– Не бойся. Просто я хочу тебя поцеловать, – рассмеялся Лючио, проводя острием по моей шее. Лезвие легло мне на губы, пока вторая рука в перчатке гладила мою щеку и шею.

– Это для чего? – сквозь зубы возмутилась я, чувствуя, как в горле пересохло.

– Я как историк могу открыть тебе секрет. Люди привыкли сожалеть о своих поступках. Но суди сама, люди начинают жалеть лишь тогда, когда у них был выбор. Они терзают себя мыслями о том, что могли бы поступить иначе. Задают себе вопрос: «А что было бы, если бы я поступил по-другому?» Самое интересное, что когда выбора не было, им проще принять и смириться. Так вот…

Меня поцеловали в щеку, потершись об нее носом.

– А я… – меня опаляло горячее дыхание, – я не хочу, чтобы ты… жалела…

Меня поцеловали в висок, тут же упираясь острием в шею, чтобы я не вертелась.

– Как романтик я так себе, – прошептали мне на ухо, склоняясь ко мне. Я уже чувствовала его дыхание на своих губах. Мне хотелось провалиться сквозь землю! – Но этот поцелуй ты запомнишь…

Понимаю, что есть мужчины, от которых подкашиваются ноги, но чтобы настолько… Я потеряла спиной точку опоры, падая назад. Все произошло в одно мгновение, а потом стало темно и душно. Я лежала на мягкой трухе, больно ударившись головой обо что-то твердое.

– Ыыыы! – простонала я, пытаясь понять, кто у нас тут так быстро исполнил мое скромное желание.

– А ну выплюнь ее! – слышался приглушенный голос в темноте. Кто-то усердно долбил дерево снаружи. – Проклятье! Ты мне все свидание портишь!

А ведь потом еще и скажет, что всю ночь долбился со мной в темном лесу. И ведь все мужики посмотрят на него с уважением и сочувствием! Не каждая девушка – бревно, и не каждый мужик – дятел. О нет! Кто-то уже довел меня до сарказма! Я села, ощупывая все вокруг. Внутри валялись чьи-то кости и какие-то странные железяки. Теперь понятно, почему деревья в этом лесу такие большие. Попробуй не скинуть порцию удобрений в тот момент, когда оно намеревается тебя съесть!

– Так, – послышался усталый голос по ту сторону. – Я за факелом.

Отлично, кто-то же должен нам подсвечивать? Замечательная идея!

– Отметь дерево! – внезапно заорала я, испугавшись, что место потом не найдут. – Напиши на нем что-нибудь!

Не хватало еще, чтобы всю ночь мужики пилили и долбили какой-нибудь дуб – дерево хвойное, а потом выяснилось, что и дерево – не то, и полянка – не та, и вообще…

– Интересно, – усмехнулся Лючио, а мне приходилось прислушиваться изо всех сил. Слышимость была ужасной! – Что написать!

– Да хоть что! – заорала я, напрягая связки. Мне показалось, или в дереве лежала какая-то книга? Может, учебник? Да она вся заплесневела! Фу!

– Лючио и Анастасия, – слышала я, пока нож поддевал кору, – равно…

Нет, ну идея-то гениальная! А гениальная она потому, что слегка увеличивает мои шансы на спасение!

Шаги удалились. А я наконец-то смогла выдохнуть с облегчением, поправляя юбку.

– Чего ты расскрипелось! Я же из лучших побуждений! – заметила я, понимая, что и так долго терпела этот произвол мочевого пузыря. – Что за дискриминация! Мужчинам и собачкам можно, а мне нельзя!

Видимо, дерево обладало очень тонкой душевной организацией, мол, я тут к тебе со всей душой, а ты… прямо в душу и нагадила! Меня выплюнуло, как ребенок выплевывает жвачку, прямо в кусты, оправдывая выражение: «Не ссы, прорвемся!»



Тьма сгущалась. Часы гулко пробили три ночи. Зловещая темнота пронзала лес насквозь, окутывая его и заставляя вздрагивать под порывами ветра. Хоть бы крик, чтобы я знал точно.

