– Никто и не говорит, что он простой, и слепо доверять его словам я тоже не намерена. Именно поэтому нам нужен Сэфл для Рин, в смысле, Рин для Сэфла… ну ты понял.
Арден вздохнул и перевел взгляд за окно.
Я посмотрела на поднос с едой, но аппетит окончательно пропал. Не возбуждали даже рогалики, которые невесть откуда здесь взялись. Напротив, сейчас они напомнили про Бена, и есть расхотелось окончательно. Даже при взгляде на умопомрачительно аппетитный джем и прочие гастрономические изыски.
– Я могу порекомендовать встречу с Рин как положительные эмоции для тебя, – наконец произнес он. – В моем присутствии. Но не могу обещать, что Торн ее утвердит.
Последние его слова совпали с шорохом открывшейся двери и последовавшим за ним вопросом:
– Что именно я должен утвердить?
Торн шагнул в комнату, и Арден незамедлительно поднялся. Я же искренне порадовалась, что уже не жую и что у меня пропал аппетит, потому что с выражением лица Торна сейчас можно было на дракона ходить без всякой ментальной магии и пламени. Будь я драконом, развернулась бы и линяла в пустоши, потому что да ну его, с таким связываться – себе дороже.
– Мы с Лаурой разговаривали о возможности редких встреч с близкими людьми, – произнес Арден.
– С отцом и братом она виделась сегодня.
– Думаю, об этом вам лучше переговорить наедине.
И это называется «Я могу порекомендовать»?! Я так и сама могу! В смысле, сказать, что мне не помешают свободные встречи с близкими людьми.
– Торн, я бы хотел напомнить, что Лауре сейчас нужно как можно больше положительных эмоций. И что в моем присутствии она не сможет никому навредить.
Ладно, беру свои слова обратно.
Арден не стал дожидаться ответа Дракона номер один и вышел, а я подтянула под себя одну ногу и выразительно посмотрела на папу Льдинки.
– Почему ты ничего не съела?
– Кое-что я все-таки съела. – Я ткнула в развороченное жаркое.
– Тебе нужно нормально питаться.
– Я питаюсь так, как мне нормально. Сейчас не хочу. – Я сложила руки на груди.
Взгляд его драконейшества сверкнул льдом.
– С кем ты хотела увидеться?
– С Рин. Но все сложно. – Актерского мастерства у меня минус ноль целых и пять десятых, поэтому пришлось говорить правду. – Когда мы общались в последний раз, она немного не поняла меня из-за того, что я сбежала из Хайрмарга беременной. Потому что не знала о том, что я не знала о своей беременности. Тем не менее Рин не позволила мне и слова сказать, и мы разругались. Поэтому я очень хочу с ней поговорить, но перед этим я хочу поговорить с Сэфлом, чтобы узнать, стоит ли вообще это делать. Потому что мне нужны положительные эмоции, а не ругань.
– Ты же знаешь, что Сэфл теперь возглавляет службу безопасности Ферверна?
– И что? У него не найдется минутки заглянуть сюда и со мной поговорить? Я не собираюсь задерживать его на целый день.
Торн не успел ответить: в дверь постучали. Он загородил собой весь дверной проем, поблагодарил мергхандара, а когда повернулся, в руках у него была сумка.
– Ноутбук, – прокомментировал он, поставив сумку рядом с кроватью. – Он новый, но уже полностью настроен.
– Напичкан следящими программами, ты хочешь сказать?
Выражение лица у Торна стало еще более говорящим, и я, как тот гипотетический дракон, подумала: «Да ну его в пустошь». Совсем шуток не понимает.
– Я пошутила, – сказала на всякий случай. И добавила: – Спасибо. За это тоже.
Я подергала себя за дракончика на груди, вернее, за кофточку, после чего взгляд Торна слегка к этой самой груди припаялся. В этот момент я точно решила, что да ну его в пустошь, потому что ледяное пламя отозвалось мурашками на мгновенно ставшей чувствительной коже.
