— «Отдай малое, получишь большее», — немедленным эхом с удовольствием отозвался Такигава, и странно замедлилось время вокруг них — загустело, как патока, и слова эти оплыли тягучей смолой, словно в испорченной записи с замедлением речи, когда звуки, понижая тон с каждой секундой, превращаются в невнятный гул. Дом явственно тряхнуло.
Уши Синдзиро на мгновение заложило, как в самолете, и он невольно сглотнул. Но тут же все и кончилось, словно ничего и не произошло. Но так только казалось…
— Что это было? — с запоздалым испугом спросил Бизанкур.
— Небольшой подземный толчок, — отмахнулся Такигава. — Они у нас не редкость, на них давно никто не обращает внимания. А этот так и вовсе сущая мелочь… Ну так и что? Что я получу взамен этого заклинания и этих смешных трех минут жизни? Как мне их передать вам, кстати?
— Они уже переданы, — с необыкновенным облегчением отозвался Бизанкур, откидываясь на спинку стула.
— Уже? — рассмеялся Такигава. — Какая прелесть.
— Я же говорил, что это всего лишь теория. А вы получите тишину и уменьшите расходы — надеюсь, не только в теории, но и на практике, — невозмутимо закончил Жан-Жак и снова припал к небольшой пиале.
— Если бы все переговоры были так просты и необременительны… — вздохнул японец, подливая ему напиток.
— Насколько было бы проще древним силам, — уже совершенно не стесняясь издевки, подхватил Бизанкур. — Премногая благодарность вам от них, уважаемый Синдзиро. — Ну, обращайтесь, если что, — важно пошутил Такигава, не подозревая, чем обернется для него эта шутка. — Впрочем, это все напоминает ярмарочное фиглярство низшего толка, как в далеком непросвещенном Средневековье.
— Именно-именно, — сладко поддакнул Жан-Жак, жмурясь, как довольный кот. — А нам даже никакой подсписи кровью не потребовалось. Вот такие у нас покладистые древние силы…
И они засмеялись.
В который раз Бизанкур поразился обыденности и простоте, с которой человек распорядился жизнью своего ребенка. Быстро. Не задумываясь о последствиях. Ради своего покоя и тишины. Он получит свою тишину. Ничего, ровным счетом ничего не изменилось за шесть веков… Человечество просто обречено на вымирание из-за таких вот личностей. Плодится правда слишком быстро. Увы, куда быстрее, чем исчезает. Он как-то смотрел статистику прироста населения в Интернете. Ведь ужас что такое. Семь с лишним миллиардов на один маленький шарик…
В роскошном автомобиле Такигавы отправились они все вместе на церемонию в ближайший храм. По дороге им попадались семьи, спешащие туда же, — взрослые в лучших одеждах, и малыши, наряженные словно самые юные на свете принцы и принцессы.
— Хочу конфету, хочу конфету! — расшалился Рэнхо, прыгая в нетерпении на сиденье автомобиля. — Всего одну, но самую главную!
— У тебя скоро будет именно такая конфета, — с затаенной усмешкой уверил его Жан-Жак.
— Целый пакет конфет, — недовольно заметил Такигава. — И прекрати этот шум, веди себя достойно.
— Хорошо, отец, — сразу присмирел мальчик, а Комахи и Юхе и так сидели притихшие, словно восковые куклы.
— И конфеты ты будешь есть дома, — строго добавил глава семьи. — Не хватало еще, чтобы ты рылся в пакете на глазах у всех и сорил фантиками.
Рэнхо разочарованно вздохнул, но Бизанкур, улучив момент, подмигнул ему, как доброму приятелю, и тот разулыбался — молча.
Затем Жан-Жак прибегнул к старому телефонному трюку — разыграл срочный звонок. Приник к своему айфону с озабоченным выражением лица, поговорил вполголоса, слегка хмурясь. Он знал, что никто из семейства Синдзиро не знает французского, и процитировал откровенные строки старинной «Песни утренней зари»:
Напомнить бы ему сполна
Прикосновением нагим,
Как ласково играла с ним
Груди пуховая волна!