– У вас на нее стоит? – послышался за моей спиной скрип кресла, заставив меня вздрогнуть и обернуться. Шарман задумчиво сидела на кресле, вытянув вперед худые ноги с провисающими чулками. – Я про ограничение, если что… Просто мне кажется, что вы слегка ревнуете… Знаете, вопросы, которые ставят мужчину в неудобное положение, чаще всего ставят женщину в удобное и приятное.

– Я уже объяснил, что мне плевать, где она и что с ней, – отвечаю я. Где она? Что с ней?

– Я нарочно спросила, чтобы вы повторили это еще раз и вам проще было бы в это поверить, – кокетливо вздохнула Шарман. У нее из-под юбки вылетела жирная моль, которую она попыталась убить веером. – Не обращайте внимания! Это у меня бабочки в животе! У каждой женщины в животе есть бабочки, так вот иногда они вылетают! Хуже, когда залетают…

Если она не вернется… Если она не вернется, то я…



Ковыляя по лесу, я поняла одну простую истину. Проклинать нужно не тот день, когда появился на свет, а тот, когда судьба свела тебя с идиотами.

– Принц! Мать твою! – орала я охрипшим голосом. – Венценосную! И отца твоего! Достопочтенного! Вылезай, скотина!

– А-а-а! – послышалось откуда-то слева. Где-то позади меня бежали Чип и Дейл, пиная меня изо всех сил. – А-а-а!

Вот к ним подключился супермен, воодушевляя меня звидюлями. Где-то на подлете были Бэтмен и прочие супергерои, иначе с какого перепугу я бы так ускорилась?

– А-а-а! – раздавалось впереди, пока я пробиралась сквозь непролазные дебри, изображая медведя в малиннике.

– Ты где? – задыхалась я, с остервенением мстя какой-то ветке, решившей, что одноглазого ректора в Академии еще не было! – Отзовись! Я иду к тебе!

– А-а-а! – слышался голос в темноте, пока мой дружественный десант готовился к высадке на поляну, отбивая из цепких лап кустов свою одежду.

– Держись! – крикнула я, понимая, что, начиная спасение с фразы «Я тебя убью!», можно спугнуть несчастную жертву. – Помощь уже близко! Потерпи, милый!


Поиск пальцами сонной артерии считается объятиями?

– Потерпи! – задыхалась я, ломая заросли и уговаривая себя не отвесить принцу пинок, причем такой, что мысли о посиделках на троне будут причинять ему невыносимую боль. – Еще немножечко! Я сейчас…

Я выкатилась на поляну, на которой стоял мужской силуэт, схватившись за желудок.

– Винсент? – оторопела я, глядя на светло-серые волосы и знакомую хламиду. Я еще задыхалась и кашляла, чувствуя, что операция по спасению, начинающаяся с тяжких телесных увечий, снова заиграла всеми красками актуальности.

– А-а-а-а! – простонал Винсент, скривясь. Из его руки вывалился красивый пузырек. – Не обращай внимания! Ай! У меня по расписанию…

– Ты с ума сошел? – негодовала я, вспоминая марш-бросок. Бэтмен пожал плечами, Супермен вздохнул и прикрыл лицо рукой, Чип и Дейл стали ковырять лапками землю. – Ты чего орешь на весь лес?

– Сейчас пройдет, – успокоили меня с таким выражением лица, что Смерть, поправляющая ценники в аптеках, заинтересовалась своим постоянным клиентом. – Еще десять секунд…

Через десять секунд Винсент выпрямился, выдохнул, поднимая флакон и бросая его в сумку.

– Просто, как бы тебе объяснить… Я вырос в семье, где яды – это… Ладно, скажу проще. Мой отец – мастер по ядам. Моя мать – известная отравительница, сама составляющая рецептуры, от которых нет противоядий. Мой старший брат умер, когда взял добавки без спросу… Знаешь, что сказала тогда моя матушка? «Так будет со всеми, кто не слушается!»

Пока мы шли по лесу, где-то рыдала ювенальная юстиция, слушая историю о том, что провинившемуся ребенку – противоядие в последнюю очередь.

– Мама отравила мою первую девушку после того, как я привел ее познакомиться. Маме не понравилось, что девушка сделала замечание о том, что у нее в тарелке волос. Мама обиделась, и… Так получилось, – вздыхал Винсент. – Вторую девушку я успел спасти. Правда, она после этого так и не пришла… в себя…

Да я бы им памятник поставила. В ногах. Из гранита!

