Я открыла глаза. Вверх-вниз. Тощее тельце лежало на груди и ходило ходуном. Вверх-вниз. Пару мгновений я рассматривала странное движение икша, пока не поняла, что он вздымается в такт моему дыханию.
Второй уродец свернулся калачиком, так и не выпустив изо рта мою руку, а третий не дёргался уже давно — я всё-таки попала кинжалом. Осторожно пошевелила пальцами, осознавая тело.
Разорванная рука болела, почти всё чесалось от яда икша, и мои собственные зубы клацали похлеще смертоносных челюстей монстров. Но я всё ещё дышала.
— Джер, — выпалила я бездумно, стаскивая с себя трупики икша, и закричала: — Каас!
Пять скрюченных трупов окружили меня, и я лихорадочно отползла подальше, отпихнула мёртвых уродцев сапогом.
Огляделась.
В пещере больше никого не было. Ни Джера, ни, тем более, Кааса. Только отдалённые быстрые шаги гулом звенели где-то на границе сознания, и яростно стучала в ушах кровь.
Я потянулась к бордовой рукояти, с громким хлюпом выдернула кинжал, бережно обтёрла его о штанину. И застыла, заметив стрелы, торчащие из голов двух грязекровок. Осторожно потрогала оперение, пытаясь вспомнить, когда успела их вытащить.
— Юна, — Нед прогнулся, едва втискиваясь в узкий тупик. — Ты жива?
Выглядел Комдор бодро, шрамы в разорванной куртке затянуло розовыми рубцами. Должно быть, Мон успел над ним поработать. В одной руке парень держал свой меч, в другой — Карнеум, почти похищенный подлыми уродцами. В ответ я только тряхнула головой, прижала кровоточащую руку.
— Я ж говог’ил, что нет повода для беспокойства, — встрял Куиджи. — Она легко спг’авилась. Вам не показалось, что в этот г’аз икша отг’еагиг’овали на заклинание тг’анса? — он зажал свой меч между колен, достал пергамент и что-то увлечённо зачиркал пером, похожим на артефакт магии механизмов. — Опг’еделённо, магия телепог’тации заключена в мыслительных пг’иказах…
Комдор вручил мне лук, и я уставилась на него, как на что-то совершенно чужое. Моргнула.
Попыталась понять, откуда у Неда стрелы, и вдруг поняла, что стрел у Неда нет…
Разум, совсем недавно размышлявший о смерти, схватился густым студнем и был способен только подмечать простые детали. Снова потрогала торчащее из икша древко. Спиралевидное оперение для высокой точности, чёрное перо щитовидной формы неизвестной мне птицы. Никогда таких не видела…
— Пойдём отсюда? — предложил Мон с тяжёлым мешком за спиной. — Скоро рассвет, нужно успеть сдать кроуницколь господину Норму… У меня занятие у магистра Калькут в десять утра.
Я поднялась, шатаясь. Посмотрела на часы. Оглядела банду, медленно кивнула. Кажется, идти могу.
— Да, — прохрипела я. Схватилась за собственное горло, наверняка убеждаясь в целостности, и заскребла ногтями по зудящей коже. — Да, идём отсюда.
Ноги казались ватными, шея и оцарапанные ладони чесались, рука болела. Я плелась за веселящейся от богатой добычи бандой, то и дело оглядываясь в темноту пещерных коридоров.
На выходе зажмурилась от яркости, но ненадолго: тщательно осмотрела каждый камень, каждый уступ, каждую ёлку и сугроб, надеясь увидеть движение и след. Ничего подозрительного так и не нашла, и задумчиво уставилась вдаль.
Пологий склон Трескималя просматривался почти до самого основания. На вершинах острых валунов лежал гладкими лоскутами снег, торчали голые ветки кустов и блестящие от изморози пики низких елей. На высоких ветках сидели, нахохлившись, молчаливые вороны. Над Кроуницем занимался рассвет, и чёрный дым из пыхтящих труб в близлежащих трущобах уже угадывался на фоне светлеющего неба. Гасли огоньки в окнах.
— Ты в порядке? — возник за спиной Мон, когда я по третьему разу обходила высокий уступ с подозрительным углублением.
