Остальные призраки не шелохнулись.
– Кто еще мне будет мораль читать?! – закричала Марта.
Патрик глянул на свою саблю, плавно двинувшуюся в его руке, призывая в бой. «Да что, в самом деле, с ними лясы точить? Это все ненастоящее. Сделано специально, чтобы запугать нас, сбить с толку, а меня вдобавок еще и заставить каяться. Довольно терзаний. Я, конечно, многое сделал не так. За многое несу вину. Но черта с два я просто сдамся и подожму хвост».
На губах Лайана Хаксли расцвела улыбка:
– Вам пора умирать, капитан. По-настоящему давно пора.
– Только после вас всех, судари.
Он кинулся прямо на Лайана, взмахнув саблей. В руках у мертвеца будто сам собой оказался широкий тесак, и он выставил его в блоке. Патрик с силой отбросил вражий клинок, погрузив дагу Лайану в грудь. Дернул саблей вправо, наотмашь, ударив Бартоломью Дрейка в шею. Во все стороны брызнула кровь. Верный повар, в свое время приготовивший графу Телфрину столько отличных блюд, упал на каменные плиты, во второй раз убитый.
Патрик отступил назад, к Марте, когда Мердок и Хеноф бросились на него с топорами наперевес. Взлетели и упали смертоносные лезвия, не найдя искомую цель. Мелькнули перед глазами искаженные ненавистью знакомые лица. «Не достанете, господа. Я всегда был сильнее, да и просто удачливее. Потому и выжил, где другие не сдюжили».
Марта, как Патрик успел заметить, тоже не сплоховала. Она с совершенно будничным видом вонзила саблю Парку в бедро и рукояткой пистолета отбила меч Моусона, направленный ей в голову. Патрик, воспользовавшись моментом, ударил Грега Моусона, четыре года как мертвого, погибшего в заморских землях от смазанной ядом стрелы, саблей по лысому черепу, надвое раскроив его. Крутнулся. Всадил дагу в глаз уже раненному Мартой Костену Парку. Отпустил, не вынимая из глазницы, кинжал и выставил руку перед Мердоком и Хенофом, широко раскрывая ладонь.
Огненный цветок расцвел на кончиках пальцев. Разгорелся, превращаясь в волну пламени, которая накрыла обоих павших товарищей с головой. Крис и Лирд выронили топоры, превратившись в два пылающих столба. Они кричали, катались по земле, сдирая с себя одежду, тщетно пытаясь унять огонь. Они вели себя совсем как живые люди, способные испытывать настоящую боль. «Вы снова умираете у меня на глазах».
На ногах еще держались Генцони и Доварс. Один плясал с кинжалами, не подпуская к себе Марту, второй поднимал заряженный арбалет, собираясь прицелиться в девушку. Чтобы покончить с Реном Доварсом, Патрику пришлось сплести еще одно заклинание. Арбалет загорелся прямо в руках у покойника, и тот с коротким криком выронил его. Патрик в ту же секунду оказался рядом и пронзил бывшему товарищу горло.
Сильвио Генцони ощерился. Подлетел к Марте, полосуя лезвиями воздух. Девушка отбила один выпад, едва успела увернуться от второго, и тут Патрик отбросил ее в сторону, сам вставая на пути у врага. Пинком ноги выбил один кинжал у Генцони, своего старого друга и собутыльника. Отбил удар, сделанный вторым кинжалом. Раскроил соратнику корпус, отстраненно наблюдая, как сабля с неправдоподобной легкостью рассекает кости и плоть.
«Что реально, что просто грезится? Может быть, грезится все? Не уснул ли я, перебрав с выпивкой, пока Дирхейл витийствовал, рассуждая о волшебстве? Какой отвратительный сон. Небось проснусь весь в блевотине».
Стоило умереть последнему нападавшему, как все трупы пропали столь же бесследно, как и давешний темный всадник. Не осталось ни тел, ни выроненного мертвецами оружия. Только дага, которой Патрик пробил Костену Парку глаз, валялась на голых камнях, без единого следа крови на ней. Марта и Патрик стояли, как и прежде, одинокие среди пустоты, пытаясь перевести дыхание после схватки. Девушка побелела, но пока что держалась. Острие ее сабли немилосердно водило из стороны в сторону – не иначе как от охватившей руку дрожи.
Луна вновь выскочила из-за туч – огромная, кровавая, алчная. Внезапно ее алый диск сверху вниз пронзила черная трещина, стремительно расширяясь, пролегая от края до края. Трещина превратилась в вертикальный зрачок. «Это вовсе не луна, – понял Патрик. – Это и впрямь огромный глаз, зависший посреди неба. Больной, воспаленный, уставший, весь в лопнувших сосудах. Он смотрит на нас пристально, нам никуда не спрятаться от него».
