— Что с тобой не так, Шейн? Что ты несешь? Ничего не было!
Его рука взлетела ко лбу, отводя назад длинные волосы. Он на мгновение устало прикрыл веки, глубоко вдыхая.
— Да мне плевать, Валлери! — на выдохе сказал он, распахивая темные, почти чужие жесткие глаза. — Все и так знают, что ты его шлюха! Просто… — он взмахнул рукой, — уходи!
Шлюха. Какое прекрасное емкое слово. Из уст волка Вэл принимала его как достойное себя наказание. Если это поможет ему, хоть немного убавит сжирающую его боль от предательства, — пусть называет ее шлюхой.
И она станет ею.
Мысль окатила ледяным потоком. Так что же — вот какова цена прощения? Еще недавно, замирая от одного только взгляда черных глаз, Вэл не представляла в своей жизни ни одного мужчину, кроме Раза, а теперь она готова принять другого, отказываясь от собственных убеждений?
Жгут боли скрутился, выворачивая наизнанку.
Готова. Потому что она всегда была готова принять Шейна в свою жизнь, с самого начата, обманываясь, искореняя любые мысли об этом, прикрываясь чувством долга, своей любовью к Раза, ставя ее впереди себя, закрываясь ею как щитом.
Но теперь, когда любовь отодвинулась, покрывшись глубокими трещинами, она должна была набраться сил и признать очевидное — все, что отделяло ее от волка, стоявшего сейчас перед ней на расстоянии вытянутой руки, — это черные, поглощающие свет глаза.
Тонкая стена льда, в кружевных рисунках которого Вэл видела изломанные, искаженные черты Шейна, медленно таяла, стекая прозрачными, как слезы, каплями.
Она опустила голову, скрываясь за упавшими на глаза волосами. Все внутри сжалось, и понимание сокрытого ранее застучало в висках, сдавило грудь, вынуждая приоткрыть пересохшие губы и тихо произнести:
— О чем мы? Мы будем выяснять, шлюха ли я? — Вэл горько усмехнулась, поднимая глаза на тяжело дышавшего волка. — Тебя задевает, сплю я с ним или нет?
Шейн побагровел, кровь прилила к его лицу. Вэл увидела мелкие капельки пота, едва заметные, выступившие на высоком лбу. Мужчина стиснул зубы, желваки заиграли на его скулах.
— Задевает? — с трудом сдерживая себя, процедил он. — Закрой свой рот, малышка!
Вэл вздрогнула, чувствуя, как дрожь окатывает тело, спускаясь вниз.
Малышка. Слово, которым называла ее Мадам. Тогда оно звучало совсем иначе, неся в себе нежность и заботу.
А потом так назвал ее Зен. И теперь Шейн, пусть и несознательно делая больно, желая унизить, будто повторяет за ним, идеально копируя даже презрительную интонацию.
— Вот как? — Вэл вздернула подбородок, протянула руку и, ведомая застившей глаза злостью, с силой толкнула Шейна в плечо, ощущая, как жар его кожи обжигает вспотевшую ладонь. — Ты же теперь в свите Раза, прощенный и поднятый из грязи. — Она сжала губы, делая шаг вперед, наступая на Шейна, совершенно не страшась возможной расплаты, не думая ни о чем. — Гордишься своим новым положением? И, наверное, дружишь с Зеном. И сколько раз вы с ним делили любовниц?
Волк обомлел, изумленно рассматривая полное гнева лицо, а потом дикая ярость поглотила его. Он вскинул руку, вцепляясь Вэл в горло. Она засипела, больно ударившись затылком, когда Шейн пригвоздил ее к стене.
— Замолчи! — сквозь стиснутые зубы проговорил волк.
Рука его, держащая девушку, сжалась. Вэл задрала голову, снизу вверх смотря в гневные синие глаза. Светлые волосы беспорядочно падали по обе стороны красивого ожесточенного лица.
— Вы разные, а замашки… — Вэл с трудом сглотнула, чувствуя боль в горле, — одни и те же!
Шейн зарычал, и этот рык был вовсе не похож на тот, который мог бы издать человек. Животное просыпалось в нем, показавшись промелькнувшими по его груди и шее маленькими юркими змейками.
