— Что теперь? — подпрыгнул Нед, который всё ещё старался не смотреть на небольшую бойню, что мы тут устроили. — Что теперь делать?
Я не ответила. Ранние сумерки успели опуститься на Трескималь, укрывая место стычки. Солнце скрылось между вершинами, и его прощальные лучи едва освещали свежие трупы. Мелькнула короткая мысль доставить их Голомясу, и я снова усмехнулась изощрённой издёвке. Конечно, тащить тела через весь город — плохая идея. Но и оставлять их здесь, на виду, нельзя. Вряд ли кто-то заплачет по этим ублюдкам, но вдруг их обнаружат случайные зеваки? По повреждениям явно видно, что убили этих людей не икша. Они бы не оставили столько живой плоти на костях… Да и кости тоже бы сожрали. Сообщить о стычке властям Квертинда? Ну уж нет. Я лучше других была знакома с местной справедливостью, и точно не доверила бы консульству решение свой судьбы.
В задумчивости пнула ближайшее тело.
— Мёртвым чертят дорогу Толмунда, — осторожно предположил Мон и оглядел нас троих. — Не уверен, что я, как служитель Девейны, этически могу это сделать. Юна, может ты?
— Это выродки не заслужили дороги в пекло, — я прошлась от одного трупа до другого, внимательно рассматривая исказившиеся лица и выдёргивая стрелы. — Пусть блуждают в собственной тьме.
Калека так и умер с издевательской ухмылкой на кривой физиономии. Видимо, до конца не верил, что я выстрелю в безоружного…
— Юна, — севшим голосом позвал Куиджи. — Не обижайся, но мне кажется, что ты всё же унаследовала жестокость своей матег’и…
Я кинула на парня злобный взгляд. На узком подбородке повисла тонкая струйка слюны, цвет его кожи стал почти зелёным. Как будто ментальщика тронула магия Ревда. Он без сил сидел в грязной луже, даже не делая попыток подняться.
Хотелось съязвить в ответ о том, что жестокость в сравнении с беспомощностью — не такое уж и плохое наследство, но я сдержалась. Конфликты — это то, что меньше всего нужно было сейчас нашей банде. Важнее и разумнее — сосредоточиться на последствиях.
— Sol del bretx venie, — проговорила я как можно ровнее. — Eman miсhi’tum del Rewd.
Уже немного затвердевшая от мороза земля дрогнула и послушно разъехалась, образуя неглубокий провал.
Парни слаженно отшатнулись. На лицах застыла какая-то смесь брезгливости и восхищения.
Игнорируя их потрясение, я с усилием толкнула ногой труп того разбойника, что пытался прикончить Куиджи. Мёртвый говнюк оказался невероятно тяжёлым и поддался неохотно, но всё же провалился в яму.
— Ты странно реагируешь на убийство, — заметил Мон и тоже зашептал воззвание над психом, отчего тот благодарно застонал. — Не похоже, чтобы ты была в шоке.
— Да что вы, — я кинула крупный кусок земли вслед мертвецу, потрясла испачканной рукой. — А вы странно реагируете на спасение своих задниц. Будьте уверены: на их месте сейчас бы лежали мы. Особенно ты.
Ментальный маг задрожал от моего кивка. Тонкие длинные пальцы парня осторожно вытащили платочек с львиной вышивкой, и Куиджи промокнул лицо. Изящно, как истинный аристократ. Вот только утончённости его нынешней внешности это совсем не прибавило — выглядел мой друг как грязный и вонючий разбойник, которого я прямо сейчас скинула в свежую могилу. К тому же, жутко тощий.
Мон насупился, глядя на меня исподлобья.
Я отвернулась и снова принялась за дело. Должен же был кто-то сохранять трезвость мысли и способность к действию! Друзья выбрали очень плохое время для нравоучений. Радость после удачных выстрелов начала потихоньку улетучиваться, таять под напором осуждающих взглядов тех, в ком я уже очень долгое время не видела пренебрежения. Тем более такого несправедливого!
— Наверное, это твоя особая склонность, — продолжал давить на больное Куиджи, наблюдая за зелёной магией у моих рук. — Твой даг’. Беспощадность. Ты г‘одилась с этим.
— Никто не рождается с этим, Куиджи, — я прошептала закрывающее воззвание, и земля сомкнулась над трупом, пряча его от глаз. — К сожалению, это приобретённое. Квертинд сделал меня такой. И поверь, взял очень высокую плату.
В следующее заклинание я вложила больше магии, чтобы новая яма вышла глубже и вместительнее. От раздражения перестаралась, и разлом получился на добрых полтора роста в глубину. Зелёные ленты магии водопадом сползли по стенам и впитались, не оставив и следа. Голова закружилась неимоверно, в глазах потемнело. Но не от высоты, а от большой траты плазны. Кто бы мог подумать — сталь пригодилась для убийства, а магия — для сокрытия следов.
