Если у меня песня вызывала улыбку, то у принцев чуть ли не слезы текли по щекам. Они смотрели на меня так, словно нам предстоит выступать на похоронах чьей-то личной жизни. Беда заключалась в том, что я не могла вспомнить куплеты. Помню, что там король Луи Второй, красавица и любовь.
– Жил да был, жил да был, жил да был один король… – я щелкала пальцами, пытаясь вспомнить продолжение. – Правил он… Хмы-хмы… страною и людьми…
Принцы вразнобой подхватили первую строчку, ознаменовав появление мифической страны Хмы-Хмы в атласах! В этой стране на горе Нах-Нах стояла наша Академия, в которой мы них-них не учим.
– А в общем, песня не о нем, а о любви! – выводили принцы таким хором, от которого для пущего эффекта хотелось созвать плакальщиц и поставить на два стула черный ящик.
– Басы глубже! – командовала я парадом, размахивая перед носами принцев волшебной палочкой в надежде, что мысленная «абракадабра, которую оттибидохали», превратит горстку безголосых новичков в профессионалов. – Выше! Еще выше! Дотягиваем!
Не знаю, до чего мы должны были дотянуть, но, судя по страдальческим взглядам, до конца песни и репетиции дотянут немногие. Я решила пощадить принцев, выпустив их на волю после шестой попытки спеть песню до конца. Плохо! До родительского дня осталось три дня, а нам даже показать нечего! Ничего, я сегодня сяду, разработаю программу, в которую войдут фехтование, пение и… поделки. Больше ничего я придумать не успеваю.
Пока я сидела в кабинете и пыталась решить, какие поделки мы выставим на всеобщее обозрение, вокруг меня валялась изрезанная и мятая бумага, символизирующая оригами и снежинки, несколько сухих листиков, которые я пыталась склеить мылом. Завтра попробуем ежиков из глины, каштанов и желудей.
Пока мысли лихорадочно скакали от одной идеи к другой, я решила сделать вечерний обход. Поднимаясь по винтовой лестнице и прикрывая дрожащий огонек свечи от сквозняков, я молилась глиняному ежику, чтобы все были на месте! Так! За первой дверью сопят… Все нормально… Тут тоже все хорошо… Здесь у нас… Ох! Ничего себе! Это ж как нужно храпеть!
Остановившись у одной двери, я застыла, прислушиваясь. Создавалось впечатление, что кто-то кого-то слегка мучает. Именно эту версию я бы озвучила наивным детям в ответ на вопрос, что же я слышу.
– О-о-ох! – слышалось за дверью.
«Да, с пищей у нас тут проблемы! Я вам об этом писала!» – именно так я бы ответила родителям, пытаясь пояснить эти стоны.
– А-а-ах! – стонал второй голос, заставляя меня задуматься о своем ореоле женского одиночества. Нет, я, конечно, понимаю, что принцы молодые, влюбчивые, но есть одна беда! Фраза «голубая кровь» заставила меня нервно сглотнуть…
– Да-а-а! – сладко простонали за дверью в тот момент, когда я положила руку на ручку двери, пытаясь отогнать гипотезу о том, почему принцы прискакали не ко всем…
Глава двенадцатая
Мертвые уши
– Сдавайся мне!
– На кой ты мне сдался?
Я обычно не имею привычки вламываться в чужие комнаты после услышанных стонов, выбивая дверь с ноги и сопровождая свое эпичное появление криками: «Кто тут ранен?» Понимаю, что мужчины не всегда страдают от одиночества. Бывают моменты, когда они им наслаждаются, но…
Я осторожно повернула золоченую ручку, понимая, что дверь заперта изнутри. Я набралась наглости и постучала!
Мало кто знает, но лучшим лекарством от болезни, сопровождающейся глухими стонами, является обыкновенный стук. Правильно говорят, мол, троекратно постучи по дереву, и все пройдет! Стоны мгновенно прекратились.
В комнате раздался шорох, чьи-то босые ноги шлепали по полу, а через две минуты дверь не очень гостеприимно, но открылась. На пороге стоял рыжий принц и зевал так, словно я разбудила медведя в процессе зимней спячки.