— Интересно, а что ты сделал Раза… что он простил тебя? — Вэл упрямо смотрела в прищуренные глаза, забыв в пылу гнева все инстинкты, кричащие о том, что до края совсем немного. — Может… — слова давались с трудом, продираясь сквозь опутанное терном горло, — это ты отсосал ему, а?
— Заткнись! — рявкнул Шейн, с силой сжимая ладонь и еще больше сдавливая ей горло.
Вэл вцепилась пальцами в держащую ее руку, ногтями царапая запястье. Черные точки мушками замерцали перед глазами, она захрипела, втягивая воздух сквозь приоткрытые губы. Страх коснулся сердца, слабо, неуверенно просыпаясь.
Белый бугристый шрам на ровной гладкой коже.
Вэл увидела его, выхватывая ниоткуда, недоумевая, как не заметила его ранее.
Она застонала от боли и вытянула вперед дрожащую руку, ладонью накрывая маленький, почти незаметный след былого на груди Шейна.
Волк дернулся, лицо его исказилось, губы скривились, и он, толчком откинув от себя Вэл, разжал пальцы. Она едва не рухнула вниз, хватаясь руками за саднившее горло. Легкие горели, наполняясь воздухом.
— Ты обвиняешь меня… — прошептала Вэл, приваливаясь боком к стене. Она тяжело дышала, слушая свистящие звуки в собственном горле, — а сам такой же предатель! Ты предал своего вожака, а я защищала его, как должен был делать ты, Шейн!
Волк вновь зарычал — только на этот раз тихо, отворачивая голову, не желая смотреть на вжавшуюся в стену Вэл.
— Какого демона тогда ты просишь у меня прощения? — сдержанно, овладевая эмоциями, спросил он.
Вэл бросила на него краткий взгляд, замечая, как высоко поднимается его грудь, как крепко сжаты кулаки. Ему было тяжело — Вэл видела, с каким трудом он успокаивает собственного зверя, почти взявшего над ним контроль.
Он не был таким хладнокровным, как Раза, не мог держать под контролем свою ярость, не мог играть роль, сгорая внутри. И Вэл была благодарна ему за это.
— Я не за волков прошу. За… — Вэл кашлянула, прочищая горло, — тебя.
— Ты ненормальная. Правда, — качнув головой, пробормотал Шейн.
Он поднес ладонь к лицу и прикрыл глаза, потирая переносицу. Дыхание его становилось спокойнее, и Вэл, будто зачарованная, смотрела, как сквозняк, гуляющий по дому, медленно шевелит светлые длинные волосы.
— Прости, что причинила тебе боль. Я думала, ты мертв, — сдавленно пробормотала Вэл, не отнимая рук от ноющей шеи.
Шейн обернулся, награждая ее непроницаемым, совсем не по-волчьи чуждым, кошачьим взглядом.
— Человеческая девчонка! — фыркнул он, наблюдая, как Вэл сжимается от его пристальных глаз. — Ты даже убивать не умеешь.
Вэл нервно задрожала, дерганая улыбка изогнула губы. Она покачала головой, не в силах сдерживать рвущийся наружу смех.
Убивать она научилась. Как много крови на ее руках? Пусть крови недостойных, убогих, жалких, с черной прогнившей душой, но алый цвет всегда оставался алым, сколько бы разящее из тени лезвие ни касалось слабой плоти.
— Теперь — умею. — Вэл прижала ладонь тыльной стороной ко рту, крепко зажмуривая глаза. — Хотя что я могу против оборотня? Я, кажется, уже начинаю привыкать к боли.
Она слышала свой голос: дрожащий, чужой, неестественный, не принадлежащий ей.
Все рушилось на глазах. Она пришла сюда, не надеясь на радушную встречу, но втайне желая ее. Вэл думала о многом, представляя себе разговор с волком, проигрывала в голове слова, которые хотела сказать ему, но представшая перед ней реальность окунула с головой в ледяную полынью.
— Правильно. Привыкай, — немного помолчав, сказал Шейн. Голос его, почти без яда, звучал непривычно спокойно. — Теперь тебе часто будет больно, или ты думаешь, что Раза больше не тронет тебя?
Вэл медленно выпрямилась и с шумом выдохнула, приваливаясь к стене спиной. Она обхватила себя руками, сдерживая медленно покоряющую тело лихорадку; заскользила под пальцами ткань плаща, сминаемая дрожащими руками.
