— Спокойно, товарищи, спокойно! Во всем разберемся. Прошу разойтись всех, кроме свидетелей.
Гаишный лейтенант, на удивление, оказался вполне добросовестным, грамотным и терпеливым офицером. Пока его напарник мерил перекресток рулеткой, он выслушал более десятка показаний, записал данные пятнадцати свидетелей. Удивился только один раз, когда Ненароков назвал ему номер Майбаха.
— Э-э-э… Алексей Иванович, — лейтенант сверился со своими записями. — Госномера А 1001 МР в природе не существует, уж поверьте мне!
— Нет, номер был именно такой, он верно говорит, — вмешался водитель Мазды. — Причем на второй машине, Гелентвагене, номер был А 1002 МР.
— Вы бы убрали биту, — вполне миролюбиво посмотрел на него лейтенант. — А то мне придется еще один протокол составлять…
Водитель Мазды понял намек и забросил спортивный снаряд в багажник.
Спустя час Алексей сел в Гольф и поехал домой. Делать сегодня совсем ничего не хотелось — сцена на перекрестке произвела на него тягостное и удручающее впечатление. День был бесповоротно испорчен. А планировал он на сегодня исключительно мирные дела: заскочить на работу и написать заявление на имя генерального директора ООО «ЮНИВОКС» Эдуарда Семеновича Кирштейна с просьбой предоставить отпуск на неделю за свой счет и заехать к родителям, чайку попить. Он давно у них не был и чувствовал в этом свою вину.
«Попил чайку, называется!» — невесело подумал он, втискивая Гольф в узкий просвет между огромными Хаммером и Фордом Эскалейд. Поставив машину на охрану, он направился к дому, но по дороге зашел в ближайший продуктовый магазин и купил пару банок пива, несколько пакетиков копченой нарезки и еще теплого лаваша. Совсем некстати вспомнились вкуснейшие пироги, которые они с Лу покупали в Моке на Зее.
В подъезде возле большого лифта стояло несколько человек и бабка-консьержка. Двое были в робах Мослифта. Двери шикарного KONE были распахнуты, и оттуда лился приятный теплый свет. Как это ни странно, но поразительное изделие финской фирмы дисциплинировало жильцов дома, и люксовый подъемный механизм вот уже более двух недель был в исправном состоянии и даже пол в нем был тщательно помыт, а плоский цифровой монитор бережно протерт. В какой-то степени лифт стал местом паломничества жителей соседних подъездов и домов — длинный язык консьержки, да и многих из тех, кто присутствовал при дебильной выходке младшего лейтенанта, сделали свое дело, и подъезд номер два в доме сто сорок пять по Мичуринскому проспекту стал минимеккой районного масштаба. Бабка-консьержка с важным видом проводила экскурсии. Некоторые паломники до самого последнего момента не верили, в то, что рассказывала старушенция и откровенно посмеивались, но когда та с победным видом нажимала кнопку вызова, и раскрывшиеся створки дверей являли взору невозможное совсем из другого, сказочного мира, лица скептиков и критиков вытягивались, и ядовитые реплики сами по себе угасали.
Даже ДЭЗ, видимо, в минуту бюрократической растерянности и административной неразберихи, выделил денег на ремонт всех подъездов дома. Особенно тщательно марафет навели в популярном подъезде Љ 2, который с чьей-то легкой руки стали называть финским. Стены были аккуратно выкрашены в приятный цвет под розовый мрамор, по ним пущена широкая декоративная деревянная рейка, повешены новые аккуратные почтовые ящики, на лестнице сооружена современная аппарель для детских колясок и инвалидных кресел, а покореженные газовые светильники с засиженными мухами плафонами заменены на галогеновые лампочки, мягко, но ярко светившие из круглых отверстий в навесном потолке. В маленьком лифте обновили внутренние панели, заменили кнопочный пульт, внешние двери обоих лифтов на первом этаже поменяли на совершенно новые, современные. А самое главное — входные двери тамбура и каморку консьержки забрали в стекло с пластиковыми рамами. Кто-то даже принес из квартиры кадку с огромным раскидистым фикусом и поставил ее под лестницей.
