отряхивая руки и глядя на принцев с улыбкой. В ее руке очутилась гирлянда, которую она стыдливо… Да что ты творишь! Я не знаю, я сейчас просто умру от смеха… Она просто издевается надо мной!
С видом сосредоточенным и деловым ректорша наматывала цветы на обнаженную статую. Принцы ржали, как кони, тыкая в нее пальцами.
– У нас тут все должно быть целомудренно! – заявила она. Статуя стояла, равнодушно глядя в сторону окна, а на том самом месте, которое прикрывал листок, теперь красовался целый букет.
– Я буду долго гнать велосипед, – мурлыкала она, проводя тряпкой по статуе, – среди девчат… его остановлю… нарву цветов… и подарю букет… той девушке, которую люблю… Так, чего прохлаждаемся, берем тряпки и вытираем подсвечники! Все должно блестеть! Завтра приезжают ваши родители! Ну бал же все-таки!
– И что? – равнодушно усмехнулся Фердинанд Второй, глядя на то, как ректорша мочит тряпку в старом ведре и протирает золотой подсвечник. – У нас в замке раз в месяц бал! Тошнит меня от этих балов!
– Нищета! – заметил Фредерик, вскидывая златокудрую голову. – У нас балы были каждую неделю! Брат подтвердит! Скукота!
– Ты кого нищетой назвал? – вспылил Фердинанд Второй, отбросив темные волосы и глядя с негодованием на смеющихся братьев. – Войны захотел? Да мы растопчем вас, как пыль под ногами! У моего отца армия больше, чем у твоего!
Через секунду перепалки один идиот бросился с кулаками на другого.
– Остановитесь! Ребята, прошу вас! Остановитесь! – кричала ректорша, пока остальные смеялись, глядя, как один рвет на другом рубашку, а второй пытается вырвать клок волос. А потом будут спрашивать, почему короли рано лысеют? Вот вам и ответ!
И тут она бросилась в гущу сражения, растаскивая принцев.
– Ничего! – сплюнул кровь из разбитой губы этот золотоволосый ублюдок. – Я все равно женюсь на твоей сестре! Твой папаша настолько беден, что предложил твою сестру мне в качестве невесты вместе с частью земель… Вот я на ней и отыграюсь! О! Как я буду отыгрываться!
– Рот закрой! – орал Фердинанд, пытаясь дотянуться до противника. Ректоршу отмело к стене, заставив скорчиться от боли. Но она снова бросилась успокаивать принцев.
– Прочь с дороги, шавка! – орал Фредерик, пока его брат гаденько улыбался, стоя рядом. – Бастард! Я тебя уничтожу! Ты меня понял?
Они снова сцепились и тут же отпрянули друг от друга, обтекая грязью.
– Ты что творишь? – прошипел Фредерик, сплевывая мокрые волосы и глядя на мокрую порванную рубаху. – Облить нас помоями?
Моя девочка… Я восхищаюсь тобой…
Ректорша стояла с пустым ведром, глядя на то, как с принцев стекала грязная вода.
– Я же просила вас успокоиться! – ледяным голосом заметила она, глядя на принцев. – Марш отсюда! Помощи от вас никакой!
Она молча вытирала подсвечники, сопя и глядя в сторону двери. Каждый раз моя девочка с надеждой бросала взгляд на дверь, словно она вот-вот должна открыться, и в зал войдет… Интересно, кого же она ждет?
Тряпка шмякнулась на пол, моя ректорша сползла и обняла колени, нервно поглядывая на дверь. Что ж ты от них хочешь? Они – идиоты, верящие в свою исключительность! Им с детства внушали, что весь мир брошен к их ногам, что любое их слово – это приказ, любой каприз может стоить кому-то жизни…
Я слышал горестный всхлип. По ее щеке текла слеза, которую она растирала рукой, пытаясь дышать глубоко.
– Все будет хорошо! – успокаивала она себя. – Не плачь, Настюша… Все будет замечательно! Это будет самый чудесный бал!
Вот как объяснить ей, что за две недели принцы не изменятся? Спесь, лень и самовлюбленность вбивались в них годами… Годами им потакали, лебезили перед ними, выслуживались…
– Почему? – выдохнула ректорша, закусывая губу. – Ну почему они не могут быть простыми людьми? Неужели так сложно помочь? Корона упадет, что ли?
«Прекращай! Я кому сказал! А ну быстро прекратила плакать! Бросай все, иди спать!» – написал я на стене.
Всхлипывая и растирая слезы, она снова собралась карабкаться на стулья, сжимая в руках конец гирлянды.
«Ну и дура!» – Я посмотрел на свои слова, роняя подсвечник. Она обернулась, глядя сквозь слезы. «Нашла из-за чего плакать!» – дописал я, глядя, как она стиснула зубы и отвернулась. «Марш спать!» – написал я, видя ее попытки снова залезть наверх.
– Размечтался! – фыркнула она, шмыгая носом, и тут же чуть не сорвалась вниз, оборвав гирлянду. По ее щекам катились слезы.