И с удовольствием отметил, как отозвалось на эти строки его уже почти было утихомирившееся мужское естество.
— Еще минуточку, — извиняющимся тоном произнес он и погрузился в свой айфон. Он заказал билет первого класса на самолет из Токио во Флориду. Ближайший был через шесть часов. Времени хватит с лихвой. — Ну вот, — закончив, резюмировал он, улыбнулся и легко пожал плечами. — В наш век скоростей как все быстро меняется. Подскочили одни акции, упали другие… Я мог бы и через Интернет все решить, и, собственно, главное уже решено. Но партнеру позарез понадобилось мое присутствие именно сейчас. Просто удивительное совпадение! Как раз недавно я вам сетовал, как соскучился по семье, и вот, надо же… Жена моя обрадуется.
Синдзиро вопросительно поднял бровь.
— Через шесть часов у меня рейс, — пояснил извиняющимся тоном Бизанкур, — так что я вынужден отложить наш запланированный ужин до лучших времен, уважаемый Синдзиро.
— Вот как, — сдержанно отреагировал тот.
— Но, разумеется, церемонию в храме я пропустить не могу, — поднял палец Бизанкур. — Даже с учетом ужасающих пробок я успеваю. Как можно пренебречь честью, которой вы меня удостоили.
Такигава самодовольно улыбнулся. Все складывалось для него как нельзя лучше. Он сэкономил неплохую сумму, а его гость, который, хоть и был полезен, признаться, невольно крал его драгоценные минуты тишины и покоя. Хорошо, что он улетает до ужина…
На подходе к храму много фотографировались — в глазах рябило от вспышек многочисленных устройств, от смартфонов до аппаратов с большими объективами. Замелькали телевизионщики со штативами.
— Только не это… Сделаем общее фото дома, — распорядился Такигава. — Вы меня уже заморочили, и я жду не дождусь, когда будет наконец-то тихо.
Бизанкур заметил, как сжались зубы у Юхе, а по скуле ее прокатился желвак.
«Похоже, девчонку папаша уже достал», — подумал он, усмехнувшись.
— Я могу сопроводить мальчика в храм, если вы не против, уважаемый Такигава, — предложил, не моргнув глазом, Бизанкур.
— Можно, отец? — взмолился маленький Рэнхо.
— Мы тоже хотим, мы так ждали этого дня, — тихим эхом вторила Комахи.
— Кто же вам мешает? — пожал плечами Синдзиро.
— И, с вашего позволения, я вынужден сразу попрощаться, — почтительным тоном добавил Бизанкур. — Прямо из храма я отправлюсь в гостиницу собрать вещи, а затем — сразу в аэропорт. Миссия моя здесь окончена. А вас я жду в гости с ответным визитом!
— Непременно, — широко улыбнулся Синдзиро.
Что он при этом думал, оставалось тайной.
Мужчины пожали друг другу руки, Такигава остался в машине, а все остальные покинули ее, торопясь к храму.
Пока Комахи и Юхе фотографировались у входа в храм, Жан-Жак замешкался с Рэнхо перед колонной.
— Отец не разрешает есть сладости? — понимающим тоном заговорщика вполголоса спросил у малыша Бизанкур, присев перед ним на корточки и улыбнулся.
Тот стрельнул по сторонам озорными глазенками, тоже разулыбался и закивал.
— Тогда держи, это от меня подарок на праздник, — шепнул «Фернан Пико», протягивая мальчику красно-белую длинную конфету.
— Ура, титосэ-амэ, — громким шепотом произнес Рэнхо. — Буду жить тысячу лет!
— Удачи тебе с этим, — сказал Бизанкур, отворачиваясь, чтобы тот не заметил ухмылки, которая зазмеилась по его губам.
Мальчик тем временем торопливо развернул обертку и откусил сразу половину конфеты.
