Боланд ждал, пока Дариус потягивал напиток, тепло разливалось по его горлу.
– Что? – спросил Дариус.
– Мой вопрос, милорд.
– Да, да. Пожалуйста, повтори вопрос, раз он кажется тебе таким важным.
– Ваша одежда, милорд. Вы уверены, что вам не нужна моя помощь?
– Да. – Дариус снова наполнил чашку. – Я абсолютно уверен.
– Я сделаю это…
– Клянусь потерянными богами, Боланд. Я вполне способен наслаждаться собственным завтраком самостоятельно, нет необходимости кормить меня с ложечки.
Пожилой мужчина застыл:
– Конечно, милорд.
Дариус вздохнул:
– Прости, я не хотел грубить. Кажется, сегодня утром я сам не свой. Думаю, мне все еще нужно немного времени, чтобы проснуться.
– Конечно, сэр.
– Спасибо, что принес завтрак.
– Это мой долг, сэр. Нужно ли вам что-нибудь еще, прежде чем я уйду?
– Нет. У меня все есть, спасибо.
– Очень хорошо, милорд. – Боланд низко поклонился, его взгляд упал на бутылку, лежащую на ковре у его ног.
Дариус проследил за взглядом камердинера.
– Ты знаешь, зачем мне понадобилось мое лекарство от аллергии?
Боланд поднял глаза, встречаясь взглядом со взглядом Дариуса.
– Не могу знать, милорд.
– Бутылка пуста. У меня был приступ прошлым вечером?
Дворецкий никогда не интересовался, почему Дариус не мог сам вспомнить такие вещи.
Боланд едва заметно поджал губы:
– Я не присутствовал на ужине, сэр. Хозяину конюшни нужно было провести повторную инвентаризацию. Но я мог бы опросить персонал…
Дариус махнул рукой, опускаясь в одно из кресел у камина, словно ощутил уже знакомую усталость.
– В этом нет необходимости. Просто наполни ее, пожалуйста.
– Конечно. – Мужчина сунул бутылку в карман сюртука, прежде чем направиться к двери.
– О, и Боланд, – позвал Дариус, останавливая слугу. – Ты знаешь, что леди Ларкира запланировала на это утро?
– Леди Ларкира? – переспросил Боланд.
– Да, единственная леди, ныне присутствующая в нашем замке.
– Мне кажется, мисс Клара сказала, что после завтрака они с леди отправятся на прогулку, но сейчас она должна быть в своих комнатах. Похоже, она любит поспать.
Он сказал «поспать» так, словно это был отвратительный порок.
– Спасибо, Боланд. На этом все.
– Да, милорд.
Дворецкий направился к двери, но остановился на пороге.
– Сэр, могу я дать вам совет?
Брови Дариуса удивленно поползли вверх.
– Конечно.
– В течение нескольких следующих недель, если это возможно, я бы проводил больше времени на свежем воздухе. Предпочтительно на материке.
– Почему?
– Свежий воздух полезен для здоровья, милорд.
– Ты считаешь, я выгляжу больным, Боланд?
– Конечно нет, сэр. Просто мне кажется, на материке можно найти больше занятий, которые могли бы скрасить досуг молодого человека.
В этот момент снаружи сверкнула ослепительная вспышка молнии. Оба мужчины посмотрели в ее сторону.
– И многое другое, из-за чего меня могут убить, – сухо ответил Дариус.
– Возможно… – Дворецкий положил руку на карман сюртука, откуда выглядывала пустая бутылочка из-под лекарства. – А может, и нет.
Дариус нахмурился, когда его слуга вышел из комнаты, снова оставляя его в том состоянии, в котором всегда находился молодой лорд – а именно в одиночестве.
Несмотря на совет дворецкого провести день на улице посреди обезумевшей стихии, Дариус с трудом сдержался, чтобы не побежать в северное крыло. Быстро одеваясь, он продолжал удивляться обнаруженному на своем теле, и почти рассмеялся, когда его озарило пониманием: ровную кожу он прятал так же отчаянно, как скрывал все шрамы, которые когда-то пересекали его тело.
Ничто не могло объяснить феномен пробуждения почти полностью исцеленным… по крайней мере, если говорить о плоти. Рана, которую эти отметины нанесли его разуму, годы смятения и боли, которые они принесли, были слишком глубокими, чтобы исчезнуть после одного спокойного сна.