Марта, заметив гигантский глаз, с криком уронила саблю и бросилась к Патрику, пряча лицо у него на груди. Граф Телфрин, спрятав бесполезный уже клинок, обнял девушку, крепко прижимая ее к себе и гладя по спине. Марта тряслась, билась в судорогах, цепляясь за него, как за последнюю оставшуюся надежду.
– Граф Телфрин, пусть это прекратится, пусть прекратится наконец! Сделайте хоть что-нибудь, я вас прошу, пусть оно прекратится, я больше не могу так, не могу, не могу… – причитала она, сотрясаясь в рыданиях.
«Нервный срыв. Немудрено. Девочка отлично держалась. Угостила свинцом и сталью парочку упырей. Немногие на ее месте оказались бы способны на такую отвагу».
– Ну, будет тебе, будет, – шептал Патрик, гладя ее по затылку. – Мы обязательно выберемся отсюда живыми, я тебе обещаю. Этой нечисти нас не взять. Все, что они могут, только запугивать. Ничего, скоро покажется хозяин этого цирка, тогда с него и спросим.
– Я охотно отвечу на ваши вопросы, граф.
Бесплотный голос, который прежде насмешливым эхом звучал в голове, теперь раздался, осязаемый и отчетливый, совсем близко. Марта вырвалась из объятий Патрика, схватилась за оброненную саблю. Сам Телфрин тоже вновь вытащил клинок, внимательно приглядываясь к человеку, выступившему из тьмы.
Высокого роста, широкий в плечах, он был одет в старомодные длинные одежды синих цветов, расшитые золотистой вязью. Длинные черные волосы связаны в хвост. На пальцах – украшенные изумрудами и рубинами золотые кольца. Лицо удивительно бледное, черты породистые. Хищный нос, глубоко запавшие темные глаза, упрямый рот, слегка раздвоенный подбородок. Из оружия на виду только кинжал в простых кожаных ножнах на поясе.
«На редкость похож на свои прижизненные портреты, надо же». Изображения, увиденные в книгах по истории, встали перед глазами, будто живые.
Патрик отвесил церемонный придворный поклон:
– Полагаю, вас, сударь, я должен считать хозяином этого места?
– У страны теней нет хозяев. – Пришелец слегка приподнял уголки губ. – Мы все ее гости. Просто кто-то появился тут недавно, а кто-то очень давно. Проживи вы здесь несколько столетий, научились бы тому же, что умею я. Это несложно. Требуется просто немного сноровки, внимательность и острый ум.
– Не имею желания оставаться тут лишний час, ваше высочество.
– Вы знаете этого господина? – Марта переводила напряженный взгляд с Патрика на мужчину в синем.
– Знаю, конечно. И ты тоже знаешь – по моим рассказам. Кеган Колин Тревор Аматрис, наследный принц Соурейна, основатель Альянса Силы, также известный как Принц Пламени. Командир армии, под чьим началом светлый Хейсен был некогда залит кровью, опустошен и разрушен.
– Но он же… он же… – Девушка смотрела на пришельца во все глаза.
– Мертв последних пять столетий, верно. Полагаю, здесь вас и убили, милорд?
Мужчина кивнул:
– Истинно так. Фортеция, мимо развалин которой вы проехали, называлась Каэр Болн. – Он говорил медленно, будто видел давнее прошлое наяву. – К тому моменту от крепости совсем немного осталось, после трех-то штурмов – сначала наши, потом хейсенцы, потом снова мы. Тут протекала река – сейчас, правда, от нее и ручья не осталось. Но тогда это было преимуществом. Тем более что лето выдалось засушливое. Я разместил свою ставку поблизости, пока войска продолжали осаждать Пенхолд. Наши силы таяли. Мы ждали подкрепления из Хагерда, но войска не пришли. Решили, что нет смысла воевать за проигранное дело, наверное. Бортейн и Маган, мои генералы, решили выдать меня северянам. Остальное вы знаете. Выстрел прозвучал так внезапно.
– Вы оживший покойник? – спросила Марта. – Как товарищи графа Телфрина, с которыми мы дрались?
Она уже немного пришла в себя. Видимо, появление нового действующего лица заставило ее собраться с духом. Тот, кто звался некогда Принцем Пламени, в ответ на слова Марты покачал головой:
– Можете считать меня мертвецом, если хотите. Мое тело после смерти сожгли, да так, что костей не осталось. Прах развеяли на семи ветрах, стоя на вершине Черного пика. Чародеи из Гвенхейда и Алгерна прочли заклинания, чтобы я больше не нашел себе новый плотский сосуд. Но если ты очень хочешь жить, если твои дела не закончены, ты все равно сможешь остаться. Задержаться на самом краешке бытия. Пусть даже в этой теневой стране, бесплотный, незримый большинству смертных.