– К разговору про Рин мы еще вернемся, – сообщил он и направился к креслу, в котором только что сидел Арден.
Э…
– Ты что, опять будешь ночевать здесь?
– Да. Ардену нужно спать.
– А тебе не нужно?!
Не знаю, зачем я это спросила, само вырвалось. Потому что Торн неожиданно прищурился и поинтересовался:
– Хочешь пригласить меня к себе, Лаура?
Драконогад он, вот он кто. Дракон номер один – это профессия, а призвание – драконогад. Дракон. И гад.
– Что произошло с Солливер Ригхарн? – поинтересовалась я.
Исключительно в отместку.
Не собиралась я о ней говорить, вот правда не собиралась, пусть даже если для дела нужно… точно не хотела заводить этот разговор сейчас.
Выражение его лица стало таким, что я бы на месте драконов ушла под землю, как когда-то люди. Там всяко спокойнее.
Тем не менее Торн все-таки ответил:
– Угроза выкидыша.
Информация о Солливер – всегда лишняя. Когда я уже это пойму и перестану лезть туда, где можно здорово долбануться головой? Хотя сейчас больше было похоже на то, что долбануло меня. Снегом, шмякнувшимся на макушку с силой сошедшей с горы лавины.
– Супер, – сказала я. – Поздравляю, счастливый отец.
Мне, как женщине, а тем более как будущей матери, полагалось хотя бы чуточку посочувствовать, но все, чего мне сейчас хотелось, – это треснуть Торна его же ноутбуком, а сверху еще добавить аэротележкой. В последнее время такие кровожадные мысли меня посещали не раз и не два, в связи с чем у меня вопрос: это на меня беременность так влияет?
Главное – не начать истерить, Лаура. Главное – не начать истерить.
Торн почему-то молчал, поэтому я решила, что мне тоже лучше заткнуться, и полезла за ноутбуком. И даже не для того, чтобы треснуть им Торна, а именно для работы – над сценарием! Пусть сам разбирается со своими заговорщиками, производитель года наблов! Нет, я, разумеется, понимаю, что современные будущие муж и жена не только за ручки держатся на публику, но… но.
К счастью, все то, что я чувствовала и думала, никак не отражалось на моем лице. За последнее время я здорово научилась морозиться (а еще чувствовать приближение ледяного пламени). Поэтому, включая ноутбук, мысленно считала до десяти и обратно. Не хотелось бы второй раз за день фонтанировать инеем и снежинками. Да и с мергхандарами потом объясняйся, что ты не собиралась покушаться на жизнь его наб… леденейшества.
Ноутбук включился, Торн устроился в кресле, а я все не могла успокоиться.
Надо было не слезы по нему лить в Рагране, а переспать с Беном! Может, сейчас не было бы так обидно и больно. Хотя какое больно? С чего мне вообще должно быть больно?! Он мне вообще кто?
Я еще раз досчитала до десяти и обратно, но больно по-прежнему было. Что самое странное, не столько за себя, сколько за Льдинку.
– О чем ты думаешь, Лаура?
Хочешь знать, о чем я думаю?
– О том, зачем моей дочери такой отец.
Получилось холодно, очень холодно, и я мысленно себя поздравила. Молодец, Лаура. Просто супер! Будешь продолжать в том же духе – заработаешь звание «Ледяная мать года».
– Мне казалось, мы это уже обсудили. – В меня вонзился холодный взгляд.
– Это было до того, как вскрылись новые обстоятельства. Я решительно не понимаю, Торн, как буду объяснять своей дочери, почему ее братик или сестренка младше ее на месяц и что такое любовь.
Судя по тому, что Торн снова промолчал, он тоже не знал, что на это ответить. Ну ничего, у него пресс-служба есть, что-нибудь придумает.