Теперь подъезд напоминал нулевой этаж бюджетного многоквартирного дома в благополучном районе среднестатистической европейской столицы. В нем стало светло и просторно. Леша внутренне был рад, что имеет непосредственное отношение к этим изменениям, но, конечно, говорить об этом не мог.
Он извинился и стал протискиваться между стоящими и консьержкой, справедливо полагая, что это очередная экскурсия из соседних домов, но один из мужчин, высокий и широкоплечий в серой облитой дубленке, слегка придержал его за руку:
— Извините, молодой человек, вы здесь живете?
— Да, а в чём дело? — Алексей осторожно высвободил локоть.
— Не могли бы вы ответить на пару вопросов?
Перед лицом Ненарокова развернулась бордовая книжица, в которой он успел прочитать: «ФСБ России, майор Комаров».
— Слушаю вас, — насторожился Алексей.
— Как вас?..
— Ненароков Алексей.
— Вы были здесь, Алексей, когда произошло… э-э-э, произошла замена лифта?
— К сожалению, нет.
— Почему, «к сожалению»? — вскинул взгляд широкоплечий.
— Да потому что я точно дал бы в морду этому лейтехе, и не было бы никакой стрельбы! — выпалил Леша.
— Ну-ну, молодой человек, не ершитесь. Могло бы быть и хуже — не дай Бог подстрелил бы вас этот дурной лейтенант. Так что для вас, наверное, лучше говорить «к счастью».
— Как знаете, вам виднее… — поостыл Алексей.
— А что-нибудь особенное видели, наблюдали в предшествующие событию дни, или в последующие? — фсбэшник внимательно смотрел на Ненарокова.
Тот на секунду задумался, потом медленно ответил:
— Нет, сожалею, ничего такого припомнить не могу, честное слово!
— А как сами-то для себя объясняете все это? — кивок в сторону финского лифта.
— А черт его знает! Помните, как в фильме: «Так выпьем же за кибернетикев!» — не удержался и широко улыбнулся Леша, вспомнив старую, но по-прежнему популярную кинокомедию. — А вы, я смотрю, собрались что-то делать с нашим чудом…
Человек в робе Мослифта проворчал:
— Демонтировать будем…
— А зачем? — удивился Алексей. — Кому он помешал? А может, он через пару дней снова превратится в Карачаровский пенал!
— Приказ… — начал было Мослифт, но его оттер майор.
— Ну, «идите пока, товарищ Джебраилов»… — продолжил он цитирование фильма.
Техники Мослифта расступились, освобождая ему дорогу. Алексей зашел в лифт и тронул сенсорную кнопку на золотой панели. В самый момент закрывания дверей до его слуха донесся громкий шепот консьержки:
— Это c восемьдесят первой… Его, кажись, и правда, дома не было тогда…
Алексей отпер ключом квартиру Љ 81, зашел в прихожую и зажег свет. Из комнаты доносились приглушенные голоса: один принадлежал Лу, второй был незнакомый, мужской. Говорили на неизвестном языке. Леша попытался в своем миникомпе настроить универсальный переводчик — линган — но прибор забуксовал и не смог распознать язык.
«Похоже на силарианский! — прислушался Ненароков. — Вот только диалект совершенно незнакомый».
Он снял куртку, бросил ее на вешалку и заглянул в комнату.
Эмо сидела на тахте наклонившись вперед и подперев голову руками, упертыми локтями в колени. Перед ней в кресле, которого отродясь не было в квартире Леши, спиной к двери развалился незнакомец с длинными темными прямыми волосами в светлых брюках и куртке. Эмо, заметив Алексея сделала жест рукой: мол, подожди, не входи. Незнакомец повернулся и внимательно посмотрел пронзительными темными глазами на Наблюдателя. Тот слегка пожал плечами и поплелся на кухню — заварить кофе и положить покупки в холодильник, которые, судя по всему, пригодятся.
Как раз вскипела вода в электрическом чайнике, когда на кухне появилась Лу.
— Твой гость будет кофе? — спросил Алексей и потянулся за чашками.
— Гость? — вскинула брови Эмо. — А-а-а… Это не гость, это его проекция.
— Что? Как это? — не поверил Ненароков и прошел в комнату.