Страх перед тем, что его разум окончательно ускользает, был сильнее, чем когда-либо, но, как и в прошлом, Дариус отогнал эту мысль, его решимость оставаться уравновешенным и спокойным ради своего народа лишь окрепла.
И все же Дариус продолжал искать ответы относительно прошлой ночи, спотыкаясь на одной важной детали.
Леди Ларкира.
Если он выбрался с ужина без видимых травм, что это значило для Ларкиры?
Непредсказуемость герцога сводила с ума.
Возможно, Хейзар и был злодеем, но таким ли бессердечным глупцом, что показал свою темную сторону до того, как они поженились? Прежде, чем ее приданое окажется в безопасности в его руках?
Паника побудила Дариуса ускориться.
Когда он добрался до третьего этажа, его быстрые шаги затихли на коврах, устилающих пустой коридор. Дойдя до конца, Дариус замедлил шаг; из последней двери доносилась тихая мелодия.
Всего лишь гул звуков, но он вызвал теплый отклик в его груди, заставляя переступить порог, несмотря на нарушение приличий, предписывающих не входить без предупреждения.
Комната леди Ларкиры была одной из самых больших гостевых комнат в этом доме, с высокими потолками и густым ковром. В то время как большая часть замка казалась холодной и темной, эти помещения сохранили немного тепла и уюта, которые, без сомнения, исходили от нынешней обитательницы. Посередине стояла гигантская кровать с балдахином, идеально застеленная голубым стеганым одеялом, расшитым узором из белых ромашек. Дариус не помнил, чтобы когда-либо видел в замке такой жизнерадостный узор, ему оставалось лишь гадать, не привезла ли Ларкира с собой из Джабари такую несвойственную этому дому вещь.
От этой мысли у него стало тяжело на сердце. Он почти забыл, какой одинокой она должна чувствовать себя здесь, в краю, так непохожем на ее собственный, да еще и без семьи и друзей.
Одна.
Как они оба похожи.
Дариус посмотрел на письменный стол, стулья, оглядел диван и туалетный столик, с удивлением обнаружив, что там никого нет, хотя мелодия все не затихала. А потом он заметил приоткрытые балконные двери. Дариус двинулся к ним, и песня стала громче. Он выглянул на улицу и увидел девушку, устроившуюся на кушетке, рядом с ней стоял поднос со сладостями и чаем.
У Дариуса перехватило дыхание.
Ларкира была не кем иным, как богиней. Безмятежной богиней без каких-либо видимых повреждений.
Ее голубое платье струилось по фигуре, словно вода, распущенные белые волосы спускались ниже талии, никакого корсета или пышных юбок, которые могли бы скрыть ее грациозную фигуру, ноги поджаты и спрятаны от посторонних глаз.
Дариус застыл на месте, не желая нарушать увиденную мирную сцену. Там, балансируя на кончике вытянутого пальца леди Ларкиры, расположилась маленькая оранжево-желтая птичка, и она, словно отвечая на гул, исходящий от самой Ларкиры, защебетала красивую мелодию. В ответ на это девушка улыбнулась, приоткрыла губы и пропела ноту настолько похожую на ноту создания у нее в руках, что Дариус не мог поверить своим глазам и продолжал наблюдать за их общением.
Затем, взмахнув крыльями, на перила балкона опустились еще две желтые птицы. Они отряхнули перья от дождя, прежде чем полететь и приземлиться на колени Ларкиры.
«Кто эта женщина?» – снова спросил себя Дариус. Он признался ей, что все еще верит в магию, и, глядя на нее, было легко понять почему. Она светилась жизнью, силой духа и добром.
– Один из старых друзей отца научил меня этому трюку, – пробормотала Ларкира, нежно поглаживая птицу, сидящую на пальце. На руках не было перчаток, что позволяло увидеть короткий безымянный палец на левой руке. – Мне легче всего имитировать кедровую свиристель, – сказала она, как будто это объясняло подобный дар, а затем повернулась и встретилась взглядом с Дариусом.
Он резко выскочил из своего укрытия, ударившись бедром о дверную ручку.
Ларкира рассмеялась, от мелодичного звука птицы замахали крыльями, а затем улетели прочь, скрываясь за завесой дождя.