— Тебе какое дело, Шейн? Заботишься обо мне? — тихо, напряженно, не спуская глаз с волка, изучающего ее лицо, спросила она.
— Заботиться о тебе? — приподнял брови он. — О человеческой шлюхе?
Вэл засмеялась. Голос ее дрожал, смех показался рваным, вынужденным, болезненным.
Все возвращалось на круги своя. Как она ни старалась — все всегда возвращалось в исходную точку.
Ее миром был забытый богами бордель, а сама она являлась в нем дешевой второсортной шлюхой.
— Прости меня, — Вэл подняла влажные глаза, рассматривая небольшой — ровно по ширине тонкого лезвия — шрам на груди Шейна, — и я буду твоей шлюхой. Только твоей. — Голос звучал разбито, смущение вперемешку с болью комом застыло в горле.
Она медленно подняла голову, встречая изумленный взгляд синих глаза.
— Наверное, все, что я хорошо умею делать, — это быть преданной. Да, Шейн?
Время остановилось. На мгновение весь мир, вся ее жизнь сосредоточилась в застывшем, словно выточенном из мрамора лице волка.
Дверь тихо хлопнула под порывом ветра, закрываясь.
— Ты не в себе, — уверенно произнес он, разрушая наваждение, — ты ведешь себя как дешевка!
Вэл взорвалась. Эмоции хлынули из нее потоком, отодвинув разум, мысли, доводы, всю возможную логику.
— Да мне плевать, Шейн! Плевать! Я полтора года думала, что ты мертв! — Вэл подалась вперед, заставляя себя оторваться от спасительной стены. — Вся моя проклятая жизнь!.. Вся я! Ты даже не представляешь… Мне плевать, я сделаю все, чтобы ты…
Она замолчала, растеряв слова. Глаза сверкнули темным, когда она приблизилась к нему и, ведомая инстинктом, дотронулась до его груди. Ненормально горячая кожа обожгла.
— Я хотела увести тебя с собой, а вместо этого ты… Я думала, что убила тебя! Я чуть с ума не сошла, я…
Шейна затрясло.
Вэл увидела это по его рукам, почувствовала своей кожей, казалось, воздух вокруг волка накалился, вибрируя.
— И теперь ты, ведомая чувством вины, предлагаешь мне себя? Раза в курсе? — с трудом проговорил Шейн. Голос его звучал хрипло, прерывистое дыхание сотрясало широкую грудь.
Страдание Шейна непонятным образом облегчило собственное страдание Вэл. Она внезапно со всей ясностью поняла, что волк нуждается в поддержке, возможно, даже больше, чем она сама.
Вэл сделала последний шаг, наклонила голову, прижимаясь щекой к его обнаженному плечу. Шейн заметно дрогнул, задерживая дыхание, когда она обвила руками его талию.
Он задрожал еще сильнее. Вэл ничего не могла прочесть в его глазах, скрытых от нее светлыми волосами. Волк не был таким высоким, как Раза, но его роста и ширины плеч хватало, чтобы она с внутренней мукой знакомо почувствовала себя слабым человеком рядом с опасным зверем.
Глубокий вздох поднял грудь Шейна, он стиснул челюсти, пытаясь вернуть себе самообладание, стоял, не двигаясь, позволяя обнимать себя, смотря в сторону, будто не замечая прижавшуюся к нему Вэл.
— Забудь про Раза, — сказала Вэл, прикрывая веки, касаясь щекой гладкой кожи, — я просто еще один член его стаи и больше никто. Ничего нет и не может быть, — она говорила тихо, напряженно и очень-очень искренне. — Он настоящая тварь, Шейн. Он убил… мальчика, который…
Голос сорвался, она замолчала, кусая губы. Никаких сил не осталось, чтобы вспоминать, как кроваво-красный цветок распустился на шее Никса.
И все это — благодаря ей и ее гордости. Некого было винить.
Хотелось закричать, выплескивая боль наружу, но Вэл только сильнее вжалась лицом в плечо волка, приоткрытыми губами касаясь нестерпимо горячей кожи.
— Я видел, — удивительно мягко и тихо прозвучал голос Шейна. — Я пытался остановить его. Вемир тоже. Но Раза всегда слушает только себя. Мне жаль, что так вышло.