В стороне тянулась вереница заячьих следов, но больше никаких признаков жизни не обнаружилось. Кое-где еловые ветки смыкались, образуя хвойные рощицы, и стоило признать, что здесь было, где спрятаться.
— Шея чешется, — пожаловалась я, устало усаживаясь прямо в снег. — И рука болит.
Вообще-то у меня болело всё, но больше беспокоило ощущение слежки, которое жгло не хуже яда икша. Только изнутри. Хорошо бы, чтобы Мон вылечил и это, но магия Девейны, увы, не исцеляла душевные болезни. А в том, что мои подозрения реальны, я сильно сомневалась.
Целитель потёр ладони, смазал мазью оголённые участки тела, зашептал воззвания к Девейне. Тихонько ругнулся про себя, когда дошёл до пострадавшей руки.
— Некрасивый шрам останется, — подметил сосредоточенный Мон больше для себя. — Через всё предплечье, на самом видном месте.
От локтя до самого плеча теперь красовались два длинных розовых рубца, ещё сочащихся сукровицей. Студент Лоза хотел по всем правилам наложить повязку, но я только махнула рукой — не истекаю кровью, и ладно. Куртку жалко. Придётся просить у Вилли новую.
Целитель, всё ещё ругаясь, убрал склянки в специальные углубления, привычно выровнял их до идеального порядка. Рядом с лечебным чемоданом лежал мешок с необработанным кроуницколем — уникальным минералом из местных шахт. По моим прикидкам, добыча тянула лирнов на пятьсот, не меньше. Это стоило некрасивого шрама. И даже разорванной куртки.
Два месяца назад мы обнаружили, что наши вылазки могут приносить не только информацию для Куиджи, удовольствие битвы для Неда и чувство собственной важности всей банде, но и вполне ощутимую прибыль. Кроуницколь произрастал в каменных уступах шахт и легко отходил от горной породы, едва потревоженный магией Ревда. Необработанные куски мы сдавали Помпозу Норму на радость предприимчивого оружейника, а выручку делили между собой. Не уверена, что парням из банды изгоев эти деньги казались большими, но для меня это был баснословный и очень лёгкий заработок. Я помнила о том, что за каждый год обучения в академии необходимо платить, и рассчитывала накопить если не всю сумму, то хотя бы внушительную часть. Кто знает, будет ли Демиург так же щедр к концу года, а брать деньги у Джера мне по-прежнему было неловко.
Толстый Мон бахнулся рядом, утёр рукавом пот со лба и умылся снегом. Полные щеки раскраснелись, но целитель выглядел бледным. Истощение магической памяти порой доставляло больший дискомфорт, чем реальные раны, но Мон никогда не жаловался. И вообще говорил мало, хоть и многое замечал.
— Спасибо, — вдруг вспомнила я о благодарности, которой давно уже пренебрегала. — Без тебя мы бы все истекли кровью.
С бандой мы стали настолько близки, что помощь друг другу воспринимали, как должное. Каждый делал то, что умел, и не ждал похвалы. Но недавняя близость смерти вдруг напомнила мне о важности мелочей, и я посчитала нужным похвалить целителя.
— Это моя работа, — Мон попытался скрыть гордость, но было видно, что ему приятно. — Спасать тех, кому нужна помощь.
Я похлопала его по плечу, задумчиво загребала снега и отправила в рот. Колкие хрусталики медленно таяли, увлажняя горло.
Холод немного взбодрил, но мозг совершенно отказывался анализировать ситуацию, утомленный битвой и осознанием возможной смерти. То, что меня спас сегодня не только Толстый Мон было очевидным, но личность спасителя и самое главное — причины — оставались загадкой. Чёрное оперение наводило на мысли о Кирмосе лин де Блайте, но на мысли о нём меня наводило практически всё, чему я не могла найти простого и быстрого объяснения. И это дурацкое ощущение чужого присутствия… Может, стрелы были вообще моими, но от шока я приняла их за незнакомые? Следовало бы их вытащить и взять с собой… Я с сомнением посмотрела на тёмное нутро входа. Возвращаться туда не хотелось. По крайней мере, сегодня уже точно.
— Да сколько г’аз повтог’ять, я не псих! — возмутился Куиджи в ответ на тихую реплику Неда.