– Вы разговариваете совсем не так, как положено духу, – сказал Патрик.
– А как им положено говорить? – Принц-чародей из Соурейна, по чьей милости половина Старого Света обратилась некогда в дымящиеся развалины, поглядел на Телфрина с недоумением. – Я разговариваю, как привык при жизни. Как принято говорить промеж воспитанных людей. Без иносказаний и смутных пророчеств. Не скованный плотью, я больше не привязан ко времени. Происходящее на земле выглядит отсюда неразборчивым мельтешением. Будто муравьи копошатся в дорожной пыли, спеша побыстрее закопаться в могилу. Короли рождаются и обращаются в прах, стоит мне почесать в носу. Иногда мне кажется, что после битвы за Пенхолд прошел всего год. Иногда – что лет десять. За такое короткое время сложно растерять манеры и забыть правила этикета.
– При желании их и за полгода забудешь, – пробормотал Телфрин. – Вы не ответили на вопрос госпожи Доннер. Вы подобны теням моих бывших товарищей, с которыми мы столь неудачно встретились?
– Здесь не было ваших мертвых друзей, граф. Я воспроизвел эти образы, опираясь на ваши собственные воспоминания. Вы въехали в мою долину, целиком находясь во власти прошлого. Во власти сожалений, раскаяния, дурных мыслей. Мне ли их не понять. Память – все, чем я располагаю. Я отразил ваши собственные страхи, подарив им волю и плоть.
– Очень любезно с вашей стороны, – процедил Патрик. – Просто прелестно.
«Одно утешение – я не повинен в их смерти во второй раз».
– Знаю, что вы сердитесь. Простите, граф. Вы сами сказали своей спутнице, что все эти испытания были не слишком серьезны. Я хотел лишь проверить, на что вы годитесь. Посмотреть, остался ли в вас порох, способный гореть, или весь отсырел. Сначала мне подумалось, вы немного размякли.
– Больше не кажется, ваше высочество? – процедил Патрик со злостью.
– Вовсе нет. Вы вели себя просто блестяще, граф Телфрин.
Для того чтобы выхватить из рукава нож, понадобится половина секунды. Еще половина уйдет на то, чтобы кинуть его в цель, разворачивая кисть. Еще столько же понадобится, чтобы нож долетел, пробивая кадык. Итого полторы секунды на все. Требуется обладать поистине сверхъестественной скоростью, чтобы успеть увернуться.
Кеган Аматрис успел. Он начал разворачиваться в сторону, едва только Патрик сделал бросок. Нож стальной рыбкой просвистел в дюйме от виска Аматриса. Еще через секунду Патрик оказался рядом с покойным принцем. Нанес саблей рубящий удар в корпус, метя в живот. Аматрис выхватил кинжал и заблокировал саблю Телфрина, поймав клинок между усиков гарды. Левой рукой он схватил Патрика за плечо:
– Я хочу поговорить, а не подраться, граф!
– Зато я хочу драться, – огрызнулся Патрик и боднул мертвого принца лбом в нос.
Послышался хруст. Аматрис, с залитым кровью лицом, отшатнулся. Он пнул Патрика ногой в колено и тут же нанес быстрый рубящий удар ребром ладони прямо в шею. Таким образом при желании и убить можно. Патрик, выпустив саблю, перехватил руку соурейнского принца и вывернул ее. Аматрис совсем по-человечески, словно живой, охнул, когда Патрик саданул его коленом под зад и опрокинул на землю.
Подбежавшая Марта протянула Патрику кинжал. Он с благодарностью принял его и приставил клинок к шее распластанного на камнях противника.
– Хорошая попытка, – прошептал граф Телфрин, щекоча острием кинжала сонную артерию принца. – Но в рукопашной вы слабоваты, ваше высочество. Это вам не мороками стращать. Интересно, можно ли убить того, кто уже мертв? Сейчас и проверим.
– Подожди… Я тебе нужен… чтобы выбраться отсюда.
– Неужели? Ты сказал – любой, оказавшийся тут, научится здешним штучкам.
– Лет за двести. – Аматрис, слегка повернув голову, с трудом выдавил издевательскую ухмылку. – Может, и научишься, северянин. Готов двести лет блуждать во тьме, под ручку со своей девицей? Даже такая красотка за столько времени надоест. К тому времени все, кого ты знал, обратятся в прах, а потомки Кледвина, наделенные его силой, подчинят себе мир.
Острие кинжала дрогнуло. «Убить бы мерзавца и вовек не видеть этой рожи».