– Что? – спросил Дариус.
– Мой вопрос, милорд.
– Да, да. Пожалуйста, повтори вопрос, раз он кажется тебе таким важным.
– Ваша одежда, милорд. Вы уверены, что вам не нужна моя помощь?
– Да. – Дариус снова наполнил чашку. – Я абсолютно уверен.
– Я сделаю это…
– Клянусь потерянными богами, Боланд. Я вполне способен наслаждаться собственным завтраком самостоятельно, нет необходимости кормить меня с ложечки.
Пожилой мужчина застыл:
– Конечно, милорд.
Дариус вздохнул:
– Прости, я не хотел грубить. Кажется, сегодня утром я сам не свой. Думаю, мне все еще нужно немного времени, чтобы проснуться.
– Конечно, сэр.
– Спасибо, что принес завтрак.
– Это мой долг, сэр. Нужно ли вам что-нибудь еще, прежде чем я уйду?
– Нет. У меня все есть, спасибо.
– Очень хорошо, милорд. – Боланд низко поклонился, его взгляд упал на бутылку, лежащую на ковре у его ног.
Дариус проследил за взглядом камердинера.
– Ты знаешь, зачем мне понадобилось мое лекарство от аллергии?
Боланд поднял глаза, встречаясь взглядом со взглядом Дариуса.
– Не могу знать, милорд.
– Бутылка пуста. У меня был приступ прошлым вечером?
Дворецкий никогда не интересовался, почему Дариус не мог сам вспомнить такие вещи.
Боланд едва заметно поджал губы:
– Я не присутствовал на ужине, сэр. Хозяину конюшни нужно было провести повторную инвентаризацию. Но я мог бы опросить персонал…
Дариус махнул рукой, опускаясь в одно из кресел у камина, словно ощутил уже знакомую усталость.
– В этом нет необходимости. Просто наполни ее, пожалуйста.
– Конечно. – Мужчина сунул бутылку в карман сюртука, прежде чем направиться к двери.
– О, и Боланд, – позвал Дариус, останавливая слугу. – Ты знаешь, что леди Ларкира запланировала на это утро?
– Леди Ларкира? – переспросил Боланд.
– Да, единственная леди, ныне присутствующая в нашем замке.
– Мне кажется, мисс Клара сказала, что после завтрака они с леди отправятся на прогулку, но сейчас она должна быть в своих комнатах. Похоже, она любит поспать.
Он сказал «поспать» так, словно это был отвратительный порок.
– Спасибо, Боланд. На этом все.
– Да, милорд.
Дворецкий направился к двери, но остановился на пороге.
– Сэр, могу я дать вам совет?
Брови Дариуса удивленно поползли вверх.
– Конечно.
– В течение нескольких следующих недель, если это возможно, я бы проводил больше времени на свежем воздухе. Предпочтительно на материке.
– Почему?
– Свежий воздух полезен для здоровья, милорд.
– Ты считаешь, я выгляжу больным, Боланд?
– Конечно нет, сэр. Просто мне кажется, на материке можно найти больше занятий, которые могли бы скрасить досуг молодого человека.
В этот момент снаружи сверкнула ослепительная вспышка молнии. Оба мужчины посмотрели в ее сторону.
– И многое другое, из-за чего меня могут убить, – сухо ответил Дариус.
– Возможно… – Дворецкий положил руку на карман сюртука, откуда выглядывала пустая бутылочка из-под лекарства. – А может, и нет.
Дариус нахмурился, когда его слуга вышел из комнаты, снова оставляя его в том состоянии, в котором всегда находился молодой лорд – а именно в одиночестве.
Несмотря на совет дворецкого провести день на улице посреди обезумевшей стихии, Дариус с трудом сдержался, чтобы не побежать в северное крыло. Быстро одеваясь, он продолжал удивляться обнаруженному на своем теле, и почти рассмеялся, когда его озарило пониманием: ровную кожу он прятал так же отчаянно, как скрывал все шрамы, которые когда-то пересекали его тело.
Ничто не могло объяснить феномен пробуждения почти полностью исцеленным… по крайней мере, если говорить о плоти. Рана, которую эти отметины нанесли его разуму, годы смятения и боли, которые они принесли, были слишком глубокими, чтобы исчезнуть после одного спокойного сна.
