Мэтью, ничуть не обеспокоенный этим, влез на кровать и примостил мою голову у себя на груди.

– Потом, все потом, – повторял он, когда я пыталась что-то сказать.

Я насчитала два удара его сердца и уснула, не дождавшись третьего.





Глава 33




Усталость, лекарства и родной дом надолго меня усыпили. Проснулась я, лежа на животе – одно колено согнуто, рука вытянута. Мэтью рядом не было.

Не находя в себе силы сесть, я повернула голову к двери. В замке торчал ключ, из коридора слышались голоса, делающиеся четче по мере моего пробуждения.

– Возмутительно! – кипятился Мэтью. – Не понимаю, как вы это допустили!

– Мы не представляли себе всей мощи ее силы, – с неменьшим жаром ответила Сара. – Она, конечно, обещала стать выдающейся колдуньей, учитывая родителей, но колдовского огня я, признаться, не ожидала.

– Эмили, как вы узнали, что она готовится его вызвать? – смягчился Мэтью.

– В детстве я видела, как это делает одна колдунья с Кейп-Кода. Ей тогда было лет семьдесят. Никогда не забуду тогдашние ощущения.

– Колдовской огонь – это смерть. Его не отвести никакими чарами, и ничто не может излечить ожоги, причиненные им, – объяснила Сара. – Мать учила меня распознавать его признаки – запах серы, движения колдуна. Вместе с таким огнем приходит богиня, говорила она. Не думала, что когда-нибудь увижу его, и, уж конечно, не ожидала, что родная племянница захочет сжечь меня в собственной кухне. Еще и колдовская вода в придачу!

– Я надеялся, что колдовской огонь окажется рецессивным геном, – признался Мэтью. – Расскажите мне о Стивене Прокторе.

Раньше его командный тон казался мне отголоском военного прошлого – теперь, зная о рыцарях Лазаря, я поняла, что он и в настоящем остается военачальником.

– Стивен был скрытным, – ощетинилась Сара, не привыкшая, чтобы ей приказывали, – и никогда силой не хвастался.

– Неудивительно в таком случае, что колдуны так старались ее отыскать.

Я зажмурилась, вновь увидев перед собой тело отца, вспоротое от шеи до паха. Меня чуть было не постигла такая же участь.

Мэтью чуть передвинулся, и дом заскрипел под непривычным весом.

– При всем своем опыте он не смог их победить. Диана, наверное, унаследовала его способности – и Ребеккины, царствие ей небесное, тоже. Но без их знаний она беспомощна: с тем же успехом на ней можно намалевать мишень.

Я продолжала подслушивать без зазрения совести.

– Она не транзистор, Мэтью, – защищалась Сара. – Инструкция и батарейки к ней не прикладывались. Мы старались, но после смерти Ребекки и Стивена Диана стала совершенно другим ребенком. Ушла в себя так глубоко, что никто не мог достучаться. Что нам было делать? Силой навязывать то, от чего она так упорно отказывалась?

– Не знаю, – с некоторым отчаянием произнес Мэтью, – но и так тоже нельзя было оставлять. Та колдунья больше двенадцати часов продержала ее в плену.

– Мы научим ее всему, что ей следует знать.

– И как можно скорее.

– На это уйдет вся ее жизнь, – огрызнулась Сара. – Магия не макраме, знаете ли.

– Времени у нас нет, – прошипел Мэтью; Сара, судя по скрипу половиц, попятилась от него. – Конгрегация больше не станет играть с нами в кошки-мышки – это доказывает клеймо на спине Дианы.

– По-вашему, то, что сделали с моей племянницей, – это игра?! – возмутилась Сара.

– Ш-ш-ш, разбудишь! – одернула ее Эм.

– Эмили, нужно узнать, какими чарами связали Диану, – зашептал Мэтью. – Перед отъездом в Африку Ребекку и Стивена что-нибудь беспокоило?

Связали чарами!

Я медленно села. В уме эхом раздавались эти два слова. С колдунами это делают лишь в крайнем случае – смертельная опасность, безумие, не поддающееся обузданию зло. Даже угроза кого-нибудь околдовать заслуживает сурового порицания.

Связали чарами?

Мэтью подскочил ко мне, не успела я встать.

– Тебе что-нибудь нужно? – нахмурился он.

– Да. Поговорить с Эм.


Пальцы на руках и ногах начинали потрескивать. Когда я протиснулась мимо Мэтью, бинт на правой лодыжке зацепился за торчащий из пола гвоздь.

Возле лестницы стояли перепуганные Сара и Эм.

– Что со мной не так?

– Да ничего, все в порядке, – пролепетала Эм, прячась под крылом у Сары.

