Его сердце учащённо колотило в рёбра, дыхание судорожно прерывалось. Сжимая её плечи, ощущая через одежду жар её тела, у него было только одно желание…

— Ведьма! — взревел, притягивая девчонку. — Не могу без тебя! — Коснулся её губ, погружаясь в ласкающую сладкую негу.

Наташа, опешив от неожиданности, широко открытыми глазами смотрела в томно прикрытые аквамариновые глаза графа. Его состояние передалось ей. Почувствовала, как дрожит, как подкашиваются ноги. Как через его поцелуй в неё вливаются силы, сметая преграды сопротивления, успокаивая и наполняя блаженством. Биение её сердечка вторило рокоту его сердца.

Мужчина оторвался от неё, глядя в лицо.

Она медленно открыла глаза.

Он увидел в них своё отражение:

— Сегодня на обеде я объявлю о своём намерении, — прижал строптивицу к себе.

— Нет, — девушка прогнулась, отстраняясь, задевая рукой поднос.

— Да.

Кубок опрокинулся на пол.

Звякнула ложка.

Вспыхнул мириадами искр округлый янтарь, едва слышно потрескивая.

Черносмородиновый морс, пролившись, исчез, просочившись в щель между дубовыми половицами.

Наташа, поднявшись на цыпочки, обвив шею сиятельного, самозабвенно целовала его, позабыв о приличиях, о разнице в титулах, о подвале, об обидах, обо всём…

Он, сжимая упрямицу, упивался вкусом её податливых губ, гибкостью её стана, вдыхая сладкий запах её кожи.

— Люблю тебя, — оторвался на миг, чтобы снова погрузиться в мечты о скором времени, когда можно будет не только целовать бунтарку, но и вести за собой к вершине наслаждения, к единению душ и познать вместе с ней рай на земле.

От этих слов, старых, как мир, всегда таких долгожданных и всё равно неожиданных, у неё перехватило дыхание. Голова кружилась от прикосновения его рук, дающих защиту и покой, его губ, говорящих без слов, ведущих её к познанию себя. Она в это мгновение бескорыстно вручила своё сердце мужчине, который неожиданно и так стремительно ворвался в её новую суровую жизнь, чтобы расцветить её яркими красками.





* * *


Девушка взволнованно ходила по своей комнате, меряя её торопливыми шагами. Переплетённые пальцы рук упирались в подбородок. Она шептала на своём родном языке. Родном ли?.. «…Опасней и вредней укрыть любовь, чем объявить о ней». (В. Шекспир «Гамлет») В данном случае, господин Шекспир оказался неправ. То, как было встречено сообщение о желании господина взять в жёны пфальцграфиню Вэлэри фон Россен, с трудом поддавалось описанию…

Граф собрал всех в обеденных покоях перед трапезой.

Дитрих пришёл одетый в тёмные одежды, только усиливающие его строгую красоту и лазурную яркость глаз. Зачем Бог дал мужчине такие глаза?

Ирмгард появился впервые после болезни. Без повязки через плечо, слегка сутулился, засунув большой палец больной руки за поясной ремень, ограничив её движение.

Юфрозина, как всегда, прямая и бесстрастная с высокомерным выражением лица, заняла своё место рядом с женихом.

Его сиятельство вывел госпожу Вэлэри в центр зала, как тогда, при вручении ожерелья. Начал с того, что перед ними дочь пфальцграфа…

Девушка не столько слушала его речь, сколько наблюдала за реакцией будущих родственников.

Сейчас, вспоминая это, она была настолько пунцова, насколько тогда была бледна. Слышала только неуемный стук своего сердца и лёгкое пожатие пальчиков в руке Герарда.

Юфрозина заметно качнулась. Её губы растворились на лице. Исчезла даже тонкая полоска, обозначающая их наличие. Глаза лихорадочно блестели. Не хотелось даже предполагать, о чём могла думать графиня в тот момент.

Ирмгард… Милый юноша… Растерянно смотрел на своего Ангела, понимая, что теперь она для него недосягаема, как Луна. Ею можно только любоваться. Счастливый вид отца, его открытая улыбка сказали о многом. С грустью отметил, что он заслужил такую женщину.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

Дитрих спрятал ухмылку в уголке губ. И только глаза выдавали смятение и недоумение. Шевельнувшаяся зависть тут же затихла, уступив место тихой спокойной рассудительности. По крайней мере, он не будет лишён приятного общества иноземки.

Хозяин замка посчитал нужным произвести за столом рокировку. Поменял местами госпожу Вэлэри и госпожу Юфрозину. Ирмгард, не занял стул, ныне отсутствующей, госпожи Агны, вызвав недоумение у Наташи. Наверное, пока тело не покинуло стен замка, место за трапезным столом всё ещё оставалось за покойной.

Как прошёл обед девушка не помнила. Бегающие чёрные «жуки» перед глазами, боль в висках. Желание раствориться, исчезнуть — это все её ощущения на тот момент. Машинально ела, пила, забыв о ложке, привычно орудуя палочками.

После обеда Герард проводил её до двери комнаты, привлёк к себе. Он всё понимал:

— Не переживай. Дай им время привыкнуть к мысли о том, что ты теперь такая, как все мы. К хорошему привыкаешь быстро.

Она обвила руками его талию, прижимаясь:


— К плохому тоже привыкаешь. Не так быстро, но привыкаешь ведь, — оставила последнее слово за собой.

Нет, она не ждала проявлений радости и бурных поздравлений. Но тот холодок, который сквозил от каждого из присутствующих, не вдохновлял. Ей казалось, что Фрося была принята гораздо радушнее. Всё происходящее пугало и казалось надуманным и ненастоящим. Не верилось в то, что закончились её мытарства. Две недели… Уже был этот срок в две недели. Бруно… Он всё ещё сидел занозой в мыслях.

