Сами рхейцы — молодые парни и девушки, не старше Иовы, в самом расцвете физической формы. С безмятежными лицами, словно и не мертвые, а просто уснули.
Интересно, погиб ли хоть один из «кукловодов», управляющих в бою этими телами? Старые и опытные солдаты, фактически бессмертные, в молодых и сильных оболочках, чьи хозяева даже не осознали факт смерти — что может быть аморальнее?
Закончив монтаж очередной бронепластины, Юрий развернулся, стараясь не запутаться в крепежном леере, окинул взором поле своей деятельности.
«Полынь» выглядела огромным старым китом, заскорузлым, с толстой, потрескавшейся шкурой. По всей длине корвета, тут и там, вспыхивали голубые огни сварочных дуг, группы матросов в оранжевых скафандрах устанавливали новое оборудование взамен разбитого.
Им очень повезло вовремя набрать скорость, отчего корабли Содружества не смогли дотянуться основными калибрами. Очень повезло с Си Ифмари, способным вытворять на громоздком корвете фигуры высшего пилотажа. И благодаря этим двум факторам на абордаж пошло так мало штурмовых капсул, остальные просто не смогли закрепиться на корпусе «Полыни».
Сейчас Си Ифмари приходил в себя после ментального блэкаута. Его пришлось вытаскивать из кресла и на руках нести в рекреационный бокс — но зато теперь все на корвете отдавали ему должное как настоящему герою, притаскивая различные мелочи в знак благодарности.
Потому что при всей вере в чудеса каждый надеется на вполне конкретную помощь от вполне конкретного человека.
Или аджая.
Юрий прицепил к «каракатице» полупустой короб и отправил ее к плавающему в отдалении складскому контейнеру. Развернулся вокруг своей оси и по лееру пополз к шлюзу, отправив отчет об окончании смены.
Подумал об Элли. В последнее время он часто о ней думал, по возможности бывал рядом. Она очень сильно переживала собственную неудачу на капитанском мостике, несколько дней вовсе не выходила из каюты. Все твердила, что всему виной нейроблокаторы, что они не позволили сосредоточиться — будто бы Юрий её в чем-то обвинял. А он, наоборот, старался каждый раз убедить Элли в том, что не произошло ничего страшного, что с каждым бывает, что никто даже ничего не заметил.
Почти все из этого было ложью. Да, ничего страшного не произошло — «Полынь» практически цела и боеспособна, погибших гораздо меньше, чем могло быть, а раненых вскоре поставят на ноги. И никто не связывал полученный урон с тем, что некая девчонка не смогла вовремя открыть портал в другую галактику — ну что за ерунда, верно же?
Однако, дело было в другом. Гарин надеялся, что в суматохе боя на Элли мало кто обратил внимание, тем более, на ее разговоре с Кимурой. Но ошибся — по корвету поползли слухи о странном поведении девушки в рубке управления. О ней и раньше поговаривали как о странном пассажире, а теперь и вовсе стали приписывать невесть какие злодеяния, начиная от поломки шлюзовых створок и приступов мигрени, кончая появлением живучей плесени и странными звуками из трюма.
А кто-то просто называл Элли сумасшедшей, которой не место на борту.
Юрий, по мере сил, пресекал подобные разговоры, но, ясное дело, не мог заткнуть рот всем. Единственное, что оставалось — оградить от них Элли. Пока получалось.
Только вот долго ли так могло продолжаться? Уж не лучше ли сойти на первой же гражданской станции? Так будет лучше и для экипажа, и для Элли.
Сняв скафандр, Гарин засунул его в пыльный шкаф дезинфектора и нажал кнопку запуска процедуры очистки. Перекинувшись парой фраз с переодевающимися матросами, нашел пустующую душевую кабинку и встал под тонизирующий пар.
Казалось, лучше всех прочих себя чувствовал господин Грюнер. Несмотря на то, что в ходе боя у него лопнули баллоны с питательным газом, из-за чего он почти час находился без привычной среды, бхут вполне спокойно отнесся к атаке рхейцев. На предложение капитана Кимуры сменить «Полынь» на иное, более современное судно, Высший ответил категоричным отказов, сообщив, что ему чрезвычайно интересно находиться на борту именно этого звездолета. Даже выделил своего икс-джинна для ремонтных работ, чем заметно ускорил процесс восстановления звездолета.
