В этих словах была лишь доля правды, поэтому я частично, но всё же не соврала. Думать о другой половине правды не хотелось. Поэтому я старательно пыталась отогнать мысли о гонщике.

— Да, да, да… Я видела. Хоть бы аварий на дороге не было.

И тут я с ней согласна.

Быстро закончив разговор с Леной, сославшись на усталость и на предстоящий ранний подъём на работу, я поднялась с пола, разделась и двинулась вглубь квартиры. Стоит принять душ, поесть и ложиться в тёплую постель. Завтра вновь ждёт меня тяжелый день.





Глава 15





Соня



Утро моё началось довольно-таки сумбурно. А всё потому, что я чуть не проспала, потому как почти до самого утра не могла сомкнуть глаз, прокручивая в голове голос и слова Свободина Егора. Представляла его и будто чувствовала, что он сейчас находится совсем рядом.

Я не могла забыть синеву его глаз. И то, как он смотрел на меня. Как скользил по мне своим взглядом, и я почти физически ощущала его прикосновения, будто рукой он проводил по изгибам моего тела. Отчего внутри поднимался жар, распаляя воображение, и оставался внутри полыхающим костром. А маленькие искры жалили кожу, оставляя на ней ожоги.

Я ворочалась с одного бока на другой, пытаясь уснуть, но всё было без толку. Лишь когда полнотелая Луна, освещающая мою спальню и кровать, в которой я лежала, медленно стала заходить за горизонт, меня сморило. Но только потому, что организму нужно было отдохнуть.

Но всё же поспать я смогла лишь пару часов.

И вот теперь я бегала по всей квартире и в скором порядке собиралась на работу. Не хватало ещё опоздать. И чтоб об этом узнал господин Шестинский. И он-то уж будет несказанно рад назначить мне ещё ряд дежурств. Словно ему приносило неописуемое удовольствие надо мной издеваться.

И чёрт бы побрал, я единственный раз за все свои годы проспала. В этом плане я была ответственной, не желая, чтобы меня считали непунктуальной и относящейся к своей работе халатно. Ведь каждая секунда может стать для другого решающей.

На работу я прибежала запыхавшись. Дыхание сбилось, мне пришлось остановиться и привести его в норму, а то точно бы случилась тахикардия.

В сестренской уже сидела за общим столом Дашка Крылова и что-то усердно писала в бумагах. Я коротко, лишь из вежливости, с ней поздоровалась и отправилась переодеваться. Я успела: рабочая смена у меня начиналась через двадцать минут, что меня немного порадовало — успею выпить чашку кофе.

И уже после можно с хорошим настроением приниматься за работу. Но, кажется, хорошего настроения мне сегодня всё же не видать. Стоило мне только выйти из раздевалки, как я наткнулась на пристальный, просто испепеляющий взгляд Крыловой, пригвоздивший меня к месту. Поначалу я даже немного опешила, не понимая, в чём дело.

— Эм… Даш, что-то случилось?

Девушка никак не отреагировала на мои слова. Лишь смотрела на меня зло, недовольно. И взгляд был такой, будто она хочет мне лицо исцарапать. Я даже поёжилась от такой перспективы.

Что же всё же с ней случилось? И в чём я таком провинилась перед ней?

Если она так из-за Шестинского, то пускай забирает его с потрохами. Больно то он нужен мне… Я буду только за и руками, и ногами, чтобы она заграбастала своими длинными лапками зава. Может, тогда он от меня отстанет наконец?..

Но всё же нужно выяснить у неё, что случилось.

— Крылова, ты чего застыла? Что случилась у тебя?

— Ты зачем вчера к Свободину заходила? Тебе же Герман Витальевич запретил заходить к нему в палату, — зло проговорила и упёрлась в меня взглядом, проделывая в моём теле дырку.

Я испугалась. Всё же видели меня вчера, а я так старалась остаться незамеченной. Да и ещё кто — Дашка Крылова, которая скорей всего шашни крутит с завом отделения. Всё-таки как же мне не повезло! Она ж ещё та коза — сдаст и не поперхнётся.