— Давай, я заберу фантик, — подмигнул Бизанкур. — Тогда вообще никто не узнает, что ты ее съел.
— Ага… Никому не скажу, а то мне попадет! — ответил Рэнхо, расправляясь с другой половиной конфеты, а Жан-Жак заботливо вытер ему рот своим носовым платком.
— Вот и правильно. Никому не говори. Вкусная конфета, правда? Позже ты получишь большой пакет со сладостями, — напомнил он.
В это время подошли немного обеспокоенные мать и сестра мальчика.
— Мы здесь, здесь, — помахал рукой Бизанкур. — Идите скорее сюда, Рэнхо заждался. Особенно его интересуют конфеты, но до них еще далеко, правда?
Он снова подмигнул малышу, а тот улыбнулся в ответ. Комахи и Юхе взяли его за руки с обеих сторон.
— Будь умницей, — сказал ему Жан-Жак. — Всем хорошего дня. А мне пора на самолет.
Ему уже было откровенно скучно. Уходя, он увидел, как побледнел малыш, которого мать и сестра уводили через толпу празднично одетых людей.
Он знал, что скоро Рэнхо начнет задыхаться, и никто не поймет почему. В храме душно, там слишком много людей. Гомон и смех, вспышки камер, громкие голоса. Никто не узнает, что мальчик мог съесть что-то вредное для его здоровья, этого же никто не видел. А Рэнхо слишком хорошо воспитан и слишком боится наказания, он никому не скажет, что съел недозволенное лакомство… Пока догадаются, в чем причина его недомогания, пройдут драгоценные три минуты, которых не хватит для спасения его жизни. Нет, никто не говорил, что именно через три минуты он умрет. Просто как раз трех минут ему и не хватит… Так работало дьявольское заклинание.
«Ах, как жаль, маленькая добродетель Умеренности, что я не увижу, как ты умираешь», — подумал Бизанкур, с усмешкой покидая храм.
Спустя шесть часов, уже сидя в самолете, он бегло просмотрел новости на своем планшете. Вот она, нужная информация: «Трагедия во время праздника Сити-Го-Сан в Токио. Маленький Рэнхо Такигава скончался в больнице. Врачи говорят, что для его спасения не хватило буквально нескольких минут…»
— Не успели, — удовлетворенно прошептал он.
Жан-Жак просмаковал каждую деталь новости, а она была довольно содержательной — вот как газетчики умеют все вынюхивать и поспевать везде — не то что врачи! Какая забавная подробность — в то время, пока «Скорая» спешила к храму, разразилась короткая, но сильная гроза. И еще — надо же, какой неожиданный сюрприз! — жена Синдзиро Такигава, тихая бессловесная Комахи, не перенеся утраты, решила сброситься с моста. И, представьте, сбросилась. Бинго! Не женщина, а настоящий самурай. Харакири было бы, конечно, более стильным ходом, но эмоциональность победила эстетику — ох уж эти матери… Если бы муженька анафилаксия накрыла, небось не стала бы так горевать.
Ну вот, теперь желание Синдзиро будет полностью удовлетворено — он получит и вожделенную тишину в доме, и возросший доход… Он же не уточнил, каким образом он хочет их обрести, стало быть, хорош любой способ.
А вот интересно, что будет делать Юхе? Уйдет из дома к своему парню? Скорее всего. Лучше бы она взяла кухонный нож и, в лучших традициях сорока семи ронинов, чиркнула бы по горлу сначала папашу, а потом сделала бы и харакири, украсив яркими красными иероглифами холодные бело-голубые тона общего убранства дома.
Удивленная стюардесса смотрела на давящегося от смеха пассажира и думала, что ему попался в Интернете особенно смешной анекдот. Он и попался… Особенно веселило Бизанкура обещание Такигавы посетить его с ответным визитом. Уж непременно. В адском котле он его и увидит, когда воссядет по правую руку от Князя Тьмы — навеки. В том, что будет именно так, он даже не сомневался.