Комдор довольно хохотнул и опрокинул в рот остатки бурой жидкости из фляжки. Потряс пустым сосудом, и в снег упала пара капель чего-то явно бодрящего. Я почти синхронно с Недом издала вздох сожаления и откинулась на снег.
Сумерки расступились, и из-за острых пиков показалось розоватое зарево. Первые лучи заскользили по макушкам деревьев, обещая солнечный день. Кроуницкая пелена летала в воздухе только лёгкой клубистой дымкой, слабый морозец щипал щёки.
Я не любила восходы. Утро всегда было самым трудным временем дня, и проводить его я обычно предпочитала в тёплой постели, а не в сугробе каменистого плата. Но теперь у меня была банда и заработок, а свободное от учёбы время находилось только ночью. Учитывая то, что ещё приходилось выделять дни на редкие занятия с Демиургом в приюте Ордена, спала я катастрофически мало.
Издевательски звякнул механизм в часах, призванный прерывать мой сладкий сон, и запела Сирена:
«Как сладок сна конец, и новое начало
Уже зовёт меня на бой с самой судьбой.
Пусть замыслу богов я снова проиграла,
Но всё ещё дышу под Красною Луной.»
Нед и Куиджи, уже привыкшие к утренней песне, никак не отреагировали, а вот Мон придвинулся ближе, заботливо накрыл меня полой своей большой накидки. Я благодарно улыбнулась другу и прижалась к тёплому боку.
— Смотри, какой ровный, — он вручил мне бледно-жёлтый кусок кроуницколя из мешка. — Может, себе оставить?
— У тебя ведь нет оружия, которое нужно точить, — я посмотрела сквозь прозрачный камень на зимний рассвет.
Горный склон окрасился в золото, и снег заблестел драгоценным сиянием. От Монтгомери тянуло жаром, и меня немного разморило после магии Девейны.
— Зато будет кроуницколь, — логично рассудил Мон, и я усмехнулась, стараясь подавить зевок.
Вообще-то добыча минерала была незаконной и преследовалась городовыми, но мы ни разу не встречали охрану у шахт. От посягательств на богатства пещер всех местных прохиндеев прекрасно удерживали правдивые слухи об икша.
Смельчаков, или, вернее сказать, идиотов, отважившихся на погружение в шахты, находилось немного. По правде говоря, кроме четырёх придурков в зелёных жилетах я не видела ни одного.
Мон всё-таки не удержался от зевка, очевидно подтверждая то, что нам пора было возвращаться в академию.
— Двойной клык, кха! — дурашливо ткнул Комдор своим всё ещё безымянным кинжалом в насупившегося Куиджи. — Погибель психа! Кошмар Лампадарио!
— Гнев магистра Десента, — предложила я, намекая на сегодняшнее занятие в бестиатриуме.
Времени до него было ещё много, но у нас были дела в Кроунице. Всё же надо было сбыть кроуницколь.
Покряхтывая, я поднялась и отряхнула накидку. Подала руку Мону, и тот схватился за неё, как вдруг со стороны дальней шахты послышался странный гомон. Я вздрогнула и едва не кинулась наутёк, даже выпустила мягкую ладонь друга. Панически огляделась, ожидая полёта четырёх стрел с чёрным оперением, кровавого тумана или зловещей тени с мечом наперевес.
— Кажется, мы тут не одни, — совсем не испугался Нед, осторожно ступая по хрустящему снегу.
Дальше, за высоким нагромождением валунов, была ещё одна шахта — более глубокая и узкая, с почти разрушенными балками входа.
Я жестами приказала всем оставаться на месте, и осторожно, чтобы не выдать шагами присутствия, подошла ближе к каменистому барьеру. Выглянула из-за уступа, и сразу же спряталась.
— Кто там? — спросил Нед слишком близко, и я чуть не врезала ему локтем под дых за то, что ослушался.
— Сам посмотри, — предложила я. — Да не высовывайся ты так, заметят.
У низкой вырубки в дальнем конце скалы собралась настоящая толпа. Трое вооруженных разбойников окружили двух несчастных бедолаг в разорванных одеждах и с почерневшими лицами. Не нищих, нет. Шахтёров. Судя по крохотному мешочку, им сегодня гораздо меньше повезло с минеральным уловом, чем нам.