Страх перед тем, что его разум окончательно ускользает, был сильнее, чем когда-либо, но, как и в прошлом, Дариус отогнал эту мысль, его решимость оставаться уравновешенным и спокойным ради своего народа лишь окрепла.
И все же Дариус продолжал искать ответы относительно прошлой ночи, спотыкаясь на одной важной детали.
Леди Ларкира.
Если он выбрался с ужина без видимых травм, что это значило для Ларкиры?
Непредсказуемость герцога сводила с ума.
Возможно, Хейзар и был злодеем, но таким ли бессердечным глупцом, что показал свою темную сторону до того, как они поженились? Прежде, чем ее приданое окажется в безопасности в его руках?
Паника побудила Дариуса ускориться.
Когда он добрался до третьего этажа, его быстрые шаги затихли на коврах, устилающих пустой коридор. Дойдя до конца, Дариус замедлил шаг; из последней двери доносилась тихая мелодия.
Всего лишь гул звуков, но он вызвал теплый отклик в его груди, заставляя переступить порог, несмотря на нарушение приличий, предписывающих не входить без предупреждения.
Комната леди Ларкиры была одной из самых больших гостевых комнат в этом доме, с высокими потолками и густым ковром. В то время как большая часть замка казалась холодной и темной, эти помещения сохранили немного тепла и уюта, которые, без сомнения, исходили от нынешней обитательницы. Посередине стояла гигантская кровать с балдахином, идеально застеленная голубым стеганым одеялом, расшитым узором из белых ромашек. Дариус не помнил, чтобы когда-либо видел в замке такой жизнерадостный узор, ему оставалось лишь гадать, не привезла ли Ларкира с собой из Джабари такую несвойственную этому дому вещь.
От этой мысли у него стало тяжело на сердце. Он почти забыл, какой одинокой она должна чувствовать себя здесь, в краю, так непохожем на ее собственный, да еще и без семьи и друзей.
Одна.
Как они оба похожи.
Дариус посмотрел на письменный стол, стулья, оглядел диван и туалетный столик, с удивлением обнаружив, что там никого нет, хотя мелодия все не затихала. А потом он заметил приоткрытые балконные двери. Дариус двинулся к ним, и песня стала громче. Он выглянул на улицу и увидел девушку, устроившуюся на кушетке, рядом с ней стоял поднос со сладостями и чаем.
У Дариуса перехватило дыхание.
Ларкира была не кем иным, как богиней. Безмятежной богиней без каких-либо видимых повреждений.
Ее голубое платье струилось по фигуре, словно вода, распущенные белые волосы спускались ниже талии, никакого корсета или пышных юбок, которые могли бы скрыть ее грациозную фигуру, ноги поджаты и спрятаны от посторонних глаз.
Дариус застыл на месте, не желая нарушать увиденную мирную сцену. Там, балансируя на кончике вытянутого пальца леди Ларкиры, расположилась маленькая оранжево-желтая птичка, и она, словно отвечая на гул, исходящий от самой Ларкиры, защебетала красивую мелодию. В ответ на это девушка улыбнулась, приоткрыла губы и пропела ноту настолько похожую на ноту создания у нее в руках, что Дариус не мог поверить своим глазам и продолжал наблюдать за их общением.
Затем, взмахнув крыльями, на перила балкона опустились еще две желтые птицы. Они отряхнули перья от дождя, прежде чем полететь и приземлиться на колени Ларкиры.
«Кто эта женщина?» – снова спросил себя Дариус. Он признался ей, что все еще верит в магию, и, глядя на нее, было легко понять почему. Она светилась жизнью, силой духа и добром.
– Один из старых друзей отца научил меня этому трюку, – пробормотала Ларкира, нежно поглаживая птицу, сидящую на пальце. На руках не было перчаток, что позволяло увидеть короткий безымянный палец на левой руке. – Мне легче всего имитировать кедровую свиристель, – сказала она, как будто это объясняло подобный дар, а затем повернулась и встретилась взглядом с Дариусом.
Он резко выскочил из своего укрытия, ударившись бедром о дверную ручку.
Ларкира рассмеялась, от мелодичного звука птицы замахали крыльями, а затем улетели прочь, скрываясь за завесой дождя.