– Что ты знаешь о Кледвине, ублюдок?
– Законный сын и наследник трона… прямо как ты. – Ухмылка стала шире. – Знаю многое. Отсюда столько всего видно, ты даже не представляешь. За ним армия и волшебники. У него в руках полная колода старинных секретов. Вы многое успели позабыть, а он вспомнил. Ты не справишься с той горсткой людей, что у тебя есть. Тебе нужен союзник. Такой, например, которому ведомы все секреты Древних. Я мог бы помочь вам. Поделиться силой и знаниями. Выступить на вашей стороне в бою. Хоть свежего воздуха глотну и ясное небо увижу.
– Набиваешься мне в друзья?
В глазах Аматриса блеснул озорной огонек.
– Я видел, какая разношерстная компания у вас собралась. Я хорошо бы вписался в нее.
– Возможно. – Патрик усмехнулся. – Есть только одна загвоздка: ты мертв.
– Ее можно разрешить. Чародеи, подобные мне, не умирают насовсем. Плоть распадается, плоть угасает, плоть сгорает в огне, но дух остается. Дай мне вместилище – и я вернусь в мир живых. Я могу возвратиться сначала в твоем теле или в теле этой барышни, а потом подойдет любое тело, которые вы мне подберете.
– Исключено. Решил поживиться нашими телами? Не выйдет.
– Почему? Это же не насовсем. Я бы спрятался тенью на дне сознания одного из вас. Незаметной, едва ощутимой. Напоминал бы о себе, только если бы вы позвали или если бы понадобилась помощь. А помочь я могу, поверьте. Потом вы бы выбрали, чью плоть мне отдать. Сгодился бы любой бродяга или пленный враг. Я непривередлив, в таких-то обстоятельствах особенно.
– Довериться тебе? Выпустить в мир зло похуже, чем мой одуревший дядюшка? Благодарю покорно, я не настолько свихнулся.
– Зло?! – Глаза Принца Пламени бешено сверкнули. – Я слышу, как об этом разглагольствует пират и убийца? Что ты знаешь о зле, Волфалер? Рассказать, как наш мир гнил заживо, погребенный под бременем собственных грехов? Читал ли ты в своих книгах, как чародеи империи приносили гекатомбы человеческих жертв, алкая запретных знаний? Как потрошили заживо крестьянских девиц, ища тайны бессмертия? Как налагали проклятия на целые области, восставшие против их тирании? Как в вашем кичливом Гвенхейде любой человек, не наделенный магическим даром, мог в любой момент стать жертвой скучающих вельмож, что травили бы его на охоте как дикого зверя или отрабатывали на нем новые боевые заклятия?
– Мне достаточно известно о мерзости Темных Столетий. Ты – ее часть.
– О нет, Волфалер, я – исцеление. Болезненное, жестокое, злое, но все-таки лекарство. Наш Альянс выжег бы заразу Севера, принеся континенту мир. Уничтожил бы старые магические ордена, ставшие паразитами на теле человечества. Древние мечтали сотворить на Дейдре идеальный порядок, но их заветы оказались извращены. Я мечтал исправить хоть что-то.
– Довольно дебатов. Я все равно тебе не доверюсь.
– Подождите! – Марта склонилась над ними. – Я согласна. Лорд Аматрис, возьмите мое тело. На время, пока не найдете другое. И верните нас к капитану Дирхейлу.
– Ты свихнулась? – спросил Патрик. – Договариваться с этим негодяем?
– А у нас есть другой выбор? – не смутилась девушка. – Мертвый колдун правильно говорит, самим нам не выбраться. Я не согласна скитаться тут целую вечность. Даже две ночи не согласна, – Дирхейл к тому времени уедет, и попробуй их отыщи. Лорд Аматрис, обещайте, что во всем выполните детали нашего соглашения. Не заберете у меня свободу воли, станете появляться лишь по моей просьбе или ради спасения наших жизней и уйдете сразу, как только мы отыщем для вас другой сосуд.
– Обещаю. – Хотя соурейнец и лежал на земле, придавленный Патриком сверху, он смог так вывернуть шею, что это походило на учтивый поклон. – Мое присутствие нисколько не потревожит вас, леди. Все, что мы делаем, мы делаем ради общего блага, сообща, к взаимной выгоде. Я уйду, когда вы предоставите мне новую оболочку, которой я мог бы распоряжаться уже целиком по своему усмотрению. До того момента я стану вести себя настолько незаметно, насколько это вообще возможно. Если захотите поговорить, просто обратитесь ко мне. Я отвечу. Помогу советом или участием.
– Граф Телфрин, вы разрешаете? – Марта испытующе поглядела на Патрика.