Попала ты, Соня, по самое «не хочу». И как теперь из всего этого выкручиваться?..

Так, спокойствие, только спокойствие. Она не должна понять, что я занервничала. Что хоть как-то эта тема меня волнует. Я должна расслабиться и вести себя естественно.

Я сделала шаг к столу, где продолжала сидеть Крылова. Смерила её непринуждённым взглядом и спокойно, но твёрдо ответила:

— Ну, во-первых, я заходила к нему, когда мой рабочий день подошёл концу, а приказы Шестинского не распространяются на моё личное время. После окончания смены я уже не считаюсь работником этой клиники. Поэтому имею право посещать всех, кого захочу. А во-вторых, тебе какое дело? Тебя это никак не должно касаться.

— Что, умная стала? Думаешь, что если всё умеешь и тебя вызывают на сложные операции, значит, тебе всё можно и за это тебе ничего не будет? А не боишься, что я всё расскажу, и тебе ещё влепят дежурства?

— Я? Боюсь тебя? Крылова, ты слишком большого мнения о себе.

Продолжать находиться в этом помещении рядом с этой дурой у меня не было никакого желания. Хоть и, честно признать, я боялась, что очень пронырливая коллега всё доложит Герману Витальевичу. Но боялась я не лишних дежурств, а того, что меня выкинут из клиники. Уволят за служебное несоответствие.

Но сейчас я не должна показывать, что я действительно этого боюсь.

Больше не сказав ни слова, я развернулась и направилась на выход. Кофе отменяется. Придётся пить внизу из автомата.


Лишь когда я подошла к выходу из ординаторской, мне в спину раздался голос девушки:

— Не смей приближаться к Свободину. Он мой! — сказала, будто он вещь какая-то, на которую можно предъявлять права.

Свободин — человек. Живой человек. И я почему-то на все двести процентов уверена, что от того, что его вот так присвоили, как вещь — он будет не в восторге. Впрочем, мало кому может понравиться, что к нему вот так относятся.

Я на её высказывание никак не отреагировала. Просто положила ладонь на ручку двери, опустила и, открыв, вышла из сестренской. Но где-то в глубине души меня больно царапнула неприятная мысль, что Дашка вполне может понравиться Свободину, и у них даже может что-то получиться. Эта мысль вызывала у меня негативные эмоции.

Сделала два шага в сторону автомата, который был расположен на первом этаже возле самого выхода, как тут же столкнулась с человеком, которого ну никак не хотелось сегодня видеть. Всё же день точно будет невезучим, раз уже с самого утра на меня сыплются неприятности.

— Доброе утро, Герман Витальевич.

Я спокойно поздоровалась и уже хотела обойти его и двинуться в нужном мне направлении, но мне перегородили путь. Да что ж такое-то? Они что сегодня, все сговорились, что ли?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Подняла голову вверх, сталкиваясь со стальным взглядом зава. Стойко выдержала, не отводя своих глаз от его.

— Что-то случилось? — наверняка случилось, раз пройти мне никак не дают. Да и не дают мне выпить мой любимый кофе. А если я этого не сделаю, значит, день пройдёт зря.

— Что вы вчера вечером после работы здесь делали? — меня смерили недобрым взглядом. — Я надеюсь, что вы не заходили к Свободину в палату? Не забывайте, его курирует Крылова.

Я замерла от страха, боясь быть пойманной. Всё же рассказала Дашка про то, что я была вчера в палате гонщика? Вот коза. Или он всё же не знает, что я там была? Вот и как понять его слова?

— Нет. Я не была в палате у этого пациента, — подумав, решила действовать этой тактикой. — Надо было заполнить нужные документы, вот и пришлось немного задержаться.

Блин, за последние несколько дней здесь я так часто вру, что мне вполне можно впарить ещё дежурств — просто так, для профилактики. Или же, в качестве крайней меры, уволить. Хотя не имеют права. Но кому нужны эти законы, если очень хочется.

Я в жизни столько не врала, как за последние дни. Но другого выхода я просто не видела.