– Я не хотел, чтобы так получилось, Лаура, – выдал он.
– Так – это как? – поинтересовалась я. – Чтобы у тебя два первенца подряд родились? Кажется, это несет в себе определенные проблемы твоему морально-этическому облику. Или ты хочешь вернуться к старой доброй традиции гаремов и отборов? Извини, но в таком случае твои рейтинги рухнут прямо на тебя.
– Дело не в политике. – Он посмотрел на меня. – Дело в нас.
– В нас? Ну из-за этого ты можешь не переживать, потому что «нас» нет уже очень давно. Я согласилась поехать с тобой ради дочери, но, если ты не можешь обеспечить ей адекватного отца, я вряд ли задержусь здесь надолго. Потому что Бен будет гораздо лучшим отцом, чем ты.
Я не успела понять, что произошло, потому что пламя прокатилось по комнате с такой силой, что меня только чудом не размазало по кровати. Волоски на коже встали дыбом, пламя внутри сжалось в тугую спиральку. Это было то, что я почувствовала, а следом – звериный взгляд с вертикальными зрачками, который в упор ввинчивался в меня.
– Никогда больше, – процедил Торн, – не смей упоминать его имя в сочетании со словом «отец» моей дочери.
Хуже всего было то, что меня снова трясло от его близости, а еще хуже – то, что внутреннее пламя до безумия стремилось слиться с его. Как же я это ненавижу! В ту минуту, когда я об этом подумала, огонь в его глазах стал еще ярче, а выдох больше напоминал рычание зверя. Губы обожгло, а следом обожгло руку: пламя прожгло рукав пижамы с дракончиком, и вдоха не получилось.
Он остался во мне, запечатанный его ртом, как и стон дикой, животной страсти, отзывающейся на прикосновение покрытой чешуей ладони. Это пламя больше не жгло, оно обжигало – и моя кожа под этими пальцами искрилась тонкими фиолетовыми чешуйками. Я заметила это, когда уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь отстраниться, но тщетно. Внутри меня что-то рвалось к нему с той же неистовой силой, с которой что-то рвалось ко мне.
В ту минуту, когда они врезались друг в друга – дорвавшись до этих прикосновений и жажды обладания, внутри полыхнуло, и мир осыпался под наше рычание. Я видела, как из-под моих ногтей рождаются полосы на его коже и как чешуя вспарывает костюм, вползая на шею и грудь. В миг, когда это происходит, меня резким рывком переворачивают на живот, сдергивают брюки и так же резко – рывком – делают своей.
Воздух врывается в легкие жидким пламенем, и когда я кричу, это тоже больше похоже на рык. Простыни покрываются плеснувшим с кончиков пальцев льдом, огнем вспыхивает на шее укус – там, где его зубы впиваются в кожу, словно тысячи раскаленных игл удовольствия единственно верной принадлежности посылают сигналы в каждую клеточку тела. Выдох больше похож на урчание, а вдавливающие мои руки в постель ладони крошат коросту льда, ввысь взмывают иссиня-фиолетовые искры.
Он во мне, везде, в каждой точке слияния наших тел, и повсюду: мы – единое целое. Настолько единое, что каждый рывок отзывается в моем теле как собственный, а каждый удар сердца – сдвоенный и звучит в моих ушах ритмом.
До прокушенных губ, которые до сих пор полыхают его клеймом.
До спаянных на покрывале рук.
До сумасшедшей вспышки внутри и до последнего крика, который ломает грани реальности, словно превращает лед в крошево. Я вздрагиваю, содрогаюсь всем телом – уже на его коленях, спиной прижимаясь к сильной груди и чувствуя, как его ладонь скользит по моей, как его хриплый рык проходит сквозь мое тело и обрывается где-то извне.
Я почти падаю, но он подхватывает меня и осторожно пересаживает на постель.