Один из шахтёров перекинул руку своего собрата по промыслу через шею и почти нёс его на себе. Должно быть, им тоже неслабо досталось от икша. Грязекровок с каждым днём становилось всё больше, и они встречались даже за пределами шахт. Официально появление древнего зла власти скрывали, но редкие сообщения о мелких группах икша на склонах Галиофских утёсов доходили даже до академии. О том, что будет, когда им окончательно станет тесно в кроуницких пещерах, я старалась не думать. Надеялась, что этого не произойдёт.
— Ладно, мужики, — начал бритый наголо тип в шипованной куртке. — Мы сами местные и уважаем ваш труд.
Слева втиснулся Куиджи, наступив мне на ногу. Я зашипела на него, он виновато втянул голову в плечи.
— Так дайте нам пройти, — промямлил тот, что висел тощей хламидой на друге.
«Надо же, в сознании», — быстро отметила я. — «Но шансов нет».
— За выход уплотите, и будет вам таво-етова, — хмыкнул разбойник, красноречиво поигрывая дубиной.
Оружие было у него в левой руке, поскольку правая по локоть отсутствовала. Что именно бандит подразумевал под «таво-етова» было неясно, но бритоголовый пояснил.
— По одной земле ходим, мужики, — он потянулся за мешочком. — Валить вас невыгодно, вы одна рожна жаловаться не побежите. Камешки добром отдайте и идите с миром, — грабитель оценил состояние своих жертв. — Если дойдёте.
Шахтёр крепко вцепился крючковатыми пальцами в мешок, будто он был ему дороже жизни. Тот из громил, что был с дубиной, не выдержал промедления и несильно пнул мужичка навершием под ребро. Слабого тычка хватило, чтобы неустойчивая конструкция из двух уставших добытчиков повалилась в снег. Крохотный мешочек взметнулся в воздух, безрукий попытался поймать его, но только пнул грязной культёй. Холстина ударилась о наст, и из нутра высыпали мелкие камешки, совсем не похоже на кроуницколь.
— Да это же изумруды, чтоб мне глаза гарпии выели! — быстро определил Комдор.
— Они дорогие? — заинтересовалась я камешками, по виду похожими на бутылочные осколки.
— Мы столько за три месяца не заработали, — пояснил Нед.
Хотелось присвистнуть, но я лишь удивлённо дёрнула бровями. Участники грабежа нас пока не видели, слишком увлечённые сбором изумрудов, но всё же рисковать не стоило. Громкие звуки могли нас выдать.
Второй уродец свернулся калачиком, так и не выпустив изо рта мою руку, а третий не дёргался уже давно — я всё-таки попала кинжалом. Осторожно пошевелила пальцами, осознавая тело.
Разорванная рука болела, почти всё чесалось от яда икша, и мои собственные зубы клацали похлеще смертоносных челюстей монстров. Но я всё ещё дышала.
— Джер, — выпалила я бездумно, стаскивая с себя трупики икша, и закричала: — Каас!
Пять скрюченных трупов окружили меня, и я лихорадочно отползла подальше, отпихнула мёртвых уродцев сапогом.
Огляделась.
В пещере больше никого не было. Ни Джера, ни, тем более, Кааса. Только отдалённые быстрые шаги гулом звенели где-то на границе сознания, и яростно стучала в ушах кровь.
Я потянулась к бордовой рукояти, с громким хлюпом выдернула кинжал, бережно обтёрла его о штанину. И застыла, заметив стрелы, торчащие из голов двух грязекровок. Осторожно потрогала оперение, пытаясь вспомнить, когда успела их вытащить.
— Юна, — Нед прогнулся, едва втискиваясь в узкий тупик. — Ты жива?
Выглядел Комдор бодро, шрамы в разорванной куртке затянуло розовыми рубцами. Должно быть, Мон успел над ним поработать. В одной руке парень держал свой меч, в другой — Карнеум, почти похищенный подлыми уродцами. В ответ я только тряхнула головой, прижала кровоточащую руку.