— Всё же, это ненормально, Юна, — заметил Мон, помогая скидывать второе тело. — То, как ты… спокойна.
На ум приходили только упрёки в адрес парней и обвинения в бесхарактерности и неблагодарности. Я покрепче стиснула зубы, чтобы не начать их озвучивать.
Третий труп лежал в десяти шагах, поэтому пришлось волочь его по земле в полном молчании. Мон всё же помог мне на середине пути, хотя по-хорошему делать это должен был Нед.
Мужичок-балеринка, убитый Комдором, шмякнулся к своему однорукому собрату с глухим звуком, как набитый рыбой мешок падает на дно дилижанса. Ему вслед посыпались куски земли и крупные хлопья снега, что уже начали срываться с затянутых небес.
Стоя на краю могилы и глядя на мёртвых грабителей, я позволила себе передышку. Потёрла паука, отрешенно блуждая мыслями в посмертии. Эти подонки отправятся к Толмунду, если сами найдут дорогу в пекло. А если нет — будут вечно стонать под одной из разрушенных вершин Трескималя. Впрочем, лежать в могиле с другом — не самая плохая участь. По крайней мере, это не выгребные ямы Кедровок…
— Что нам теперь делать? — внезапно заметался Нед, нарушая тяжёлую тишину. — Что нам делать, Юна? Мы убийцы, мы все убийцы. Нас отправят в Зандагат! Мы умрём там, сгниём заживо. Нас будут пытать кровавой магией! Это ужасно, я слышал, что кровавая магия — самое жуткое, что можно испытать на себе. Я не хочу встречаться со стязателями! Я хочу жить!
— Sol del bretx utvie, — стараясь не обращать внимание на истерику Неда, прошептала я, чтобы сомкнуть могилу. — Eman miсhi’tum del Rewd.
Вместо зелёной магии в воздухе мелькнули голодные вороны, спланировавшие с ближайшей ели. Важные чёрные падальщики разогнали крыльями туман и уселись на рваный край разлома. Бусинки глаз уставились выжидательно.
Вот кряхт! Земля отказалась повиноваться воззванию, и яма зияла грязью и двумя перекошенными физиономиями головорезов. Отличный ужин для воронья, но и отличное свидетельство преступления. Я воззвала ещё раз, но толку не было. Магическая память опустошилась как-то слишком быстро. Или дело было в плохой концентрации? Я зарычала от досады и попробовала снова. Во рту жутко пересохло, в висках запульсировали знакомый холод и усталость. Троллье дерьмо!
— Не думаю, что об этом кто-то узнает, — тихо и обречённо заметил Мон. — Если ты не сдашь нас, Нед.
— Не сдам! Я не сдам, — запрыгал одуревший Комдор. — Но боги всё видят. Боги всё видят! Мы отправимся в пекло. Но сначала нас замучают до смерти. Вы слышали, как казнят изменников из Ордена Крона? Пытают, а потом лечат. А потом снова пытают. И только потом отдают в руки стязателей. О Ревд, Ревд, прости меня, Ревд! Простите меня…
Он подошёл к раскрытому разлому и начал просить прощения у мёртвых бандитов прямо над моим ухом.
— Извини, — обратился боевой маг к убитому. — Прости, прости, прости…
Причитания Неда всё звучали и звучали, вторя моей нарастающей головной боли. Он почти выл, кажется, даже плакал. Жалкий, напуганный и совершенно потерянный ребёнок аристократов, который за сегодняшний день уже второй раз столкнулся с жестокой реальностью жизни.
Я рывком развернула хлюпика к себе и от души врезала ему по лицу. Не кулаком, нет. Ладонью, чтобы не осталось шрамов. Женский способ драки, но с рассчитанным усилием. Слишком долго я сдерживалась, позволяя им оставаться в стороне, и теперь не выдержала. У меня просто не осталось сил на убеждения и разговоры, а мне предстояло ещё как-то придумать, как же закрыть разлом…
Комдор отшатнулся и посмотрел затравленно, словно он мог тоже отправиться вслед за разбойниками. Но потом до него всё-таки дошло, что я не причиню ему вреда.
— Прости, — снова всхлипнул он. — Прости, Юна. Но что нам теперь делать?
— Закапывайте, — неожиданно сама для себя приказала я.
