Чтобы наткнуться на полуживого Стенгерберга, мертвых Крейда и Лодингера. И Солливер. Что я чувствовал по поводу того, что о ней узнал? Пожалуй, ничего. Возможно, будь Лаура рядом, я был бы в бешенстве, но сейчас мои чувства поглощала гигантская ледяная впадина, не позволяющая мне снова обернуться драконом и метаться над пустошами, поливая все бесконечным дыханием ледяного пламени.

Или не только ледяного.

– У тебя в крови частично пламя глубоководных, – сообщил мне Арден, когда меня вывели из состояния гибернации. – По крайней мере, так говорят анализы.

– Этого не может быть.

– Этого не может быть, но это есть, Торн.

Именно поэтому на меня не подействовал приказ Кроунгарда, когда я был драконом.

– Ферн Ландерстерг. Телепорт.

Голос Роудхорна вывел меня из ледяной пустоши воспоминаний. Вернувшись, я шагнул в открытую дверь флайса на затянутую обогревательным щитом парковку. Телепорт, переход, перелет, еще один телепорт.

– Ферн Ландерстерг, мы вас не ждали. – Встречал меня лично начальник тюрьмы. Хотя, разумеется, они меня ждали: как только Роудхорну стало известно о пункте нашего назначения, это стало известно и им. О том, что меня ждали, говорило и количество постов безопасности, и вытянувшиеся вдоль стен охранники.

Это место давило на плечи своей неумолимой силой тяжелых каменных стен. Достаточно было шагнуть в эти тяжелые двери – металлические, раздвижные, и казалось, что вся жизнь остается за ними. По крайней мере, раньше, наверное, я бы почувствовал это именно так. Сейчас мне уже было без разницы. Вся моя жизнь сосредоточилась в хрупкой, безумно прекрасной женщине, которая не желала ко мне возвращаться.

– Вы уже знаете, что заключенный отказывается сотрудничать, – произнес начальник тюрьмы, пока мы шли по коридору.

Кроунгарда к моему появлению успели перевести в допросную, которую охраняли чуть ли не лучше меня.

– Со мной захочет, – отрезал я.

Иртхан, собиравшийся было продолжить, резко осекся и больше ничего не говорил.

Кроунгард вольготно расположился за столом, постукивая пальцами по металлической поверхности.

– Останьтесь здесь, – приказал я, кивнув на комнату наблюдения.

Сам же шагнул к нему.

Выглядел он достаточно хорошо: пластины частично свели гематомы после нашего вчерашнего общения, медицинскую помощь ему оказывали в полном объеме. Именно поэтому сейчас, даже сидя, Кроунгард смотрел на меня сверху вниз.

– Я ждал, что ты придешь, – хмыкнул он. – По большому счету это было просто вопросом времени.

– Неужели?

– Именно так, Ландерстерг. Не хочешь попросить отключить запись? Сейчас будет компрометирующая тебя информация.

– С удовольствием послушаю.

Уверенность сбежала с его лица, но тут же вернулась.

– Как я уже сказал вашим – а точнее, мальчикам Мирденхарда, если вы хотите информации, нам придется сотрудничать. Я не скажу ни слова, пока Ферверн не пообещает мне полную защиту. Более того, если вы или кто-то из Мирового сообщества попытаетесь допросить меня ментально, мои воспоминания просто заблокируются, и вы не получите ровным счетом ничего. И вот что самое занимательное… – Кроунгард широко улыбнулся. – Вы думали, что можете просчитать все, но просчитать все вы не можете. Вы просто на такое неспособны. Сейчас жизнь твоей Лауры в моих руках, и только от меня зависит, как на нее будет смотреть общественность. Так что, когда ты примешь мои условия – а ты их примешь, – ты здорово подорвешь свой авторитет. Ну либо не подорвешь, но тогда твоя Лаура… прости, она уже вышла из комы?

Я не стал отвечать. Просто шагнул к нему, вздернул на ноги и швырнул в раскрывшуюся перед нами пасть двери. Мергхандары успели отступить, поэтому Кроунгард пролетел несколько метров, но тут же мгновенно обернулся, метнув в меня яростный взгляд.

– Ферн Ландерстерг… – заговорил было начальник тюрьмы. Осекся.

– Неименное оружие, – сказал я.

– Ч-ч-что?

– Вы меня прекрасно слышали.

Я видел, как на лицо Кроунгарда снова наползает маска насмешки и как сменяется недоумением, когда под повисшую паузу между мергхандарами, начальником тюрьмы и охранниками к одному из последних шагает Роудхорн. Парень даже опомниться не успевает, когда его оружие уже оказывается у меня в руках, а Роудхорн мерит остальных таким взглядом, что по нему сразу ясно: любому, кто встанет у меня на пути, ничего хорошего не грозит.

