– Пусть лежит на спине.

– Да, господин.

– А где Гутфрит? – Я обвел долину глазами. Большинство врагов бежало к восточному склону, некоторое количество стояло на коленях с раскинутыми руками в знак того, что они сдаются. – Где Гутфрит? – взревел я.

– Я поймал ублюдка! – отозвался Ситрик.

Он гнал Гутфрита перед своим конем, подталкивая короля Нортумбрии мечом, чтобы шагал быстрее.

Пленники, за исключением Элдреда и Гутфрита, мне не требовались. Я приказал Эгилу забрать у сдавшихся кольчуги, оружие и сапоги, после чего брат Эгила Торольф заставил их подобрать своих раненых и отправляться с ними вниз по склону и далее вброд через Тесу на территорию Гутфрита.

– И если сунетесь снова через реку, – предупредил их Торольф, – то мы о ваши ребра мечи точить будем. Для большинства пленников его английский с норманнским акцентом показался чужеземным и мог сойти за шотландский говор, которого они никогда не слышали. – А теперь идите своей дорогой, – закончил он, – пока я вас сожрать не решил.

Итак, остались Элдред и Гутфрит. С обоих сняли шлемы и отобрали оружие, но никакого вреда не причинили.

– Тащите их сюда, – рявкнул я.

На мне по-прежнему был шлем с тяжелыми нащечниками, но, когда Элдреда и Гутфрита подвели к вьючным лошадям, я развязал кожаную тесемку.

– Моего золота захотели? – поинтересовался я с издевкой.

– Твоего? – с вызовом ответил Элдред. – Это нортумбрийское золото!

Он, видимо, всерьез думал, что мы – военный отряд скоттов. Я раздвинул нащечники, снял шлем и сунул его Алдвину.

– Это мое золото, слизняк вонючий!

– Лорд Утред! – только и смог выдавить Элдред.

– А вот это – ваше, – сказал я, кивнув в сторону вьючных лошадей. – Забирайте!

Ни один из двоих не шевельнулся. Гутфрит, с угрюмым выражением на широком лице, попятился и уткнулся в одну из лошадей. Я заметил, что на нем висит серебряный крест – плата за право остаться на троне. Он вскинул руку, чтобы коснуться амулета, но сообразил, что молота нет, и рука опустилась.

– Забирайте! – повторил я и наполовину обнажил Вздох Змея в качестве угрозы.

Элдред не двинулся, лишь смотрел на меня со смесью страха и ненависти, но Гутфрит повернулся, поднял клапан кожаного мешка и обнаружил, что внутри только камни.

– Нет там золота, – подтвердил я, позволяя Вздоху Змея скользнуть обратно в ножны.

Элдред обвел взглядом моих воинов и увидел ухмыляющиеся рожи и окровавленные мечи.

– Король Этельстан про это узнает, – пообещал он.

– Королю Этельстану сообщат, что ты нарушил перемирие и переправился через реку в мою страну, а совершающий набег отряд шотландцев на тебя наткнулся.

– Он в это не поверит!

– Другой-то чуши поверил! – отрезал я. – Он верит, что я ему враг? Верит, что скотты смирятся с его претензией на власть над всей Британией? Что-то твой король поглупел. Позволил короне вскружить голову.

Я потянул Вздох Змея, и длинный клинок с тихим шелестом вышел из подбитых сафьяном ножен.

– Нет! – вскрикнул Элдред, сообразив, что сейчас произойдет. – Нет!

– Ты назвался владетелем Беббанбурга, – напомнил я. – Но при этом совершал набеги на беббанбургские земли, жег усадьбы и угонял скот. Ты – враг Беббанбурга.

– Нет, лорд. Нет! – Его трясло.

– Хочешь попасть в Беббанбург? – спросил я у него. – Тогда я выделю для твоей головы местечко на Воротах Черепов, откуда мои враги будут пялиться на море до тех пор, пока не наступит хаос конца времен.

– Не… – затянул он, но не закончил, потому что я выбросил Вздох Змея вперед.

Клинок проткнул блестящую кольчугу, проскрежетал по ребру и ворвался в сердце. Элдред повалился на вьючную лошадь, сполз на траву, затрепыхался, издавая булькающие звуки и бессильно хватаясь за грудь. Потом он судорожно вздохнул и замер, и только пальцы продолжали конвульсивно сжиматься.

Гутфрит смотрел, как умирает Элдред, как я, наступив покойнику на грудь, выдергиваю Вздох Змея. Его взгляд упал на окровавленный клинок, перескочил на меня, потом снова на меч.

– Я скажу Этельстану, что это были скотты! – выпалил он.

– За дурака меня держишь?

Он уставился на меня. Ему было страшно, но храбрости хватало, по крайней мере пока. Он попытался заговорить, осекся, потом прокашлялся.

– Лорд! – взмолился Гутфрит. – Меч… пожалуйста.

– Ты заставил меня преклонить колени перед тобой, – напомнил я. – Так что на колени!


– Меч, прошу! – В глазах у него стояли слезы. Умерев без меча, он не попадет в Валгаллу.