И приободрилась от собственного приказа. Вряд ли Нед был способен довершить начатое мной воззванием, да ещё в таком состоянии, а магов Ревда среди нас больше не было. Да и урок первого выездного занятия научил меня тому, что не всегда стоит рассчитывать только на одну лишь магию. Сейчас нам оставалось уповать на ручной труд, который пойдёт всем на пользу. Общее дело, вроде как, объединяет… И я вдруг осознала, что не обязана одна отвечать за последствия. Всё-таки парни тоже имели отношение к тому, что мы стояли над двумя присыпанными снежком трупами в открытой ещё могиле. По крайней мере, Комдор уж точно.
Вся банда изгоев застыла, глядя на меня так, как будто впервые видела. Как на убийцу. Как на сорокину дочь.
Я закатила глаза.
Долго они ещё будут изображать моралистов? Такая простая истина — ты либо убил, либо убитый, — никак не доходила до изнеженных студентов, верящих в законы чести. Увы, я очень хорошо понимала, что бы произошло, если бы я не пристрелила грабителей. Выбор между их жизнью и жизнью друзей был простым, даже очень. В отличие от того выбора, который мне уже однажды пришлось совершить. Но сил объяснять это в подробностях не было никаких.
Хлюпик достал своё пойло и закинул голову, вливая в себя хмель большими глотками.
— Юна, — Куиджи пошатывался, и Мон подпёр его плечом. — Ты только что убила двух людей. Они мег’твы, Юна! Совсем.
Да сколько можно это твердить? «Они мертвы, Юна.» «Это ненормально, Юна.» «Ты убила их, Юна.» Я сглотнула горькую слюну и почти закричала, буквально набросилась на Куиджи:
— Они мертвы, псих ты недоделанный! А ты только что выжил. Если тебе тоже нужно врезать, чтобы ты пришёл в себя, — просто кивни.
Конечно, он не кивнул. Просто стоял и смотрел, как я яростно пинаю комки почвы, ссыпая их на двух мерзавцев. Мон тоже наблюдал своими грустными светлыми глазами, словно понимал и жалел меня. И это неимоверно раздражало. Ещё больше, чем нудятина Куиджи.
Зато Нед перестал выть, вручил мне свою фляжку и кинулся к краю могилы, активно помогая мне.
Я решила, что и так сделала большую часть работы за всю банду, поэтому просто привалилась к ближайшему сосновому стволу. Хлопнула пробкой и жадно приложилась к кислой сливухе. Головная боль немного утихла, но всё ещё продолжала терзать виски. Ноги и руки налились тяжестью, а сердце ухало где-то в животе. Жаль, что под рукой не было лауданума госпожи Торн. Сожаления об убийстве меня не мучали, но магическую память не мешало бы восстановить хотя бы таким способом. И заодно угомонить яростную обиду.
Мон и Куиджи до сих пор стояли в обнимку и глазели. Окутанные туманом и сумерками, как двое бельчат в дупле. Кажется, у них было много вопросов, которые они боялись сформулировать вслух. К счастью для меня, потому что мне совсем не хотелось отвечать ни на один из них. Да и вряд ли я бы сказала правду. Мон что-то шептал себе под нос — должно быть, молитвы Девейны во спасение души Юны Горст. Куиджи опирался на него и молчал, пытаясь осознать ситуацию и впуская в свою душу первые щупальца тьмы. «Не позволяй им решать» — вспомнились слова Артура, сказанные этим утром.
— Копать, — я кинула в психа фляжкой, та стукнула его по худому животу и упала к ногам. — Я сдохну, если тоже начну, едва стою на ногах. Да и в конце концов, я же леди.
Даже теперь никто не рассмеялся.
Целитель рассеянно кивнул, соглашаясь с моим приказом, и присоединился к Неду, что уже по локоть был испачкан в земле. Куиджи пошатнулся, оставшись без опоры, поднял фляжку и глотнул. Зашёлся кашлем, поднёс рукав к носу, часто задышал. Осторожно вернул мне почти пустой сосуд и опустился на четвереньки, загребая землю.
Спустя четверть часа занятость ожидаемо успокоила друзей и даже заставила действовать слаженно.
Нед уже полностью пришёл в себя и раздавал короткие указания.
Мон и Куиджи дружно подчинялись, споро забрасывая слишком глубокую яму булыжниками и крупными комками земли, будто верили, что это поможет облегчить их совесть.
От такого рвения разлом заполнился довольно быстро, и банда принялась ровнять сапогами слякоть и засыпать камнями, чтобы скрыть могилы. А я так и стояла возле дерева, по привычке потирая знак соединения.
В том, что этих разбойников когда-то найдут, я сильно сомневалась. Даже если будут искать, никто не станет перекапывать склоны ради трёх пропавших охотников за лёгким заработком. Кроуницы прекрасно знали, что Трескималь кишит икша, и любой подъём на эту гору может оказаться смертельным. Проблемы могут возникнуть, только если кто-то укажет место, где лежат тела. Кто-то из своих.
