Девушка дёрнулась в попытке освободиться.

Он, ослабив хватку, позволил ей убрать его руку, снимая другую со спины.

Она соскочила на пол, забираясь на сундук, унимая дрожь и выравнивая дыхание.

— Почему нет? — спросил граф хрипло, наклонив голову, всё ещё тяжело дыша. — Через две недели наш свадебный пир.

— Да? — строптивица выгнула бровь. Закашлялась.

Он встал, положив руку ей на плечо, поглаживая:

— Ирмгард с графиней и я с тобой…

— А меня не забыли спросить? — голос подвёл, выдав хриплые нотки.

— Ты разве не ответила мне сейчас? — поставил ногу на край сундука, опираясь локтем на колено, приближая к ней лицо.

— Сейчас? — она покраснела от его слов, с досадой думая о том, что всё труднее становится сдержаться. — А договаривались в церкви вчера. Так уверены, что не откажу вам?

Его глаза скользили по её тяжело вздымавшейся груди, обнажённым рукам, поджатым коленям, накрытым тонкой тканью сорочки.

Её глаза упёрлись в его пах с явными признаками сильного возбуждения.

Перехватив взор, господин, ничуть не смущаясь, кивнул:

— Ты должна понимать, каково мне находиться рядом с тобой… Давай поговорим, — он сел на стул, откидываясь на его спинку. — Что тебя не устраивает?

Бряканье за дверью и затем появление Кэйти, отвлекло сиятельного.

Служанка, не ожидавшая увидеть хозяина в покоях госпожи, застыла на месте, не зная, сигануть ли ей назад или продолжить движение. Кастрюлька в её руке накренилась. Тоненькая струйка горячей воды стекала по подолу передника, впитываясь в ткань.

Герард, недовольный, что ему помешали, поманил прислугу пальцем. Та бочком робко приблизилась.

— Ты не обучена стучать перед тем, как войти?

— Простите, хозяин, — опустила взор на кубок, зажатый в побелевших пальцах.

— Если я узнаю, что ты обсуждаешь господ на кухне, — подошёл к девочке, поднимая её лицо за подбородок, — отрежу тебе кончик языка.

Кэйти опустила плечи, сникая. Вода из кастрюли полилась на сапог господина.

Наташа вскочила, перехватывая ёмкость и кубок, убирая на выступ камина.

— Всё поняла?

— Да, хозяин.

— Ступай.

Обернулся к госпоже:

— Продолжим?

— Да, ваше сиятельство, — переставила кастрюльку ближе к огню, направляясь к окну, где на подоконнике лежала сумочка.

— Ты осипла. Результат ночной прогулки, — подошёл, усаживаясь на скамью, перекрывая ей выход. — С чем ты не согласна? Что тревожит? Говори… Да, — вдруг подхватился, доставая из-за поясного ремня маленький свёрток. Развернул холстину, кладя предмет на подоконник. — Тебе. Как хотела. Только я не понял, о каких каменьях ты говорила.

Девушка всмотрелась, не веря своим глазам. Прошептала:

— Ложка… — бегло взглянула сияющими глазами в лицо мужчины, расплываясь в улыбке, хватая прибор, поднося к лицу. — Серебряная…

Пусть немного грубоватая, тяжёленькая и не такая изящная, как современные… Но это, возможно, первая серебряная ложка, появившаяся в средневековой Европе! На конце её рукояти, о, чудо! Янтарный камень!



— Какая красота! — прижала к груди. — Спасибо, ваше сиятельство.

— Герард… Зови меня Герард. А вот как тебя называть? — откинул прядь её волос на спину, заглядывая в лицо. Руки так и тянулись к девчонке, привлечь, зацеловать до беспамятства.

Она пожала плечами. Действительно не знала ответа. Привычное имя — Наташа — казалось роднее и теплее.

— Мне нужно положить травы в кастрюльку, — уперлась в его ноги, не желая переступать.


— Те самые, от которых спишь беспробудно?

— Меньше положу — слабее будет отвар. Мне так легче. Уж лучше спать, чем дрожать в темноте от всего того, что происходит в вашем ведомстве, господин граф. Теперь вот госпожа Агна… Голова экономки сбежала… — фыркнула, удивляясь, как спокойно об этом сказала.

— Я этой прислуге точно язык отрежу, — поморщился сиятельный.

— Не она, так другие расскажут. Шила… То есть голову в мешке не утаишь.

Всё же пришлось упереться в колено мужчины рукой и аккуратно перешагнуть через его широко расставленные ноги, пока он внимательно наблюдал за её манипуляциями, с волнением сдерживаясь от соблазна в нужный момент поднять ногу и…

— Только попробуйте… — сипло шипело из уст чародейки, а её взор казался выпущенным болтом, готовым пригвоздить даже к каменной стене. Всевышний, ни одна женщина не вызывала в нём таких острых и ярких ощущений!

Кастрюлька с горстью трав, размешанных новой ложечкой опустилась в топку камина к горящим дровам.

Наташа, посмотрев на огонь через янтарный глазок, повернулась к Герарду:

— Вы внимательны, господин граф.

— Мне что-нибудь за это полагается? — с усмешкой приблизился, чувствуя, как его снова накрывает волна возбуждения.

Девушка, подскочив к подносу и обтерев краем сорочки держало ложки с камнем, долго не думая, плюхнула его в кубок с морсом, наклоняясь над ним.