– Очень смешно, – говорит Кроунгард, когда я хватаю его за шкирку и на глазах у всех тащу по коридору между застывших охранников и мергхандаров. – Думаешь, я поверю в это представление?

– Мне плевать, – отчетливо говорю я, – во что ты веришь, а во что нет. До моего возвращения остаешься за главнокомандующего.

Последнее относится, разумеется, к Роудхорну, который помогает мне затолкать этого ублюдка во флайс, еще и наручники в тон ошейнику подает.

– Ну и что ты собираешься делать? – интересуется Кроунгард, когда мы взлетаем.

Я молчу. Не смотрю в его лощеное лицо, потому что рядом с ним даже из самой глубокой бесчувственной тьмы пробуждается зверь, неспособный на сострадание. Такой же черный, как сидящая рядом со мной тварь, которая отправляла убийц к моей Лауре. Которая использовала Лодингера, чтобы влезть в ее голову.

Видимо, он это чувствует, потому что в салоне начинает вибрировать страх. Едва уловимый, с которым такие, как он, успешно справляются, но этот страх есть. Это такая миниатюрная частица, которую я не уловил бы… возможно, если бы во мне не было черной крови.

Далеко лететь нет смысла, я роняю флайс посреди заснеженной пустоши. Здесь кроваво-красное солнце уже раскрашивает снег в свои оттенки, я выдергиваю Кроунгарда прямо на эти полосы, затемненные тенью от машины.


– На колени, – говорю ему. – Руки за голову. И смотри мне в глаза.

Теперь страха становится больше. Нет, он все еще не верит в то, что я собираюсь его пристрелить, но достаточно того, что в это верю я. В эту минуту я действительно в это верю, потому что зверь внутри меня рычит и довольно облизывается, когда рука ложится на спусковой крючок.

– Это противоречит международному соглашению. – Кроунгард цепляется за то, что для меня уже не имеет никакого значения. – Халлоран тебя снимет… они тебя…

Я бью его в лицо с такой силой, что он заваливается на снег. Малое облегчение, зато когда я вздергиваю его снова и говорю:

– Мне плевать на Халлорана. Мне не нужна от тебя информация. Я просто хочу тебя пристрелить, глядя тебе в глаза, – он все-таки меняется в лице.

Особенно когда я с силой надавливаю ему на плечи, заставляя рухнуть в снег на колени. Когда вскидываю оружие.

Зверь внутри меня рычит и рвется, дракону точно плевать на любую информацию, он хочет его крови. Разорвать его на части за то, что он сделал с ней.

– Нет! – орет Кроунгард, когда дуло оказывается на уровне его глаз.

В эту минуту я ничуть не лучше, чем он, потому что палец подрагивает, готовый вдавить пусковой механизм до упора.

– Я расскажу… как найти Оррис! Ты сможешь ее спасти! Я расскажу про нейросеть и где остались все наработки! Убьешь меня – и никогда этого не узнаешь.

Лазерный луч срывается, ошпаривает снег в миллиметрах от его лица. Кроунгард выпученными глазами смотрит на меня, а я швыряю ему смартфон.

– Записывай признание. Что ты сделал с Лаурой Хэдфенгер. Где находится Оррис Хэдфенгер. Как нейтрализовать нейросеть. Потом – обо всем остальном.

Он подхватывает смартфон, и видно, как бессильная злоба в нем борется с желанием послать меня подальше, но страх оказывается сильнее. Кроунгард не рассчитывал, что его жизнь прервется вот так бесславно. Он явно рассчитывал на что-то совершенно иное. Поэтому сейчас, глядя в камеру, он нажимает запись и начинает рассказывать.

О том, как управлял Лаурой через Лодингера. О том, как впервые узнал об исследованиях, которые проводились фервернским правительством. Это действительно были исследования препарата, действие которого должно было работать на скорейшую регенерацию, но вызывало странные побочные эффекты и предпосылки к мутации, поэтому исследования быстро свернули. Препарат, разумеется, был уничтожен, но осталась беременная Оррис Хэдфенгер. С которой начали происходить очень странные вещи.

Разумеется, на Юргарна Хэдфенгера вышли уже не те, кто занимался исследованием. Кроунгард Эстфардхар понимал, что заполучил очень ценный образец и что выпускать такую интересную добычу из рук не стоит, поэтому Оррис тайно перевезли в Рагран, где продолжили наблюдать в частной клинике. Что касается ребенка – или Лауры Хэдфенгер – все ее анализы говорили о том, что она человек без каких-либо отклонений или мутаций. Поэтому на какое-то время он выпустил ее из виду.