Так и есть: ни гостя, ни кресла! Он обернулся и вопросительно посмотрел на Лу.
— Напарник, мы, то есть силариане, уже очень давно для личных контактов используем нуль-проекцию. Полная иллюзия того, что ты общаешься с оригиналом, а не волновым пучком голограммы, — проговорила Эмо, появляясь в проеме двери с дымящейся чашкой в руке.
— А кто это был? — Леша вернулся на кухню и полез в холодильник в поисках замороженных покупных пельменей.
— Руководитель проекта «Гербарий» Стил Бадоз, но дело не в этом, Леш, и даже не в том, что мы упустили Гела Грэма…
— Что?! — аж подпрыгнул Алексей и вывернул часть содержимого морозилки на пол. — Чтоб тебя!.. Они упустили Грэма! Из-за этой сволочи три часа назад погибла ни в чем не повинная старуха, не известно, выживет ли парнила! Чёрт, я так и знал, так и знал!.. И ты спокойно об этом говоришь, Лу! Ну, как можно!
— Леша, успокойся. Есть новости и поважнее.
Ненароков, присевший, чтобы собрать с пола рассыпавшиеся замороженные свертки, поднял голову:
— И что это за «поважнее»?
— Вот, слушай. Наша глубокая пространственная разведка наткнулась на необычную активность на черном уровне. Сначала было обнаружено странное и довольно мощное нейроизлучение…
— Подожди, подожди, — остановил ее Алексей, запихнул в морозильную камеру собранные с пола продукты и захлопнул холодильник. — Что такое «черный уровень»?
— Извини. Как бы тебе… Ага, вот! Помнишь вашу последнюю высадку на Зею? Вы использовали модуль Эксплорер, погрузив его на «перископную глубину» в подпространственной складке. Так вот, этот уровень считается у нас пограничным или переходным, потому что и физические законы, и метрика пространства не сильно различаются. А вот дальше все сильно усложняется по мере смены уровней. Пока нам известны пять уровней: уже названный, пограничный и далее — белый, серый, темный и черный. Но это совсем не значит, что мы знаем об этих континуумах все. Ничего подобного. Если пограничный, белый и, с определенной натяжкой, серый, нами более или менее изучены, то этого нельзя сказать о темном и черном. В них мы пока чувствуем себя неуютно, особенно на черном, где не все законы и пространственные флуктуации нам понятны…
— Вообще-то довольно удивительно слышать такие признания от цивилизации, история развития которой насчитывает миллионы лет, — не удержался Ненароков.
— Да, Алекс, ты прав, конечно. Но надо иметь в виду, что развитие любой цивилизации — это не прямолинейный график по возрастающей, или нисходящей (такое тоже, к сожалению, бывает). Общество развивается по своим, довольно сложным законам, и никакие социологии, политологии, футурологии, философско-мировоззренческие теории, ни, тем более, идеологические мутные сиропы, пока не смогли, да и не смогут, наверное, никогда предсказать и предопределить развитие общества во всех его нюансах. Опыт многих сотен лет вашей, Леша, молодой цивилизации, говорит о том, что вы так и не смогли до сих пор выработать четкие правила развития. А почему? Потому что эти правила настолько размыты, туманны и неопределенны, что с полным основанием можно считать, что их попросту не существует! Я уже говорила, что любое общество подчиняется лишь самым общим законам, характерным для того или иного периода. Взять, хотя бы трактат вашего философа Освальда Шпенглера «Закат Европы». В начале двадцатого века он был принят в штыки почти всеми философами, но уже во второй половине прошлого века, значительное число философов-историков не были столь же категоричны в критике заложенных в книге идей цикличности и обособленности развития культур. Спустя пару десятилетий маятник качнулся обратно, и спор вокруг умной, но мрачной и холодной книги разгорелся с новой силой. То есть, на протяжении всего одного (одного!) века оценки этого революционного по своей сути трактата менялись несколько раз диаметрально! Диаметрально, Леша! Просто живая природа подчиняется совсем другим законам, нежели чем мертвая, Шпенглер так и говорил: «Средство для познания мёртвых форм — закон. Средство для понимания живых форм — аналогия». А что говорить о сообществе живых объектов, которые, каждый в отдельности, в своей неповторимой индивидуальности осознали сами себя?
