— Он не может быть убийцей, — кивнул я не бычка, не соглашаясь с утверждением.

— Он родился, чтобы быть убитым, — хлопнул крышкой портсигара Тать. — А ты рождена для другого.

Я вздохнула. Уточнять у Татя для чего, по его мнению, я родилась, не стала. Каждый раз, когда я приходила в Орден Крона, находился кто-то, кто стремился мне любезно сообщить о том, как важна я для истории Квертинда и великой борьбы против угнетения. И в каждом убеждении было столько искренности, веры в меня и идею, что я ни разу не решилась спорить. Юна Горст стала таким же неотъемлемым символом проклятого Ордена, как и сам Господин Демиург.

— Скоро стемнеет, — поторопил Тать, чавкая за спиной. — Да и господин уже заждался.

— Прости меня, ладно? — прошептала я в висящее ухо телёнка.

Нащупала бьющуюся жилку на шее. Зажмурилась, вспоминая арахнокота и домика Чахи, но потом открыла глаза. Смотреть в лицо нужно не только опасности, но и ответственности. Я должна видеть, как убиваю. Чтобы не превратиться в слепого палача.

Лезвие Кааса прижалось к горлу животного, и я с рассчитанным усилием резанула по толстой коже. Бычок замычал, забился, оттолкнув меня от себя и разбрызгивая кровь по всему коровнику. Его вой подхватили другие, ещё целые дойные коровы, которые никак не могли нас видеть в закрытом загоне.

Я отскочила к воротам, чтобы не попасть под смертельный танец несчастной жертвы, и чуть не зарезала Татя, когда он хлопнул меня по плечу.

— Отлично, — похвалил наёмник. — Одним росчерком и кожу, и вены. Даже оглушать не пришлось.

Огромная туша дёрнулась, прочертив дорожку алых брызг, взмахнула обезумевшей от ужаса мордой, врезалась в стену и упала на бок. Я потёрла паука на шее. Бычок ещё дрыгался, но это были предсмертные конвульсии. Под головой со спиленными рогами мгновенно натекла лужа крови. Едкий, приторный запах наполнил помещение. Я облизала губы, ожидая ощутить металлический привкус. Но язык прошёлся по сухой коже с корочками, и я откусила торчащий лоскут. Плюнула на пол, вытерла нос рукавом.

К умирающему животному моментально подбежали люди в передниках — погонщики или мясники, заметить я не успела. Тать развернул меня к выходу, сжал одной рукой плечи.

— Это наша Юна Горст, ясно? — гордо крикнул он наёмникам, ожидающим снаружи.

Почти втолкнул в толпу, но я не позволила себе упасть. Быстро поймала равновесие, осматривая свою одежду. Несколько капель крови попали на жилет и брюки, а весь рукав почти до локтя напитался красным. Легко отделалась. Бойцы Татя хлопали меня по плечу, а я улыбалась в ответ. Скорее из вежливости, чем из радости. Пополнение кровавой плазны не приносило эффекта кровавой магии, увы… Только ощущение собственной жестокости.

— Наша Горст! — подхватил бешеный Крейг.

— Молодцом, Юна, — подмигнул Фолон.

— Будь свободен… — начал Джоу.

— …устанавливай правила, — закончила я.

В ответ мужчины издали стройный победный возглас. С наёмниками я была знакома плохо. Только недавно запомнила имена пятёрки Татя, а других и вовсе путала, каждый раз сильно смущаясь от такой пренебрежительности. В приюте Ордена я обычно запиралась в кабинете Демиурга и ждала его там, реже — в нижней гостиной. Создатель Ордена Крона очень ревностно относился к моей персоне. Он не одобрял прогулок по территории и, тем более, панибратского отношения с народом. Я не разделяла этого высокомерия, но так редко появлялась в приюте, что у меня просто не было времени на знакомства и беседы. В основном я изучала теорию кровавой магии, но сегодня настал день, когда я впервые решилась принести жертву Толмунду, чтобы впитать его силу.

Демиург со мной не пошёл. Видимо, ненависть к насилию и грязи всё-таки переселила желание держать меня всегда рядом, и он поручил Татю сопровождать Юну Горст во время кровавого мероприятия. Конечно, Нард Татовский не преминул похвастаться мной перед своими людьми, как той самой ручной обезьянкой на верёвочке. Я не была против. Мне нравилось оживлённое внимание и гордая радость в глазах членов Ордена Крона, смотрящих на дочь знаменитой Сороки — Тезарии Горст. В конце концов, у каждой медали две стороны, и глупо отказываться от лучшей.