Внезапно в салоне стало душно. Ему не хватало воздуха, лоб покрылся испариной, он задыхался и не понимал, что происходит. Казалось, что его поместили в жерло печи, и температура внутри растет с каждой секундой, а воздух исчезает, и дышать с каждым мигом все затруднительнее. Он схватился за горло.
Испуганная стюардесса обратилась к нему с тихим вопросом, все ли у него в порядке и не нужна ли помощь. Но он не слышал вопроса, а лицо ее расплылось белым пятном, на котором были различимы лишь глаза — большие, скорбящие. Этот взгляд, как ему казалось, с самых небес, прожигал его насквозь, смотрел в самую его душу, наполняя ее невыносимой болью за содеянное. Нет, так еще не было никогда. Что бы он ни делал, совесть его молчала, и никакие терзания не бередили ее за эти долгие, долгие годы и столетия. То, что душило его сейчас, прорвалось наружу в коротком рыдании. В мозгу словно разорвалось вспышкой: «Вот что чувствовал малыш Рэнхо перед смертью. Что я сделал?! Я убил РЕБЕНКА! Который доверился мне, для которого я был просто добрым дядей, помогающим ему избежать нагоняя за съеденное в неурочное время лакомство… Это был РЕБЕНОК!»
Это были не его мысли. Это были не его чувства. Это был не он. Невыносимый ужас охватил его, и… тут же наваждение кончилось. Не было никакого жерла раскаленной печи и взгляда с небес — просто опешившая стюардесса. «Сумасшедший, — подумала она. — То хохочет, то рыдает… Надо с ним ухо востро».
— Не желаете ли чего-нибудь? — снова негромко спросила она, пряча за профессиональной улыбкой свою настороженность. — Воды? Сока?
— Воды со льдом, — пробормотал Бизанкур, оттягивая воротничок. — Простите… Был тяжелый день.
Нет, все прошло — понял Жан-Жак-Альбин. Какая совесть? Какой еще взгляд с небес?! Что за бред… Ребенок?! И что? Личинка. Песчинка в огромных песочных часах, она просто упала и канула в небытие. Он же будет жить вечно.
Сейчас его ждала Америка.
Уши Синдзиро на мгновение заложило, как в самолете, и он невольно сглотнул. Но тут же все и кончилось, словно ничего и не произошло. Но так только казалось…
— Что это было? — с запоздалым испугом спросил Бизанкур.
— Небольшой подземный толчок, — отмахнулся Такигава. — Они у нас не редкость, на них давно никто не обращает внимания. А этот так и вовсе сущая мелочь… Ну так и что? Что я получу взамен этого заклинания и этих смешных трех минут жизни? Как мне их передать вам, кстати?
— Они уже переданы, — с необыкновенным облегчением отозвался Бизанкур, откидываясь на спинку стула.
— Уже? — рассмеялся Такигава. — Какая прелесть.
— Я же говорил, что это всего лишь теория. А вы получите тишину и уменьшите расходы — надеюсь, не только в теории, но и на практике, — невозмутимо закончил Жан-Жак и снова припал к небольшой пиале.
— Если бы все переговоры были так просты и необременительны… — вздохнул японец, подливая ему напиток.
— Насколько было бы проще древним силам, — уже совершенно не стесняясь издевки, подхватил Бизанкур. — Премногая благодарность вам от них, уважаемый Синдзиро. — Ну, обращайтесь, если что, — важно пошутил Такигава, не подозревая, чем обернется для него эта шутка. — Впрочем, это все напоминает ярмарочное фиглярство низшего толка, как в далеком непросвещенном Средневековье.
— Именно-именно, — сладко поддакнул Жан-Жак, жмурясь, как довольный кот. — А нам даже никакой подсписи кровью не потребовалось. Вот такие у нас покладистые древние силы…
И они засмеялись.
