Двигался он уверенно, раз за разом направляя нас по совершенно одинаковым коридорам. Освещения здесь не было, но лунного света вполне хватало. Иногда мимо мелькали комнаты с резными лавками или статуи, угадать очертания которых не представлялась возможным под пушистой белой шапкой. Я запоминала повороты, хотя цепочка следов должна была быть заметна ещё несколько часов, учитывая лёгкий снегопад.

— Это не мои методы, — я заглянула в очередной тупик, надеясь найти ориентир, но картина не изменилась. — Обычно я стреляю в голову или режу глотку Каасом.

— Каас Брин, — сразу же вспомнил Демиург. — Обиженный на мир стязатель. Мальчишка, едва не загубивший тебя из-за своего горячей влюблённости.

— Не говорите так о нём, — предупредила я.

От следующего поворота я оторопела и даже тихо ухнула. Мы оказались на небольшой открыткой площадке с низкой башенкой в середине. Той самой, которая была видна из-за стен лабиринта.

— А как ещё о нём говорить? — пожал плечами мужчина. — Неразумный, мстительный и смелый до нелепости мальчишка. Он должен был соблазнить тебя и привести в Орден, в итоге сам превратился во влюблённого идиота. Из помощника он стал угрозой, и я не видел иного способа устранения.

— Не смейте, — мгновенно разозлилась я. — Не смейте говорить о Каасе в таком тоне. Вы не знали его так, как я! Вы!.. — я открыла рот от внезапной догадки. — Это вы приказали ему идти на Сомнидракотуль вдвоём со мной? — рассмеялась диким, невесёлым смехом. — О, ну конечно. Жизнь Кааса была в опасности в любом случае, и это он шёл туда за смертью, а не Джер. Вы использовали его как щит, как разменную монету, подставили!

— Но это не я его пристрелил, — спокойно заметил Демиург.

Ярость полыхнула во мне привычным жаром, и я хватанула ледяного воздуха. Кинула взгляд на башню, из которой пахнуло амброй. Сжала кулаки и посчитала вдохи. Нужно успокоиться. Мы пришли сюда за секретами Иверийцев, а Каас… Секреты Кааса должны покоится вместе с ним. Они были для меня гораздо священнее, чем тайны династии правителей.

— Я даже ментору не позволяю говорить о Каасе, — процедила сквозь зубы, надеясь, что разговор на этом будет исчерпан.

Мне хотелось многое сказать, но я сдержалась.

— Правда? — неискренне удивился Демиург и подошёл ближе. — А ты многое позволяешь своему ментору, Юна?

Он погладил пальцем мою щёку, стряхнул снежинки с волос.

— Больше, чем вам, — соврала я, отстраняясь, и закончила уже без намёков: — Я не хочу говорить больше ни о Каасе, ни о Джере, — и добавила на манер Татя. — Ясно?

— Вот она, твоя человечность, Юна, — Демиург улыбнулся тепло, заглянул в глаза. — Тебя так легко разозлить, едва надавив на чувствительные точки. Огрызаешься и защищаешь границы, за которые не хочешь меня пускать.

— Если вам не указать на ваше место, вы так и будете лезть в душу, — я выдержала его взгляд.

— Ты указываешь мне на свои слабости, — он стянул перчатки, обнажив унизанные перстнями руки. — И становишься лёгкой марионеткой.

Обошёл по кругу, стал перед воротами башни и вцепился в меня глазами.

— Всегда держи своих врагов в замешательстве, — сказал Демиург. — Если они не знают, какие эмоции ты испытываешь, то не смогут управлять тобой. Весь мир — театр лжи, — он рывком распахнул створки, зажмурился и втянул запах. — И только ложь — владычица толпы.

Единственный фонарь над входом вспыхнул, погружая мужскую фигуру в луч света. Крупные снежинки медленно опадали на его волосы и плечи, сверкая гранями. Аромат амбры усилился.

Я ухмыльнулась про себя, но всё же завороженно смотрела на Демиурга. И очень удивилась, впервые обнаружив в нём почтительность. Создатель Ордена Крона прижал ладонь к груди и коротко поклонился. Постоял немного, не обращая на меня внимания, зашёл внутрь.

Луч света опустел, как покинутая актёром сцена. Даже если это была игра, невозможно было не признать, что она была восхитительно красива.