– Кто еще мне будет мораль читать?! – закричала Марта.
Патрик глянул на свою саблю, плавно двинувшуюся в его руке, призывая в бой. «Да что, в самом деле, с ними лясы точить? Это все ненастоящее. Сделано специально, чтобы запугать нас, сбить с толку, а меня вдобавок еще и заставить каяться. Довольно терзаний. Я, конечно, многое сделал не так. За многое несу вину. Но черта с два я просто сдамся и подожму хвост».
На губах Лайана Хаксли расцвела улыбка:
– Вам пора умирать, капитан. По-настоящему давно пора.
– Только после вас всех, судари.
Он кинулся прямо на Лайана, взмахнув саблей. В руках у мертвеца будто сам собой оказался широкий тесак, и он выставил его в блоке. Патрик с силой отбросил вражий клинок, погрузив дагу Лайану в грудь. Дернул саблей вправо, наотмашь, ударив Бартоломью Дрейка в шею. Во все стороны брызнула кровь. Верный повар, в свое время приготовивший графу Телфрину столько отличных блюд, упал на каменные плиты, во второй раз убитый.
Патрик отступил назад, к Марте, когда Мердок и Хеноф бросились на него с топорами наперевес. Взлетели и упали смертоносные лезвия, не найдя искомую цель. Мелькнули перед глазами искаженные ненавистью знакомые лица. «Не достанете, господа. Я всегда был сильнее, да и просто удачливее. Потому и выжил, где другие не сдюжили».
Марта, как Патрик успел заметить, тоже не сплоховала. Она с совершенно будничным видом вонзила саблю Парку в бедро и рукояткой пистолета отбила меч Моусона, направленный ей в голову. Патрик, воспользовавшись моментом, ударил Грега Моусона, четыре года как мертвого, погибшего в заморских землях от смазанной ядом стрелы, саблей по лысому черепу, надвое раскроив его. Крутнулся. Всадил дагу в глаз уже раненному Мартой Костену Парку. Отпустил, не вынимая из глазницы, кинжал и выставил руку перед Мердоком и Хенофом, широко раскрывая ладонь.
Огненный цветок расцвел на кончиках пальцев. Разгорелся, превращаясь в волну пламени, которая накрыла обоих павших товарищей с головой. Крис и Лирд выронили топоры, превратившись в два пылающих столба. Они кричали, катались по земле, сдирая с себя одежду, тщетно пытаясь унять огонь. Они вели себя совсем как живые люди, способные испытывать настоящую боль. «Вы снова умираете у меня на глазах».
На ногах еще держались Генцони и Доварс. Один плясал с кинжалами, не подпуская к себе Марту, второй поднимал заряженный арбалет, собираясь прицелиться в девушку. Чтобы покончить с Реном Доварсом, Патрику пришлось сплести еще одно заклинание. Арбалет загорелся прямо в руках у покойника, и тот с коротким криком выронил его. Патрик в ту же секунду оказался рядом и пронзил бывшему товарищу горло.
Сильвио Генцони ощерился. Подлетел к Марте, полосуя лезвиями воздух. Девушка отбила один выпад, едва успела увернуться от второго, и тут Патрик отбросил ее в сторону, сам вставая на пути у врага. Пинком ноги выбил один кинжал у Генцони, своего старого друга и собутыльника. Отбил удар, сделанный вторым кинжалом. Раскроил соратнику корпус, отстраненно наблюдая, как сабля с неправдоподобной легкостью рассекает кости и плоть.
«Что реально, что просто грезится? Может быть, грезится все? Не уснул ли я, перебрав с выпивкой, пока Дирхейл витийствовал, рассуждая о волшебстве? Какой отвратительный сон. Небось проснусь весь в блевотине».
Стоило умереть последнему нападавшему, как все трупы пропали столь же бесследно, как и давешний темный всадник. Не осталось ни тел, ни выроненного мертвецами оружия. Только дага, которой Патрик пробил Костену Парку глаз, валялась на голых камнях, без единого следа крови на ней. Марта и Патрик стояли, как и прежде, одинокие среди пустоты, пытаясь перевести дыхание после схватки. Девушка побелела, но пока что держалась. Острие ее сабли немилосердно водило из стороны в сторону – не иначе как от охватившей руку дрожи.
Луна вновь выскочила из-за туч – огромная, кровавая, алчная. Внезапно ее алый диск сверху вниз пронзила черная трещина, стремительно расширяясь, пролегая от края до края. Трещина превратилась в вертикальный зрачок. «Это вовсе не луна, – понял Патрик. – Это и впрямь огромный глаз, зависший посреди неба. Больной, воспаленный, уставший, весь в лопнувших сосудах. Он смотрит на нас пристально, нам никуда не спрятаться от него».