– Вечерний обход, – мило улыбнулась я, глядя на смятую постель, простыню, обмотанную вокруг королевской талии, и закрытое окно. – У тебя все хорошо?
– Да! Я просто спал. – Рыжий принц протер глаза, пока я пыталась в полумраке понять, где здесь телевизор. – Вы меня разбудили…
Нет, ну начинать обыск было бы как-то неприлично, поэтому я подозрительно осмотрелась по сторонам, глядя, как принц переминается босыми ногами на полу, нетерпеливо ожидая моего ухода.
Только я собиралась уйти в пациенты специального учреждения, как услышала приглушенный «чих!». Принц побледнел, а я стала присматриваться к огромному чемодану, который слегка пошевелился. Где-то дама сдавала в багаж картину, корзинку, картонку и… Мои пальцы расстегнули золотые застежки, и передо мной появилась взъерошенная блондиночка в неглиже, перепуганно глядя на меня.
Принц бросился к ней, а я молча прикрыла дверь, понимая, что впору устанавливать таможенный досмотр королевского багажа.
– Отлично! – сглотнула я, понимая, что к такому меня жизнь не готовила! Куда ее выгонишь? В лес? Ночью? На радость местным обитателям? Или выделить ей отдельные покои, торжественно сообщив всем, что в замке появилась девушка? Или забрать ее к себе? Ну мало ли? Вдруг помогать будет?
– Напомни, – прокашлялась я. – Как тебя зовут?
– Юстиниан! Только не говорите никому, – шептал побледневший Юстиниан, прижимая к себе свою «ручную кладь». – Она никому ничего не скажет! Мы будем сидеть тихо, как мыши! Никто ничего не узнает! Я вам клянусь!
– Точно не скажет? – вздохнула я, пока в голове зрел гениальный план. Письма родителям еще не дописаны, так почему бы не объявить не просто бал, а бал-маскарад? И девочка, смешавшись с толпой слуг, уедет по месту прописки?
– Нет, не скажет, – вздохнул принц, пока «ручная кладь» тихо всхлипывала на его плече. – Мы будем молчать. Никто не догадается! Ведь не догадались же столько времени?
– Я никому ничего не скажу, – громко и трагично проскулила блондиночка, глядя на меня самым жалобным взглядом. – Я очень-очень люблю моего принца… Очень-очень… Не выгоняйте меня… Я умру без него…
– Тише ты! – Я коршуном набросилась на перепуганную девчонку, в глазах которой стояли слезы. – Чего ты орешь? Все спят!
– Я… я не смогу без него прожить, – уже тише скулила блондиночка, прижимаясь к Юстиниану. – Не смогу… Умру…
– Ладно. Только учтите. Никаких прогулок по замку. Пусть сидит в комнате. Из нее ни ногой, – мрачно заметила я, понимая, почему Шекспир убил и Ромео, и Джульетту. Но до славы Шекспира мне далеко, так что я проверила оставшиеся комнаты и побрела в свой кабинет.
– Ты знал? Да? – возмутилась я, оглядываясь по сторонам. – Знал? А почему мне не сказал? Нет, ты не увиливай! Отвечай!
На стене лениво проступило: «Я не обязан тебе ничего говорить!» Он подумал и дописал: «И отчитываться тоже! Ректорша!» Вот нравится ему это слово!
Я обиделась, завернулась в одеяло и уснула, чувствуя, как из-под меня медленно вытягивают подушку и как с меня медленно стягивают одеяло.
– Ну дай… хм… мне… хм… часок подремать! – вознегодовала я, полыхая праведным гневом и вставая с осознанием, что пока не выполню свои обязанности, спать мне не дадут. А что вы хотите? Чем ненормированней рабочий день, тем ненормативней лексика!
Письма были закончены к утру. Я растекалась не только в благодарностях за таких замечательных деток, но и на стуле, чувствуя, что скоро смогу спать стоя.
Пробил колокол, а я поплелась на занятия, прижимая к груди отвоеванный у преподавателей журнал с двойками и тройками. Из журнала выпала анонимная записка: «Педсовет за е-балл!» Ой, не то слово! В следующий раз пусть устраивают пикет с табличками!
Из зловещего вида аудитории раздавался ленивый голос: «…смерть наступает мгновенно!»