Эмо замолчала.
— Хорошо, будем считать, что я все понял и что я читал Шпенглера, Шопенгауэра, Канта, Ницше, кто там, блин, еще есть?..
— Не ёрничай, не надо, — слегка скривилась Лу. — Продолжаю, с твоего позволения. Было обнаружено необычное нейроизлучение. Необычное тем, что оно, с одной стороны, походило на стандартный фон, присущий любому большому скоплению мыслящих существ — городу, например — но с той разницей, что оно не размыто, как это бывает обычно, а сильно концентрированно. Оно было поразительно… плотным, что ли. В общем, разведгруппа постаралась, насколько это возможно на этом уровне, расставить сеть наблюдения. Это не так просто, как тебе может показаться, Алексей. Короче, разведчиками была обнаружена загадочная деятельность на фоне интенсивного мнемоизлучения. Не буду вдаваться в подробности, но суть в том, что там, на этом запредельном уровне происходит нечто, не укладывающееся в наши понятия о научных исследованиях и философских учениях. Похоже, что там коллекционеры собирают воедино то, что забрали на других мирах…
— То есть?.. — замер в ожидании неприятного открытия Леша.
— Ты всё сам понял, не придуривайся. Они собрали… назовем это… слепки, да, слепки сознания сотен тысяч, может быть даже миллионов или миллиардов разумных существ и готовятся проводить, или уже проводят ужасный эксперимент… Ужасный.
В прихожей раздался звонок домофона. Алексей и Лу переглянулись.
— Ты кого-нибудь ждешь?
— Нет… Подожди, сейчас все узнаем.
Алексей подошел к аппарату и снял трубку:
— Кто это? Слушаю вас!
— Алексей, это Ермолай. Мы тут с Пантелеем… — донеслось из миниатюрного динамика. — Откроешь?
Ненароков резко обернулся и посмотрел в глаза Эмо. Девушка не отвела взгляда и тихо сказала:
— Если бы они захотели, то могли зайти и без нашего согласия, а то и просто телепортировать прямо в квартиру.
Алексей молча повесил трубку и нажал кнопку отпирания двери в подъезде.
* * *
Гаишный лейтенант, на удивление, оказался вполне добросовестным, грамотным и терпеливым офицером. Пока его напарник мерил перекресток рулеткой, он выслушал более десятка показаний, записал данные пятнадцати свидетелей. Удивился только один раз, когда Ненароков назвал ему номер Майбаха.
— Э-э-э… Алексей Иванович, — лейтенант сверился со своими записями. — Госномера А 1001 МР в природе не существует, уж поверьте мне!
— Нет, номер был именно такой, он верно говорит, — вмешался водитель Мазды. — Причем на второй машине, Гелентвагене, номер был А 1002 МР.
— Вы бы убрали биту, — вполне миролюбиво посмотрел на него лейтенант. — А то мне придется еще один протокол составлять…
Водитель Мазды понял намек и забросил спортивный снаряд в багажник.
Спустя час Алексей сел в Гольф и поехал домой. Делать сегодня совсем ничего не хотелось — сцена на перекрестке произвела на него тягостное и удручающее впечатление. День был бесповоротно испорчен. А планировал он на сегодня исключительно мирные дела: заскочить на работу и написать заявление на имя генерального директора ООО «ЮНИВОКС» Эдуарда Семеновича Кирштейна с просьбой предоставить отпуск на неделю за свой счет и заехать к родителям, чайку попить. Он давно у них не был и чувствовал в этом свою вину.
«Попил чайку, называется!» — невесело подумал он, втискивая Гольф в узкий просвет между огромными Хаммером и Фордом Эскалейд. Поставив машину на охрану, он направился к дому, но по дороге зашел в ближайший продуктовый магазин и купил пару банок пива, несколько пакетиков копченой нарезки и еще теплого лаваша. Совсем некстати вспомнились вкуснейшие пироги, которые они с Лу покупали в Моке на Зее.