Его рука взлетела ко лбу, отводя назад длинные волосы. Он на мгновение устало прикрыл веки, глубоко вдыхая.
— Да мне плевать, Валлери! — на выдохе сказал он, распахивая темные, почти чужие жесткие глаза. — Все и так знают, что ты его шлюха! Просто… — он взмахнул рукой, — уходи!
Шлюха. Какое прекрасное емкое слово. Из уст волка Вэл принимала его как достойное себя наказание. Если это поможет ему, хоть немного убавит сжирающую его боль от предательства, — пусть называет ее шлюхой.
И она станет ею.
Мысль окатила ледяным потоком. Так что же — вот какова цена прощения? Еще недавно, замирая от одного только взгляда черных глаз, Вэл не представляла в своей жизни ни одного мужчину, кроме Раза, а теперь она готова принять другого, отказываясь от собственных убеждений?
Жгут боли скрутился, выворачивая наизнанку.
Готова. Потому что она всегда была готова принять Шейна в свою жизнь, с самого начата, обманываясь, искореняя любые мысли об этом, прикрываясь чувством долга, своей любовью к Раза, ставя ее впереди себя, закрываясь ею как щитом.
Но теперь, когда любовь отодвинулась, покрывшись глубокими трещинами, она должна была набраться сил и признать очевидное — все, что отделяло ее от волка, стоявшего сейчас перед ней на расстоянии вытянутой руки, — это черные, поглощающие свет глаза.
Тонкая стена льда, в кружевных рисунках которого Вэл видела изломанные, искаженные черты Шейна, медленно таяла, стекая прозрачными, как слезы, каплями.
Она опустила голову, скрываясь за упавшими на глаза волосами. Все внутри сжалось, и понимание сокрытого ранее застучало в висках, сдавило грудь, вынуждая приоткрыть пересохшие губы и тихо произнести:
— О чем мы? Мы будем выяснять, шлюха ли я? — Вэл горько усмехнулась, поднимая глаза на тяжело дышавшего волка. — Тебя задевает, сплю я с ним или нет?
Шейн побагровел, кровь прилила к его лицу. Вэл увидела мелкие капельки пота, едва заметные, выступившие на высоком лбу. Мужчина стиснул зубы, желваки заиграли на его скулах.
— Задевает? — с трудом сдерживая себя, процедил он. — Закрой свой рот, малышка!
Вэл вздрогнула, чувствуя, как дрожь окатывает тело, спускаясь вниз.
Малышка. Слово, которым называла ее Мадам. Тогда оно звучало совсем иначе, неся в себе нежность и заботу.
А потом так назвал ее Зен. И теперь Шейн, пусть и несознательно делая больно, желая унизить, будто повторяет за ним, идеально копируя даже презрительную интонацию.
— Вот как? — Вэл вздернула подбородок, протянула руку и, ведомая застившей глаза злостью, с силой толкнула Шейна в плечо, ощущая, как жар его кожи обжигает вспотевшую ладонь. — Ты же теперь в свите Раза, прощенный и поднятый из грязи. — Она сжала губы, делая шаг вперед, наступая на Шейна, совершенно не страшась возможной расплаты, не думая ни о чем. — Гордишься своим новым положением? И, наверное, дружишь с Зеном. И сколько раз вы с ним делили любовниц?
Волк обомлел, изумленно рассматривая полное гнева лицо, а потом дикая ярость поглотила его. Он вскинул руку, вцепляясь Вэл в горло. Она засипела, больно ударившись затылком, когда Шейн пригвоздил ее к стене.
— Замолчи! — сквозь стиснутые зубы проговорил волк.
Рука его, держащая девушку, сжалась. Вэл задрала голову, снизу вверх смотря в гневные синие глаза. Светлые волосы беспорядочно падали по обе стороны красивого ожесточенного лица.
— Вы разные, а замашки… — Вэл с трудом сглотнула, чувствуя боль в горле, — одни и те же!
Шейн зарычал, и этот рык был вовсе не похож на тот, который мог бы издать человек. Животное просыпалось в нем, показавшись промелькнувшими по его груди и шее маленькими юркими змейками.