Седовласый Фолон, самый старший из всех, потрепал меня по макушке, а Джоу, его сын, даже приобнял.

— Но-но! — отругал его Тать. — Руки-то не распускай, гусь лапчатый. Не по тебе девка, ясно?

— Ясно, — совсем не обиделся Джоу, легко выпуская меня.

— Пошли, — кивнул за спину Нард Татовский. — Провожу тебя к… к следующему этапу обучения. Только переодеть тебя надо.

Переоделась я в крохотном предбаннике, прилегающем прямо к хлеву. В качестве сменной одежды мне предложили светлое платье из простой ткани, которое легко укоротилось до сорочки. У Демиурга была навязчивая идея увидеть меня в истинно женских одеждах, но такого удовольствия я не собиралась ему доставлять. Верхняя часть изрезанного наряда прекрасно разместилась под зелёным жилетом, заменяя испорченную рубашку, а отрезанной юбкой я натёрла до блеска Кааса. Жилет и брюки решила не менять, несмотря на несколько видимых капель крови. Потерпит Демиург мой не слишком идеальный вид.

К вечеру туман немного развеялся, являя мёртвое великолепие сада Приюта Ордена. Холодный камень, торчащие голые ветки и изредка — голубая, идеально пушистая хвоя. Серые артерии дорог, каменистые ограждения с налётом бурого мха и частые, яркие фонари. С наступлением зимы просторный двор как будто вымер — никто не гулял по кедровым аллеям, не носился вдоль заборов и не бряцал оружием. Вокруг было холодно, тихо и безлюдно.

— Тать, — позвала я, когда мы шагнули прямо на клумбу, выбирая короткий путь. — Почему ты пришёл в Орден Крона? Устанавливать правила свободы?

Он достал серебристый портсигар, сверкнувший в свете молодой луны, любовно потёр отполированную крышку.

— Мне идти больше некуда, ясно? — закинул в рот жевательный лист. — В Орден Крона пришёл потому, что я — это я. С детства хотелось всё новое изучать, неизведанное. Чтоб всё шурум-бурум, каждый день — праздник. Если б денег хватило на обучение — стал бы магом Вейна. Открывал бы новые земли или путешествовал под парусом к дальним берегам. Да только не повезло в чистенькой и богатой семье родится, а с моим норовом это сразу изгоем делает, ясно? Таким только в канаве помирать или в Зандагате гнить, выбор невелик. Я б и сгнил, если б не Господин Демиург. Молодой я тогда ещё был, когда он мне сказал: на что тебе другие земли, если ты Квертинд открыть можешь? По-человечески устроенный мир — вот что никто ещё не видывал и никогда не бывал, — он пожевал, сплюнул. — Ты Джоу видела?

— Ну, видела, — подтвердила я, огибая подвязанные кусты роз.

На спасителя Квертинда Нард Татовский не был похож. Но держался с достоинством, не ёрничал и не выпендрежничал.

— Он две недели как в пятёрке, отец настоял, — он даже руку мне подал, когда надо было спрыгивать с высокого булыжного ограждения. — Характер у него — дрянь. Брыкливый, своевольный. Придумал до того хитрую комбинацию, что три лавки успел обчистить в одиночку прежде, чем мы его утихомирили. А знаешь для чего? Нищей девке помочь хотел в Мелироан уехать. Несправедливо, говорит, что такая красота в ледяных трущобах прозебает. Квертинд его бы на раз-два смолотил за такую справедливость. А Орден шанс ему дал одуматься. И девке помочь не грабежом, а государственными изменениями. И таких как Джоу в королевстве несколько тысяч.

— Целая армия изгоев, получается, — присвистнула я, когда мы вышли на широкую центральную дорожку.

Фонари выстроились в ровный ряд вдоль блестящей от изморози брусчатки, делая вечер светлым как день.