Обида на парней всё никак не проходила, а только укрепилась недоверием к их выдержке. Кому, как не мне, было знать, что никто из банды не отличался терпением и стойкостью? Нед задал хороший вопрос, когда спросил, что нам теперь делать. Конечно, я слышала за этим немного другое: «Как нам теперь с этим жить?» Тот вопрос, что я задавала себе каждый раз, когда умирал кто-то рядом. За столько смертей ответа я на него так и не нашла. Но знала, что жить с этим точно можно. Жить во тьме, что поглощала душу, — но она была таким же явлением, как и свет. Я начинала принимать себя такой. И втайне гордиться.
Наверное, я слишком грубо обошлась с друзьями. Но кто-то должен был принимать решения и точно знать, что делать дальше. Вести за собой слепых котят, даже если сам не знаешь, куда вы придёте в итоге. Так сложилось, что из всех присутствующих на это оказалась способна только я. Оставалось только надеяться, что, вопреки словам Оуренских, банда изгоев кончит хорошо… Что мои парни, как и я, смогут с этим жить. И что ни один из них не свернёт с общей дороги из-за мелкого совестливого порыва.
— Нужно сказать несколько слов, — нарушил молчание Мон.
Чумазые, перепачканные землёй и утомлённые событиями студенты стояли там, где только что закопали свежие трупы.
Вместе с туманом Кроуниц вернул себе и холод ранней зимы, от чего щёки и ладони начало пощипывать от мороза. Хлопья снега летели всё активнее, укрывая следы битвы сверкающим полотном. Угрюмая северная столица была со мной заодно, и охотно помогала даже в том, за что все осуждали.
Вороны, возмущённые таким поворотом событий, вернулись на маковки сосен и громко закаркали. В плотных сумерках это казалось особенно зловещим. Где-то далеко в чаще зашуршало звуками ночное зверьё, а у подножья скалы начали загораться окошки Понтона.
Мешки с кроуницколем, послужившим поводом для драки, сиротливо стояли в стороне… Теперь эта добыча больше не казалась нам такой уж лёгкой.
Говорить никому не хотелось. Да и что мы могли сказать о тех, кто едва не прикончил нас за несколько сотен лирнов? Какой смысл в этих бесполезных церемониях, если они уже ничего не изменят?
— Нужно возвращаться в академию, — снова решила я за всех. — Но сначала обязательно отнести кроуницколь господину Норму. Оставлять здесь мешки нельзя. Да и желательно убраться отсюда до того, как закончится снегопад. Хорошо бы, чтобы следы замело.
Друзья стояли с опущенными головами, не реагируя на мои слова, и я решила их поторопить.
— Идёмте, — похлопала по плечу Неда и продолжила как можно убедительнее: — Они были отличными парнями и верными друзьями… Наверное. По крайней мере, защищали друг друга до самой смерти. Пусть Толмунд очистит их души. Теперь можем идти.
Чтобы показать пример, двинулась в сторону спуска. Спустя пару десятков шагов обернулась. Сапоги оставили грязные следы на свежем снегу, но эта цепочка была единственной. Банда так и осталась стоять под снегопадом, словно эти могилы держали их ноги, как заклинание тисков земли. И это было плохим знаком… очень плохим.
— Ну что ещё? — не выдержала я. — Нужно всплакнуть над этими упырями? Или может кто-то хочет покаяться городовым? — подошла ближе. — Псих, пожалуешься маме? — ткнула пальцем в Куиджи. — Комдор, может, ты? Предаешь нас? Ты не аспид, а жалкий червяк! Неужели совесть дороже нашей дружбы? Напомнить тебе, что Куиджи пожертвовал своей честью сегодня ради твой жизни?
Обидные речи вышли слишком громкими, отчего эхом прокатились над Трескималем. Усталость и раздражение прямо-таки рвались из моей груди. День вышел тяжёлым, вдобавок я понятия не имела, смогу ли оправдать то, что здесь случилось. Если кто-то из присутствующих всё-таки не выдержит… Квертинд точно сочтёт нас преступниками. Всё, чего недавно так боялся Комдор, может стать реальностью. Наказание, Зандагат, пытки. По всему выходило, что я поступила правильно, что спасла друзей от смерти, но смогу ли я убедить в этом их? И тех, кто будет меня судить? Этих гнилых, скользких и лицемерных прислужников власти, которые служат Иверийскому знамени…
Нед поднял на меня глаза и взглянул спокойно и твёрдо. Я даже отшатнулась от неожиданности, мгновенно оборвав гневную цепочку мыслей.