Гарин переоделся в привычный комбинезон, распихал по карманам личные вещи и, помахав знакомым технарям, пошагал по коридору в сторону своей каюты. По пути вызвал экран задач от Высшего, пробежался глазами. Ничего срочного бхуту не требовалось, он лишь напоминал, что вечером хотел бы видеть Юрия у себя — он неожиданно полюбил просматривать в компании Гарина документальные фильмы о земных океанах.
Сейчас центральные палубы казались безлюдными, по пустым коридорам гулял вибрирующий механический гул. В красноватом полумраке дежурного освещения мерцала подсветка сервисных люков, в воздухе пахло теплым пластиком и еще чем-то кислым.
Погруженный в свои мысли, Юрий не сразу ощутил на себе пристальный взгляд. Поднял голову.
Встал как вкопанный, не смея пошевелиться.
В конце коридора, в проеме двери, стояло существо, отдаленно напоминающее собаку. Мертвенно-бледное, с лысой, морщинистой кожей, с крупной головой, лишенной носа и глаз. Вместо ушей — выпирающие перепончатые наросты.
Существо повело мордой, словно силясь разглядеть застывшего Юрия, раскрыла огромную пасть с мелкими многорядными зубами. Потом перевалилась с одной мощной лапы на другую, и бесшумно скрылась в темноте соседнего отсека.
Гарин попятился, не решая развернуться спиной и убежать.
Этого не могло быть, но он не мог отрицать очевидное — только что он видел чудовище с ковчега «Пилигрим-2»!
Только что ему показал зубы его заклятый враг — мьют.
Глава 4. Женя
Могучие и сильные голоса пели гимн Империи, пронизывая всё величием и гордостью. Казалось, что все виртуальное пространство Приемного зала пульсировало в унисон барабанам и медным фанфарам, вздрагивая и растягиваясь. Когда, наконец, отзвучал финальный аккорд, в воздухе еще какое-то время висел еле слышный звон, затихающий в ватной тишине.
Сенатор Майерс стоял на серебристой дорожке Млечного пути, убегающей далеко вперед и закручивающейся спиралью в вышине. Вокруг перемигивались звезды, по правую руку расправляло протуберанцы огромное Солнце, вокруг которого медленно вращалась голубая планета — Земля.
В окружении космического пространства сенатор казался лишь частью общей картины, достаточно маленький, чтобы на что-то влиять. И, вместе с тем, он попирал Млечный путь, центральную линию композиции, что символизировало его власть и притязания. Поговаривали, что раньше пол представлял собой такую же, как и по сторонам, межзвездную черноту, и что пройтись по нему уже было испытанием для будущих членов Квинта. Удавалось не всем, поэтому пол все же обозначили, дав высшим чиновникам видимую опору.
Кроме Майерса в Приемной больше никого не было, но это, как и звезды с Землей, лишь иллюзия — за церемонией наблюдали сотни глаз приглашенных гостей, незримых и молчаливых.
— Император Млечного пути Виктор Суратов! — прогремел голос над головой.
Сенатор Феликс Майерс расправил плечи и поднял подбородок, готовясь встречать главу государства.
Ирби Юст Кааб в его сознании затаился и приготовился, будто боевая пружина.
Да, с Майерсом все же пришлось обойтись по-плохому. Даже если бы Ирби не собирался использовать оболочку старого политика для своих целей, то с сенатором пора было кончать — он явно вел какую-то свою игру, пытаясь столкнуть лбами Куб и Госбезопасность. Естественно, Ирби отводилась роль разменной монеты, которой был бы оплачен новый образ Феликса Майерса, разоблачителя хитрого рхейского заговора.
Поняв это, проверив подозрения и убедившись в своей правоте, Ирби пришел к политику и вогнал ему в затылок нейрошунт. Быстро и без лишних разговоров.
Потому что Майерс был уже не важен — на кону стояла жизнь Императора.
Виктор Суратов появился как всегда незаметно, шагнув из темноты на светящуюся дорожку, и своей фирменной неторопливой походкой направившись прямо к сенатору. В этой реальности он выглядел несколько выше, чем в обычной жизни, чуть шире в плечах. В остальном же самый влиятельный человек во Вселенной выглядел привычно — самый обычный пиджак с гербом Империи на лацкане, рубашка с расстегнутым воротом, брюки, туфли.
