— А ты отчего не ешь? — спросил Вико и благодушно рыгнул.

— Не хочется, брат Филипп, — спокойно ответил Жан-Жак.

«Интересно, — думал он. — Вот сидит нечто, ведущее себя, как человек. Ест, пьет, убивает с удовольствием. По всему видно, женщины тоже его радуют. Как же он мне надоел. Интересно, а я человек?.. Пусть я не веду себя столь же по-свински, ну так это вопрос воспитания и внутренней потребности, а какова моя природа? Радуюсь ли я всему тому, что имею и делаю? Несомненно. Так чем же мы с ним отличаемся?»

— Чем мы с тобой отличаемся, брат Филипп? — напевно спросил брат Альбин, глядя тому прямо в глаза, а потом, не меняя тона, добавил: — Может быть, тем, что сейчас ты умрешь, а я — нет?

Все эти годы Бизанкур помнил короткое заклинание, которое должно было уничтожить кадавра, и прикидывал, как все произойдет. Сейчас это время настало.

После короткой паузы Вико поперхнулся вином.

— Ты… ты… ты отравил меня?! — стеклянея взглядом, спросил он.

— Не скажу, — ответил Жан-Жак, не двигаясь с места.

Своеобразное удовольствие заставляло его играть с огнем. Брат Вико был тяжелее его, и, сойдись они в драке, неизвестно, кто победил бы. Конечно, Жан-Жак с юности занимался многими видами различной борьбы и никогда не был обделен ни силой, ни здоровьем, пойдя в своего покровителя боевых искусств, Асмодея, но кто знает, чем кончилась бы эта драка, а так глупо рисковать он не хотел.

В памяти молодого человека непостижимым образом отпечатались слова демона похоти: «Нет такого вида оружия, коим бы я не владел, и я передам тебе это умение, чтобы ты смог защитить себя или напасть на врага. Тебе не будет равных!»

Но любимой его забавой был тот самый узкий кинжал, который был при нем практически постоянно. Он пользовался им нечасто и только для определенных целей, потому что вовсе не сражения были его стезей…

Так или иначе Альбин вел себя куда хладнокровнее — просто потому, что был умнее кадавра и просчитывал все на несколько шагов вперед. И да, он чувствовал себя куда более безнаказанным и, стало быть, уверенным в себе, а это свойство порой куда действеннее кинжала и дубинки.

Жан-Жак знал, что бывший Фернан Пико может броситься на него — от страха, поэтому кинжал был уже наготове. Владел он им отлично. Он мгновенно высчитал расстояние между ними и, когда оно сократилось до двух шагов, негромко произнес:

— Прах к праху, рассыпься.

У него хватило бы времени для удара. Даже для нескольких ударов. Но их не потребовалось.

Филипп споткнулся, будто налетел на прозрачную преграду, и на мгновение застыл. А потом с ним произошла удивительная метаморфоза. Словно то, чему было суждено случиться тогда, много лет назад в маленькой келье монастыря при папском дворце, произошло сейчас и промотало все эти годы с огромной скоростью за несколько мгновений.

Лицо брата Вико молниеносно покрылось мелкими, как розочки, алыми язвочками, на глазах чернеющими, затем словно обуглилось и стало осыпаться кусками. Такая же участь постигла и все его тело, а через минуту на полу осталась одна только дурно пахнущая ряса. Несколько секунд брат Альбин задумчиво созерцал ее, а затем пожал плечами:

— И все?.. Ничего не почувствовал.

— Не жалеешь, что избавился от него? — осведомилась красотка Белла, материализовавшись из воздуха напротив Бизанкура. Периодически она появлялась во плоти вместе с Лилит, чему брат Вико радовался, как ребенок сладкой вафле…

Она протянула руку к свече и лениво наблюдала, как соскочивший с фитиля огненный язычок принялся блуждать по ее пальцам.

— Мне даже кажется, что без него я смогу сделать нечто более значительное, — признался Жан-Жак, завороженно следя за огоньком. — Он больше мешал, чем помогал.

— Что ж, ты просто повзрослел, — заметил Бельфегор. — Первая половина пятнадцатого века, как-никак пора… Шучу. Что хочешь сделать с домом?

— Спалить дотла, — ответил молодой человек, не отводя глаз от пламени свечи, которое живой мышкой то взбиралось по плечам красавицы, то ныряло в волны ее темных кудрей, не опаляя их. — А в дальнейшем я хотел бы забавляться с бóльшим размахом.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Бельфогор, пуская огненный морок перебегать с одной ладони на другую.

— Мне недостаточно монашеского сана, мне скучно скитаться годами по дорогам и проповедовать черни, — объявил Жан-Жак.

— Наконец-то! — расхохотался демон. — То-то я думал, когда ж тебе надоест!