В эту минуту на меня обрушивается действительность и взгляд ярко-синих глаз. Настолько близкий, что внутри снова вспыхивает пульсация, вызывающая желание непроизвольно сжать колени.
Арден вздохнул и перевел взгляд за окно.
Я посмотрела на поднос с едой, но аппетит окончательно пропал. Не возбуждали даже рогалики, которые невесть откуда здесь взялись. Напротив, сейчас они напомнили про Бена, и есть расхотелось окончательно. Даже при взгляде на умопомрачительно аппетитный джем и прочие гастрономические изыски.
– Я могу порекомендовать встречу с Рин как положительные эмоции для тебя, – наконец произнес он. – В моем присутствии. Но не могу обещать, что Торн ее утвердит.
Последние его слова совпали с шорохом открывшейся двери и последовавшим за ним вопросом:
– Что именно я должен утвердить?
Торн шагнул в комнату, и Арден незамедлительно поднялся. Я же искренне порадовалась, что уже не жую и что у меня пропал аппетит, потому что с выражением лица Торна сейчас можно было на дракона ходить без всякой ментальной магии и пламени. Будь я драконом, развернулась бы и линяла в пустоши, потому что да ну его, с таким связываться – себе дороже.
– Мы с Лаурой разговаривали о возможности редких встреч с близкими людьми, – произнес Арден.
– С отцом и братом она виделась сегодня.
– Думаю, об этом вам лучше переговорить наедине.
И это называется «Я могу порекомендовать»?! Я так и сама могу! В смысле, сказать, что мне не помешают свободные встречи с близкими людьми.
– Торн, я бы хотел напомнить, что Лауре сейчас нужно как можно больше положительных эмоций. И что в моем присутствии она не сможет никому навредить.
Ладно, беру свои слова обратно.
Арден не стал дожидаться ответа Дракона номер один и вышел, а я подтянула под себя одну ногу и выразительно посмотрела на папу Льдинки.
– Почему ты ничего не съела?
– Кое-что я все-таки съела. – Я ткнула в развороченное жаркое.
– Тебе нужно нормально питаться.
– Я питаюсь так, как мне нормально. Сейчас не хочу. – Я сложила руки на груди.
Взгляд его драконейшества сверкнул льдом.
– С кем ты хотела увидеться?
– С Рин. Но все сложно. – Актерского мастерства у меня минус ноль целых и пять десятых, поэтому пришлось говорить правду. – Когда мы общались в последний раз, она немного не поняла меня из-за того, что я сбежала из Хайрмарга беременной. Потому что не знала о том, что я не знала о своей беременности. Тем не менее Рин не позволила мне и слова сказать, и мы разругались. Поэтому я очень хочу с ней поговорить, но перед этим я хочу поговорить с Сэфлом, чтобы узнать, стоит ли вообще это делать. Потому что мне нужны положительные эмоции, а не ругань.
– Ты же знаешь, что Сэфл теперь возглавляет службу безопасности Ферверна?
– И что? У него не найдется минутки заглянуть сюда и со мной поговорить? Я не собираюсь задерживать его на целый день.
Торн не успел ответить: в дверь постучали. Он загородил собой весь дверной проем, поблагодарил мергхандара, а когда повернулся, в руках у него была сумка.
– Ноутбук, – прокомментировал он, поставив сумку рядом с кроватью. – Он новый, но уже полностью настроен.
– Напичкан следящими программами, ты хочешь сказать?
Выражение лица у Торна стало еще более говорящим, и я, как тот гипотетический дракон, подумала: «Да ну его в пустошь». Совсем шуток не понимает.
– Я пошутила, – сказала на всякий случай. И добавила: – Спасибо. За это тоже.
Я подергала себя за дракончика на груди, вернее, за кофточку, после чего взгляд Торна слегка к этой самой груди припаялся. В этот момент я точно решила, что да ну его в пустошь, потому что ледяное пламя отозвалось мурашками на мгновенно ставшей чувствительной коже.