— Никогда не предам вас, — едва слышно проговорил Комдор.
Я не ответила. Ранние сумерки успели опуститься на Трескималь, укрывая место стычки. Солнце скрылось между вершинами, и его прощальные лучи едва освещали свежие трупы. Мелькнула короткая мысль доставить их Голомясу, и я снова усмехнулась изощрённой издёвке. Конечно, тащить тела через весь город — плохая идея. Но и оставлять их здесь, на виду, нельзя. Вряд ли кто-то заплачет по этим ублюдкам, но вдруг их обнаружат случайные зеваки? По повреждениям явно видно, что убили этих людей не икша. Они бы не оставили столько живой плоти на костях… Да и кости тоже бы сожрали. Сообщить о стычке властям Квертинда? Ну уж нет. Я лучше других была знакома с местной справедливостью, и точно не доверила бы консульству решение свой судьбы.
В задумчивости пнула ближайшее тело.
— Мёртвым чертят дорогу Толмунда, — осторожно предположил Мон и оглядел нас троих. — Не уверен, что я, как служитель Девейны, этически могу это сделать. Юна, может ты?
— Это выродки не заслужили дороги в пекло, — я прошлась от одного трупа до другого, внимательно рассматривая исказившиеся лица и выдёргивая стрелы. — Пусть блуждают в собственной тьме.
Калека так и умер с издевательской ухмылкой на кривой физиономии. Видимо, до конца не верил, что я выстрелю в безоружного…
— Юна, — севшим голосом позвал Куиджи. — Не обижайся, но мне кажется, что ты всё же унаследовала жестокость своей матег’и…
Я кинула на парня злобный взгляд. На узком подбородке повисла тонкая струйка слюны, цвет его кожи стал почти зелёным. Как будто ментальщика тронула магия Ревда. Он без сил сидел в грязной луже, даже не делая попыток подняться.
Хотелось съязвить в ответ о том, что жестокость в сравнении с беспомощностью — не такое уж и плохое наследство, но я сдержалась. Конфликты — это то, что меньше всего нужно было сейчас нашей банде. Важнее и разумнее — сосредоточиться на последствиях.
— Sol del bretx venie, — проговорила я как можно ровнее. — Eman miсhi’tum del Rewd.
Уже немного затвердевшая от мороза земля дрогнула и послушно разъехалась, образуя неглубокий провал.
Парни слаженно отшатнулись. На лицах застыла какая-то смесь брезгливости и восхищения.
Игнорируя их потрясение, я с усилием толкнула ногой труп того разбойника, что пытался прикончить Куиджи. Мёртвый говнюк оказался невероятно тяжёлым и поддался неохотно, но всё же провалился в яму.
— Ты странно реагируешь на убийство, — заметил Мон и тоже зашептал воззвание над психом, отчего тот благодарно застонал. — Не похоже, чтобы ты была в шоке.
— Да что вы, — я кинула крупный кусок земли вслед мертвецу, потрясла испачканной рукой. — А вы странно реагируете на спасение своих задниц. Будьте уверены: на их месте сейчас бы лежали мы. Особенно ты.
Ментальный маг задрожал от моего кивка. Тонкие длинные пальцы парня осторожно вытащили платочек с львиной вышивкой, и Куиджи промокнул лицо. Изящно, как истинный аристократ. Вот только утончённости его нынешней внешности это совсем не прибавило — выглядел мой друг как грязный и вонючий разбойник, которого я прямо сейчас скинула в свежую могилу. К тому же, жутко тощий.
Мон насупился, глядя на меня исподлобья.
Я отвернулась и снова принялась за дело. Должен же был кто-то сохранять трезвость мысли и способность к действию! Друзья выбрали очень плохое время для нравоучений. Радость после удачных выстрелов начала потихоньку улетучиваться, таять под напором осуждающих взглядов тех, в ком я уже очень долгое время не видела пренебрежения. Тем более такого несправедливого!
— Наверное, это твоя особая склонность, — продолжал давить на больное Куиджи, наблюдая за зелёной магией у моих рук. — Твой даг’. Беспощадность. Ты г‘одилась с этим.
— Никто не рождается с этим, Куиджи, — я прошептала закрывающее воззвание, и земля сомкнулась над трупом, пряча его от глаз. — К сожалению, это приобретённое. Квертинд сделал меня такой. И поверь, взял очень высокую плату.
В следующее заклинание я вложила больше магии, чтобы новая яма вышла глубже и вместительнее. От раздражения перестаралась, и разлом получился на добрых полтора роста в глубину. Зелёные ленты магии водопадом сползли по стенам и впитались, не оставив и следа. Голова закружилась неимоверно, в глазах потемнело. Но не от высоты, а от большой траты плазны. Кто бы мог подумать — сталь пригодилась для убийства, а магия — для сокрытия следов.
