– То есть ты считаешь нормальным заставлять его ходить в ошейнике?!
– Он заключенный, Лаура. То, что я вообще позволяю ему здесь ходить, – так это исключительно благодаря тебе, потому что он действительно способен обеспечить твою безопасность и помочь тебе справиться с пламенем.
У меня снова кончились слова. Цензурные. Нецензурные я решила не использовать, потому что к такому быстро привыкаешь и потом начинаешь вести себя соответственно.
– Он меня спас!
Дважды уже.
– Это не отменяет того, что он заключенный.
– За что?!
– Он отказался выполнить мой приказ.
Желание побиться головой о стену я подавила.
– Какой?!
– Привезти тебя из Раграна.
Предполагаю, что последние пару минут нашего разговора я напоминала рыбку. Мой рот столько раз открылся и закрылся беззвучно, что со стороны это могло выглядеть как немое кино.
– Давай-ка разберемся, Торн. Как ты хотел вывезти меня из Раграна с помощью Ардена, если на мне была харргалахт другого иртхана?
Я нарочно не назвала Бена по имени, чтобы кое-кого не драконить, хотя, видит небо, мне очень хотелось. Мне хотелось не просто его драконить, а еще и постучать ему по голове капельницей, чтобы наконец дошло, что так не поступают!
Ни с бывшими любимыми женщинами (ладно, слово «любимая» тут можно опустить), ни с теми, кто по-настоящему тебе предан. Не сказать, что я сильно давно знала Ардена, но наши короткие встречи и разговоры убедили меня в том, что этот иртхан целиком и полностью на стороне Торна.
Тем не менее я терпеливо ждала. Ждала, что же мне ответят.
Как ни странно, мне действительно ответили:
– Ардену ты доверяла. Он вполне мог этим воспользоваться и тебя убедить.
– Но не захотел, – подвела итог я.
– Не захотел, – подтвердил Торн. – Учитывая, что это был приказ, а Арден – военный врач, он нарушил приказ главнокомандующего. В военное время за такое было бы куда более суровое наказание, сейчас же…
– Сейчас же?
– Будет военный суд.
– Да, я в курсе. И ты позволишь суду независимых физиономий решать, что делать с тем, кто отказался воспользоваться наивностью одной беззащитной женщины, которую нужно было силком притащить к тебе во имя высочайшего произвола?
– Я позволю суду решать, что делать с тем, кто нарушил приказ, – припечатал Торн. – Это не обсуждается, Лаура. Арден будет с тобой круглосуточно, за исключением того времени, когда рядом смогу присутствовать я. На нем будет ошейник. Когда угроза твоей жизни и жизни ребенка останется в прошлом, состоится суд. На этом все, и к этой теме мы больше не вернемся.
Я покачала головой.
– Знаешь, Торн… только ты начинаешь делать что-то… человеческое, как потом опять все возвращается на круги своя.
– Проблема в том, – его взгляд сверкнул льдом, – что я никогда не был человеком, Лаура, но ты с этим так и не смирилась.
Он вышел, но, к счастью, я слишком хорошо владела собой, чтобы оставить что-то от эмоций нашего разговора, когда вошел Арден.
Признаюсь честно, я смутно представляла, что сказать – что вообще можно сказать после того, что учудил Торн. Поэтому сказала первое, что пришло мне в голову:
– Ты был прав. Мне стоило вернуться сразу. Самой.
Он усмехнулся, приближаясь к аппаратуре.
Коснулся дисплея планшета, явно проверяя какие-то показатели, потом все-таки посмотрел на меня.
– Честно говоря, Лаура, сейчас я уже не настолько в этом уверен.
– Арден, если ты сейчас скажешь, что мне надо бежать, я покроюсь льдом и пролежу здесь до конца беременности, чтобы ничего не видеть и не слышать.
Он покачал головой:
– У тебя специфическое чувство юмора.
– У меня сумасшедшее желание выжить и родить здорового ребенка. Скажи мне, что для этого сделать, и я клянусь, что сделаю это от и до.
Арден оставил планшет в покое и подошел ко мне.
– К сожалению, сейчас это зависит не только от тебя.
– Что? О чем ты?
– Вокруг Торна очень серьезный заговор, которого он в упор не видит.
– Если он чего-то не видит, возможно, на то есть причины?
Не сказать, что Арден открыл мне Аронгару, но холодок по спине все-таки прошел. О чем-то похожем мне говорил Бен, правда, Бен вообще был невысокого мнения о Торне и его системе, поэтому вряд ли можно считать его слова беспристрастными. Что касается Ардена… наверное, теперь тоже. Сложно уважать того, кто нацепил на тебя ошейник.
– Причины есть. Он долгое время доверял Стенгербергу, очень близко подпустил его к себе. Всеми вопросами безопасности занимался именно он.