После истории с Гранхарсеном, устроившим слияние с глубоководным драконом, Кроунгард всерьез заинтересовался его наработками. Разведка Раграна давно рассматривала варианты создания нейросети с помощью глубоководных драконов, но основная проблема заключалась в том, что к ним было не так-то просто подобраться. Больше того, глубоководные держались особняком и не принимали участия в конфликтах между звериным и человеческим мирами, даже когда речь заходила о боли и катастрофах остальных драконов. На них не влияли щиты, они почти не выходили на поверхность, обитая на таких глубинах, куда обычные водные даже не заплывали.

– Но именно рядом с ними, в непосредственной близости от изначальных источников силы нейросеть становилась самой мощной, а трансляция – максимальной, способной покрыть весь мир. Поэтому я выбрал окрестности Хайрмарга для стартового удара. Глубоководные не появились даже во время нападения и смерти Гранхарсена, поэтому я не рассчитывал, что они появятся в этот раз. И уж тем более на то, что они попытаются разрушить нейросеть.

Да, нападение глубоководных на Лауру явно спутало его планы.

Я до сих пор помнил свои чувства, когда ее накрыло волной трансляции: когда оборот стал делом нескольких секунд – от первой вспышки ее отчаяния до полной пустоты, ужаса, боли, ментального сражения. Я не слышал ее мыслей, только ее чувства, и шел за ней вместе с драконом. Чтобы успеть в самый последний момент, когда глубоководные, посчитавшие ее смертоносной угрозой, уже нападали.

– Все это время я и мои помощники изучали кровь Оррис Хэдфенгер, и в итоге мы пришли к выводу, что ее дочь просто не может остаться обычным человеком. Когда теория нейросети оказалась в наших руках, я понял, для чего именно и как можно использовать Лауру Хэдфенгер. Увы, ее сила была спящей. Ее кровь оставалась кровью обычной женщины. Именно тогда мне в голову пришла мысль, что гораздо быстрее она раскроется рядом с сильным иртханом. Чем сильнее, тем лучше, так что твоя реформа пришлась очень кстати. К счастью, Юргарн Хэдфенгер был одним из тех, кому очень просто внушить мысль о том, что его дочь должна принять участие в отборе. Мне всего лишь надо было прислать к нему иртхана на консультацию, того, кто аккуратно заложит в его голову эту чудесную программу.

Чем больше он говорил, тем сильнее мне хотелось нажать на спуск.

Кроунгард постоянно пытался причинить Лауре боль, чтобы разбудить ее силу, когда та не проснулась рядом со мной. Сначала – на катке, спровоцировав перелом. Потом – в Аронгаре. Чтобы наблюдать за ней, он приставил к ней своего пасынка. Которому, разумеется, не сообщал истинных причин интереса рагранской разведки. Будем честны, даже не рагранской. То, что в ней творилось все это время, было делом рук Кроунгарда Эстфардхара.

– Как ты заставил драконов напасть на нас? В пустоши?

– Множественный приказ. Это тоже одна из моих разработок. Когда драконы находятся под остаточным влиянием нейросети, даже после деактивации, приказав одному, приказываешь всем в небольшом радиусе. Я отдам все наработки, – поспешно добавил он. – И расскажу, как найти Оррис. Только когда мы вернемся.

Я забираю у него смартфон и пересылаю запись Роудхорну. А потом опускаюсь рядом с ним.

– Координаты, – говорю ему. – Вводи координаты ее местонахождения. Мы вернемся только после того, как Оррис найдут. Живой.

Потом я стою и смотрю, как красное небо наливается тяжелым сиреневым, а после – уже фиолетовым. В отличие от пламени моей Лауры этот цвет совсем густой, как ночная вязкая тьма.

– Ферн Ландерстерг, – через коммуникатор связывается со мной Роудхорн, – местр Халлоран уже прошел телепорт.

Значит, местру Халлорану придется немного подождать.

Я не двинусь с этого места, пока мне не доложат о том, что Оррис жива и на пути в Ферверн. К счастью, буквально через десять минут мне сообщают, что в Рагране Бермайер в срочном порядке разрешил вывезти Оррис Хэдфенгер через ВИП-окно. После этого хватаю порядком замерзшего Кроунгарда и заталкиваю в салон. Он, в отличие от меня, не настолько спокойно воспринимает Ледяную волну в обличье иртхана, поэтому сидит и трясется, клацая зубами, волосы сосульками свисают вдоль лица. Пока мы летим обратно, я думаю о том, что я все-таки выполнил обещание, данное Лауре.

Я нашел ту, которая дала ей жизнь.





Глава 29




Торнгер Ландерстерг

– Ардена Ристграффа реанимировали буквально на месте. Если можно так выразиться. Фактически он спас себя сам, когда замедлил биение сердца. Вряд ли Лодингер оставил бы его в живых, если бы слышал удары.