В подъезде возле большого лифта стояло несколько человек и бабка-консьержка. Двое были в робах Мослифта. Двери шикарного KONE были распахнуты, и оттуда лился приятный теплый свет. Как это ни странно, но поразительное изделие финской фирмы дисциплинировало жильцов дома, и люксовый подъемный механизм вот уже более двух недель был в исправном состоянии и даже пол в нем был тщательно помыт, а плоский цифровой монитор бережно протерт. В какой-то степени лифт стал местом паломничества жителей соседних подъездов и домов — длинный язык консьержки, да и многих из тех, кто присутствовал при дебильной выходке младшего лейтенанта, сделали свое дело, и подъезд номер два в доме сто сорок пять по Мичуринскому проспекту стал минимеккой районного масштаба. Бабка-консьержка с важным видом проводила экскурсии. Некоторые паломники до самого последнего момента не верили, в то, что рассказывала старушенция и откровенно посмеивались, но когда та с победным видом нажимала кнопку вызова, и раскрывшиеся створки дверей являли взору невозможное совсем из другого, сказочного мира, лица скептиков и критиков вытягивались, и ядовитые реплики сами по себе угасали.
Даже ДЭЗ, видимо, в минуту бюрократической растерянности и административной неразберихи, выделил денег на ремонт всех подъездов дома. Особенно тщательно марафет навели в популярном подъезде Љ 2, который с чьей-то легкой руки стали называть финским. Стены были аккуратно выкрашены в приятный цвет под розовый мрамор, по ним пущена широкая декоративная деревянная рейка, повешены новые аккуратные почтовые ящики, на лестнице сооружена современная аппарель для детских колясок и инвалидных кресел, а покореженные газовые светильники с засиженными мухами плафонами заменены на галогеновые лампочки, мягко, но ярко светившие из круглых отверстий в навесном потолке. В маленьком лифте обновили внутренние панели, заменили кнопочный пульт, внешние двери обоих лифтов на первом этаже поменяли на совершенно новые, современные. А самое главное — входные двери тамбура и каморку консьержки забрали в стекло с пластиковыми рамами. Кто-то даже принес из квартиры кадку с огромным раскидистым фикусом и поставил ее под лестницей.
Теперь подъезд напоминал нулевой этаж бюджетного многоквартирного дома в благополучном районе среднестатистической европейской столицы. В нем стало светло и просторно. Леша внутренне был рад, что имеет непосредственное отношение к этим изменениям, но, конечно, говорить об этом не мог.
Он извинился и стал протискиваться между стоящими и консьержкой, справедливо полагая, что это очередная экскурсия из соседних домов, но один из мужчин, высокий и широкоплечий в серой облитой дубленке, слегка придержал его за руку:
— Извините, молодой человек, вы здесь живете?
— Да, а в чём дело? — Алексей осторожно высвободил локоть.
— Не могли бы вы ответить на пару вопросов?
Перед лицом Ненарокова развернулась бордовая книжица, в которой он успел прочитать: «ФСБ России, майор Комаров».
— Слушаю вас, — насторожился Алексей.
— Как вас?..
— Ненароков Алексей.
— Вы были здесь, Алексей, когда произошло… э-э-э, произошла замена лифта?
— К сожалению, нет.
— Почему, «к сожалению»? — вскинул взгляд широкоплечий.
— Да потому что я точно дал бы в морду этому лейтехе, и не было бы никакой стрельбы! — выпалил Леша.
— Ну-ну, молодой человек, не ершитесь. Могло бы быть и хуже — не дай Бог подстрелил бы вас этот дурной лейтенант. Так что для вас, наверное, лучше говорить «к счастью».
— Как знаете, вам виднее… — поостыл Алексей.
— А что-нибудь особенное видели, наблюдали в предшествующие событию дни, или в последующие? — фсбэшник внимательно смотрел на Ненарокова.
Тот на секунду задумался, потом медленно ответил:
— Нет, сожалею, ничего такого припомнить не могу, честное слово!
— А как сами-то для себя объясняете все это? — кивок в сторону финского лифта.
— А черт его знает! Помните, как в фильме: «Так выпьем же за кибернетикев!» — не удержался и широко улыбнулся Леша, вспомнив старую, но по-прежнему популярную кинокомедию. — А вы, я смотрю, собрались что-то делать с нашим чудом…
Человек в робе Мослифта проворчал:
— Демонтировать будем…
— А зачем? — удивился Алексей. — Кому он помешал? А может, он через пару дней снова превратится в Карачаровский пенал!