В который раз Бизанкур поразился обыденности и простоте, с которой человек распорядился жизнью своего ребенка. Быстро. Не задумываясь о последствиях. Ради своего покоя и тишины. Он получит свою тишину. Ничего, ровным счетом ничего не изменилось за шесть веков… Человечество просто обречено на вымирание из-за таких вот личностей. Плодится правда слишком быстро. Увы, куда быстрее, чем исчезает. Он как-то смотрел статистику прироста населения в Интернете. Ведь ужас что такое. Семь с лишним миллиардов на один маленький шарик…
В роскошном автомобиле Такигавы отправились они все вместе на церемонию в ближайший храм. По дороге им попадались семьи, спешащие туда же, — взрослые в лучших одеждах, и малыши, наряженные словно самые юные на свете принцы и принцессы.
— Хочу конфету, хочу конфету! — расшалился Рэнхо, прыгая в нетерпении на сиденье автомобиля. — Всего одну, но самую главную!
— У тебя скоро будет именно такая конфета, — с затаенной усмешкой уверил его Жан-Жак.
— Целый пакет конфет, — недовольно заметил Такигава. — И прекрати этот шум, веди себя достойно.
— Хорошо, отец, — сразу присмирел мальчик, а Комахи и Юхе и так сидели притихшие, словно восковые куклы.
— И конфеты ты будешь есть дома, — строго добавил глава семьи. — Не хватало еще, чтобы ты рылся в пакете на глазах у всех и сорил фантиками.
Рэнхо разочарованно вздохнул, но Бизанкур, улучив момент, подмигнул ему, как доброму приятелю, и тот разулыбался — молча.
Затем Жан-Жак прибегнул к старому телефонному трюку — разыграл срочный звонок. Приник к своему айфону с озабоченным выражением лица, поговорил вполголоса, слегка хмурясь. Он знал, что никто из семейства Синдзиро не знает французского, и процитировал откровенные строки старинной «Песни утренней зари»:
Напомнить бы ему сполна
Прикосновением нагим,
Как ласково играла с ним
Груди пуховая волна!
И с удовольствием отметил, как отозвалось на эти строки его уже почти было утихомирившееся мужское естество.
— Еще минуточку, — извиняющимся тоном произнес он и погрузился в свой айфон. Он заказал билет первого класса на самолет из Токио во Флориду. Ближайший был через шесть часов. Времени хватит с лихвой. — Ну вот, — закончив, резюмировал он, улыбнулся и легко пожал плечами. — В наш век скоростей как все быстро меняется. Подскочили одни акции, упали другие… Я мог бы и через Интернет все решить, и, собственно, главное уже решено. Но партнеру позарез понадобилось мое присутствие именно сейчас. Просто удивительное совпадение! Как раз недавно я вам сетовал, как соскучился по семье, и вот, надо же… Жена моя обрадуется.
Синдзиро вопросительно поднял бровь.
— Через шесть часов у меня рейс, — пояснил извиняющимся тоном Бизанкур, — так что я вынужден отложить наш запланированный ужин до лучших времен, уважаемый Синдзиро.
— Вот как, — сдержанно отреагировал тот.
— Но, разумеется, церемонию в храме я пропустить не могу, — поднял палец Бизанкур. — Даже с учетом ужасающих пробок я успеваю. Как можно пренебречь честью, которой вы меня удостоили.
Такигава самодовольно улыбнулся. Все складывалось для него как нельзя лучше. Он сэкономил неплохую сумму, а его гость, который, хоть и был полезен, признаться, невольно крал его драгоценные минуты тишины и покоя. Хорошо, что он улетает до ужина…
На подходе к храму много фотографировались — в глазах рябило от вспышек многочисленных устройств, от смартфонов до аппаратов с большими объективами. Замелькали телевизионщики со штативами.
— Только не это… Сделаем общее фото дома, — распорядился Такигава. — Вы меня уже заморочили, и я жду не дождусь, когда будет наконец-то тихо.
Бизанкур заметил, как сжались зубы у Юхе, а по скуле ее прокатился желвак.