– Сейчас ими занимается Сэфл. – Я поправилась: – Роудхорн. О чем мы вообще говорим? Почему ты поднял эту тему?
– Чтобы ты поняла, Лаура, что ты в опасности. Не только из-за серьезной беременности, но и из-за того, что происходит вокруг Торна.
– Вот прямо сейчас ты делаешь все, чтобы я совсем не волновалась.
– Я не из тех, кто считает, что молчание об опасности способно уберечь.
– О какой опасности ты говоришь?!
– Эллегрин.
– Что?!
– Эллегрин Рэгстерн. Я знаю ее… – Арден помолчал, потом продолжил: – Очень давно. Эта женщина может быть жесткой, она привыкла получать все, что хочет, и очень остро реагирует на отказ. Она умеет ненавидеть и не умеет прощать, но она не подлая. Если ты понимаешь, о чем я.
– Пока что смутно.
Я и вправду смутно понимала, при чем здесь Эллегрин Рэгстерн, которая устроила мне веселье в ресторане, и как после всего этого ее можно охарактеризовать словами «не подлая». Разве что частица «не» сюда случайно затесалась.
– Все очень просто. – Арден подвинул стул и сел рядом с кроватью. – Или очень сложно. Мы встречались. Хотя… это сильно сказано. Эллегрин с детства была влюблена в Торна, а я был рядом, лучший друг… и любовник, когда нужно снять напряжение и обиду от его льда.
Об этом Бен мне рассказывал – о том, что у Ардена была связь с Эллегрин, но я по-прежнему совершенно не понимала, какое отношение это имеет к моей безопасности.
– Тем не менее я знаю ее достаточно хорошо. Считал, что знал, пока не произошло то, что произошло, – с тобой. Сначала я не хотел в это верить. Потом понял, что, не будь у Торна стопроцентных доказательств того, что она все это подстроила, он не объявил бы о ее аресте. Для него она тоже была важна, по-своему, но важна. Вопрос только в том, откуда они взялись, эти стопроцентные доказательства. И в том, как они все это подстроили. Эллегрин – иртханесса. Чтобы поработать над ее сознанием и заставить ее признаться, нужно было не просто отдать ментальный приказ, нужно было заставить ее поверить в то, что она совершила.
– Арден. – Я хотела коснуться его руки, но передумала. В конце концов, мы с ним не друзья, а помимо этого он еще в ошейнике ходит из-за меня. – Я понимаю, что ты ее любишь. Понимаю, что ты хочешь верить в то, что Эллегрин Рэгстерн тут ни при чем… но…
– Понимать я мог это до того, как встретился с ней в тюрьме, Лаура, – его голос звучал очень резко, – до того, как увидел ее. Нам позволили одну встречу…
– Торн позволил?
– Предполагаю, что да. Такое не осталось бы без его внимания, в любом случае… когда мы с ней оказались лицом к лицу, я увидел то, что долгое время изучал. В ее глазах. Последствия сильнейшего ментального воздействия на сознание иртхана.
– А…
Я даже не представляла, что сказать, если честно.
– После того как правящий Ферверна продолжительное время был под воздействием, мягко говоря, психопата, стали изучать все возможные проявления – как внешние, так и внутренние – продолжительного ментального приказа, отданного иртхану. Одним из признаков было взрезание пламени. Это когда в пламя иртхана вплетается чужое, остаточное после ментальной атаки, все еще продолжающей работать. Проявляется оно крупицами чужеродной силы в родной, то есть если у иртхана ледяное пламя, а у атакующего алое, это будут алые искры. Если истинное, то оранжевые, и так далее.
– И? Что ты видел?
Я почему-то замерла, забывая дышать. Сама не знаю, почему зацепилась за «истинное пламя» и мысли о Бене. Нет, мне не хотелось думать, что он ко всему этому причастен, но после всего, что случилось… рассказ Ардена казался нереальным, хотя, если уж говорить прямо, нереальность – это я, тем не менее я существую. Не человек, не иртханесса. Вообще непонятно кто.
– Черные. Черные искры.
Когда Арден это произнес, я вздрогнула. Во-первых, потому что слишком ушла в себя, а во-вторых…
– Разве существует черное пламя?
Он посмотрел в сторону, как будто искал ответ на стене, потом снова взглянул на меня.
– Существует. У глубоководных драконов.
Ладно. Предположим, я даже сейчас не стану удивляться: мне, как результату неизвестного эксперимента, не положено.
– Глубоководных фервернских же нельзя подчинить. Насколько я знаю, не существует ни одного иртхана с таким пламенем.
– Не существует, – подтвердил Арден. – Точнее, не существовало, это попытался изменить Гранхарсен.