И все бы ничего, если бы не лицо. Современные технологии оцифровки переносили облик пользователя в виртуал с полным воспроизведением мимики и эмоций, со всеми микродвижениями и интонациями. Сейчас сознание Суратова было подключено к этой симуляции, поэтому его образ, кроме измененных стилистами деталей, должен быть максимально идентичным оригиналу.
Но сейчас по дорожке Млечного пути шагал человек с лицом мертвеца, Ирби четко считывал такие детали. Лицо Суратова напоминало безжизненную маску с заострившимися скулами и тонкой линией сжатого рта. И лишь глаза, большие, темные, с каким-то мерцанием внутри.
Ирби так и подмывало послать затаившимся в цифровом шуме хакерам Эданора Лайне запрос о действительном нахождении Виктора Суратова в виртуальном пространстве Приемного зала. Но в последний момент одернул себя — сейчас было уже поздно рисковать. Если системы защиты заметят хотя бы след чужого присутствия, то все пропало.
Сенатор Майерс чуть дернулся, словно у него вдруг подкосилась нога. Ирби торопливо вернул контроль над оболочкой, приказав себе успокоиться. Его внезапно накрыло тревожное беспокойство, липкое и холодное. Такое состояние было не свойственно лучшему агенту Ирби, но он в последнее время жил в таком напряжении, под таким прессом, что начинала сдавать психика. Даже обычный переброс сознания в тело старого политика заставил Ирби полтора часа извиваться от ослепляющей боли в луже испражнений и рвоты. Он уже собирал себя не просто по кусочкам — по осколкам, которые плохо складывались в общую картину его личности.
Но он смог удержать уплывающий разум в стабильном состоянии. И теперь намеревался довести свою миссию до конца.
Зазвучали начальные аккорды «Клятвы Квинта».
Виктор Суратов остановился в метре от Ирби, чуть повел плечами, поправляя пиджак. Застыл, глядя прямо на Майерса.
Что у него с глазами?
Ирби вдруг понял, что совсем не испытывает ненависти к этому человеку. Более того, за годы охоты, он очень хорошо изучил личность Суратова, и, можно сказать, проникся к нему уважением. Потерявший семью, вернувшийся живым из страшной и таинственной передряги, протащивший свой народ сквозь горнило войны, болезни и голод, создавший из разрозненных планетных стран единое государство галактического масштаба — Виктор Суратов определенно являлся исторической личностью.
Но Ирби все равно убьет его. Таков уже его вклад в историю.
Император стоял на расстоянии вытянутой руки, и в реальном мире был бы уже мертв. Но здесь вся скорость и подготовка агента Куба не значила ровным счетом ничего — как бы Ирби ни хотелось, у него не получилось бы ни ударить, ни схватить Суратова. Нужно, чтобы барьеры безопасности пропустили соединение каналов, для этого Император должен сам коснуться сенатора Майерса. Проблема была в том, что протокол встречи не предусматривал тактильные контакты.
И здесь придется идти на риск.
Не обращая внимание на играющую тему «Клятва Квинта», во время которой необходимо было смиренно ожидать, пока ведущий огласит регалии и достижения претендента, Ирби медленно, но уверенно, как и подобает могучему политику, протянул в сторону Императора ладонь для приветствия.
Император даже бровью не повел — монументальная фигура, олицетворяющая мощь и несгибаемость всего Человечества.
Или программа, не запрограммированная для подобных жестов?
Ирби подавил нервную дрожь — что если это вовсе не Суратов, а всего лишь виртуальная симуляция? Тогда все труды, все жертвы напрасны, придется начинать сначала.
Он вновь с трудом подавил желание дать команду хакерам, скрытым среди цифрового хлама, проверить подлинность образа, их могли отследить и ликвидировать прежде, чем придет ответ. Нет, они нужны для другого, их следует беречь!
Но как же хочется врезать по каменной роже этого сверхчеловека!
Играла «Клятва», заходя на финальный куплет. Сотни глаз с недоумением наблюдали за тем, как могущественный и надменный сенатор покорно стоит с протянутой к Императору рукой — ситуация явно неловкая и, даже несколько комичная.