— Всё же, это ненормально, Юна, — заметил Мон, помогая скидывать второе тело. — То, как ты… спокойна.
На ум приходили только упрёки в адрес парней и обвинения в бесхарактерности и неблагодарности. Я покрепче стиснула зубы, чтобы не начать их озвучивать.
Третий труп лежал в десяти шагах, поэтому пришлось волочь его по земле в полном молчании. Мон всё же помог мне на середине пути, хотя по-хорошему делать это должен был Нед.
Мужичок-балеринка, убитый Комдором, шмякнулся к своему однорукому собрату с глухим звуком, как набитый рыбой мешок падает на дно дилижанса. Ему вслед посыпались куски земли и крупные хлопья снега, что уже начали срываться с затянутых небес.
Стоя на краю могилы и глядя на мёртвых грабителей, я позволила себе передышку. Потёрла паука, отрешенно блуждая мыслями в посмертии. Эти подонки отправятся к Толмунду, если сами найдут дорогу в пекло. А если нет — будут вечно стонать под одной из разрушенных вершин Трескималя. Впрочем, лежать в могиле с другом — не самая плохая участь. По крайней мере, это не выгребные ямы Кедровок…
— Что нам теперь делать? — внезапно заметался Нед, нарушая тяжёлую тишину. — Что нам делать, Юна? Мы убийцы, мы все убийцы. Нас отправят в Зандагат! Мы умрём там, сгниём заживо. Нас будут пытать кровавой магией! Это ужасно, я слышал, что кровавая магия — самое жуткое, что можно испытать на себе. Я не хочу встречаться со стязателями! Я хочу жить!
— Sol del bretx utvie, — стараясь не обращать внимание на истерику Неда, прошептала я, чтобы сомкнуть могилу. — Eman miсhi’tum del Rewd.
Вместо зелёной магии в воздухе мелькнули голодные вороны, спланировавшие с ближайшей ели. Важные чёрные падальщики разогнали крыльями туман и уселись на рваный край разлома. Бусинки глаз уставились выжидательно.
Вот кряхт! Земля отказалась повиноваться воззванию, и яма зияла грязью и двумя перекошенными физиономиями головорезов. Отличный ужин для воронья, но и отличное свидетельство преступления. Я воззвала ещё раз, но толку не было. Магическая память опустошилась как-то слишком быстро. Или дело было в плохой концентрации? Я зарычала от досады и попробовала снова. Во рту жутко пересохло, в висках запульсировали знакомый холод и усталость. Троллье дерьмо!
— Не думаю, что об этом кто-то узнает, — тихо и обречённо заметил Мон. — Если ты не сдашь нас, Нед.
— Не сдам! Я не сдам, — запрыгал одуревший Комдор. — Но боги всё видят. Боги всё видят! Мы отправимся в пекло. Но сначала нас замучают до смерти. Вы слышали, как казнят изменников из Ордена Крона? Пытают, а потом лечат. А потом снова пытают. И только потом отдают в руки стязателей. О Ревд, Ревд, прости меня, Ревд! Простите меня…
Он подошёл к раскрытому разлому и начал просить прощения у мёртвых бандитов прямо над моим ухом.
— Извини, — обратился боевой маг к убитому. — Прости, прости, прости…
Причитания Неда всё звучали и звучали, вторя моей нарастающей головной боли. Он почти выл, кажется, даже плакал. Жалкий, напуганный и совершенно потерянный ребёнок аристократов, который за сегодняшний день уже второй раз столкнулся с жестокой реальностью жизни.
Я рывком развернула хлюпика к себе и от души врезала ему по лицу. Не кулаком, нет. Ладонью, чтобы не осталось шрамов. Женский способ драки, но с рассчитанным усилием. Слишком долго я сдерживалась, позволяя им оставаться в стороне, и теперь не выдержала. У меня просто не осталось сил на убеждения и разговоры, а мне предстояло ещё как-то придумать, как же закрыть разлом…
Комдор отшатнулся и посмотрел затравленно, словно он мог тоже отправиться вслед за разбойниками. Но потом до него всё-таки дошло, что я не причиню ему вреда.
— Прости, — снова всхлипнул он. — Прости, Юна. Но что нам теперь делать?
— Закапывайте, — неожиданно сама для себя приказала я.