– Ты сказала, что я околдована. Что меня околдовала родная мать.

Я чудовище, не иначе! – другого объяснения нет.

– Нет, детка, ты не чудовище! – воскликнула Эм, как будто я произнесла это вслух. – Ребекка сделала это, потому что боялась за тебя.

– Боялась меня, ты хочешь сказать.

Мои сыплющие синими искрами пальцы привели бы в ужас кого угодно. Куда бы их спрятать? Чтобы не прожечь рубашку Мэтью, я взялась за перила, рискуя спалить весь дом.

Осторожно с ковриком, девочка! Призрак высокой женщины, обитавший в гостиной, указывал пальцем на пол.

Я приподняла ногу.

– Не выдумывай. Никто тебя не боится. – Взгляд Мэтью холодил мне спину: вампир хотел, чтобы я повернулась к нему лицом.

– Да? Посмотри, что творится с ними. – Я наставила на теток искрящийся перст.

Я тоже боюсь, признался еще один из почивших Бишопов – обряженный в рваные штаны парнишка с выступающими вперед зубами и корзинкой ягод в руке.

Под моим гневным взглядом тетушки сделали шаг назад.

– Ты имеешь полное право обижаться. – Мэтью подошел ближе, почти вплотную, его снежный взгляд холодил мне низ спины, а поднимавшийся снизу ветер – лодыжки. – Ветер начинается, когда ты чувствуешь себя загнанной в угол, видишь? – Он встал еще ближе, и ветер слегка усилился.

Да, во мне, пожалуй, бурлила скорее обида, чем гнев. Я повернулась к Мэтью, чтобы обсудить, почему же все-таки появляется ветер. Искры понемногу бледнели, треск прекратился.

– Постарайся понять, – умоляла Эм. – Ребекка и Стивен уехали в Африку, чтобы тебя уберечь, и околдовали тебя по той же причине. Их заботило только одно – твоя безопасность.

Дом заскрипел всеми своими суставами и затаил дыхание, а меня охватил холод.

– Выходит, это я виновата в их гибели? Их убили из-за меня? – Я бросила на Мэтью полный ужаса взгляд и заковыляла вниз, не дожидаясь ответа, не обращая внимания на боль в ноге, – нужно бежать, бежать.

– Пусть идет, Сара! – резко произнес Мэтью.

Дом раскрывал свои двери передо мной и захлопывал позади. Через холл, столовую и семейную я прошла в кухню, всунула босые ноги в резиновые Сарины сапоги. Всякий раз, когда родные меня донимали, я уходила в лес и сейчас делала то же самое.

Не останавливаясь, я прошла мимо корявых яблонь в гущу белых дубов и сахарных кленов. Меня колотило от ужаса и полной потери сил. Вот оно, громадное необхватное дерево. Ветви нависают над самой землей, красно-пурпурные резные листья ярко горят на фоне серой коры.

Все свое одинокое детство и отрочество я приходила сюда со своими печалями. Здесь же, судя по инициалам на стволе, искали утешения многие поколения Бишопов. Я выцарапала свои буквы перочинным ножиком рядом с материнскими «РБ». Обведя пальцем те и другие, я свернулась калачиком и начала раскачиваться как маленькая.

Волосы овеяло холодом. Мэтью закутал меня в голубую парку и сел рядом, прислонившись к стволу.

– Сказали они тебе, что со мной не в порядке? – пробормотала я в собственные коленки.

– С тобой все в порядке, mon coeur.

– Ты еще многого не знаешь о колдунах. – Не глядя на него, я уткнулась подбородком в колени. – Просто так никого не околдовывают, причина должна быть чертовски веской.

Мэтью молчал. Украдкой покосившись, я увидела его ноги – одну вытянутую, другую согнутую – и свисающую с колена длинную белую кисть.

– Твои родители сделали это по чертовски веской причине – спасали жизнь дочери. – За ровным, спокойным тоном скрывались сильные чувства. – Я бы на их месте поступил так же.

– Ты знал, что я околдована? – Я не сумела справиться с обвинительными нотами в голосе.

– Изабо и Марта предположили это перед самым нашим рейдом в Ла-Пьер, а Эмили подтвердила их подозрения. Мне просто не представилось случая сказать об этом тебе.

– Но Эм-то почему молчала все эти годы? – Я почувствовала себя преданной и брошенной всеми – совсем как тогда, когда Сату изобличала Мэтью.

– Ты должна простить своих родителей, и Эмили тоже. Они делали это ради тебя.

Я упрямо помотала головой:

– Тебе не понять, Мэтью. Мать связала меня, как злобную маньячку, которой нельзя доверять. Связала, а сама отправилась в Африку.

– Твои родители опасались Конгрегации.