— Хорошо, — смягчился, одобрительно кивнул, и я расслабилась. — Ты сегодня до восьми. Завтра приходишь, как обычно, к восьми — и до двух ночи. А потом с шести утра и до трёх ночи. Старшую медсестру я предупредил и мы изменили график.

От этих цифр у меня глаза на лоб полезли. Он что, издевается? Да я ж вообще без сна буду. Как он это себе представляет? А если операция сложная будет, а я как зомби хожу? Я же всех подведу, и эта ошибка, минутное промедление может стоит кому-то жизни.

Ему что, наплевать на людей, на репутацию клиники? Лишь бы только эго своё потешить?

Деспот. Тиран. Чтоб ему в чай соли насыпали.

С каждой секундой я всё больше и больше злилась. Но тут же сделала глубокий вдох, успокаиваясь. Не стоит из-за этого козла так переживать и нервы себе портить. Не нужно нарываться на всё ещё больший скандал.

— Хорошо. Я могу идти? Меня ждут пациенты, а перед этим хотелось бы до начала своей смены всё же выпить кофе.

— Да. Ты можешь идти. И не забывай про Свободина.

Я кивнула и, обогнув мужчину, направилась к автомату. Только когда заполнила свой желудок горячим напитком, хоть и непривлекательным по вкусу, а с горчинкой, стала чувствовать себя лучше.

А потом часы полетели. Я обошла всех своих пациентов. Узнала их самочувствие, заполнила все необходимые документы. И заглянула к нашему Максиму Давидовичу, который вчера просил меня к нему зайти, как только приду на работу. Но утром не успела, поэтому забежала перед обедом, когда часть работы успела закончить.

Мужчина интересовался моим здоровьем и самочувствием — видите ли, ему не нравится моя бледность и усталый вид. Спросил, почему вообще беру столько дежурств, тогда как должна отдыхать.

Я лишь отмахнулась, ссылаясь на то, что дома делать нечего, поэтому вот решила взять несколько дежурств, чтобы скоротать, так сказать, время.

Меня смерили тяжелым, грозным взглядом и пробасили своим грудным, мощным голосом:

— Соня, ты понимаешь, что это может стоить тебе многого? — понимаю. Прекрасно понимаю, Максим Давидович, но, увы, это не моя прихоть. А жаловаться на зава, у которого связи наверху, просто глупо. — И не только чей-то жизни, но и прежде всего твоей. Одна ошибка — и смерть. А там и конец твоей карьере, хоть ты и простая медсестра. Но в нашей клинике ты лучшая. Да с тобой работать, стоять за одним столом в операционной одно удовольствие. Ты понимаешь с полуслова. Полувзгляда. Поверь, таких, как ты, единицы. Не нужно зарывать свой талант.

— Спасибо большое. Я понимаю, Максим Давидович. Мне очень приятно слышать от вас такую похвалу, — я смутилась, потому как не привыкла слышать в свой адрес такие комплименты. Хоть и все в клинике знают, что я лучшая квалифицированная медсестра. — И я всё прекрасно понимаю, и постараюсь так сильно себя не нагружать.

— Вот и умница. Мне будет горько, если мы потеряем такого квалифицированного специалиста.

А я совсем залилась краской. Всё лицо горело от таких комплиментов и похвалы.

— Спасибо большое, Максим Давидович.

Только я проговорила эти слова, как дверь в кабинет Шведова распахнулась, и в помещение влетела миниатюрная Лиля с ресепшена. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся и с румянцем на щеках.

— Что случилось, Лиля? — смерил недовольным взглядом её наш травматолог: не понравилось, что она прервала наш разговор и даже не постучала.

— Там это… Там…

— Что, Дубровская?! — прикрикнул на девушку мужчина, чтобы она не заикалась, а нормально объяснила, что случилось.

— Там мужчина пришёл с цветами, — проговорила Лиля, сделав глубокий успокаивающий вдох. А потом перевела взгляд на меня и выпалила: — К тебе, Сонь.