Я протиснулась в щель, нырнула за последнюю парту, подпирая голову кулаком и чувствуя, как слипаются глаза.
– Смерть везде, – вздохнул Винсент, поглядывая на часы. – Стоит вам отвернуться, как она уже в еде! В напитке! Пронести яд проще простого. Медальон, перстень, нюхательные соли. Дамы прячут яд в прическе. У моей матушки в прическе помещалось сорок восемь пузырьков. Задумайтесь! Так что сегодня мы будем дегустировать…
Не знаю, как вы, но я чувствую, как медленно отъезжаю в объятия Морфея.
– …задача вовремя понять, чем вас отравили… – расплывалось в моем сознании, – принять меры… симптомы… есть несколько минут… смерть…
Проснулась я от криков, заставивших меня вскочить на месте и увидеть, как принцы корчатся за партами. На парте каждого был кубок. Несколько из них было перевернуто, а красноватая жидкость стекала вниз. Айрон лежал на полу, хватаясь за живот. Гарольд кашлял так, что мне казалось, придется вычеркивать его фамилию из журнала. Бертран стонал и скулил, бледнея с каждой секундой. Фердинанды орали как резаные, а Фредерик метался, требуя противоядие. Элиан лежал молча, изображая труп.
– Я добавил совсем чуть-чуть, – спокойно заметил Винсент, философски рассматривая наш дружный холерный барак. – Доза не смертельна. Помучаетесь животом пару дней, а потом пройдет.
– Ты с ума сошел? – заорала я, глядя на то, как страдают принцы. – Ты своей головой думаешь?
– Однажды это спасет им жизнь, – меланхолично пожал плечами Винсент, пряча какую-то склянку в шкаф. – А противоядие получит тот, кто выучил предыдущий урок! Готовы отвечать?
– Ы-ы-ы! – стонал Феордан, прижимая руку к животу. – Да… как… ты…
– Я все скажу… родителям! – корчился Юстиниан, рядом с которым бледной немощью простерся охающий Флориан.
– Запомните этот вкус. – Винсент закатил глаза, а потом спокойно сделал глоток из ближайшего кубка, присаживаясь на парту. – Тонкая нотка горечи, которую сложно прикрыть специями. Терпкая горечь и запах розы. Чудесное сочетание, не так ли? Ваше здоровье!
Добрый учитель осушил кубок, глядя, как под его ногами ныл еще один Фердинанд, пытаясь сплюнуть на пол.
– Главное – выдержка, – улыбнулся Винсент, пока кто-то пытался уцепиться за его сапог рукой. – Я же не просто так задаю вам вопросы. Ничего, еще пару дней у вас будет расстройство желудка, тошнота, головокружение… А потом все пройдет. Урок окончен! Всем спасибо! Можете ползти к выходу!
– Ты с ума сошел? – Я бросилась к Винсенту, который вытаскивал принцев по очереди в коридор. – Дай им противоядие! У нас скоро родительский день!
– Мне плевать, как ты будешь отчитываться перед родителями. Если сыграешь со мной в одну интересную и опасную игру, я дам противоядие, – заметил он, пряча малахольную улыбку в бокале с ядом. – Иначе никак… Ректор не имеет права вмешиваться в учебный процесс, но я могу сделать исключение.
Никогда еще принцы так не радели за мою личную жизнь, не подталкивали меня к серьезным отношениям и алкоголизму во имя спасения собственных желудков.
– Я сказал, что доза маленькая, но опыт подсказывает, что иногда и ее вполне достаточно, чтобы умереть. Так вот, угадаешь, в каком из них яд, – я дам принцам противоядие. – На столе стояло три одинаковых кубка. Я смотрела на принцев, понимая, что поделки своими руками уже анонсированы, хор тоже… Родителям идея, как ни странно, очень понравилась… Особенно их заинтересовали ежики…
– Так вот, смотрите и учитесь, господа, – усмехнулся Винсент, снова пряча улыбку. Я стояла перед кубками, понимая, что мне срочно нужна санитарная книжка, которой бы я на правах санитара забила насмерть доброго мучителя.
Я принюхивалась поочередно к каждой жидкости, стараясь не слушать стоны принцев. Розами пахнет? Да тут не поймешь, чем пахнет!