Не могу на это смотреть! Я просто сейчас поубиваю их. Всех до единого!
«Еще одна слезинка, и я прикончу их!» – читает она на стене, едва шевеля губами.
– Нет! Не надо! – Она оглядывается по сторонам. – Я прошу тебя, не надо! Я верю в то, что в них есть что-то хорошее! В каждом! Не надо их трогать! Они же еще дети!
Нет, я абсолютно серьезен. Еще одна слезинка, и я их прикончу. Мне уже надоело!
– Прошу тебя… – прошептала она, спешно вытирая слезы. – Не надо…
Может они, в своей жизни видели сотни балов, но я не видела ни одного! Мне не повезло родиться в королевской семье! Да, у меня только одно приличное платье, в котором я хожу на свидания и собеседования! Зачем они так? Ну неужели сложно просто взять и просто помочь? Я чувствовала, как мне хочется все бросить. Мой взгляд упал на гирлянду… Разве можно все бросить? Это же праздник! Настоящий праздник! Я чувствовала, как по щекам текли слезы. В моей жизни никогда не было настоящего праздника! Каждый Новый год родители готовились, а потом начинали ссориться! Прямо за столом! Мама швыряла салфетки, яростно втыкала вилку в оливье и орала: «Ешьте! А я иду спать! Я целый день у плиты проторчала!» – «Ладно, переключу я на твой голубой огонек! – Папа швырял пульт на диван. – Смотри что хочешь!» – «Да не надо уже! Весь праздник испоганил!» – кричала в ответ мама, а я сидела и смотрела, как горит старенькая гирлянда на елочке, как мигающие огоньки отражаются в красивых шарах. «Мам, пап, – я пыталась спасти праздник, как могла, – ну не надо ругаться! Я прошу вас!» – «Отстань, Настя! – фыркала мама, переодеваясь из красивого платья в старый домашний халат. – Сиди и смотри своих Деда Мороза и Снегурочку! Ах да, вот твой подарок! С Новым годом!» В ответ я протягивала две красивые открытки и ежиков, которых делала своими руками. «Поставь в сервант! И так уже Новый год испорчен!» – отмахивается мама. «Да, да, спасибо!» – зевал папа, даже не разворачивая коробочку. И весь вечер мы сидели в гнетущей тишине обиды, пока все праздновали и радовались… На экране сверкали елочки, звучали песни и все были счастливы.
Я мечтала о том, что однажды в моей жизни будет праздник без ругани, скандалов и истерик. В одиночестве праздник не очень получался, поэтому я просто перестала праздновать. И вот теперь мне впервые так захотелось праздника! Только представьте! Настоящий бал, красивые пары танцуют, везде свет, улыбки на лицах… Я чувствовала себя маленькой Золушкой, которой очень-очень хотелось попасть на бал…
Стиснув зубы, я посмотрела на стену и снова полезла вешать гирлянду. Дверь распахнулась, а на пороге стояли принцы и преподаватели.
– Так, слезай, малыш, – усмехнулся Лючио, отодвигая меня подальше. – Сейчас покажу, как нужно вешать гирлянды.
Он подбросил ее и пригвоздил конец гирлянды к стене. А потом, полюбовавшись работой, проделал то же самое со вторым концом.
– Криво! – проскрипела Шарман, глядя на украшения, но ее тут же отодвинул Арден, отмеряя в шагах расстояние между стульями.
– Учтите, здесь будут юбки! Нужно учесть расстояние! – заметил он, выставляя стулья.
Принцы оглянулись по сторонам, взяли тряпки и стали надраивать полы.
– Свечи нужно заменить! – слышался голос позади меня. – Что-то у нас тут бедненько! А раз у нас тут бедненько, то должно быть чистенько! Несите вазу из верхней галереи! И гобелен!
Я чувствовала, как в груди что-то трепещет и разрывается от радости, когда мимо меня пронесли напольный подсвечник, а рядом со мной шлепнулась тряпка, оттирая грязные следы.
– Не топчитесь! – бухтели принцы, натирая пол тряпками.
Они одумались и вернулись! Значит, балу все-таки быть! У меня дрожали губы, а я чувствовала, что внутри становится так тепло, так хорошо, что хотелось обнять их всех сразу.
– Да чтоб тебя! – орал дракон, глядя, как Фредерик пытается повесить гобелен с изображением принца и принцессы. – Каких людей вешать? Ты гобелен ровно повесить не можешь! Заладил: «казнить, казнить!»
– Простите, – послышались голоса принцев, заставив меня обернуться. – Мы больше так не будем…
Прощаю! Конечно же, прощаю! По щекам текли слезы счастья, когда я увидела, как преображается зал.
«Снова разнылась? Что опять?» – появилось на стене. Нет, нет, я не плачу! Не нужно додумывать за меня!
К вечеру мы все закончили, еще раз полюбовавшись результатом. Пол блестел, весь зал был украшен гирляндами, а вдоль стен стояли стулья. У дальнего конца стояли столы, накрытые белой скатертью.