Несколько минут ничего не происходило. Я знала, что Демиург ждал, когда я последую за ним, поэтому топталась на месте, слушая, как шумит лёгкий ветер в мелких листьях лабиринта, как хрустит снег под моими сапогами и глухо каркают вороны. Но потом всё-таки не выдержала — прошлась до башни и заглянула внутрь.

Господин Демиург сидел на постаменте невысокой статуи — бородатого старика, обнимающего песочные часы. Того самого, которого я уже однажды видела в пыльном штабе банды изгоев. В складках простых одежд и на коленях зеленела патина, глаза прикрыты, как у спящего. Кадильница над входом едва чадила амброй, но и без религиозных окуриваний было понятно, что передо мной святилище бога.

— Если все вокруг лгут, — я прислонилась боком к косяку, не торопясь заходить в неизвестный храм и выдавать своего замешательства. — То как мне доверять вам, Господин Демиург?

— Очень просто, — он закинул ногу на ногу. — Почти всё, что я говорю, имеет доказательства. Ты узнаешь от меня ту правду, которую готова принять и в которую готова поверить. Для всего должен быть свой черёд.

Я мазнула взглядом по длинной бороде, старческих руках и огромных песочных часах. Кажется, я начинала догадываться о том, к какой правде готовил меня Демиург… Прежде, чем обрывки мыслей успели сложиться в полную картину, я вспомнила плато Сомнидракотуля, тяжёлые капли и песню Сирены.

— Крон — бог времени, — без предисловий представил Господин Демиург, задирая голову к статуе. — Бог, благословивший Иверийцев своей величайшей магией. Подаривший им власть над самой непокорной стихией. Позволивший им, подобно богам, вмешиваться в ход истории и менять её во благо.

От коротко порыва ветра я поёжилась и обхватила себя руками. Взглянула на часы с символом и сразу же отвела взгляд, чтобы не выдать себя. Артефакт стихии времени. Мысли закружились безумным вихрем, запрыгали одна от другой…

Магия в Квертинде не появляется ниоткуда, она всегда является божественным благословением и откликом на воззвание. Каждое изменение мироздания подчиняется определённой логике и даже возведено в формулы. Все стихии имеют своего покровителя. Все…

Демиург молчал, позволяя мне принять и поверить в новую правду. Только он не знал, что я уже с ней сталкивалась лично.

Я могла бы догадаться, что создатель того чуда, которое вернуло мне ментора, использовал те же принципы, что и все остальные… Вложил свою редчайшую силу в артефакт, чтобы его могли активировать и другие маги. Если бы только я задумалась над этим глубже и внимательнее, то поняла бы, кто был создателем часов. Или создательницей… Да на них даже символ династии правителей!

Перед глазами возник образ Маины Зеваш, окружившей себя террескатом. У целительницы никогда не было стихии Ревда, но она смогла активировать артефакт с заклинанием именно этой склонности. Тогда, сидя в аудитории магистра Риина, я и не подозревала, что тоже ношу на себе артефакт чужой склонности, только гораздо более редкой. Артефакт иверийской магии. Теперь навечно утраченной… Возможно, в ту ночь на плато я потратила последнюю её кроху. Но всё же изменить ход истории мне помог…

— Восьмой бог? — вырвалось у меня само собой, и я растеряно забегала глазами по статуе. — Но… как? Земля — это плоть Толмунда, воды — слёзы Девейны…

Я сморщила лоб, пытаясь припомнить всё, что говорила магистр Калькут. Хуже истории Квертинда я знала только его религию. Но точно знала, что ни на занятиях, ни в учебниках Крон не упоминался. Упоминался он только… в названии проклятого Ордена! Орден Крона!

— Не восьмой, а первый, — поправил Демиург. — Прежде, чем появилось пространство, зародилось время. И именно Крон позволил богам обрести плоть и ступить на землю, а не Красная Луна.

Он горько усмехнулся. Легенда о богах, как и все легенды мира, была неполной и неточной. Лживой. Ведь её писали люди… Те, что правят Квертиндом.

— Однажды Крон уже проклинал Квертинд, наслав икша на его земли на долгих сто двенадцать лет, — продолжил свой рассказ Демиург. — Древние Волхвы предали первого бога, дерзнули бросить вызов Крону и использовали его величайшую магию ради увеселений, алчности, личной выгоды. Величайшая из магий оказалась погибельной игрушкой в руках одарённых ею людей. Представь, какой хаос маги привнесли в мир, получив такое могущество. И тогда пришли икша. Крон погрузил королевство в разруху и нищету, обрек мир на исчезновение.