– Яд в двух кубках, – снова спрятал улыбку Винсент, глядя на меня красивыми и холодными глазами. В двух? Он что? Издевается?
Я подозрительно присматривалась к каждому, пока не заметила едва заметную надпись на стене. «Третий слева». Расправив плечи, я схватила третий слева бокал и сделала несколько глотков, триумфально поставив его на стол, чуть не расплескав остатки содержимого.
– Видите, – усмехнулся добрый учитель, раздавая противоядия. – Вот что значит внимательно слушать, что говорит преподаватель.
Пока принцы жадно пили какую-то мутную жидкость из пузырьков, кашляя и кривясь, я услышала тихий шепот. К моей щеке прикоснулась прядь чужих волос.
– Я и сам не помню, куда положил яд. Но ты всегда знаешь, где меня искать, – послышался смешок. – И какую цену я возьму за противоядие, ты тоже знаешь… Мне кажется, я уже говорил тебе об этом…
Неблагодарные принцы по стеночке пробирались в свои покои, а я направлялась в свой кабинет, понимая, что украшение зала и подготовка мероприятия целиком и полностью ложится на мои плечи.
– Так, это кто у нас? – тяжело вздохнула я, вытирая об тряпку руки и заглядывая в журнал. – Фердинанд! Какой Фердинанд? Второй! Молодец, Фердинанд! Отличный ежик из глины, палочек и каштанов! Ты просто создан для того, чтобы быть скульптором!
На столе лежала размокшая глина, куски мха, перо, бумага и семечки. Я зевала, скатывая глину в шарик и вытягивая из нее морду. Если такой ежик придет ко мне в гости во сне, то, извините, об этом по громкому крику узнает вся Академия.
Отлично! В меру корявенько, но миленько. Хотя… Я посмотрела на других ежиков, сохнущих на листках бумаги, чувствуя себя природой-матушкой. Если что, то на конкретно этом ежике я неплохо отдохнула, наделив бедолагу косоглазием и проблемами, срочно требующими консультации пластического хирурга. За этого ежика мне было очень стыдно. Настолько стыдно, что местами хотелось отвернуться, дабы не видеть это редкостное творение моих золотых. Нет, ну для первоклассника сойдет! Так, кто у нас тут первоклассник? Кто у нас тут… О! Почему бы и не Флориан?
– Жил да был, жил да был, жил да был один король… – я щелкала пальцами, пытаясь вспомнить продолжение. – Правил он… Хмы-хмы… страною и людьми…
Принцы вразнобой подхватили первую строчку, ознаменовав появление мифической страны Хмы-Хмы в атласах! В этой стране на горе Нах-Нах стояла наша Академия, в которой мы них-них не учим.
– А в общем, песня не о нем, а о любви! – выводили принцы таким хором, от которого для пущего эффекта хотелось созвать плакальщиц и поставить на два стула черный ящик.
– Басы глубже! – командовала я парадом, размахивая перед носами принцев волшебной палочкой в надежде, что мысленная «абракадабра, которую оттибидохали», превратит горстку безголосых новичков в профессионалов. – Выше! Еще выше! Дотягиваем!
Не знаю, до чего мы должны были дотянуть, но, судя по страдальческим взглядам, до конца песни и репетиции дотянут немногие. Я решила пощадить принцев, выпустив их на волю после шестой попытки спеть песню до конца. Плохо! До родительского дня осталось три дня, а нам даже показать нечего! Ничего, я сегодня сяду, разработаю программу, в которую войдут фехтование, пение и… поделки. Больше ничего я придумать не успеваю.
Пока я сидела в кабинете и пыталась решить, какие поделки мы выставим на всеобщее обозрение, вокруг меня валялась изрезанная и мятая бумага, символизирующая оригами и снежинки, несколько сухих листиков, которые я пыталась склеить мылом. Завтра попробуем ежиков из глины, каштанов и желудей.
Пока мысли лихорадочно скакали от одной идеи к другой, я решила сделать вечерний обход. Поднимаясь по винтовой лестнице и прикрывая дрожащий огонек свечи от сквозняков, я молилась глиняному ежику, чтобы все были на месте! Так! За первой дверью сопят… Все нормально… Тут тоже все хорошо… Здесь у нас… Ох! Ничего себе! Это ж как нужно храпеть!