— Для них и нужно восстание, — Тать оторвал хвойную веточку от идеально пушистой голубой ели, понюхал. — Для Джоу и девки его. И для остальных. Не чтоб мародерствовать, ты не подумай. Просто каждый должен иметь право жить так, как расстарается, ясно? А не как на роду написано. Кто умный, тот должен своим умом из грязи подняться, а не преступлениями.

— Мне ведь тоже Орден Крона помог, — внезапно осознала я, согревая руки в карманах форменной накидки. — В академию попасть. Я теперь и не представляю, что б со мной было…

— Плохо бы тебе было, мелкая, — Тать почесал обезображенную, всю в рытвину от ожога щеку. — Но теперь у тебя есть мы. А у нас есть ты, — он выкинул ветку за высокий бордюр. — Ты вышибешь мозги этому сукину сыну Блайту, именем Ордена Крона! И поведёшь братьев в новый Квертинд, где каждому есть своё достойное место. Меня держись — не пропадёшь, ясно?

Быть мелкой мне не понравилось, как и неуклюжие попытки втереться в доверие, но держаться Татя почему-то хотелось. Располагал он к себе, хоть и вид имел устрашающий — бандит, и всё тут. Но грубость и дерзость с лихвой компенсировались безусловной искренностью и верностью. Может, Нард Татовский и в самом деле был плохим человеком… но он был своим плохим человеком. А для пятёрки бойцов так и вовсе самым хорошим.

— Не думаю, что за мной пойдут… — засомневалась я.


И не думаю, что поведу. Но вслух этого говорить не стоило. До сих пор не верилось, что Господин Демиург готовит меня к управлению армией изгоев. Наши беседы, помимо изучения кровавой магии, сводились всё больше к философии и культуре, чем к стратегии или тактике.

— А как же, — остановился Тать у фонтана с Нарциной. — Пойдут. И я пойду.

— Почему? — прямо спросила я.

— Потому что все чуют, что ты своя. И живёшь ты как мы, а не как эти, — он кивнул за спину, закряхтел. — По-настоящему, ясно? Рядом с тобой и сам становишься лучше. Тезария такой же была — едва приближалась — все вокруг в струнку вытягивались. Да не только в женской прелести дело было, а в том, что вселяла она что-то такое, правдивое. С первого взгляда понятно, что ты её дочь, ясно?

— Ясно, — в очередной раз сдалась я, скидывая капюшон. — Ну, идём?

Беседовать с Татем было интересно. Мне очень хотелось узнать Орден Крона поближе — не только через идеологию его создателя, но и простых бойцов. Тех, кто искал здесь для себя какое-то спасение. Хотелось самой оценить — действительно ли мы с людьми Ордена так близки, как считают они сами? Но плотные сумерки уже напитались темнотой, превратившись в поздний вечер. На рассвете мне нужно было быть у теплиц, чтобы предотвратить беду и утихомирить двоих друзей, в близости которых я не сомневалась ни на каплю. Впрочем… Что есть близость? На короткую секунду, на один вдох я вдруг почувствовала, что стою между Квертиндом и Орденом Крона точно так же, как между Лонимом и Недом… И не знаю, кому из них я желаю победы.

— Жди здесь, — коротко приказал наёмник, хотя мы даже ещё не успели отойти от фонтана.

Я хотела спросить, зачем, но Тать уже зашагал к поместью.

В Кроунице похолодало, и с неба начал срываться крупный снег. Я задрала голову к звездам и принялась ловить ртом лёгкие пушистые снежинки. Порадовалась тому, что они реальные — не иллюзия в гостиной, не пепел над атхаваром, а невесомые зимние кристаллики, ледяными капельками оседающие на языке. Холодные. Вкусные. Настоящие.

Если верить Татю, здесь всё было настоящим. Интересно, сможет ли Приют Ордена Крона когда-нибудь стать мне домом? Таким же, как академия…

— В Баторе любят говорить, что истинная близость таится в поцелуе, — раздался за спиной знакомый голос. — Романтики теплого края верят, что он является проверкой настоящей любви.

— Здравствуйте, Господин Демиург, — криво ухмыльнулась я.

Он шёл со стороны одного из зданий, натягивая чёрные перчатки. Как всегда — тёмная фигура в элегантном сюртуке. И как всегда, наше занятие началось с изучения нравов и поговорок Квертинда, которые удивительным образом откликались моим мыслям.