И приободрилась от собственного приказа. Вряд ли Нед был способен довершить начатое мной воззванием, да ещё в таком состоянии, а магов Ревда среди нас больше не было. Да и урок первого выездного занятия научил меня тому, что не всегда стоит рассчитывать только на одну лишь магию. Сейчас нам оставалось уповать на ручной труд, который пойдёт всем на пользу. Общее дело, вроде как, объединяет… И я вдруг осознала, что не обязана одна отвечать за последствия. Всё-таки парни тоже имели отношение к тому, что мы стояли над двумя присыпанными снежком трупами в открытой ещё могиле. По крайней мере, Комдор уж точно.
Вся банда изгоев застыла, глядя на меня так, как будто впервые видела. Как на убийцу. Как на сорокину дочь.
Я закатила глаза.
Долго они ещё будут изображать моралистов? Такая простая истина — ты либо убил, либо убитый, — никак не доходила до изнеженных студентов, верящих в законы чести. Увы, я очень хорошо понимала, что бы произошло, если бы я не пристрелила грабителей. Выбор между их жизнью и жизнью друзей был простым, даже очень. В отличие от того выбора, который мне уже однажды пришлось совершить. Но сил объяснять это в подробностях не было никаких.
Хлюпик достал своё пойло и закинул голову, вливая в себя хмель большими глотками.
— Юна, — Куиджи пошатывался, и Мон подпёр его плечом. — Ты только что убила двух людей. Они мег’твы, Юна! Совсем.
Да сколько можно это твердить? «Они мертвы, Юна.» «Это ненормально, Юна.» «Ты убила их, Юна.» Я сглотнула горькую слюну и почти закричала, буквально набросилась на Куиджи:
— Они мертвы, псих ты недоделанный! А ты только что выжил. Если тебе тоже нужно врезать, чтобы ты пришёл в себя, — просто кивни.
Конечно, он не кивнул. Просто стоял и смотрел, как я яростно пинаю комки почвы, ссыпая их на двух мерзавцев. Мон тоже наблюдал своими грустными светлыми глазами, словно понимал и жалел меня. И это неимоверно раздражало. Ещё больше, чем нудятина Куиджи.
Зато Нед перестал выть, вручил мне свою фляжку и кинулся к краю могилы, активно помогая мне.
Я решила, что и так сделала большую часть работы за всю банду, поэтому просто привалилась к ближайшему сосновому стволу. Хлопнула пробкой и жадно приложилась к кислой сливухе. Головная боль немного утихла, но всё ещё продолжала терзать виски. Ноги и руки налились тяжестью, а сердце ухало где-то в животе. Жаль, что под рукой не было лауданума госпожи Торн. Сожаления об убийстве меня не мучали, но магическую память не мешало бы восстановить хотя бы таким способом. И заодно угомонить яростную обиду.
Мон и Куиджи до сих пор стояли в обнимку и глазели. Окутанные туманом и сумерками, как двое бельчат в дупле. Кажется, у них было много вопросов, которые они боялись сформулировать вслух. К счастью для меня, потому что мне совсем не хотелось отвечать ни на один из них. Да и вряд ли я бы сказала правду. Мон что-то шептал себе под нос — должно быть, молитвы Девейны во спасение души Юны Горст. Куиджи опирался на него и молчал, пытаясь осознать ситуацию и впуская в свою душу первые щупальца тьмы. «Не позволяй им решать» — вспомнились слова Артура, сказанные этим утром.
— Копать, — я кинула в психа фляжкой, та стукнула его по худому животу и упала к ногам. — Я сдохну, если тоже начну, едва стою на ногах. Да и в конце концов, я же леди.
Даже теперь никто не рассмеялся.
Целитель рассеянно кивнул, соглашаясь с моим приказом, и присоединился к Неду, что уже по локоть был испачкан в земле. Куиджи пошатнулся, оставшись без опоры, поднял фляжку и глотнул. Зашёлся кашлем, поднёс рукав к носу, часто задышал. Осторожно вернул мне почти пустой сосуд и опустился на четвереньки, загребая землю.
Спустя четверть часа занятость ожидаемо успокоила друзей и даже заставила действовать слаженно.
Нед уже полностью пришёл в себя и раздавал короткие указания.
Мон и Куиджи дружно подчинялись, споро забрасывая слишком глубокую яму булыжниками и крупными комками земли, будто верили, что это поможет облегчить их совесть.
От такого рвения разлом заполнился довольно быстро, и банда принялась ровнять сапогами слякоть и засыпать камнями, чтобы скрыть могилы. А я так и стояла возле дерева, по привычке потирая знак соединения.
В том, что этих разбойников когда-то найдут, я сильно сомневалась. Даже если будут искать, никто не станет перекапывать склоны ради трёх пропавших охотников за лёгким заработком. Кроуницы прекрасно знали, что Трескималь кишит икша, и любой подъём на эту гору может оказаться смертельным. Проблемы могут возникнуть, только если кто-то укажет место, где лежат тела. Кто-то из своих.