Остановившись у одной двери, я застыла, прислушиваясь. Создавалось впечатление, что кто-то кого-то слегка мучает. Именно эту версию я бы озвучила наивным детям в ответ на вопрос, что же я слышу.
– О-о-ох! – слышалось за дверью.
«Да, с пищей у нас тут проблемы! Я вам об этом писала!» – именно так я бы ответила родителям, пытаясь пояснить эти стоны.
– А-а-ах! – стонал второй голос, заставляя меня задуматься о своем ореоле женского одиночества. Нет, я, конечно, понимаю, что принцы молодые, влюбчивые, но есть одна беда! Фраза «голубая кровь» заставила меня нервно сглотнуть…
– Да-а-а! – сладко простонали за дверью в тот момент, когда я положила руку на ручку двери, пытаясь отогнать гипотезу о том, почему принцы прискакали не ко всем…
Глава двенадцатая
Мертвые уши
– Сдавайся мне!
– На кой ты мне сдался?
Я обычно не имею привычки вламываться в чужие комнаты после услышанных стонов, выбивая дверь с ноги и сопровождая свое эпичное появление криками: «Кто тут ранен?» Понимаю, что мужчины не всегда страдают от одиночества. Бывают моменты, когда они им наслаждаются, но…
Я осторожно повернула золоченую ручку, понимая, что дверь заперта изнутри. Я набралась наглости и постучала!
Мало кто знает, но лучшим лекарством от болезни, сопровождающейся глухими стонами, является обыкновенный стук. Правильно говорят, мол, троекратно постучи по дереву, и все пройдет! Стоны мгновенно прекратились.
В комнате раздался шорох, чьи-то босые ноги шлепали по полу, а через две минуты дверь не очень гостеприимно, но открылась. На пороге стоял рыжий принц и зевал так, словно я разбудила медведя в процессе зимней спячки.
– Вечерний обход, – мило улыбнулась я, глядя на смятую постель, простыню, обмотанную вокруг королевской талии, и закрытое окно. – У тебя все хорошо?
– Да! Я просто спал. – Рыжий принц протер глаза, пока я пыталась в полумраке понять, где здесь телевизор. – Вы меня разбудили…
Нет, ну начинать обыск было бы как-то неприлично, поэтому я подозрительно осмотрелась по сторонам, глядя, как принц переминается босыми ногами на полу, нетерпеливо ожидая моего ухода.
Только я собиралась уйти в пациенты специального учреждения, как услышала приглушенный «чих!». Принц побледнел, а я стала присматриваться к огромному чемодану, который слегка пошевелился. Где-то дама сдавала в багаж картину, корзинку, картонку и… Мои пальцы расстегнули золотые застежки, и передо мной появилась взъерошенная блондиночка в неглиже, перепуганно глядя на меня.
Принц бросился к ней, а я молча прикрыла дверь, понимая, что впору устанавливать таможенный досмотр королевского багажа.
– Отлично! – сглотнула я, понимая, что к такому меня жизнь не готовила! Куда ее выгонишь? В лес? Ночью? На радость местным обитателям? Или выделить ей отдельные покои, торжественно сообщив всем, что в замке появилась девушка? Или забрать ее к себе? Ну мало ли? Вдруг помогать будет?
– Напомни, – прокашлялась я. – Как тебя зовут?
– Юстиниан! Только не говорите никому, – шептал побледневший Юстиниан, прижимая к себе свою «ручную кладь». – Она никому ничего не скажет! Мы будем сидеть тихо, как мыши! Никто ничего не узнает! Я вам клянусь!
– Точно не скажет? – вздохнула я, пока в голове зрел гениальный план. Письма родителям еще не дописаны, так почему бы не объявить не просто бал, а бал-маскарад? И девочка, смешавшись с толпой слуг, уедет по месту прописки?
– Нет, не скажет, – вздохнул принц, пока «ручная кладь» тихо всхлипывала на его плече. – Мы будем молчать. Никто не догадается! Ведь не догадались же столько времени?
– Я никому ничего не скажу, – громко и трагично проскулила блондиночка, глядя на меня самым жалобным взглядом. – Я очень-очень люблю моего принца… Очень-очень… Не выгоняйте меня… Я умру без него…
– Тише ты! – Я коршуном набросилась на перепуганную девчонку, в глазах которой стояли слезы. – Чего ты орешь? Все спят!