– К разговору про Рин мы еще вернемся, – сообщил он и направился к креслу, в котором только что сидел Арден.
Э…
– Ты что, опять будешь ночевать здесь?
– Да. Ардену нужно спать.
– А тебе не нужно?!
Не знаю, зачем я это спросила, само вырвалось. Потому что Торн неожиданно прищурился и поинтересовался:
– Хочешь пригласить меня к себе, Лаура?
Драконогад он, вот он кто. Дракон номер один – это профессия, а призвание – драконогад. Дракон. И гад.
– Что произошло с Солливер Ригхарн? – поинтересовалась я.
Исключительно в отместку.
Не собиралась я о ней говорить, вот правда не собиралась, пусть даже если для дела нужно… точно не хотела заводить этот разговор сейчас.
Выражение его лица стало таким, что я бы на месте драконов ушла под землю, как когда-то люди. Там всяко спокойнее.
Тем не менее Торн все-таки ответил:
– Угроза выкидыша.
Информация о Солливер – всегда лишняя. Когда я уже это пойму и перестану лезть туда, где можно здорово долбануться головой? Хотя сейчас больше было похоже на то, что долбануло меня. Снегом, шмякнувшимся на макушку с силой сошедшей с горы лавины.
– Супер, – сказала я. – Поздравляю, счастливый отец.
Мне, как женщине, а тем более как будущей матери, полагалось хотя бы чуточку посочувствовать, но все, чего мне сейчас хотелось, – это треснуть Торна его же ноутбуком, а сверху еще добавить аэротележкой. В последнее время такие кровожадные мысли меня посещали не раз и не два, в связи с чем у меня вопрос: это на меня беременность так влияет?
Главное – не начать истерить, Лаура. Главное – не начать истерить.
Торн почему-то молчал, поэтому я решила, что мне тоже лучше заткнуться, и полезла за ноутбуком. И даже не для того, чтобы треснуть им Торна, а именно для работы – над сценарием! Пусть сам разбирается со своими заговорщиками, производитель года наблов! Нет, я, разумеется, понимаю, что современные будущие муж и жена не только за ручки держатся на публику, но… но.
К счастью, все то, что я чувствовала и думала, никак не отражалось на моем лице. За последнее время я здорово научилась морозиться (а еще чувствовать приближение ледяного пламени). Поэтому, включая ноутбук, мысленно считала до десяти и обратно. Не хотелось бы второй раз за день фонтанировать инеем и снежинками. Да и с мергхандарами потом объясняйся, что ты не собиралась покушаться на жизнь его наб… леденейшества.
Ноутбук включился, Торн устроился в кресле, а я все не могла успокоиться.
Надо было не слезы по нему лить в Рагране, а переспать с Беном! Может, сейчас не было бы так обидно и больно. Хотя какое больно? С чего мне вообще должно быть больно?! Он мне вообще кто?
Я еще раз досчитала до десяти и обратно, но больно по-прежнему было. Что самое странное, не столько за себя, сколько за Льдинку.
– О чем ты думаешь, Лаура?
Хочешь знать, о чем я думаю?
– О том, зачем моей дочери такой отец.
Получилось холодно, очень холодно, и я мысленно себя поздравила. Молодец, Лаура. Просто супер! Будешь продолжать в том же духе – заработаешь звание «Ледяная мать года».
– Мне казалось, мы это уже обсудили. – В меня вонзился холодный взгляд.
– Это было до того, как вскрылись новые обстоятельства. Я решительно не понимаю, Торн, как буду объяснять своей дочери, почему ее братик или сестренка младше ее на месяц и что такое любовь.
Судя по тому, что Торн снова промолчал, он тоже не знал, что на это ответить. Ну ничего, у него пресс-служба есть, что-нибудь придумает.
– Я не хотел, чтобы так получилось, Лаура, – выдал он.