Схватив накидку, она решила прогуляться по ежедневному своему маршруту: вольер, купальня, конюшня. Зелда уже привыкла к частым визитам госпожи и, увидев её в дверях, приветственно ржала. Конечно, кто её ещё когда-либо угощал кусочками вкуснейшего печенья?

На обратном пути девушка остановилась на крыльце, подставляя лицо порывам холодного ветра. Охранник спустился с лестницы и отошёл к въездным воротам. Через них, одна за другой, громыхая колесами о камни мостовой, въезжали подводы с продуктами, укрытыми мешковиной.

Из-за угла выскочил Бруно. Увидев деву, будто споткнулся, притормаживая и поменяв направление, взбежал на крыльцо.

— Наташа, — прищуренный его взгляд выдавал волнение, — нам нужно поговорить.

Она кивнула, приблизившись к стене. Сюда ветер задувал не так сильно. Отметила, что мужчина осунулся, но горделивая осанка и расправленные плечи указывали на решимость.

Охранник приблизился. Рыцарь, заслонив госпожу от ветра и опеки стражника, опёрся рукой о стену.

— Прости меня, если можешь, — ловил её взор.

— Я всё знаю, Бруно. Вы ни в чём не виноваты. Всё подстроила Эрна.

— Так ты не сердишься? Может быть, тогда… — он приблизился.

— Нет. Уже нет, — она коснулась его руки, останавливая. — Вы, наверное, не в курсе, что нашлась моя семья, и я оказалась пфальцграфиней Вэлэри фон Россен. Теперь у меня есть отец и сестра. Их поместье недалеко от Штрассбурха.

На его лице отразилось удивление и далее пришло осознание случившегося:

— Понимаю, — прозвучало глухо, сдавленно. — Теперь ты уедешь.

— Нет, господин граф сделал мне предложение, и я согласилась стать его женой.

Мужчина убрал руку, привалившись плечом к стене:

— Герард… Ну, что ж… Я знал, что ты ему нравишься. Только почему ты, зная, что я не виноват, отказываешь мне и уже приняла предложение Герарда? Потому что я барон, а ты пфальцграфиня?

— Нет. У вас с Эрной будет ребёнок, и вы скоро станете отцом, — она смотрела в глаза рыцарю. — Разве вы были бы близки с женщиной, если бы она вам совсем не нравилась? Ребёнку нужен отец.

— Да, дитя, — Бруно о чём-то думал. — Я заберу его после рождения.

— Подождите, разве вы не женитесь на Эрне? Ребёнку также нужна и мать. Даже граф не забирает малыша от матери, пока тот не подрастёт.

Он помрачнел, опустил глаза:

— Нет. Стыдно за неё. Мне не нужна такая женщина. Она ничего не стоит и не сможет достойно воспитать дитя.

Наташа не стала спорить с командующим. Его рана от пережитого была слишком свежа, чтобы можно было спокойно говорить об этом. Пройдёт время, родится ребёнок, и многое может измениться. Эрна обязательно осознает и искупит свою вину. Бруно её простит и всё будет хорошо. Ребёнок может стать тем связующим звеном, которого не хватает сейчас. Хотелось верить в лучшее.

— Я пойду, — мужчина склонился к руке женщины, которую любил теперь уже мучительно и безнадёжно. Коснулся губами внутренней стороны ладони, вдыхая запах цветов, воскрешая в памяти те мгновения счастья, когда он целовал любимую, держал её в своих объятиях, мысленно называя своей. В одночасье выстроенный в мечтах мир рухнул. Не просто рухнул, а исчез безвозвратно, будто ничего не было. И только щемящая боль за грудиной, сбитое дыхание и крик раненой души ещё долго болезненными отголосками будут бередить кровоточащую сердечную рану.

По лестнице взбегал Кристоф. Увидев госпожу с господином командующим, кивнул ей, приветствуя и краснея. Наташа улыбнулась. В такие моменты они оба вспоминали об одном и том же — переправу и легкомысленный поцелуй строптивой девчонки.

— Господин командующий, гонец прибыл. Он в привратной башне.

Бруно пожал руку русинки, нехотя отпуская и тяжело вздыхая.

Девушке тоже было нелегко. Было его жаль до слёз. Но всё, что случается — к лучшему. Она всегда так думала.





Глава 17




— Госпожа, вы вся горите!

От прикосновения чужой руки к лицу, Наташа вздрогнула, открывая глаза. Она не слышала, когда пришла служанка. После разговора с Бруно, хлебнув бабкиного отвара, накинув на себя вязаную накидку, улеглась поверх одеяла и не заметила, как заснула.

— Кэйти, принеси кувшин кипятка… Эту воду забери, — она кивнула на каминную полку.

В комнате царил полумрак. Её знобило. Здравствуй, температура! Напрасно она купалась утром. Могла бы просто обтереться влажным полотенцем. Порывшись в сумочке, достала две последних жаропонижающих таблетки. Кашель удастся подавить без применения медикаментов. Травы после лечения Лиутберта должны были остаться.

При мысли о детях барона резануло болью в груди. Как они? Уже знают, что остались без мамы? При внешних данных Дитриха найти новую богатую красавицу-жену и маму детям не составит труда. Интересно, какой срок траура предусмотрен в этом времени? Распространяется ли это на самоубийц? Нужно ли ей идти посидеть у гроба Агны? Очень не хотелось. Она не боялась покойников, но таких мероприятий всегда избегала. Только дважды она отсидела положенные «от» и «до»… Папа и мама… Мама и папа — они навсегда останутся для неё самыми родными и единственными…