– Я… я не смогу без него прожить, – уже тише скулила блондиночка, прижимаясь к Юстиниану. – Не смогу… Умру…
– Ладно. Только учтите. Никаких прогулок по замку. Пусть сидит в комнате. Из нее ни ногой, – мрачно заметила я, понимая, почему Шекспир убил и Ромео, и Джульетту. Но до славы Шекспира мне далеко, так что я проверила оставшиеся комнаты и побрела в свой кабинет.
– Ты знал? Да? – возмутилась я, оглядываясь по сторонам. – Знал? А почему мне не сказал? Нет, ты не увиливай! Отвечай!
На стене лениво проступило: «Я не обязан тебе ничего говорить!» Он подумал и дописал: «И отчитываться тоже! Ректорша!» Вот нравится ему это слово!
Я обиделась, завернулась в одеяло и уснула, чувствуя, как из-под меня медленно вытягивают подушку и как с меня медленно стягивают одеяло.
– Ну дай… хм… мне… хм… часок подремать! – вознегодовала я, полыхая праведным гневом и вставая с осознанием, что пока не выполню свои обязанности, спать мне не дадут. А что вы хотите? Чем ненормированней рабочий день, тем ненормативней лексика!
Письма были закончены к утру. Я растекалась не только в благодарностях за таких замечательных деток, но и на стуле, чувствуя, что скоро смогу спать стоя.
Пробил колокол, а я поплелась на занятия, прижимая к груди отвоеванный у преподавателей журнал с двойками и тройками. Из журнала выпала анонимная записка: «Педсовет за е-балл!» Ой, не то слово! В следующий раз пусть устраивают пикет с табличками!
Из зловещего вида аудитории раздавался ленивый голос: «…смерть наступает мгновенно!»
Я протиснулась в щель, нырнула за последнюю парту, подпирая голову кулаком и чувствуя, как слипаются глаза.
– Смерть везде, – вздохнул Винсент, поглядывая на часы. – Стоит вам отвернуться, как она уже в еде! В напитке! Пронести яд проще простого. Медальон, перстень, нюхательные соли. Дамы прячут яд в прическе. У моей матушки в прическе помещалось сорок восемь пузырьков. Задумайтесь! Так что сегодня мы будем дегустировать…
Не знаю, как вы, но я чувствую, как медленно отъезжаю в объятия Морфея.
– …задача вовремя понять, чем вас отравили… – расплывалось в моем сознании, – принять меры… симптомы… есть несколько минут… смерть…
Проснулась я от криков, заставивших меня вскочить на месте и увидеть, как принцы корчатся за партами. На парте каждого был кубок. Несколько из них было перевернуто, а красноватая жидкость стекала вниз. Айрон лежал на полу, хватаясь за живот. Гарольд кашлял так, что мне казалось, придется вычеркивать его фамилию из журнала. Бертран стонал и скулил, бледнея с каждой секундой. Фердинанды орали как резаные, а Фредерик метался, требуя противоядие. Элиан лежал молча, изображая труп.
– Я добавил совсем чуть-чуть, – спокойно заметил Винсент, философски рассматривая наш дружный холерный барак. – Доза не смертельна. Помучаетесь животом пару дней, а потом пройдет.
– Ты с ума сошел? – заорала я, глядя на то, как страдают принцы. – Ты своей головой думаешь?
– Однажды это спасет им жизнь, – меланхолично пожал плечами Винсент, пряча какую-то склянку в шкаф. – А противоядие получит тот, кто выучил предыдущий урок! Готовы отвечать?
– Ы-ы-ы! – стонал Феордан, прижимая руку к животу. – Да… как… ты…
– Я все скажу… родителям! – корчился Юстиниан, рядом с которым бледной немощью простерся охающий Флориан.
– Запомните этот вкус. – Винсент закатил глаза, а потом спокойно сделал глоток из ближайшего кубка, присаживаясь на парту. – Тонкая нотка горечи, которую сложно прикрыть специями. Терпкая горечь и запах розы. Чудесное сочетание, не так ли? Ваше здоровье!