— Пока Тибр Иверийский не прогнал икша, — вставила я растеряно.

Тибр ведь был человеком… Или нет?

— С благословения создателя, — Демиург опять посмотрел на статую Крона. — Бог смилостивился над Квертиндом, и дал ему ещё один шанс. Но своей магией одарил не всех, как раньше, а только одного юношу, призвав его беречь величайший дар и передавать по наследству. Это был жестокий урок, который люди обязаны были уяснить навсегда. Но люди такие… человечные.

Ноги сами сделали пару шагов назад, и я очутилась ровно в круге света. Огляделась вокруг — тот же снег, те же высокие зелёные стены лабиринта и хмурое небо Кроуница с рваными облаками, иногда проглядывает серебристая долька месяца. И святилище бога Крона, который создал всё это. И который мог уничтожить всё. Не просто мог, а собирался, вновь насылая проклятие икша на неблагодарное королевство… Я снова взглянула на часы. Может, существуют ещё заряженные артефакты, хранящие иверийскую магию? Может, с их помощью можно как-то прогнать икша, как прогнал Тибр?

— Господин Демиург… — начала я.

И осеклась. Если рассказать ему о своих часах, то придётся рассказать и о смерти Джера.

Что сделает Демиург, если будет знать, что я позволила Джеру умереть? Разве могу я доверить такую тайну человеку, строящему свои отношения с людьми на манипуляциях и угрозах? Может, Крон и хочет уничтожить мир, но пока мир ещё стоит и дышит. И я пока ещё дышу. Я зажмурилась, затрясла головой, пытаясь остановить бешеный поток сознания.

— Что ты хотела, Юна? — мягко спросил Демиург.

Он явно был расположен к беседе. Я закусила губу, пытаясь придумать вопрос. К счастью, их у меня было столько, что оставалось только ухватить за хвост любую из разбегающихся в голове мыслей.

— За что вы уничтожили Иверийцев? — спросила я самый очевидный. — Если они несли в себе магию Крона, если защищали королевство от его проклятия, то их следовало оберегать и почитать, а не убивать.

— Потому что именно из-за Иверийской династии Крон исчез из Квертинда, — последовал заготовленный ответ. — Безумный Дормунд так беспокоился о сохранности магии и так мечтал единолично владеть ею, что приказал стереть все упоминания о первом боге с лица земли. Сжечь всю литературу, разрушить все святилища и казнить тех, кто смел произносить вслух имя Крона. Дормунд Иверийский боялся, что кто-то посмеет посягнуть на его магию… Не без оснований, — Демиург задумался, глядя перед собой, но быстро собрался. — Тогда же я и создал Орден Крона, надеясь сохранить милость первого бога для Квертинда и защитить память о нём. Но чем громче я кричал, чем ожесточённее сражался за правду, тем строже становились законы. По всему королевству вырастали консульства, а стязатели получали безграничные возможности. Открытой борьбой с королём я добился только того, что свобода слова, свобода воли и выбора стала пустым звуком. А Орден Крона — нарицательным проклятия и преступления.

Мы помолчали немного, углубившись каждый в свои мысли. Истинное предназначение Ордена Крона — это не борьба с традициями, а наоборот, их сохранение. Восемь богов Квертинда. Мне вспомнились восемь башен вокруг Церемониального Зала и наш захламленный штаб — храм рудвиков, как его едко прозвали студенты. Сколько в этом оказалось небрежности и презрения… Крон имел право на обиду. Жаль, что Демиург так и не смог защитить память о нём. Но он смог создать сопротивление, которое до сих пор объединяло людей и для многих оказалось шансом на лучшую жизнь. Или хотя бы на веру в неё…

— Орден Крона — нарицательное свободы! — заявление получилось слишком громким и горячим, и я даже на секунду заозиралась, забывшись.

К счастью, в приюте такие возгласы не грозили наказанием или заключением. Но мне все же стоило быть внимательнее в выражениях.

— Теперь — да, — улыбнулся Демиург. — Очень трудно поднять людей на борьбу, предлагая им в качестве мотива только идею спасения памяти бога. Каждый хочет спасать себя. Пришлось предложить свободу, — он развёл руками. — Сражаться с правительством — дело неблагодарное и весьма затратное. Гражданская война требует больших вложений, но в те времена мне только предстояло это узнать. Мятежи, восстания и революции требуют огромных ресурсов — денежных, человеческих, интеллектуальных. Чтобы накопить их, у меня ушли годы.