Жан-Жак смотрел на него с недоумением, и Бельфегор, поглаживая огонечек, пояснил:

— Теперь ты стал мыслить вполне по-государственному, прекрасно понимая, что чем выше положение ты будешь занимать, тем проще тебе будет ухлопать как можно больше народа. Вспомни, к примеру, Калигулу. О-го-го, мальчик мой. Ведь ты читал об этом кровавом римском проказнике? Император, великий понтифик…

Жан-Жак-Альбин кивнул.

— А Зу Шенатир?! М-м! — Бельфегор мечтательно закатил глаза. — Мой любимчик. Хоть и не император. Ох, и давно же это было… Он обожал хорошеньких мальчиков. Заманит к себе домой, потешится и ка-ак выкинет из окна башни. Блямс! Мальчик всмятку… Но вот не повезло ему, плохо кончил. Намучился, умирая.

— А почему же ты не спас его? — поддел Бизанкур.

— Он перегнул палку, — холодно объяснил демон. — Оказался со мной недостаточно почтительным. За это и всадили ему эту самую палку… в одно деликатное место… Но ты ведь окажешься умнее, не правда ли?

Он вдруг подбросил свою огненную мышку и широко разинул рот. В глотке его полыхнул огонь. «Мышка» скользнула туда, а демон сглотнул и, сделав губы трубочкой, выпустил струйку дыма. Притихший Жан-Жак кивнул.

— Вот и хорошо, малыш. Зачем нам ссориться, — приобнял его Бельфегор. — Смотри, сколько людишек вокруг — вот она, забава на многие века… А теперь к делу. Надо бы тебя отправить в какое-нибудь дворянское гнездо побогаче. Хотя бы в герцогство Бретань. А что еще подсказывает тебе твоя фантазия?

— Многое, — вздернул голову юноша. — Мне хотелось бы не просто подвизаться при дворе. Мне нужно занять какой-нибудь значительный пост, с возможностями, не сопоставимыми с возможностями нищего монаха-бродяги.

— Браво, — коротко бросил Бельфегор.

— И еще… если это исполнимо… — нерешительно начал молодой человек.


— Исполнимо ВСЕ, — перебил демон. — Итак, что хочешь? Говори.

— Я хочу странствовать по всему миру, а не только во Франции. Я за столько лет на одном месте чуть с ума от скуки не умер.

— Пф-ф, легко, — засмеялся Бельфегор. — Ну же, разве это все, что ты можешь придумать?!

— Нет, мои желания куда более обширны!

— Например? — подбодрил лукавый.

— Я могу переселяться из тела в тело? — выпалил юноша. — Или хотя бы менять внешность? Например, становиться женщиной…

— Еще раз браво, — одобрил Бельфегор. — Твой полет фантазии мне весьма нравится. Но каждый раз плоть перекраивать будет крайне мучительно, а вот навести морок труда не составит. Я как-никак твой покровитель, так что любой твой каприз, малыш, я исполню. Рекомендую начать с Франции, твоей родины. Привычная обстановка поможет тебе на первых порах.

— Согласен, мой сеньор и властелин, — склонился юноша в низком поклоне.

— Карета ждет, дорогой мой, — спародировал его поклон демон. — Начинай уже привыкать к роскоши, хватит ходить пешком…

За окнами и в самом деле послышались ржание лошадей, нетерпеливое перестукивание копыт и скрип колес.

— В путь? — бросил Бельфегор.

Он сделал короткий взмах рукой, и тотчас несколько подсвечников на столе опрокинулось. Огонь нехотя лизнул уголок спускавшейся на скатерть занавески, распробовал ее и, воодушевившись вкусом пищи, набросился на ткань. Языки пламени золотыми зверьками проворно устремились вверх по драпировке; сами собой повалились канделябры, и огненные ручейки потекли по полу. Добравшись до просаленной рясы существа, носившего некогда имя Фернана Пико, они атаковали ее и, тотчас пожрав остатки, превратили их в горстку золы. А между тем огонь уже пластался по стенам, жарко и весело гудя.

— Не мешкай, мой мальчик, ты же не хочешь поджариться прямо сейчас, — поторопил демон.

Когда их небольшой черный экипаж тронулся с места, позади уже полыхал нешуточный пожар — дом занялся мгновенно. Жан-Жак-Альбин вполне равнодушно созерцал это зарево в щель между плотными занавесями в окнах кареты.

— Итак, дитя мое, тебе предстоит славно позабавиться, — вновь начала раскинувшаяся на подушках красавица Белла. — Но для начала я расскажу тебе немного о поистине величественном зле, совершить которое ты опоздал, но которое великолепием своим может послужить тебе примером. Далеко отсюда, в Венгерском королевстве, сейчас царит сын Дракона, Влад-Пронзитель, и он поистине ужасен. Воин совершенно необузданный, и в жестокости ему нет равных. Сажать на кол не только мужчин, но и женщин, следующих за обозом, и привязывать к ним их младенцев — о, его фантазия неистощима!