Только вот Ирби было совсем не до смеха, его начало трясти от злости. Он смотрел в глаза Суратова так, словно мысленно пытался заставить того пожать эту проклятую морщинистую ладонь!
«Клятва Квинта» закончилась. Ведущий торжественно повторил причину собрания, но казалось, что даже он в недоумении.
В глазах Императора что-то шевельнулось, словно черная змея решила туже свернуться в кольцо. Ирби показалось, что тонкие губы на миг сложились в насмешливую улыбку.
Виктор Суратов чуть подался вперед и пожал руку Майерса.
Перед глазами Ирби вспыхнул сияющий и переливающийся хрусталем туннель. В этот же миг «цифровые псы» Эданора Лайне пробили дыру в файрволе, позволяя двигаться по создавшемуся каналу.
Ирби бросил свое сознание вперед с таким рвением, словно готовился к этому прыжку всю свою жизнь. Возможно, так оно и было — он за последние годы так часто и в подробностях представлял этот момент, что, казалось, успел продумать каждую мелочь, рассчитать каждый вариант развития событий.
Никто не мог предугадать произошедшее далее.
Не было привычного пробуждения, этого стремительного подъема с глубины к свету, яркому и размытому, когда с трудом фокусируется взгляд, а тело еще не слушается чужое сознание. Ирби словно влетел в огромный пустой ангар, потолок и стены которого терялись в темноте. Растерянно заметался из стороны в сторону, силясь ощутить хотя бы нерв новой оболочки.
Он словно попал в сознание больного, находящегося в коме.
Или в банку-ловушку службы безопасности.
Не успел Ирби опомниться, как тьма прыгнула на него.
Еще не успев ничего сообразить, Ирби испуганной мышью бросился обратно, к затухающему огоньку канала. Безликое, бестелесное чудовище, многорукое и алчное, неслось следом, окутывая и обволакивая.
До выхода оставалось совсем чуть, когда пронзительный звук-вибрация превратил пространство в черный вязкий песок. Ирби зажало, сдавило, расплющило. Холодное и липкое уже вползало в его сознание, пожирая живьем.
Имей Ирби рот, то заорал бы, завизжал бы от страха как свинья на бойне. Было бы тело, забился бы как рыба, завертелся попавшей под лопату змеей.
Интересно, погиб ли хоть один из «кукловодов», управляющих в бою этими телами? Старые и опытные солдаты, фактически бессмертные, в молодых и сильных оболочках, чьи хозяева даже не осознали факт смерти — что может быть аморальнее?
Закончив монтаж очередной бронепластины, Юрий развернулся, стараясь не запутаться в крепежном леере, окинул взором поле своей деятельности.
«Полынь» выглядела огромным старым китом, заскорузлым, с толстой, потрескавшейся шкурой. По всей длине корвета, тут и там, вспыхивали голубые огни сварочных дуг, группы матросов в оранжевых скафандрах устанавливали новое оборудование взамен разбитого.
Им очень повезло вовремя набрать скорость, отчего корабли Содружества не смогли дотянуться основными калибрами. Очень повезло с Си Ифмари, способным вытворять на громоздком корвете фигуры высшего пилотажа. И благодаря этим двум факторам на абордаж пошло так мало штурмовых капсул, остальные просто не смогли закрепиться на корпусе «Полыни».
Сейчас Си Ифмари приходил в себя после ментального блэкаута. Его пришлось вытаскивать из кресла и на руках нести в рекреационный бокс — но зато теперь все на корвете отдавали ему должное как настоящему герою, притаскивая различные мелочи в знак благодарности.
Потому что при всей вере в чудеса каждый надеется на вполне конкретную помощь от вполне конкретного человека.
Или аджая.
Юрий прицепил к «каракатице» полупустой короб и отправил ее к плавающему в отдалении складскому контейнеру. Развернулся вокруг своей оси и по лееру пополз к шлюзу, отправив отчет об окончании смены.
Подумал об Элли. В последнее время он часто о ней думал, по возможности бывал рядом. Она очень сильно переживала собственную неудачу на капитанском мостике, несколько дней вовсе не выходила из каюты. Все твердила, что всему виной нейроблокаторы, что они не позволили сосредоточиться — будто бы Юрий её в чем-то обвинял. А он, наоборот, старался каждый раз убедить Элли в том, что не произошло ничего страшного, что с каждым бывает, что никто даже ничего не заметил.