— Интересно, а что ты сделал Раза… что он простил тебя? — Вэл упрямо смотрела в прищуренные глаза, забыв в пылу гнева все инстинкты, кричащие о том, что до края совсем немного. — Может… — слова давались с трудом, продираясь сквозь опутанное терном горло, — это ты отсосал ему, а?
— Заткнись! — рявкнул Шейн, с силой сжимая ладонь и еще больше сдавливая ей горло.
Вэл вцепилась пальцами в держащую ее руку, ногтями царапая запястье. Черные точки мушками замерцали перед глазами, она захрипела, втягивая воздух сквозь приоткрытые губы. Страх коснулся сердца, слабо, неуверенно просыпаясь.
Белый бугристый шрам на ровной гладкой коже.
Вэл увидела его, выхватывая ниоткуда, недоумевая, как не заметила его ранее.
Она застонала от боли и вытянула вперед дрожащую руку, ладонью накрывая маленький, почти незаметный след былого на груди Шейна.
Волк дернулся, лицо его исказилось, губы скривились, и он, толчком откинув от себя Вэл, разжал пальцы. Она едва не рухнула вниз, хватаясь руками за саднившее горло. Легкие горели, наполняясь воздухом.
— Ты обвиняешь меня… — прошептала Вэл, приваливаясь боком к стене. Она тяжело дышала, слушая свистящие звуки в собственном горле, — а сам такой же предатель! Ты предал своего вожака, а я защищала его, как должен был делать ты, Шейн!
Волк вновь зарычал — только на этот раз тихо, отворачивая голову, не желая смотреть на вжавшуюся в стену Вэл.
— Какого демона тогда ты просишь у меня прощения? — сдержанно, овладевая эмоциями, спросил он.
Вэл бросила на него краткий взгляд, замечая, как высоко поднимается его грудь, как крепко сжаты кулаки. Ему было тяжело — Вэл видела, с каким трудом он успокаивает собственного зверя, почти взявшего над ним контроль.
Он не был таким хладнокровным, как Раза, не мог держать под контролем свою ярость, не мог играть роль, сгорая внутри. И Вэл была благодарна ему за это.
— Я не за волков прошу. За… — Вэл кашлянула, прочищая горло, — тебя.
— Ты ненормальная. Правда, — качнув головой, пробормотал Шейн.
Он поднес ладонь к лицу и прикрыл глаза, потирая переносицу. Дыхание его становилось спокойнее, и Вэл, будто зачарованная, смотрела, как сквозняк, гуляющий по дому, медленно шевелит светлые длинные волосы.
— Прости, что причинила тебе боль. Я думала, ты мертв, — сдавленно пробормотала Вэл, не отнимая рук от ноющей шеи.
Шейн обернулся, награждая ее непроницаемым, совсем не по-волчьи чуждым, кошачьим взглядом.
— Человеческая девчонка! — фыркнул он, наблюдая, как Вэл сжимается от его пристальных глаз. — Ты даже убивать не умеешь.
Вэл нервно задрожала, дерганая улыбка изогнула губы. Она покачала головой, не в силах сдерживать рвущийся наружу смех.
Убивать она научилась. Как много крови на ее руках? Пусть крови недостойных, убогих, жалких, с черной прогнившей душой, но алый цвет всегда оставался алым, сколько бы разящее из тени лезвие ни касалось слабой плоти.
— Теперь — умею. — Вэл прижала ладонь тыльной стороной ко рту, крепко зажмуривая глаза. — Хотя что я могу против оборотня? Я, кажется, уже начинаю привыкать к боли.
Она слышала свой голос: дрожащий, чужой, неестественный, не принадлежащий ей.
Все рушилось на глазах. Она пришла сюда, не надеясь на радушную встречу, но втайне желая ее. Вэл думала о многом, представляя себе разговор с волком, проигрывала в голове слова, которые хотела сказать ему, но представшая перед ней реальность окунула с головой в ледяную полынью.
— Правильно. Привыкай, — немного помолчав, сказал Шейн. Голос его, почти без яда, звучал непривычно спокойно. — Теперь тебе часто будет больно, или ты думаешь, что Раза больше не тронет тебя?
Вэл медленно выпрямилась и с шумом выдохнула, приваливаясь к стене спиной. Она обхватила себя руками, сдерживая медленно покоряющую тело лихорадку; заскользила под пальцами ткань плаща, сминаемая дрожащими руками.