Обида на парней всё никак не проходила, а только укрепилась недоверием к их выдержке. Кому, как не мне, было знать, что никто из банды не отличался терпением и стойкостью? Нед задал хороший вопрос, когда спросил, что нам теперь делать. Конечно, я слышала за этим немного другое: «Как нам теперь с этим жить?» Тот вопрос, что я задавала себе каждый раз, когда умирал кто-то рядом. За столько смертей ответа я на него так и не нашла. Но знала, что жить с этим точно можно. Жить во тьме, что поглощала душу, — но она была таким же явлением, как и свет. Я начинала принимать себя такой. И втайне гордиться.
Наверное, я слишком грубо обошлась с друзьями. Но кто-то должен был принимать решения и точно знать, что делать дальше. Вести за собой слепых котят, даже если сам не знаешь, куда вы придёте в итоге. Так сложилось, что из всех присутствующих на это оказалась способна только я. Оставалось только надеяться, что, вопреки словам Оуренских, банда изгоев кончит хорошо… Что мои парни, как и я, смогут с этим жить. И что ни один из них не свернёт с общей дороги из-за мелкого совестливого порыва.
— Нужно сказать несколько слов, — нарушил молчание Мон.
Чумазые, перепачканные землёй и утомлённые событиями студенты стояли там, где только что закопали свежие трупы.
Вместе с туманом Кроуниц вернул себе и холод ранней зимы, от чего щёки и ладони начало пощипывать от мороза. Хлопья снега летели всё активнее, укрывая следы битвы сверкающим полотном. Угрюмая северная столица была со мной заодно, и охотно помогала даже в том, за что все осуждали.
Вороны, возмущённые таким поворотом событий, вернулись на маковки сосен и громко закаркали. В плотных сумерках это казалось особенно зловещим. Где-то далеко в чаще зашуршало звуками ночное зверьё, а у подножья скалы начали загораться окошки Понтона.
Мешки с кроуницколем, послужившим поводом для драки, сиротливо стояли в стороне… Теперь эта добыча больше не казалась нам такой уж лёгкой.
Говорить никому не хотелось. Да и что мы могли сказать о тех, кто едва не прикончил нас за несколько сотен лирнов? Какой смысл в этих бесполезных церемониях, если они уже ничего не изменят?
— Нужно возвращаться в академию, — снова решила я за всех. — Но сначала обязательно отнести кроуницколь господину Норму. Оставлять здесь мешки нельзя. Да и желательно убраться отсюда до того, как закончится снегопад. Хорошо бы, чтобы следы замело.
Друзья стояли с опущенными головами, не реагируя на мои слова, и я решила их поторопить.
— Идёмте, — похлопала по плечу Неда и продолжила как можно убедительнее: — Они были отличными парнями и верными друзьями… Наверное. По крайней мере, защищали друг друга до самой смерти. Пусть Толмунд очистит их души. Теперь можем идти.
Чтобы показать пример, двинулась в сторону спуска. Спустя пару десятков шагов обернулась. Сапоги оставили грязные следы на свежем снегу, но эта цепочка была единственной. Банда так и осталась стоять под снегопадом, словно эти могилы держали их ноги, как заклинание тисков земли. И это было плохим знаком… очень плохим.
— Ну что ещё? — не выдержала я. — Нужно всплакнуть над этими упырями? Или может кто-то хочет покаяться городовым? — подошла ближе. — Псих, пожалуешься маме? — ткнула пальцем в Куиджи. — Комдор, может, ты? Предаешь нас? Ты не аспид, а жалкий червяк! Неужели совесть дороже нашей дружбы? Напомнить тебе, что Куиджи пожертвовал своей честью сегодня ради твой жизни?
Обидные речи вышли слишком громкими, отчего эхом прокатились над Трескималем. Усталость и раздражение прямо-таки рвались из моей груди. День вышел тяжёлым, вдобавок я понятия не имела, смогу ли оправдать то, что здесь случилось. Если кто-то из присутствующих всё-таки не выдержит… Квертинд точно сочтёт нас преступниками. Всё, чего недавно так боялся Комдор, может стать реальностью. Наказание, Зандагат, пытки. По всему выходило, что я поступила правильно, что спасла друзей от смерти, но смогу ли я убедить в этом их? И тех, кто будет меня судить? Этих гнилых, скользких и лицемерных прислужников власти, которые служат Иверийскому знамени…
Нед поднял на меня глаза и взглянул спокойно и твёрдо. Я даже отшатнулась от неожиданности, мгновенно оборвав гневную цепочку мыслей.
— Никогда не предам вас, — едва слышно проговорил Комдор.