Почти все из этого было ложью. Да, ничего страшного не произошло — «Полынь» практически цела и боеспособна, погибших гораздо меньше, чем могло быть, а раненых вскоре поставят на ноги. И никто не связывал полученный урон с тем, что некая девчонка не смогла вовремя открыть портал в другую галактику — ну что за ерунда, верно же?
Однако, дело было в другом. Гарин надеялся, что в суматохе боя на Элли мало кто обратил внимание, тем более, на ее разговоре с Кимурой. Но ошибся — по корвету поползли слухи о странном поведении девушки в рубке управления. О ней и раньше поговаривали как о странном пассажире, а теперь и вовсе стали приписывать невесть какие злодеяния, начиная от поломки шлюзовых створок и приступов мигрени, кончая появлением живучей плесени и странными звуками из трюма.
А кто-то просто называл Элли сумасшедшей, которой не место на борту.
Юрий, по мере сил, пресекал подобные разговоры, но, ясное дело, не мог заткнуть рот всем. Единственное, что оставалось — оградить от них Элли. Пока получалось.
Только вот долго ли так могло продолжаться? Уж не лучше ли сойти на первой же гражданской станции? Так будет лучше и для экипажа, и для Элли.
Сняв скафандр, Гарин засунул его в пыльный шкаф дезинфектора и нажал кнопку запуска процедуры очистки. Перекинувшись парой фраз с переодевающимися матросами, нашел пустующую душевую кабинку и встал под тонизирующий пар.
Казалось, лучше всех прочих себя чувствовал господин Грюнер. Несмотря на то, что в ходе боя у него лопнули баллоны с питательным газом, из-за чего он почти час находился без привычной среды, бхут вполне спокойно отнесся к атаке рхейцев. На предложение капитана Кимуры сменить «Полынь» на иное, более современное судно, Высший ответил категоричным отказов, сообщив, что ему чрезвычайно интересно находиться на борту именно этого звездолета. Даже выделил своего икс-джинна для ремонтных работ, чем заметно ускорил процесс восстановления звездолета.
Гарин переоделся в привычный комбинезон, распихал по карманам личные вещи и, помахав знакомым технарям, пошагал по коридору в сторону своей каюты. По пути вызвал экран задач от Высшего, пробежался глазами. Ничего срочного бхуту не требовалось, он лишь напоминал, что вечером хотел бы видеть Юрия у себя — он неожиданно полюбил просматривать в компании Гарина документальные фильмы о земных океанах.
Сейчас центральные палубы казались безлюдными, по пустым коридорам гулял вибрирующий механический гул. В красноватом полумраке дежурного освещения мерцала подсветка сервисных люков, в воздухе пахло теплым пластиком и еще чем-то кислым.
Погруженный в свои мысли, Юрий не сразу ощутил на себе пристальный взгляд. Поднял голову.
Встал как вкопанный, не смея пошевелиться.
В конце коридора, в проеме двери, стояло существо, отдаленно напоминающее собаку. Мертвенно-бледное, с лысой, морщинистой кожей, с крупной головой, лишенной носа и глаз. Вместо ушей — выпирающие перепончатые наросты.
Существо повело мордой, словно силясь разглядеть застывшего Юрия, раскрыла огромную пасть с мелкими многорядными зубами. Потом перевалилась с одной мощной лапы на другую, и бесшумно скрылась в темноте соседнего отсека.
Гарин попятился, не решая развернуться спиной и убежать.
Этого не могло быть, но он не мог отрицать очевидное — только что он видел чудовище с ковчега «Пилигрим-2»!
Только что ему показал зубы его заклятый враг — мьют.
Глава 4. Женя
Могучие и сильные голоса пели гимн Империи, пронизывая всё величием и гордостью. Казалось, что все виртуальное пространство Приемного зала пульсировало в унисон барабанам и медным фанфарам, вздрагивая и растягиваясь. Когда, наконец, отзвучал финальный аккорд, в воздухе еще какое-то время висел еле слышный звон, затихающий в ватной тишине.
Сенатор Майерс стоял на серебристой дорожке Млечного пути, убегающей далеко вперед и закручивающейся спиралью в вышине. Вокруг перемигивались звезды, по правую руку расправляло протуберанцы огромное Солнце, вокруг которого медленно вращалась голубая планета — Земля.