— Тебе какое дело, Шейн? Заботишься обо мне? — тихо, напряженно, не спуская глаз с волка, изучающего ее лицо, спросила она.
— Заботиться о тебе? — приподнял брови он. — О человеческой шлюхе?
Вэл засмеялась. Голос ее дрожал, смех показался рваным, вынужденным, болезненным.
Все возвращалось на круги своя. Как она ни старалась — все всегда возвращалось в исходную точку.
Ее миром был забытый богами бордель, а сама она являлась в нем дешевой второсортной шлюхой.
— Прости меня, — Вэл подняла влажные глаза, рассматривая небольшой — ровно по ширине тонкого лезвия — шрам на груди Шейна, — и я буду твоей шлюхой. Только твоей. — Голос звучал разбито, смущение вперемешку с болью комом застыло в горле.
Она медленно подняла голову, встречая изумленный взгляд синих глаза.
— Наверное, все, что я хорошо умею делать, — это быть преданной. Да, Шейн?
Время остановилось. На мгновение весь мир, вся ее жизнь сосредоточилась в застывшем, словно выточенном из мрамора лице волка.
Дверь тихо хлопнула под порывом ветра, закрываясь.
— Ты не в себе, — уверенно произнес он, разрушая наваждение, — ты ведешь себя как дешевка!
Вэл взорвалась. Эмоции хлынули из нее потоком, отодвинув разум, мысли, доводы, всю возможную логику.
— Да мне плевать, Шейн! Плевать! Я полтора года думала, что ты мертв! — Вэл подалась вперед, заставляя себя оторваться от спасительной стены. — Вся моя проклятая жизнь!.. Вся я! Ты даже не представляешь… Мне плевать, я сделаю все, чтобы ты…
Она замолчала, растеряв слова. Глаза сверкнули темным, когда она приблизилась к нему и, ведомая инстинктом, дотронулась до его груди. Ненормально горячая кожа обожгла.
— Я хотела увести тебя с собой, а вместо этого ты… Я думала, что убила тебя! Я чуть с ума не сошла, я…
Шейна затрясло.
Вэл увидела это по его рукам, почувствовала своей кожей, казалось, воздух вокруг волка накалился, вибрируя.
— И теперь ты, ведомая чувством вины, предлагаешь мне себя? Раза в курсе? — с трудом проговорил Шейн. Голос его звучал хрипло, прерывистое дыхание сотрясало широкую грудь.
Страдание Шейна непонятным образом облегчило собственное страдание Вэл. Она внезапно со всей ясностью поняла, что волк нуждается в поддержке, возможно, даже больше, чем она сама.
Вэл сделала последний шаг, наклонила голову, прижимаясь щекой к его обнаженному плечу. Шейн заметно дрогнул, задерживая дыхание, когда она обвила руками его талию.
Он задрожал еще сильнее. Вэл ничего не могла прочесть в его глазах, скрытых от нее светлыми волосами. Волк не был таким высоким, как Раза, но его роста и ширины плеч хватало, чтобы она с внутренней мукой знакомо почувствовала себя слабым человеком рядом с опасным зверем.
Глубокий вздох поднял грудь Шейна, он стиснул челюсти, пытаясь вернуть себе самообладание, стоял, не двигаясь, позволяя обнимать себя, смотря в сторону, будто не замечая прижавшуюся к нему Вэл.
— Забудь про Раза, — сказала Вэл, прикрывая веки, касаясь щекой гладкой кожи, — я просто еще один член его стаи и больше никто. Ничего нет и не может быть, — она говорила тихо, напряженно и очень-очень искренне. — Он настоящая тварь, Шейн. Он убил… мальчика, который…
Голос сорвался, она замолчала, кусая губы. Никаких сил не осталось, чтобы вспоминать, как кроваво-красный цветок распустился на шее Никса.
И все это — благодаря ей и ее гордости. Некого было винить.
Хотелось закричать, выплескивая боль наружу, но Вэл только сильнее вжалась лицом в плечо волка, приоткрытыми губами касаясь нестерпимо горячей кожи.
— Я видел, — удивительно мягко и тихо прозвучал голос Шейна. — Я пытался остановить его. Вемир тоже. Но Раза всегда слушает только себя. Мне жаль, что так вышло.