Марта, заметив гигантский глаз, с криком уронила саблю и бросилась к Патрику, пряча лицо у него на груди. Граф Телфрин, спрятав бесполезный уже клинок, обнял девушку, крепко прижимая ее к себе и гладя по спине. Марта тряслась, билась в судорогах, цепляясь за него, как за последнюю оставшуюся надежду.
– Граф Телфрин, пусть это прекратится, пусть прекратится наконец! Сделайте хоть что-нибудь, я вас прошу, пусть оно прекратится, я больше не могу так, не могу, не могу… – причитала она, сотрясаясь в рыданиях.
«Нервный срыв. Немудрено. Девочка отлично держалась. Угостила свинцом и сталью парочку упырей. Немногие на ее месте оказались бы способны на такую отвагу».
– Ну, будет тебе, будет, – шептал Патрик, гладя ее по затылку. – Мы обязательно выберемся отсюда живыми, я тебе обещаю. Этой нечисти нас не взять. Все, что они могут, только запугивать. Ничего, скоро покажется хозяин этого цирка, тогда с него и спросим.
– Я охотно отвечу на ваши вопросы, граф.
Бесплотный голос, который прежде насмешливым эхом звучал в голове, теперь раздался, осязаемый и отчетливый, совсем близко. Марта вырвалась из объятий Патрика, схватилась за оброненную саблю. Сам Телфрин тоже вновь вытащил клинок, внимательно приглядываясь к человеку, выступившему из тьмы.
Высокого роста, широкий в плечах, он был одет в старомодные длинные одежды синих цветов, расшитые золотистой вязью. Длинные черные волосы связаны в хвост. На пальцах – украшенные изумрудами и рубинами золотые кольца. Лицо удивительно бледное, черты породистые. Хищный нос, глубоко запавшие темные глаза, упрямый рот, слегка раздвоенный подбородок. Из оружия на виду только кинжал в простых кожаных ножнах на поясе.
«На редкость похож на свои прижизненные портреты, надо же». Изображения, увиденные в книгах по истории, встали перед глазами, будто живые.
Патрик отвесил церемонный придворный поклон:
– Полагаю, вас, сударь, я должен считать хозяином этого места?
– У страны теней нет хозяев. – Пришелец слегка приподнял уголки губ. – Мы все ее гости. Просто кто-то появился тут недавно, а кто-то очень давно. Проживи вы здесь несколько столетий, научились бы тому же, что умею я. Это несложно. Требуется просто немного сноровки, внимательность и острый ум.
– Не имею желания оставаться тут лишний час, ваше высочество.
– Вы знаете этого господина? – Марта переводила напряженный взгляд с Патрика на мужчину в синем.
– Знаю, конечно. И ты тоже знаешь – по моим рассказам. Кеган Колин Тревор Аматрис, наследный принц Соурейна, основатель Альянса Силы, также известный как Принц Пламени. Командир армии, под чьим началом светлый Хейсен был некогда залит кровью, опустошен и разрушен.
– Но он же… он же… – Девушка смотрела на пришельца во все глаза.
– Мертв последних пять столетий, верно. Полагаю, здесь вас и убили, милорд?
Мужчина кивнул:
– Истинно так. Фортеция, мимо развалин которой вы проехали, называлась Каэр Болн. – Он говорил медленно, будто видел давнее прошлое наяву. – К тому моменту от крепости совсем немного осталось, после трех-то штурмов – сначала наши, потом хейсенцы, потом снова мы. Тут протекала река – сейчас, правда, от нее и ручья не осталось. Но тогда это было преимуществом. Тем более что лето выдалось засушливое. Я разместил свою ставку поблизости, пока войска продолжали осаждать Пенхолд. Наши силы таяли. Мы ждали подкрепления из Хагерда, но войска не пришли. Решили, что нет смысла воевать за проигранное дело, наверное. Бортейн и Маган, мои генералы, решили выдать меня северянам. Остальное вы знаете. Выстрел прозвучал так внезапно.
– Вы оживший покойник? – спросила Марта. – Как товарищи графа Телфрина, с которыми мы дрались?
Она уже немного пришла в себя. Видимо, появление нового действующего лица заставило ее собраться с духом. Тот, кто звался некогда Принцем Пламени, в ответ на слова Марты покачал головой:
– Можете считать меня мертвецом, если хотите. Мое тело после смерти сожгли, да так, что костей не осталось. Прах развеяли на семи ветрах, стоя на вершине Черного пика. Чародеи из Гвенхейда и Алгерна прочли заклинания, чтобы я больше не нашел себе новый плотский сосуд. Но если ты очень хочешь жить, если твои дела не закончены, ты все равно сможешь остаться. Задержаться на самом краешке бытия. Пусть даже в этой теневой стране, бесплотный, незримый большинству смертных.