Тот, который сошел с ума, а не тот, который делает шоу, да.
– Он заключенный, Лаура. То, что я вообще позволяю ему здесь ходить, – так это исключительно благодаря тебе, потому что он действительно способен обеспечить твою безопасность и помочь тебе справиться с пламенем.
У меня снова кончились слова. Цензурные. Нецензурные я решила не использовать, потому что к такому быстро привыкаешь и потом начинаешь вести себя соответственно.
– Он меня спас!
Дважды уже.
– Это не отменяет того, что он заключенный.
– За что?!
– Он отказался выполнить мой приказ.
Желание побиться головой о стену я подавила.
– Какой?!
– Привезти тебя из Раграна.
Предполагаю, что последние пару минут нашего разговора я напоминала рыбку. Мой рот столько раз открылся и закрылся беззвучно, что со стороны это могло выглядеть как немое кино.
– Давай-ка разберемся, Торн. Как ты хотел вывезти меня из Раграна с помощью Ардена, если на мне была харргалахт другого иртхана?
Я нарочно не назвала Бена по имени, чтобы кое-кого не драконить, хотя, видит небо, мне очень хотелось. Мне хотелось не просто его драконить, а еще и постучать ему по голове капельницей, чтобы наконец дошло, что так не поступают!
Ни с бывшими любимыми женщинами (ладно, слово «любимая» тут можно опустить), ни с теми, кто по-настоящему тебе предан. Не сказать, что я сильно давно знала Ардена, но наши короткие встречи и разговоры убедили меня в том, что этот иртхан целиком и полностью на стороне Торна.
Тем не менее я терпеливо ждала. Ждала, что же мне ответят.
Как ни странно, мне действительно ответили:
– Ардену ты доверяла. Он вполне мог этим воспользоваться и тебя убедить.
– Но не захотел, – подвела итог я.
– Не захотел, – подтвердил Торн. – Учитывая, что это был приказ, а Арден – военный врач, он нарушил приказ главнокомандующего. В военное время за такое было бы куда более суровое наказание, сейчас же…
– Сейчас же?
– Будет военный суд.
– Да, я в курсе. И ты позволишь суду независимых физиономий решать, что делать с тем, кто отказался воспользоваться наивностью одной беззащитной женщины, которую нужно было силком притащить к тебе во имя высочайшего произвола?
– Я позволю суду решать, что делать с тем, кто нарушил приказ, – припечатал Торн. – Это не обсуждается, Лаура. Арден будет с тобой круглосуточно, за исключением того времени, когда рядом смогу присутствовать я. На нем будет ошейник. Когда угроза твоей жизни и жизни ребенка останется в прошлом, состоится суд. На этом все, и к этой теме мы больше не вернемся.
Я покачала головой.
– Знаешь, Торн… только ты начинаешь делать что-то… человеческое, как потом опять все возвращается на круги своя.
– Проблема в том, – его взгляд сверкнул льдом, – что я никогда не был человеком, Лаура, но ты с этим так и не смирилась.
Он вышел, но, к счастью, я слишком хорошо владела собой, чтобы оставить что-то от эмоций нашего разговора, когда вошел Арден.
Признаюсь честно, я смутно представляла, что сказать – что вообще можно сказать после того, что учудил Торн. Поэтому сказала первое, что пришло мне в голову:
– Ты был прав. Мне стоило вернуться сразу. Самой.
Он усмехнулся, приближаясь к аппаратуре.
Коснулся дисплея планшета, явно проверяя какие-то показатели, потом все-таки посмотрел на меня.
– Честно говоря, Лаура, сейчас я уже не настолько в этом уверен.
– Арден, если ты сейчас скажешь, что мне надо бежать, я покроюсь льдом и пролежу здесь до конца беременности, чтобы ничего не видеть и не слышать.
Он покачал головой:
– У тебя специфическое чувство юмора.
– У меня сумасшедшее желание выжить и родить здорового ребенка. Скажи мне, что для этого сделать, и я клянусь, что сделаю это от и до.
Арден оставил планшет в покое и подошел ко мне.
– К сожалению, сейчас это зависит не только от тебя.
– Что? О чем ты?
– Вокруг Торна очень серьезный заговор, которого он в упор не видит.
– Если он чего-то не видит, возможно, на то есть причины?
Не сказать, что Арден открыл мне Аронгару, но холодок по спине все-таки прошел. О чем-то похожем мне говорил Бен, правда, Бен вообще был невысокого мнения о Торне и его системе, поэтому вряд ли можно считать его слова беспристрастными. Что касается Ардена… наверное, теперь тоже. Сложно уважать того, кто нацепил на тебя ошейник.
– Причины есть. Он долгое время доверял Стенгербергу, очень близко подпустил его к себе. Всеми вопросами безопасности занимался именно он.