В окружении космического пространства сенатор казался лишь частью общей картины, достаточно маленький, чтобы на что-то влиять. И, вместе с тем, он попирал Млечный путь, центральную линию композиции, что символизировало его власть и притязания. Поговаривали, что раньше пол представлял собой такую же, как и по сторонам, межзвездную черноту, и что пройтись по нему уже было испытанием для будущих членов Квинта. Удавалось не всем, поэтому пол все же обозначили, дав высшим чиновникам видимую опору.
Кроме Майерса в Приемной больше никого не было, но это, как и звезды с Землей, лишь иллюзия — за церемонией наблюдали сотни глаз приглашенных гостей, незримых и молчаливых.
— Император Млечного пути Виктор Суратов! — прогремел голос над головой.
Сенатор Феликс Майерс расправил плечи и поднял подбородок, готовясь встречать главу государства.
Ирби Юст Кааб в его сознании затаился и приготовился, будто боевая пружина.
Да, с Майерсом все же пришлось обойтись по-плохому. Даже если бы Ирби не собирался использовать оболочку старого политика для своих целей, то с сенатором пора было кончать — он явно вел какую-то свою игру, пытаясь столкнуть лбами Куб и Госбезопасность. Естественно, Ирби отводилась роль разменной монеты, которой был бы оплачен новый образ Феликса Майерса, разоблачителя хитрого рхейского заговора.
Поняв это, проверив подозрения и убедившись в своей правоте, Ирби пришел к политику и вогнал ему в затылок нейрошунт. Быстро и без лишних разговоров.
Потому что Майерс был уже не важен — на кону стояла жизнь Императора.
Виктор Суратов появился как всегда незаметно, шагнув из темноты на светящуюся дорожку, и своей фирменной неторопливой походкой направившись прямо к сенатору. В этой реальности он выглядел несколько выше, чем в обычной жизни, чуть шире в плечах. В остальном же самый влиятельный человек во Вселенной выглядел привычно — самый обычный пиджак с гербом Империи на лацкане, рубашка с расстегнутым воротом, брюки, туфли.
И все бы ничего, если бы не лицо. Современные технологии оцифровки переносили облик пользователя в виртуал с полным воспроизведением мимики и эмоций, со всеми микродвижениями и интонациями. Сейчас сознание Суратова было подключено к этой симуляции, поэтому его образ, кроме измененных стилистами деталей, должен быть максимально идентичным оригиналу.
Но сейчас по дорожке Млечного пути шагал человек с лицом мертвеца, Ирби четко считывал такие детали. Лицо Суратова напоминало безжизненную маску с заострившимися скулами и тонкой линией сжатого рта. И лишь глаза, большие, темные, с каким-то мерцанием внутри.
Ирби так и подмывало послать затаившимся в цифровом шуме хакерам Эданора Лайне запрос о действительном нахождении Виктора Суратова в виртуальном пространстве Приемного зала. Но в последний момент одернул себя — сейчас было уже поздно рисковать. Если системы защиты заметят хотя бы след чужого присутствия, то все пропало.
Сенатор Майерс чуть дернулся, словно у него вдруг подкосилась нога. Ирби торопливо вернул контроль над оболочкой, приказав себе успокоиться. Его внезапно накрыло тревожное беспокойство, липкое и холодное. Такое состояние было не свойственно лучшему агенту Ирби, но он в последнее время жил в таком напряжении, под таким прессом, что начинала сдавать психика. Даже обычный переброс сознания в тело старого политика заставил Ирби полтора часа извиваться от ослепляющей боли в луже испражнений и рвоты. Он уже собирал себя не просто по кусочкам — по осколкам, которые плохо складывались в общую картину его личности.
Но он смог удержать уплывающий разум в стабильном состоянии. И теперь намеревался довести свою миссию до конца.
Зазвучали начальные аккорды «Клятвы Квинта».
Виктор Суратов остановился в метре от Ирби, чуть повел плечами, поправляя пиджак. Застыл, глядя прямо на Майерса.
Что у него с глазами?