– Вы разговариваете совсем не так, как положено духу, – сказал Патрик.
– А как им положено говорить? – Принц-чародей из Соурейна, по чьей милости половина Старого Света обратилась некогда в дымящиеся развалины, поглядел на Телфрина с недоумением. – Я разговариваю, как привык при жизни. Как принято говорить промеж воспитанных людей. Без иносказаний и смутных пророчеств. Не скованный плотью, я больше не привязан ко времени. Происходящее на земле выглядит отсюда неразборчивым мельтешением. Будто муравьи копошатся в дорожной пыли, спеша побыстрее закопаться в могилу. Короли рождаются и обращаются в прах, стоит мне почесать в носу. Иногда мне кажется, что после битвы за Пенхолд прошел всего год. Иногда – что лет десять. За такое короткое время сложно растерять манеры и забыть правила этикета.
– При желании их и за полгода забудешь, – пробормотал Телфрин. – Вы не ответили на вопрос госпожи Доннер. Вы подобны теням моих бывших товарищей, с которыми мы столь неудачно встретились?
– Здесь не было ваших мертвых друзей, граф. Я воспроизвел эти образы, опираясь на ваши собственные воспоминания. Вы въехали в мою долину, целиком находясь во власти прошлого. Во власти сожалений, раскаяния, дурных мыслей. Мне ли их не понять. Память – все, чем я располагаю. Я отразил ваши собственные страхи, подарив им волю и плоть.
– Очень любезно с вашей стороны, – процедил Патрик. – Просто прелестно.
«Одно утешение – я не повинен в их смерти во второй раз».
– Знаю, что вы сердитесь. Простите, граф. Вы сами сказали своей спутнице, что все эти испытания были не слишком серьезны. Я хотел лишь проверить, на что вы годитесь. Посмотреть, остался ли в вас порох, способный гореть, или весь отсырел. Сначала мне подумалось, вы немного размякли.
– Больше не кажется, ваше высочество? – процедил Патрик со злостью.
– Вовсе нет. Вы вели себя просто блестяще, граф Телфрин.
Для того чтобы выхватить из рукава нож, понадобится половина секунды. Еще половина уйдет на то, чтобы кинуть его в цель, разворачивая кисть. Еще столько же понадобится, чтобы нож долетел, пробивая кадык. Итого полторы секунды на все. Требуется обладать поистине сверхъестественной скоростью, чтобы успеть увернуться.
Кеган Аматрис успел. Он начал разворачиваться в сторону, едва только Патрик сделал бросок. Нож стальной рыбкой просвистел в дюйме от виска Аматриса. Еще через секунду Патрик оказался рядом с покойным принцем. Нанес саблей рубящий удар в корпус, метя в живот. Аматрис выхватил кинжал и заблокировал саблю Телфрина, поймав клинок между усиков гарды. Левой рукой он схватил Патрика за плечо:
– Я хочу поговорить, а не подраться, граф!
– Зато я хочу драться, – огрызнулся Патрик и боднул мертвого принца лбом в нос.
Послышался хруст. Аматрис, с залитым кровью лицом, отшатнулся. Он пнул Патрика ногой в колено и тут же нанес быстрый рубящий удар ребром ладони прямо в шею. Таким образом при желании и убить можно. Патрик, выпустив саблю, перехватил руку соурейнского принца и вывернул ее. Аматрис совсем по-человечески, словно живой, охнул, когда Патрик саданул его коленом под зад и опрокинул на землю.
Подбежавшая Марта протянула Патрику кинжал. Он с благодарностью принял его и приставил клинок к шее распластанного на камнях противника.
– Хорошая попытка, – прошептал граф Телфрин, щекоча острием кинжала сонную артерию принца. – Но в рукопашной вы слабоваты, ваше высочество. Это вам не мороками стращать. Интересно, можно ли убить того, кто уже мертв? Сейчас и проверим.
– Подожди… Я тебе нужен… чтобы выбраться отсюда.
– Неужели? Ты сказал – любой, оказавшийся тут, научится здешним штучкам.
– Лет за двести. – Аматрис, слегка повернув голову, с трудом выдавил издевательскую ухмылку. – Может, и научишься, северянин. Готов двести лет блуждать во тьме, под ручку со своей девицей? Даже такая красотка за столько времени надоест. К тому времени все, кого ты знал, обратятся в прах, а потомки Кледвина, наделенные его силой, подчинят себе мир.
Острие кинжала дрогнуло. «Убить бы мерзавца и вовек не видеть этой рожи».