Добрый учитель осушил кубок, глядя, как под его ногами ныл еще один Фердинанд, пытаясь сплюнуть на пол.
– Главное – выдержка, – улыбнулся Винсент, пока кто-то пытался уцепиться за его сапог рукой. – Я же не просто так задаю вам вопросы. Ничего, еще пару дней у вас будет расстройство желудка, тошнота, головокружение… А потом все пройдет. Урок окончен! Всем спасибо! Можете ползти к выходу!
– Ты с ума сошел? – Я бросилась к Винсенту, который вытаскивал принцев по очереди в коридор. – Дай им противоядие! У нас скоро родительский день!
– Мне плевать, как ты будешь отчитываться перед родителями. Если сыграешь со мной в одну интересную и опасную игру, я дам противоядие, – заметил он, пряча малахольную улыбку в бокале с ядом. – Иначе никак… Ректор не имеет права вмешиваться в учебный процесс, но я могу сделать исключение.
Никогда еще принцы так не радели за мою личную жизнь, не подталкивали меня к серьезным отношениям и алкоголизму во имя спасения собственных желудков.
– Я сказал, что доза маленькая, но опыт подсказывает, что иногда и ее вполне достаточно, чтобы умереть. Так вот, угадаешь, в каком из них яд, – я дам принцам противоядие. – На столе стояло три одинаковых кубка. Я смотрела на принцев, понимая, что поделки своими руками уже анонсированы, хор тоже… Родителям идея, как ни странно, очень понравилась… Особенно их заинтересовали ежики…
– Так вот, смотрите и учитесь, господа, – усмехнулся Винсент, снова пряча улыбку. Я стояла перед кубками, понимая, что мне срочно нужна санитарная книжка, которой бы я на правах санитара забила насмерть доброго мучителя.
Я принюхивалась поочередно к каждой жидкости, стараясь не слушать стоны принцев. Розами пахнет? Да тут не поймешь, чем пахнет!
– Яд в двух кубках, – снова спрятал улыбку Винсент, глядя на меня красивыми и холодными глазами. В двух? Он что? Издевается?
Я подозрительно присматривалась к каждому, пока не заметила едва заметную надпись на стене. «Третий слева». Расправив плечи, я схватила третий слева бокал и сделала несколько глотков, триумфально поставив его на стол, чуть не расплескав остатки содержимого.
– Видите, – усмехнулся добрый учитель, раздавая противоядия. – Вот что значит внимательно слушать, что говорит преподаватель.
Пока принцы жадно пили какую-то мутную жидкость из пузырьков, кашляя и кривясь, я услышала тихий шепот. К моей щеке прикоснулась прядь чужих волос.
– Я и сам не помню, куда положил яд. Но ты всегда знаешь, где меня искать, – послышался смешок. – И какую цену я возьму за противоядие, ты тоже знаешь… Мне кажется, я уже говорил тебе об этом…
Неблагодарные принцы по стеночке пробирались в свои покои, а я направлялась в свой кабинет, понимая, что украшение зала и подготовка мероприятия целиком и полностью ложится на мои плечи.
– Так, это кто у нас? – тяжело вздохнула я, вытирая об тряпку руки и заглядывая в журнал. – Фердинанд! Какой Фердинанд? Второй! Молодец, Фердинанд! Отличный ежик из глины, палочек и каштанов! Ты просто создан для того, чтобы быть скульптором!
На столе лежала размокшая глина, куски мха, перо, бумага и семечки. Я зевала, скатывая глину в шарик и вытягивая из нее морду. Если такой ежик придет ко мне в гости во сне, то, извините, об этом по громкому крику узнает вся Академия.
Отлично! В меру корявенько, но миленько. Хотя… Я посмотрела на других ежиков, сохнущих на листках бумаги, чувствуя себя природой-матушкой. Если что, то на конкретно этом ежике я неплохо отдохнула, наделив бедолагу косоглазием и проблемами, срочно требующими консультации пластического хирурга. За этого ежика мне было очень стыдно. Настолько стыдно, что местами хотелось отвернуться, дабы не видеть это редкостное творение моих золотых. Нет, ну для первоклассника сойдет! Так, кто у нас тут первоклассник? Кто у нас тут… О! Почему бы и не Флориан?