– Сейчас ими занимается Сэфл. – Я поправилась: – Роудхорн. О чем мы вообще говорим? Почему ты поднял эту тему?
– Чтобы ты поняла, Лаура, что ты в опасности. Не только из-за серьезной беременности, но и из-за того, что происходит вокруг Торна.
– Вот прямо сейчас ты делаешь все, чтобы я совсем не волновалась.
– Я не из тех, кто считает, что молчание об опасности способно уберечь.
– О какой опасности ты говоришь?!
– Эллегрин.
– Что?!
– Эллегрин Рэгстерн. Я знаю ее… – Арден помолчал, потом продолжил: – Очень давно. Эта женщина может быть жесткой, она привыкла получать все, что хочет, и очень остро реагирует на отказ. Она умеет ненавидеть и не умеет прощать, но она не подлая. Если ты понимаешь, о чем я.
– Пока что смутно.
Я и вправду смутно понимала, при чем здесь Эллегрин Рэгстерн, которая устроила мне веселье в ресторане, и как после всего этого ее можно охарактеризовать словами «не подлая». Разве что частица «не» сюда случайно затесалась.
– Все очень просто. – Арден подвинул стул и сел рядом с кроватью. – Или очень сложно. Мы встречались. Хотя… это сильно сказано. Эллегрин с детства была влюблена в Торна, а я был рядом, лучший друг… и любовник, когда нужно снять напряжение и обиду от его льда.
Об этом Бен мне рассказывал – о том, что у Ардена была связь с Эллегрин, но я по-прежнему совершенно не понимала, какое отношение это имеет к моей безопасности.
– Тем не менее я знаю ее достаточно хорошо. Считал, что знал, пока не произошло то, что произошло, – с тобой. Сначала я не хотел в это верить. Потом понял, что, не будь у Торна стопроцентных доказательств того, что она все это подстроила, он не объявил бы о ее аресте. Для него она тоже была важна, по-своему, но важна. Вопрос только в том, откуда они взялись, эти стопроцентные доказательства. И в том, как они все это подстроили. Эллегрин – иртханесса. Чтобы поработать над ее сознанием и заставить ее признаться, нужно было не просто отдать ментальный приказ, нужно было заставить ее поверить в то, что она совершила.
– Арден. – Я хотела коснуться его руки, но передумала. В конце концов, мы с ним не друзья, а помимо этого он еще в ошейнике ходит из-за меня. – Я понимаю, что ты ее любишь. Понимаю, что ты хочешь верить в то, что Эллегрин Рэгстерн тут ни при чем… но…
– Понимать я мог это до того, как встретился с ней в тюрьме, Лаура, – его голос звучал очень резко, – до того, как увидел ее. Нам позволили одну встречу…
– Торн позволил?
– Предполагаю, что да. Такое не осталось бы без его внимания, в любом случае… когда мы с ней оказались лицом к лицу, я увидел то, что долгое время изучал. В ее глазах. Последствия сильнейшего ментального воздействия на сознание иртхана.
– А…
Я даже не представляла, что сказать, если честно.
– После того как правящий Ферверна продолжительное время был под воздействием, мягко говоря, психопата, стали изучать все возможные проявления – как внешние, так и внутренние – продолжительного ментального приказа, отданного иртхану. Одним из признаков было взрезание пламени. Это когда в пламя иртхана вплетается чужое, остаточное после ментальной атаки, все еще продолжающей работать. Проявляется оно крупицами чужеродной силы в родной, то есть если у иртхана ледяное пламя, а у атакующего алое, это будут алые искры. Если истинное, то оранжевые, и так далее.
– И? Что ты видел?
Я почему-то замерла, забывая дышать. Сама не знаю, почему зацепилась за «истинное пламя» и мысли о Бене. Нет, мне не хотелось думать, что он ко всему этому причастен, но после всего, что случилось… рассказ Ардена казался нереальным, хотя, если уж говорить прямо, нереальность – это я, тем не менее я существую. Не человек, не иртханесса. Вообще непонятно кто.
– Черные. Черные искры.
Когда Арден это произнес, я вздрогнула. Во-первых, потому что слишком ушла в себя, а во-вторых…
– Разве существует черное пламя?
Он посмотрел в сторону, как будто искал ответ на стене, потом снова взглянул на меня.
– Существует. У глубоководных драконов.
Ладно. Предположим, я даже сейчас не стану удивляться: мне, как результату неизвестного эксперимента, не положено.
– Глубоководных фервернских же нельзя подчинить. Насколько я знаю, не существует ни одного иртхана с таким пламенем.
– Не существует, – подтвердил Арден. – Точнее, не существовало, это попытался изменить Гранхарсен.
Тот, который сошел с ума, а не тот, который делает шоу, да.