«Похоже, девчонку папаша уже достал», — подумал он, усмехнувшись.
— Я могу сопроводить мальчика в храм, если вы не против, уважаемый Такигава, — предложил, не моргнув глазом, Бизанкур.
— Можно, отец? — взмолился маленький Рэнхо.
— Мы тоже хотим, мы так ждали этого дня, — тихим эхом вторила Комахи.
— Кто же вам мешает? — пожал плечами Синдзиро.
— И, с вашего позволения, я вынужден сразу попрощаться, — почтительным тоном добавил Бизанкур. — Прямо из храма я отправлюсь в гостиницу собрать вещи, а затем — сразу в аэропорт. Миссия моя здесь окончена. А вас я жду в гости с ответным визитом!
— Непременно, — широко улыбнулся Синдзиро.
Что он при этом думал, оставалось тайной.
Мужчины пожали друг другу руки, Такигава остался в машине, а все остальные покинули ее, торопясь к храму.
Пока Комахи и Юхе фотографировались у входа в храм, Жан-Жак замешкался с Рэнхо перед колонной.
— Отец не разрешает есть сладости? — понимающим тоном заговорщика вполголоса спросил у малыша Бизанкур, присев перед ним на корточки и улыбнулся.
Тот стрельнул по сторонам озорными глазенками, тоже разулыбался и закивал.
— Тогда держи, это от меня подарок на праздник, — шепнул «Фернан Пико», протягивая мальчику красно-белую длинную конфету.
— Ура, титосэ-амэ, — громким шепотом произнес Рэнхо. — Буду жить тысячу лет!
— Удачи тебе с этим, — сказал Бизанкур, отворачиваясь, чтобы тот не заметил ухмылки, которая зазмеилась по его губам.
Мальчик тем временем торопливо развернул обертку и откусил сразу половину конфеты.
— Давай, я заберу фантик, — подмигнул Бизанкур. — Тогда вообще никто не узнает, что ты ее съел.
— Ага… Никому не скажу, а то мне попадет! — ответил Рэнхо, расправляясь с другой половиной конфеты, а Жан-Жак заботливо вытер ему рот своим носовым платком.
— Вот и правильно. Никому не говори. Вкусная конфета, правда? Позже ты получишь большой пакет со сладостями, — напомнил он.
В это время подошли немного обеспокоенные мать и сестра мальчика.
— Мы здесь, здесь, — помахал рукой Бизанкур. — Идите скорее сюда, Рэнхо заждался. Особенно его интересуют конфеты, но до них еще далеко, правда?
Он снова подмигнул малышу, а тот улыбнулся в ответ. Комахи и Юхе взяли его за руки с обеих сторон.
— Будь умницей, — сказал ему Жан-Жак. — Всем хорошего дня. А мне пора на самолет.
Ему уже было откровенно скучно. Уходя, он увидел, как побледнел малыш, которого мать и сестра уводили через толпу празднично одетых людей.
Он знал, что скоро Рэнхо начнет задыхаться, и никто не поймет почему. В храме душно, там слишком много людей. Гомон и смех, вспышки камер, громкие голоса. Никто не узнает, что мальчик мог съесть что-то вредное для его здоровья, этого же никто не видел. А Рэнхо слишком хорошо воспитан и слишком боится наказания, он никому не скажет, что съел недозволенное лакомство… Пока догадаются, в чем причина его недомогания, пройдут драгоценные три минуты, которых не хватит для спасения его жизни. Нет, никто не говорил, что именно через три минуты он умрет. Просто как раз трех минут ему и не хватит… Так работало дьявольское заклинание.
«Ах, как жаль, маленькая добродетель Умеренности, что я не увижу, как ты умираешь», — подумал Бизанкур, с усмешкой покидая храм.
Спустя шесть часов, уже сидя в самолете, он бегло просмотрел новости на своем планшете. Вот она, нужная информация: «Трагедия во время праздника Сити-Го-Сан в Токио. Маленький Рэнхо Такигава скончался в больнице. Врачи говорят, что для его спасения не хватило буквально нескольких минут…»
— Не успели, — удовлетворенно прошептал он.