– Ты не думай, что мне не везло в личной жизни… – смутился Винсент, глядя на меня красивыми глазами. – У меня было много девушек. Когда я работал на королевской службе, они сами ко мне приходили! Стоило только положить им в еду яд, а потом передать записочку, где искать противоядие…

Я нервно сглотнула, представляя, как очередной красавице, доедающей пирожное, на стол кладут красивую записочку, которую она с интересом разворачивает, чтобы «А! Кхе! Фу! Караул!»…

– Я писал, что ваша любовь подобна яду. Вы так прекрасны, что я решился вас отравить… Но поверьте мне, у меня есть противоядие… Приходите… – мечтательно вздохнул Винсент. – Жаль, что многие из них не умели читать.

Он остановился, глядя на меня странными глазами и боясь прикоснуться ко мне, а потом улыбнулся.

– Ты слишком красива, чтобы я рискнул тобой. – Винсент осторожно поправил мои волосы, вытаскивая из них сухой листик. – Ты отравила меня… И нет тебе прощения!

Он прижал меня к себе и попытался поцеловать.

– Слушай! Ты только что яд пил! – возмутилась я, отстраняясь, как профессиональный игрок в лимбо.

– Прости, я и забыл… – Меня взяли за руку. Его рука была холодной, как лед. – Помоги мне найти противоядие…

– От любви? – вздохнула я, чувствуя, как сердце сжимается от сочувствия.

– Нет! – закашлялся Винсент, падая на колени. – В сумке. От смеси красавки с белладонной!

Я бросилась перебирать сумку, тыкая ему под нос пузырьки, но он кашлял и отрицательно качал головой.

– Оно в замке! – разобрала я сквозь кашель. – Постой здесь. Я скоро вернусь… Кхе… Как я мог его забыть? Как я мог превысить дозу! Кхе… Только никуда не уходи! Я прошу тебя! Я сейчас вернусь!

Он бросился в лес и исчез.

Это был тот самый случай, когда, гуляя с молодым человеком, узнаешь, что он забыл дома что-то очень важное. Гипотетически это важное можно найти под любым деревом и возле любых кустов. Но впечатление требовало соблюдать правила приличия! Седлая невидимого коня, он мчался домой на всех парах, стараясь не ударить в грязь лицом.

Проход зарос, хрустя ветками, а я осмотрелась. Вокруг была незнакомая поляна, непроходимая чаща, а у меня в руках была чужая сумка с пузырьками. Отлично! Просто замечательно!



Дверь в холл открылась, а в нее вошли Арден, Робер и все остальные. Не было только Винсента.

– Не закрывайте! – послышался голос за дверью в тот момент, когда Лючио толкнул ее ногой. Ее не было… Где она? Где эта ректорша?

– Так что я выиграл спор! Она, кстати, очень темпераментная, – рассмеялся Лючио. – Я ей говорю, малыш…

– Я выиграл спор! – заметил Робер. – Конечно, холодно было, но… Я бы сказал, что она очень нежная… Даже как-то чересчур… Хотя хороша…

– О чем вы? Деньги сюда! – Элберт протянул руку. – Она как увидела жезл древних правителей, так сама на меня набросилась… Помню, как она шептала, что всегда мечтала о драконе!

– Да как вы смеете! – возмутился Арден. – По этикету такие вопросы не обсуждаются! Я поклялся молчать о том, что между нами было, как и подобает истинному дворянину!

В зал влетел Винсент.

– Как я мог забыть… Как мог забыть, что сунул его в карман! – задыхался он, покашливая. – Я выиграл! Деньги сюда!

Я с грохотом закрыл дверь, чувствуя, как из ледяной могилы моей души рождается ярость. Стекла зазвенели так, что чуть не вылетели.

– О! Мессир! – зевнул Арден, ежась в одной рубахе. Рядом стоял Робер, отряхивая камзол и рассматривая драгоценную пуговицу, висящую на одной нитке. Лючио задумчиво рассматривал свой кинжал, стряхивая с себя стружку. Элберт стоял, покашливая и зевая.