— Что ж, мне остается только позавидовать ему, — кисло заметил Бизанкур.

— Так он не один, у него свои покровители, не сомневайся… Но тебе необыкновенно повезло, — ухмыльнулся демон. — Провидение слышит все, и устремления твои совпадают с тем, что сейчас происходит, а с твоей помощью и будет происходить здесь под боком, в Бретани, на богатства которой зарятся многие.

— И как мы сможем добраться до этих богатств?

— Не спеши, мой мальчик, — ухмыльнулся Бельфегор. — Все расскажу. Только одно запомни: никогда и ничего старайся не делать собственноручно. Никогда. И ничего. Найдутся дураки, которые проторят тебе дорожку. Всегда. И куда угодно.

— Невероятно, — прошептал Жан-Жак.

— По мне, так вполне обычно, — пожал плечами Бельфегор. — Вот и сейчас именно другие будут готовить твой путь, а тебе достанется самое приятное — снимать сливки. Это сродни тому, как мальчишка прыгает на запятки какой-нибудь кареты и едет себе, а не бежит следом, и уж тем более не впереди. Всегда нужно на ком-нибудь ехать, а не бежать самому. Итак. Мой старый добрый приятель…

возможно, кто-то назовет его злым приятелем… Жан де Краон, дед двух когда-то прелестных мальчиков, с самого их нежного возраста внушал им вот такие правила поведения: «Дворянин имеет право в своих владениях поступать, как ему вздумается, и останется безнаказанным. Если же кто-то осмелится возражать, то насильно заставить ослушника следовать своим планам». По-моему, это справедливо, не правда ли, малыш? Ты был бы рад, если бы чернь взялась тебе возражать?

Жан-Жак усмехнулся вместо ответа.

— Вот и мне так кажется, — согласился Бельфегор. — Зачем слушать болтовню тех, кто для нас развлечение и пища… Одного из мальчиков назвали Жилем. Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, граф де Бриен, сеньор д’Ингран и де Шанту… Лавали чертовски богаты, потому что владеют соляными приисками на протяжении нескольких поколений. Вы даже похожи! Но сейчас мы кое-что вспомним… К примеру, твое родимое пятно.

Резкая боль пронзила левое плечо Бизанкура, он ощутил невыносимое жжение, которое все усиливалось, покуда он не закричал. И в ту же секунду боль прекратилась.

— Что это? — задыхаясь и сглатывая, прошептал Жан-Жак.

— Твой пропуск в новую жизнь, — невозмутимо ответил демон. — Это особый знак, который поможет тебе в осуществлении своих планов. Ты получил его при рождении от Вельзевула, но еще ни разу не воспользовался им. Дотронься до того места, которое тебе только что причинило боль… Не бойся, ее больше не будет.

Пальцы молодого человека оттянули ворот и нащупали на плече знакомое родимое пятно в форме причудливого насекомого.

— Да, это он, — кивнул демон. — Признак множественности, присущий муравьям, блохам, мухам, осам и всем тем маленьким существам, которые предпочитают держаться не поодиночке. Он даст тебе способность быть многими и многими…

Жан-Жак непонимающе смотрел на него, ожидая разъяснения, и оно не замедлило появиться:

— Как только ты дотронешься до этого знака, тебе подвластно будет заморочить любого изменением своей внешности. Попробуем прямо сейчас?

— По… пробуем… — нерешительно согласился Альбин. — А что нужно делать?

— Просто дотронься до своего родимого пятна и пожелай выглядеть, как тот, чью внешность ты хочешь иметь. Смотри сюда, — сказал Бельфегор и протянул ему миниатюру с изображением молодого красавца с горделиво горящими глазами. — Это и есть Жиль де Монморанси-Лаваль. Это ты. — Маршал Франции?! — пораженно воскликнул Альбин, показывая свою несомненную осведомленность. — Который сражался бок о бок с Орлеанской девой?!

— И что? — холодно спросил Бельфегор. — Боишься обломать зубы? Так они у тебя никогда не вырастут и не станут острыми. Да, он бесстрашный вояка и не боится лезть в самое пекло. Ты же сказал, что роль скромного странствующего монаха тебя не устраивает?!

— Совсем не устраивает, — вскинул голову Альбин. — Но разве разумно лезть в сражения и подвергать опасности свою жизнь?!

— Так ведь тебе ничего не грозит, пока ты под нашей защитой, забыл? — фыркнул демон. — И я имею в виду совсем ничего. Ни клинок, ни снаряд. В какое бы пекло ты ни полез. Ну, кроме адского, конечно. Но что тебе о нем думать?! Выбрось из головы и живи всласть!

Жан-Жак немедленно исполнил то, о чем только что говорил ему Бельфегор, то есть дотронулся до своего пятна и сосредоточился на образе Жиля де Рэ.

Демон удовлетворенно кивнул, постучал в переднюю стенку кареты, и та остановилась.