Жан-Жак просмаковал каждую деталь новости, а она была довольно содержательной — вот как газетчики умеют все вынюхивать и поспевать везде — не то что врачи! Какая забавная подробность — в то время, пока «Скорая» спешила к храму, разразилась короткая, но сильная гроза. И еще — надо же, какой неожиданный сюрприз! — жена Синдзиро Такигава, тихая бессловесная Комахи, не перенеся утраты, решила сброситься с моста. И, представьте, сбросилась. Бинго! Не женщина, а настоящий самурай. Харакири было бы, конечно, более стильным ходом, но эмоциональность победила эстетику — ох уж эти матери… Если бы муженька анафилаксия накрыла, небось не стала бы так горевать.
Ну вот, теперь желание Синдзиро будет полностью удовлетворено — он получит и вожделенную тишину в доме, и возросший доход… Он же не уточнил, каким образом он хочет их обрести, стало быть, хорош любой способ.
А вот интересно, что будет делать Юхе? Уйдет из дома к своему парню? Скорее всего. Лучше бы она взяла кухонный нож и, в лучших традициях сорока семи ронинов, чиркнула бы по горлу сначала папашу, а потом сделала бы и харакири, украсив яркими красными иероглифами холодные бело-голубые тона общего убранства дома.
Удивленная стюардесса смотрела на давящегося от смеха пассажира и думала, что ему попался в Интернете особенно смешной анекдот. Он и попался… Особенно веселило Бизанкура обещание Такигавы посетить его с ответным визитом. Уж непременно. В адском котле он его и увидит, когда воссядет по правую руку от Князя Тьмы — навеки. В том, что будет именно так, он даже не сомневался.
Внезапно в салоне стало душно. Ему не хватало воздуха, лоб покрылся испариной, он задыхался и не понимал, что происходит. Казалось, что его поместили в жерло печи, и температура внутри растет с каждой секундой, а воздух исчезает, и дышать с каждым мигом все затруднительнее. Он схватился за горло.
Испуганная стюардесса обратилась к нему с тихим вопросом, все ли у него в порядке и не нужна ли помощь. Но он не слышал вопроса, а лицо ее расплылось белым пятном, на котором были различимы лишь глаза — большие, скорбящие. Этот взгляд, как ему казалось, с самых небес, прожигал его насквозь, смотрел в самую его душу, наполняя ее невыносимой болью за содеянное. Нет, так еще не было никогда. Что бы он ни делал, совесть его молчала, и никакие терзания не бередили ее за эти долгие, долгие годы и столетия. То, что душило его сейчас, прорвалось наружу в коротком рыдании. В мозгу словно разорвалось вспышкой: «Вот что чувствовал малыш Рэнхо перед смертью. Что я сделал?! Я убил РЕБЕНКА! Который доверился мне, для которого я был просто добрым дядей, помогающим ему избежать нагоняя за съеденное в неурочное время лакомство… Это был РЕБЕНОК!»
Это были не его мысли. Это были не его чувства. Это был не он. Невыносимый ужас охватил его, и… тут же наваждение кончилось. Не было никакого жерла раскаленной печи и взгляда с небес — просто опешившая стюардесса. «Сумасшедший, — подумала она. — То хохочет, то рыдает… Надо с ним ухо востро».
— Не желаете ли чего-нибудь? — снова негромко спросила она, пряча за профессиональной улыбкой свою настороженность. — Воды? Сока?
— Воды со льдом, — пробормотал Бизанкур, оттягивая воротничок. — Простите… Был тяжелый день.
Нет, все прошло — понял Жан-Жак-Альбин. Какая совесть? Какой еще взгляд с небес?! Что за бред… Ребенок?! И что? Личинка. Песчинка в огромных песочных часах, она просто упала и канула в небытие. Он же будет жить вечно.
Сейчас его ждала Америка.