– Что ты знаешь о Кледвине, ублюдок?
– Законный сын и наследник трона… прямо как ты. – Ухмылка стала шире. – Знаю многое. Отсюда столько всего видно, ты даже не представляешь. За ним армия и волшебники. У него в руках полная колода старинных секретов. Вы многое успели позабыть, а он вспомнил. Ты не справишься с той горсткой людей, что у тебя есть. Тебе нужен союзник. Такой, например, которому ведомы все секреты Древних. Я мог бы помочь вам. Поделиться силой и знаниями. Выступить на вашей стороне в бою. Хоть свежего воздуха глотну и ясное небо увижу.
– Набиваешься мне в друзья?
В глазах Аматриса блеснул озорной огонек.
– Я видел, какая разношерстная компания у вас собралась. Я хорошо бы вписался в нее.
– Возможно. – Патрик усмехнулся. – Есть только одна загвоздка: ты мертв.
– Ее можно разрешить. Чародеи, подобные мне, не умирают насовсем. Плоть распадается, плоть угасает, плоть сгорает в огне, но дух остается. Дай мне вместилище – и я вернусь в мир живых. Я могу возвратиться сначала в твоем теле или в теле этой барышни, а потом подойдет любое тело, которые вы мне подберете.
– Исключено. Решил поживиться нашими телами? Не выйдет.
– Почему? Это же не насовсем. Я бы спрятался тенью на дне сознания одного из вас. Незаметной, едва ощутимой. Напоминал бы о себе, только если бы вы позвали или если бы понадобилась помощь. А помочь я могу, поверьте. Потом вы бы выбрали, чью плоть мне отдать. Сгодился бы любой бродяга или пленный враг. Я непривередлив, в таких-то обстоятельствах особенно.
– Довериться тебе? Выпустить в мир зло похуже, чем мой одуревший дядюшка? Благодарю покорно, я не настолько свихнулся.
– Зло?! – Глаза Принца Пламени бешено сверкнули. – Я слышу, как об этом разглагольствует пират и убийца? Что ты знаешь о зле, Волфалер? Рассказать, как наш мир гнил заживо, погребенный под бременем собственных грехов? Читал ли ты в своих книгах, как чародеи империи приносили гекатомбы человеческих жертв, алкая запретных знаний? Как потрошили заживо крестьянских девиц, ища тайны бессмертия? Как налагали проклятия на целые области, восставшие против их тирании? Как в вашем кичливом Гвенхейде любой человек, не наделенный магическим даром, мог в любой момент стать жертвой скучающих вельмож, что травили бы его на охоте как дикого зверя или отрабатывали на нем новые боевые заклятия?
– Мне достаточно известно о мерзости Темных Столетий. Ты – ее часть.
– О нет, Волфалер, я – исцеление. Болезненное, жестокое, злое, но все-таки лекарство. Наш Альянс выжег бы заразу Севера, принеся континенту мир. Уничтожил бы старые магические ордена, ставшие паразитами на теле человечества. Древние мечтали сотворить на Дейдре идеальный порядок, но их заветы оказались извращены. Я мечтал исправить хоть что-то.
– Довольно дебатов. Я все равно тебе не доверюсь.
– Подождите! – Марта склонилась над ними. – Я согласна. Лорд Аматрис, возьмите мое тело. На время, пока не найдете другое. И верните нас к капитану Дирхейлу.
– Ты свихнулась? – спросил Патрик. – Договариваться с этим негодяем?
– А у нас есть другой выбор? – не смутилась девушка. – Мертвый колдун правильно говорит, самим нам не выбраться. Я не согласна скитаться тут целую вечность. Даже две ночи не согласна, – Дирхейл к тому времени уедет, и попробуй их отыщи. Лорд Аматрис, обещайте, что во всем выполните детали нашего соглашения. Не заберете у меня свободу воли, станете появляться лишь по моей просьбе или ради спасения наших жизней и уйдете сразу, как только мы отыщем для вас другой сосуд.
– Обещаю. – Хотя соурейнец и лежал на земле, придавленный Патриком сверху, он смог так вывернуть шею, что это походило на учтивый поклон. – Мое присутствие нисколько не потревожит вас, леди. Все, что мы делаем, мы делаем ради общего блага, сообща, к взаимной выгоде. Я уйду, когда вы предоставите мне новую оболочку, которой я мог бы распоряжаться уже целиком по своему усмотрению. До того момента я стану вести себя настолько незаметно, насколько это вообще возможно. Если захотите поговорить, просто обратитесь ко мне. Я отвечу. Помогу советом или участием.
– Граф Телфрин, вы разрешаете? – Марта испытующе поглядела на Патрика.