— Приказ… — начал было Мослифт, но его оттер майор.
— Ну, «идите пока, товарищ Джебраилов»… — продолжил он цитирование фильма.
Техники Мослифта расступились, освобождая ему дорогу. Алексей зашел в лифт и тронул сенсорную кнопку на золотой панели. В самый момент закрывания дверей до его слуха донесся громкий шепот консьержки:
— Это c восемьдесят первой… Его, кажись, и правда, дома не было тогда…
Алексей отпер ключом квартиру Љ 81, зашел в прихожую и зажег свет. Из комнаты доносились приглушенные голоса: один принадлежал Лу, второй был незнакомый, мужской. Говорили на неизвестном языке. Леша попытался в своем миникомпе настроить универсальный переводчик — линган — но прибор забуксовал и не смог распознать язык.
«Похоже на силарианский! — прислушался Ненароков. — Вот только диалект совершенно незнакомый».
Он снял куртку, бросил ее на вешалку и заглянул в комнату.
Эмо сидела на тахте наклонившись вперед и подперев голову руками, упертыми локтями в колени. Перед ней в кресле, которого отродясь не было в квартире Леши, спиной к двери развалился незнакомец с длинными темными прямыми волосами в светлых брюках и куртке. Эмо, заметив Алексея сделала жест рукой: мол, подожди, не входи. Незнакомец повернулся и внимательно посмотрел пронзительными темными глазами на Наблюдателя. Тот слегка пожал плечами и поплелся на кухню — заварить кофе и положить покупки в холодильник, которые, судя по всему, пригодятся.
Как раз вскипела вода в электрическом чайнике, когда на кухне появилась Лу.
— Твой гость будет кофе? — спросил Алексей и потянулся за чашками.
— Гость? — вскинула брови Эмо. — А-а-а… Это не гость, это его проекция.
— Что? Как это? — не поверил Ненароков и прошел в комнату.
Так и есть: ни гостя, ни кресла! Он обернулся и вопросительно посмотрел на Лу.
— Напарник, мы, то есть силариане, уже очень давно для личных контактов используем нуль-проекцию. Полная иллюзия того, что ты общаешься с оригиналом, а не волновым пучком голограммы, — проговорила Эмо, появляясь в проеме двери с дымящейся чашкой в руке.
— А кто это был? — Леша вернулся на кухню и полез в холодильник в поисках замороженных покупных пельменей.
— Руководитель проекта «Гербарий» Стил Бадоз, но дело не в этом, Леш, и даже не в том, что мы упустили Гела Грэма…
— Что?! — аж подпрыгнул Алексей и вывернул часть содержимого морозилки на пол. — Чтоб тебя!.. Они упустили Грэма! Из-за этой сволочи три часа назад погибла ни в чем не повинная старуха, не известно, выживет ли парнила! Чёрт, я так и знал, так и знал!.. И ты спокойно об этом говоришь, Лу! Ну, как можно!
— Леша, успокойся. Есть новости и поважнее.
Ненароков, присевший, чтобы собрать с пола рассыпавшиеся замороженные свертки, поднял голову:
— И что это за «поважнее»?
— Вот, слушай. Наша глубокая пространственная разведка наткнулась на необычную активность на черном уровне. Сначала было обнаружено странное и довольно мощное нейроизлучение…
— Подожди, подожди, — остановил ее Алексей, запихнул в морозильную камеру собранные с пола продукты и захлопнул холодильник. — Что такое «черный уровень»?
— Извини. Как бы тебе… Ага, вот! Помнишь вашу последнюю высадку на Зею? Вы использовали модуль Эксплорер, погрузив его на «перископную глубину» в подпространственной складке. Так вот, этот уровень считается у нас пограничным или переходным, потому что и физические законы, и метрика пространства не сильно различаются. А вот дальше все сильно усложняется по мере смены уровней. Пока нам известны пять уровней: уже названный, пограничный и далее — белый, серый, темный и черный. Но это совсем не значит, что мы знаем об этих континуумах все. Ничего подобного. Если пограничный, белый и, с определенной натяжкой, серый, нами более или менее изучены, то этого нельзя сказать о темном и черном. В них мы пока чувствуем себя неуютно, особенно на черном, где не все законы и пространственные флуктуации нам понятны…
— Вообще-то довольно удивительно слышать такие признания от цивилизации, история развития которой насчитывает миллионы лет, — не удержался Ненароков.