– На колени! – Он повиновался. Я посмотрел на своих людей. – Кто-нибудь, подайте ему сакс.

Видарр вытащил короткий клинок и подал Гутфриту, ухватившемуся за эфес обеими руками. Король уткнул острие в траву и посмотрел на меня влажными глазами. Он хотел сказать что-то, но мог только дрожать. Затем я убил его. Однажды мы свидимся с ним в Валгалле.

Я солгал Элдреду. У меня не было намерения размещать его череп на беббанбургских воротах, хотя для Гутфрита местечко там уготовил. На Элдреда у меня имелись другие виды. Но сначала мы завалили построенную Финаном стену, сложили на бревна тела врагов, за исключением трупа Элдреда, и подожгли. Дым высоко поднялся в безветренное небо. С Элдреда мы сняли кольчугу, сапоги, крест и все ценное, завернули тело в плащи и отвезли в Беббанбург, где переложили в гроб с крестом на крышке. Гроб я послал в Эофервик, город, оставшийся теперь без короля. С покойником я отправил послание, в котором выражал сожаления насчет смерти Элдреда от рук совершившей набег шайки скоттов. Письмо я адресовал Этельстану, Monarchus Totius Brittaniae.

И стал ждать, каков будет следующий шаг монарха всей Британии.





* * *


Константин отрицал факт нападения на Элдреда и Гутфрита, но он отпирался и от того, что мутит воду в Камбрии, в чем был точно повинен, и Этельстан это знал. Константин даже назначил Эохайда, одного из своих военачальников, правителем Камбрии. Кое-кто утверждал, что Эохайд – сын Константина, другие называли его племянником, но так или иначе, то был ловкий и беспринципный юнец, сумевший подкупом, интригами и отчасти жестокостью снискать расположение камбрийских норманнов. Этельстан нарек Годрика и Альфгара олдерменами Камбрии, но ни один из них не отваживался соваться в горы без сопровождения по меньшей мере сотни воинов, а это означало что даже в Бургеме, где Этельстан попытался утвердить свою власть над всей Британией, настоящим хозяином оказался теперь Константин.

Так что заявления Константина, будто нападал не он, не нашли в Уэссексе сочувствующих. Однако слухи ходили разные, и Этельстан решил докопаться до правды. Для этого он отрядил аж из самого Винтанкестера попа, сурового человека с лицом аскета по имени отец Свитун. Его сопровождали трое священников помоложе, нагруженных сумками с чернилами, перьями и пергаментом. Отец Свитун вел себя вполне вежливо, попросил разрешения попасть в Беббанбург и не утаил цели своего приезда.

– Мне поручено выяснить правду о смерти лорда Элдреда, – сообщил он мне.

Думаю, он почти ожидал, что я его не впущу, но вместо этого я принял священников, снабдил их кровом, ночлегом, стойлом для коней, едой и обещанием рассказать все, что знаю.

– Ты, лорд, не дашь клятву в том, что говоришь правду, вот на этом? – спросил меня отец Свитун, когда мы встретились в большом зале. В руках он держал извлеченную из кошеля резной работы шкатулочку из слоновой кости.

– А это что? – осведомился я.

Свитун благоговейно открыл крышку:

– Здесь хранится ноготь с ноги Лазаря, коего Господь наш поднял из мертвых.

– Я готов поклясться на твоих ногтях, – сказал я, – вот только ты все равно не поверишь клятве язычника. Мне вообще невдомек, зачем тебе стоило сюда тащиться?

– Потому что мне так велели, – чопорно заявил он.

Это был черствый, умный человек – я такую породу хорошо знаю. Король Альфред ценил подобных клириков, хваля их за внимание к деталям, честность и преданность истине. Такие люди составили для Альфреда свод законов, вот только отец Свитун находился теперь в Нортумбрии, где главным законом являлся меч.

– Это ты убил лорда Элдреда? – спросил он внезапно.

– Нет.

Перья зачиркали по пергаменту.

– Но ты ведь его не любил?

– Неправда.

Свитун нахмурился. Перья продолжали чиркать.

– Ты отрицаешь, что не любил его, лорд?

– Не любил – неправильное слово. Я его ненавидел. То был напыщенный, избалованный и наглый кусок дерьма.

Чирк-чирк. Один из молодых попов улыбался украдкой.

– Лорд, скотты отрицают, что посылали воинов, – продолжал напирать Свитун.

– Ясное дело.

– Трудность в том, что лорд Элдред погиб за много миль от ближайших шотландских владений. По меньшей мере в трех днях пути.

– Скорее даже в пяти, – подсказал я.

– И король Константин утверждает, что никогда не совершал набегов так глубоко на территорию государства короля Этельстана.

– Сколько тебе лет? – спросил я.

Свитун прикусил язык, слегка смущенный вопросом, потом пожал плечами:

– Тридцать девять.

– Ты слишком молод! Когда Константин взошел на трон, тебе было… Одиннадцать? Двенадцать? А год спустя он с тремя сотнями шотландских воинов жег амбары вокруг Снотенгэхема! Были и другие набеги. Я наблюдал за его людьми со стен Сестера – помнишь, Финан?