Мужчина одновременно с ней поспешил взглянуть на возможный эффект.

От гулкого удара лбами, они отпрянули друг от друга, потирая ушибленные места, настороженно присматриваясь один к другому.

— Вы на редкость твердолобы… Герард, — хрюкнула дева, кашлянув.

— Готов утешить вас и… подлечить, госпожа Вэлэри фон Бригахбург, — расплылся в улыбке, приблизившись вплотную.

— Вы торопитесь, господин граф, — отступила на шаг, упершись в сундук. — Я ещё не сказала «да».

— Так скажите, моя леди… — попробовал отшутиться, напрягшись.

— Нет, мой господин… Я отказываю вам, — прозвучало решительно, вдумчиво.

Отошёл на несколько шагов, меряя упрямицу взором снизу вверх и обратно. Шутит? Не похоже. Сердце сжалось. Алый всплеск в очах на миг лишил зрения:

— Карл тебе кажется более привлекательным?

Она содрогнулась:

— Я вообще не собираюсь замуж, — качнула головой, беспечно пожимая плечом.

— У тебя ничего не выйдет, Таша. Фон Россен дождаться не может, когда его младшая дочь будет на выданье. А тут такой подарок.

Она поняла, что он имеет в виду:

— Я не верю, что он может так со мной поступить. То, что я успела узнать от герра Штольца, говорит, что пфальцграф хороший человек.

— Пойми другое: пфальцграф, привыкший долгое время жить в роскоши и почёте, за короткий срок становится нищим и никому не нужным. Каково это — оказаться в низах и жить только на пособие короля? Да он ухватится за любую возможность выбраться из забвения за любой счёт. Тебя он давно оплакал и похоронил. Как и твою мать. Учти, он мужчина, жёсткий и холодный. Иначе не был бы на этой должности у монарха много лет. Думаешь, за какие заслуги он получил в дар от его величества богатое поместье? Не знаешь, случайно, чьё оно было до этого и как попало в королевскую казну? А то, что твой отец оказался никудышным хозяином — это уже другой вопрос. Нет, моя леди, оставь иллюзии и посмотри правде в глаза. Двадцать один год он не держал тебя за руку, не видел, как ты растёшь, как меняется твой характер. Я сам отец и знаю, что говорю. Ты для него — лишь средство изменить его положение в обществе. И у него есть другая дочь. Та, которую он вырастил без матери. Любимая и единственная. На его коленях сидела она, а не ты. Её он видел каждый день и тревожился за неё. О ней болит его сердце. Ты — подарок, легко доставшийся, нежданный, ценный и я бы сказал незаслуженный им. Ты не успеешь опомниться, как окажешься в родовом замке фон Фальгахена, его пятой по счёту женой. А теперь задай себе вопрос: что стало с его четырьмя предыдущими жёнами?

Наташа молчала, сжав губы, и понимала, что в чём-то он прав. Неужели она здесь совсем никому не нужна? Слёзы навернулись на глаза. Невозможно быть всё время сильной и как маленький стойкий оловянный солдатик противостоять всем и всему.

— А вам я тоже нужна из-за титула! — крикнула надрывно, сжав больное горло пальцами. — Вы тоже ничуть не лучше его! К вам едет невеста, господин граф, и кого она здесь встретит? Мужчину, которого любит или изменника? И вы также жестоки и расчётливы!

— Титул? Твой титул? — он усмехнулся. — Я не кручусь в свите короля, чтобы для меня имел значение твой статус. Я, как был графом, так и останусь им. Муж не наследует титул своей жены. Невеста? Скажу прямо: да, Луиджа с матерью приглашены для возможного обсуждения свадебного соглашения. Но когда стороны не договариваются, визит становится гостевым. Я графине ди Терзи ничего не обещал и её не обнадёживал. Луиджу видел десять лет назад и даже не помню, как она выглядит.

— Но вы готовы были предложить ей руку и сердце, уже называя своей невестой.

— Я бы обязательно рассмотрел это предложение, если бы не встретил тебя.

— Я нищая, ваше сиятельство, как вы изволили сказать о фон Россене, — напомнила, ехидно кривя губы. — И то, что вы меня купите, не изменит моего отношения к вам. Не надейтесь на мою благодарность, что я стану робкой и послушной. Я помню ваш подвал, за что попала туда и что из этого вышло.

— Таша, ты взбесила меня своим непослушанием!

— Понимаю… Вам никто никогда не смел отказать. Так ведь? Вы всегда брали, что хотели. И сейчас тоже по отношению ко мне хотите показать своё превосходство и купить, как вещь!

— Всевышний, вразуми эту барсучиху! — подскочил к ней, хватая за плечи, встряхивая, натыкаясь на яростное сопротивление.

— Барсучиху? Это такая шавка полосатая тявкающая?! — голос действительно походил на неубедительное хриплое гавканье. От этого Наташа ещё больше распалялась: — Gad! Неандерталец неотёсанный! Мумия средневековая! Дикарь!

Её глаза из-под насупленных бровей метали зелёные искры, алые губы кривились, обнажая белые ровные зубы, голос сипел, выкрикивая непонятные слова, кажущиеся обидными и незаслуженными. Его сиятельство, тяжело втягивая воздух, угрожающе набычился:

— Я не всё понимаю, что ты говоришь, но что такое мумия и дикарь я знаю.