— Да, Алекс, ты прав, конечно. Но надо иметь в виду, что развитие любой цивилизации — это не прямолинейный график по возрастающей, или нисходящей (такое тоже, к сожалению, бывает). Общество развивается по своим, довольно сложным законам, и никакие социологии, политологии, футурологии, философско-мировоззренческие теории, ни, тем более, идеологические мутные сиропы, пока не смогли, да и не смогут, наверное, никогда предсказать и предопределить развитие общества во всех его нюансах. Опыт многих сотен лет вашей, Леша, молодой цивилизации, говорит о том, что вы так и не смогли до сих пор выработать четкие правила развития. А почему? Потому что эти правила настолько размыты, туманны и неопределенны, что с полным основанием можно считать, что их попросту не существует! Я уже говорила, что любое общество подчиняется лишь самым общим законам, характерным для того или иного периода. Взять, хотя бы трактат вашего философа Освальда Шпенглера «Закат Европы». В начале двадцатого века он был принят в штыки почти всеми философами, но уже во второй половине прошлого века, значительное число философов-историков не были столь же категоричны в критике заложенных в книге идей цикличности и обособленности развития культур. Спустя пару десятилетий маятник качнулся обратно, и спор вокруг умной, но мрачной и холодной книги разгорелся с новой силой. То есть, на протяжении всего одного (одного!) века оценки этого революционного по своей сути трактата менялись несколько раз диаметрально! Диаметрально, Леша! Просто живая природа подчиняется совсем другим законам, нежели чем мертвая, Шпенглер так и говорил: «Средство для познания мёртвых форм — закон. Средство для понимания живых форм — аналогия». А что говорить о сообществе живых объектов, которые, каждый в отдельности, в своей неповторимой индивидуальности осознали сами себя?
Эмо замолчала.
— Хорошо, будем считать, что я все понял и что я читал Шпенглера, Шопенгауэра, Канта, Ницше, кто там, блин, еще есть?..
— Не ёрничай, не надо, — слегка скривилась Лу. — Продолжаю, с твоего позволения. Было обнаружено необычное нейроизлучение. Необычное тем, что оно, с одной стороны, походило на стандартный фон, присущий любому большому скоплению мыслящих существ — городу, например — но с той разницей, что оно не размыто, как это бывает обычно, а сильно концентрированно. Оно было поразительно… плотным, что ли. В общем, разведгруппа постаралась, насколько это возможно на этом уровне, расставить сеть наблюдения. Это не так просто, как тебе может показаться, Алексей. Короче, разведчиками была обнаружена загадочная деятельность на фоне интенсивного мнемоизлучения. Не буду вдаваться в подробности, но суть в том, что там, на этом запредельном уровне происходит нечто, не укладывающееся в наши понятия о научных исследованиях и философских учениях. Похоже, что там коллекционеры собирают воедино то, что забрали на других мирах…
— То есть?.. — замер в ожидании неприятного открытия Леша.
— Ты всё сам понял, не придуривайся. Они собрали… назовем это… слепки, да, слепки сознания сотен тысяч, может быть даже миллионов или миллиардов разумных существ и готовятся проводить, или уже проводят ужасный эксперимент… Ужасный.
В прихожей раздался звонок домофона. Алексей и Лу переглянулись.
— Ты кого-нибудь ждешь?
— Нет… Подожди, сейчас все узнаем.
Алексей подошел к аппарату и снял трубку:
— Кто это? Слушаю вас!
— Алексей, это Ермолай. Мы тут с Пантелеем… — донеслось из миниатюрного динамика. — Откроешь?
Ненароков резко обернулся и посмотрел в глаза Эмо. Девушка не отвела взгляда и тихо сказала:
— Если бы они захотели, то могли зайти и без нашего согласия, а то и просто телепортировать прямо в квартиру.
Алексей молча повесил трубку и нажал кнопку отпирания двери в подъезде.
* * *