Ирби вдруг понял, что совсем не испытывает ненависти к этому человеку. Более того, за годы охоты, он очень хорошо изучил личность Суратова, и, можно сказать, проникся к нему уважением. Потерявший семью, вернувшийся живым из страшной и таинственной передряги, протащивший свой народ сквозь горнило войны, болезни и голод, создавший из разрозненных планетных стран единое государство галактического масштаба — Виктор Суратов определенно являлся исторической личностью.
Но Ирби все равно убьет его. Таков уже его вклад в историю.
Император стоял на расстоянии вытянутой руки, и в реальном мире был бы уже мертв. Но здесь вся скорость и подготовка агента Куба не значила ровным счетом ничего — как бы Ирби ни хотелось, у него не получилось бы ни ударить, ни схватить Суратова. Нужно, чтобы барьеры безопасности пропустили соединение каналов, для этого Император должен сам коснуться сенатора Майерса. Проблема была в том, что протокол встречи не предусматривал тактильные контакты.
И здесь придется идти на риск.
Не обращая внимание на играющую тему «Клятва Квинта», во время которой необходимо было смиренно ожидать, пока ведущий огласит регалии и достижения претендента, Ирби медленно, но уверенно, как и подобает могучему политику, протянул в сторону Императора ладонь для приветствия.
Император даже бровью не повел — монументальная фигура, олицетворяющая мощь и несгибаемость всего Человечества.
Или программа, не запрограммированная для подобных жестов?
Ирби подавил нервную дрожь — что если это вовсе не Суратов, а всего лишь виртуальная симуляция? Тогда все труды, все жертвы напрасны, придется начинать сначала.
Он вновь с трудом подавил желание дать команду хакерам, скрытым среди цифрового хлама, проверить подлинность образа, их могли отследить и ликвидировать прежде, чем придет ответ. Нет, они нужны для другого, их следует беречь!
Но как же хочется врезать по каменной роже этого сверхчеловека!
Играла «Клятва», заходя на финальный куплет. Сотни глаз с недоумением наблюдали за тем, как могущественный и надменный сенатор покорно стоит с протянутой к Императору рукой — ситуация явно неловкая и, даже несколько комичная.
Только вот Ирби было совсем не до смеха, его начало трясти от злости. Он смотрел в глаза Суратова так, словно мысленно пытался заставить того пожать эту проклятую морщинистую ладонь!
«Клятва Квинта» закончилась. Ведущий торжественно повторил причину собрания, но казалось, что даже он в недоумении.
В глазах Императора что-то шевельнулось, словно черная змея решила туже свернуться в кольцо. Ирби показалось, что тонкие губы на миг сложились в насмешливую улыбку.
Виктор Суратов чуть подался вперед и пожал руку Майерса.
Перед глазами Ирби вспыхнул сияющий и переливающийся хрусталем туннель. В этот же миг «цифровые псы» Эданора Лайне пробили дыру в файрволе, позволяя двигаться по создавшемуся каналу.
Ирби бросил свое сознание вперед с таким рвением, словно готовился к этому прыжку всю свою жизнь. Возможно, так оно и было — он за последние годы так часто и в подробностях представлял этот момент, что, казалось, успел продумать каждую мелочь, рассчитать каждый вариант развития событий.
Никто не мог предугадать произошедшее далее.
Не было привычного пробуждения, этого стремительного подъема с глубины к свету, яркому и размытому, когда с трудом фокусируется взгляд, а тело еще не слушается чужое сознание. Ирби словно влетел в огромный пустой ангар, потолок и стены которого терялись в темноте. Растерянно заметался из стороны в сторону, силясь ощутить хотя бы нерв новой оболочки.
Он словно попал в сознание больного, находящегося в коме.
Или в банку-ловушку службы безопасности.
Не успел Ирби опомниться, как тьма прыгнула на него.
Еще не успев ничего сообразить, Ирби испуганной мышью бросился обратно, к затухающему огоньку канала. Безликое, бестелесное чудовище, многорукое и алчное, неслось следом, окутывая и обволакивая.
До выхода оставалось совсем чуть, когда пронзительный звук-вибрация превратил пространство в черный вязкий песок. Ирби зажало, сдавило, расплющило. Холодное и липкое уже вползало в его сознание, пожирая живьем.
Имей Ирби рот, то заорал бы, завизжал бы от страха как свинья на бойне. Было бы тело, забился бы как рыба, завертелся попавшей под лопату змеей.