— Здравствуй, Юна, — она улыбнулся и подал мне локоть. — Прогуляемся сегодня. Хоть мы и не в Баторе, увы. Знаешь, за столько лет я так ни разу и не почувствовал себя уютно в Кроунице. Этот холод, туман, ветра… Неприветливость и угрюмость населения. Чувствуется наследие веллапольской ментальности.

— Вы выросли в Уделе Батор? — предположила я, неохотно опираясь на его руку.

Мы двинулись по одной из узких дорожек, к открытой террасе с фигурным ограждением. В теплое время здесь стояли плетёные лавочки и столики, а сейчас просторную и пустую площадку укрывал гладким полотном снег.

— О нет, я вырос в столице, — он взглянул на небо. — В самом сердце королевства, в колыбели его грязных тайн.

— И что в Лангсорде говорят о настоящей любви? — поддержала я разговор.

— Ничего романтического, — улыбнулся мой спутник. — Только то, что любовь подобна жестокому тирану, которому нужно подносить жертвы. И жертва есть наивысшее признание в искренности чувств.

— В таком случае вы точно столичный житель, — заключила я, припоминая то, что Демиург без конца повторяет о человечности.

— Я житель Квертинда, — совершенно серьёзно ответил он.

В темноте его глаза были почти одинаковыми, и только лунные блики отражались в зрачках. Перед нами возник лабиринт — не увядающий даже зимой, с плотной бархатной зеленью на своих стенках, присыпанных горками снега. С этой стороны зеленая изгородь имела прорехи — входы в путанные коридоры. Они же — выходы, потому что больше ни с одной другой стороны плотная стена не прерывалась.

Демиург первым вошёл в узкий проход и помедлил, понимая, что я не иду за ним.

Как-то раз одна из местных девушек обмолвилась в гостиной, что во время приёмов и праздников гости используют лабиринт для уединения и… интимных забав. С тех пор, глядя на стриженные ограждения, я никак не могла отделаться от чистоплюйного ощущения гадливости.

Создатель Ордена Крона не торопил, и мы помолчали немного, прерываемые лишь далёким уханьем филина.

— Как на самом деле вас зовут? — спросила я, всё ещё не решаясь последовать за Демиургом.

— Иногда мне кажется, что и я сам уже не помню, — усмехнулся он в ответ. — Но в Квертинде остался ещё человек, который зовёт меня по имени. Тот, кого ты хочешь убить.

Он снова протянул руку, настаивая.

— Вы так и не ответили, — покачала я головой.

— Ты ведь говорила, что можешь сопротивляться любопытству? — ехидно прищурился мужчина, но продолжил: — Моё настоящее имя не имеет никакого значения. Ни для Квертинда, ни для тебя, ни для меня. И никогда не имело.

— Так и не скажете, — поняла я.

— Сегодня тебе предстоит узнать слишком многое. Об Иверийской династии, об их магии и о её природе. О том, с кем и почему я сражаюсь много лет. Поверь, это информация для меня гораздо более личная, чем тот набор букв, которым меня нарекли при рождении.

— Для этой беседы нам обязательно гулять по лабиринту? — нахмурилась я.

— Обязательно, — последовал однозначный ответ.

Раз так… Я всё-таки шагнула в лабиринт. Ну и ещё уже успела обдумать то, что много часов провела наедине с Демиургом, запертая в кабинете. Вряд ли ради домогательств он бы повёл меня в запутанные открытые коридоры, по которым сегодня гуляли только сквозняки.

Меня сразу же придержали за талию, но я не придала этому значения. За время, что мы провели вместе, я привыкла к Демиургу, и его прикосновения меня больше не пугали. В этом был весь он — в легких, едва ощутимых касаниях, в дразнящих жестах, в сластолюбивых взглядах. Мимолётных, как взмах крыла редкой бабочки, которых он разводил. Но как бы Господин Демиург не наслаждался этой игрой, как бы не упивался собственной загадочностью, он ни разу не позволил себе лишнего. С ним я находилась в безопасности. Возможно, это был самообман, но с каждым новым занятием я чувствовала себя увереннее и спокойнее. Он приучил меня к себе. И к мысли, что сможет помочь.

— Ты больше не хочешь выцарапать мне глаза, — проницательно заметил Демиург, когда мне свернули в очередной поворот. — И даже подчиняешься, хоть и не сразу.