Я подула на ладони и потёрла их друга о друга, затопталась на месте. Снег в волосах начал таять и сбегать мелкими капельками на шею. Орден Крона не был проклятым, он был благословенным. Он пытался сохранить память о первом боге, а заодно — и Квертинд… Но чем дольше я размышляла об этом, тем отчётливее понимала, как трудно убедить в этом людей. Не все были готовы к правде… Тем более к борьбе за неё. Другое дело — свобода.

— Не хочешь почтить создателя? — Демиург встал, двинулся мне на встречу.

— Нет, — резко отпрянула я. — Думаю, мне… Надо к нему привыкнуть.

Возможно, я тоже не была готова к правде, потому что сейчас голова просто взрывалась от размышлений. Одно цеплялось за другое, и я никак не могла упорядочить мысли.

— Я понимаю, — не стал настаивать мужчина, закрывая двери в святилище. — У тебя это долгий процесс. Но ко мне ведь ты уже привыкла? — он снова подставил локоть.

— С чего вы взяли? — фыркнула я, но всё же оперлась, отгоняя от себя задумчивость.

Просто так теплее, а я уже изрядно замёрзла. К тому же, подлеченная Моном лодыжка всё ещё давала о себе знать лёгкой болью.

— Ты больше не дрожишь от прикосновений, не пытаешься сбежать и не трёшь знак соединения в моём присутствии, — в подтверждение он накрыл мою ладонь своей. — Кажется, у тебя это что-то вроде защитной реакции.

Свободная рука сама собой метнулась к пауку. А ведь и правда, в компании Демиурга я вообще забываю о том, что он есть. Не уверена, что это к лучшему.

Обратно мы шли быстрее, или мне так только казалось. Я молчала, размышляя уже о том, для чего Демиург открыл мне существование Крона. Внятных мотивов так и не придумала. Снег всё-таки успел замести следы, и чтобы отвлечься, я снова запоминала повороты.

К террасе мы вышли уже ночью.

На пустом раньше пространстве сейчас одиноко стояли два кресла и стол, накрытый салфетками. Прямо под ними исходила паром брусчатка, которую какой-то свир стихии Омена заботливо нагрел магией. Мокрое серое пятно посреди заснеженной площадки смотрелось крохотной лужицей. От поместья к ней тянулись протоптанные дорожки следов. Я резко остановилась, нахмурившись. Огромная терраса на заднем дворе приюта была предназначена для людных торжеств и массовых мероприятий, но никак не для одиноких ужинов. Конечно, с того момента, как Демиург пытался накормить меня малиной прошло много времени, и я уверенно таскала закуски со столика на колесах в кабинете. Но сейчас это выглядело как-то… слишком романтически.

Захотелось потереть паука, но я сама себе этого не позволила. Вообще под внимательным взглядом разноцветных глаз чувствовала себя как на прицеле. Я знала, что Демиург ждал моей реакции, и поэтому спешно просчитывала варианты, не двигаясь с места.

— Неплохо, — в словах слышалось одобрение. — Я рассчитывал, что в первую минуту ты попытаешься сбежать в академию.

Ну, были у меня такие мыслишки, честно признаться. Тем более, что в академии меня тоже ждали дела. Не такие значительные, как совместный ужин с создателем Ордена Крона и посещение святилища первого бога, и куда менее приятные. Зато привычные.

— Я подумал, что нам стоит отметить сегодняшний день и велел накрыть здесь, — он воспользовался моим замешательством и выдал речь, явно заготовленную на случай попытки побега. — Ты устала, замёрзла и наверняка голодна.

Он стряхнул снежинки с плеч, сунул в карман перчатки.

— К тому же, ты ещё не спросила меня о том, почему я не остановился, когда убил Дормунда, — окончательно пресек мои сомнения Демиург. — И какие ещё тайны хранила династия правителей.

— Опять пытаетесь завлечь меня тайнами?

— Просто хочу накормить и согреть. Не знаю, как тебя согревает ментор, но убеждён, что мои методы куда деликатнее.

И улыбнулся — вызывающе и нахально. Теперь он знал, какую реакцию ждёт.

— Никак, — я уверенно прошла мимо него прямо к столику. — Никак он меня не согревает. Только советами потеплее одеваться.