– Так – это как? – поинтересовалась я. – Чтобы у тебя два первенца подряд родились? Кажется, это несет в себе определенные проблемы твоему морально-этическому облику. Или ты хочешь вернуться к старой доброй традиции гаремов и отборов? Извини, но в таком случае твои рейтинги рухнут прямо на тебя.
– Дело не в политике. – Он посмотрел на меня. – Дело в нас.
– В нас? Ну из-за этого ты можешь не переживать, потому что «нас» нет уже очень давно. Я согласилась поехать с тобой ради дочери, но, если ты не можешь обеспечить ей адекватного отца, я вряд ли задержусь здесь надолго. Потому что Бен будет гораздо лучшим отцом, чем ты.
Я не успела понять, что произошло, потому что пламя прокатилось по комнате с такой силой, что меня только чудом не размазало по кровати. Волоски на коже встали дыбом, пламя внутри сжалось в тугую спиральку. Это было то, что я почувствовала, а следом – звериный взгляд с вертикальными зрачками, который в упор ввинчивался в меня.
– Никогда больше, – процедил Торн, – не смей упоминать его имя в сочетании со словом «отец» моей дочери.
Хуже всего было то, что меня снова трясло от его близости, а еще хуже – то, что внутреннее пламя до безумия стремилось слиться с его. Как же я это ненавижу! В ту минуту, когда я об этом подумала, огонь в его глазах стал еще ярче, а выдох больше напоминал рычание зверя. Губы обожгло, а следом обожгло руку: пламя прожгло рукав пижамы с дракончиком, и вдоха не получилось.
Он остался во мне, запечатанный его ртом, как и стон дикой, животной страсти, отзывающейся на прикосновение покрытой чешуей ладони. Это пламя больше не жгло, оно обжигало – и моя кожа под этими пальцами искрилась тонкими фиолетовыми чешуйками. Я заметила это, когда уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь отстраниться, но тщетно. Внутри меня что-то рвалось к нему с той же неистовой силой, с которой что-то рвалось ко мне.
В ту минуту, когда они врезались друг в друга – дорвавшись до этих прикосновений и жажды обладания, внутри полыхнуло, и мир осыпался под наше рычание. Я видела, как из-под моих ногтей рождаются полосы на его коже и как чешуя вспарывает костюм, вползая на шею и грудь. В миг, когда это происходит, меня резким рывком переворачивают на живот, сдергивают брюки и так же резко – рывком – делают своей.
Воздух врывается в легкие жидким пламенем, и когда я кричу, это тоже больше похоже на рык. Простыни покрываются плеснувшим с кончиков пальцев льдом, огнем вспыхивает на шее укус – там, где его зубы впиваются в кожу, словно тысячи раскаленных игл удовольствия единственно верной принадлежности посылают сигналы в каждую клеточку тела. Выдох больше похож на урчание, а вдавливающие мои руки в постель ладони крошат коросту льда, ввысь взмывают иссиня-фиолетовые искры.
Он во мне, везде, в каждой точке слияния наших тел, и повсюду: мы – единое целое. Настолько единое, что каждый рывок отзывается в моем теле как собственный, а каждый удар сердца – сдвоенный и звучит в моих ушах ритмом.
До прокушенных губ, которые до сих пор полыхают его клеймом.
До спаянных на покрывале рук.
До сумасшедшей вспышки внутри и до последнего крика, который ломает грани реальности, словно превращает лед в крошево. Я вздрагиваю, содрогаюсь всем телом – уже на его коленях, спиной прижимаясь к сильной груди и чувствуя, как его ладонь скользит по моей, как его хриплый рык проходит сквозь мое тело и обрывается где-то извне.
Я почти падаю, но он подхватывает меня и осторожно пересаживает на постель.
В эту минуту на меня обрушивается действительность и взгляд ярко-синих глаз. Настолько близкий, что внутри снова вспыхивает пульсация, вызывающая желание непроизвольно сжать колени.