— Я ж говог’ил, что нет повода для беспокойства, — встрял Куиджи. — Она легко спг’авилась. Вам не показалось, что в этот г’аз икша отг’еагиг’овали на заклинание тг’анса? — он зажал свой меч между колен, достал пергамент и что-то увлечённо зачиркал пером, похожим на артефакт магии механизмов. — Опг’еделённо, магия телепог’тации заключена в мыслительных пг’иказах…
Комдор вручил мне лук, и я уставилась на него, как на что-то совершенно чужое. Моргнула.
Попыталась понять, откуда у Неда стрелы, и вдруг поняла, что стрел у Неда нет…
Разум, совсем недавно размышлявший о смерти, схватился густым студнем и был способен только подмечать простые детали. Снова потрогала торчащее из икша древко. Спиралевидное оперение для высокой точности, чёрное перо щитовидной формы неизвестной мне птицы. Никогда таких не видела…
— Пойдём отсюда? — предложил Мон с тяжёлым мешком за спиной. — Скоро рассвет, нужно успеть сдать кроуницколь господину Норму… У меня занятие у магистра Калькут в десять утра.
Я поднялась, шатаясь. Посмотрела на часы. Оглядела банду, медленно кивнула. Кажется, идти могу.
— Да, — прохрипела я. Схватилась за собственное горло, наверняка убеждаясь в целостности, и заскребла ногтями по зудящей коже. — Да, идём отсюда.
Ноги казались ватными, шея и оцарапанные ладони чесались, рука болела. Я плелась за веселящейся от богатой добычи бандой, то и дело оглядываясь в темноту пещерных коридоров.
На выходе зажмурилась от яркости, но ненадолго: тщательно осмотрела каждый камень, каждый уступ, каждую ёлку и сугроб, надеясь увидеть движение и след. Ничего подозрительного так и не нашла, и задумчиво уставилась вдаль.
Пологий склон Трескималя просматривался почти до самого основания. На вершинах острых валунов лежал гладкими лоскутами снег, торчали голые ветки кустов и блестящие от изморози пики низких елей. На высоких ветках сидели, нахохлившись, молчаливые вороны. Над Кроуницем занимался рассвет, и чёрный дым из пыхтящих труб в близлежащих трущобах уже угадывался на фоне светлеющего неба. Гасли огоньки в окнах.
— Ты в порядке? — возник за спиной Мон, когда я по третьему разу обходила высокий уступ с подозрительным углублением.
В стороне тянулась вереница заячьих следов, но больше никаких признаков жизни не обнаружилось. Кое-где еловые ветки смыкались, образуя хвойные рощицы, и стоило признать, что здесь было, где спрятаться.
— Шея чешется, — пожаловалась я, устало усаживаясь прямо в снег. — И рука болит.
Вообще-то у меня болело всё, но больше беспокоило ощущение слежки, которое жгло не хуже яда икша. Только изнутри. Хорошо бы, чтобы Мон вылечил и это, но магия Девейны, увы, не исцеляла душевные болезни. А в том, что мои подозрения реальны, я сильно сомневалась.
Целитель потёр ладони, смазал мазью оголённые участки тела, зашептал воззвания к Девейне. Тихонько ругнулся про себя, когда дошёл до пострадавшей руки.
— Некрасивый шрам останется, — подметил сосредоточенный Мон больше для себя. — Через всё предплечье, на самом видном месте.
От локтя до самого плеча теперь красовались два длинных розовых рубца, ещё сочащихся сукровицей. Студент Лоза хотел по всем правилам наложить повязку, но я только махнула рукой — не истекаю кровью, и ладно. Куртку жалко. Придётся просить у Вилли новую.
Целитель, всё ещё ругаясь, убрал склянки в специальные углубления, привычно выровнял их до идеального порядка. Рядом с лечебным чемоданом лежал мешок с необработанным кроуницколем — уникальным минералом из местных шахт. По моим прикидкам, добыча тянула лирнов на пятьсот, не меньше. Это стоило некрасивого шрама. И даже разорванной куртки.
Два месяца назад мы обнаружили, что наши вылазки могут приносить не только информацию для Куиджи, удовольствие битвы для Неда и чувство собственной важности всей банде, но и вполне ощутимую прибыль. Кроуницколь произрастал в каменных уступах шахт и легко отходил от горной породы, едва потревоженный магией Ревда. Необработанные куски мы сдавали Помпозу Норму на радость предприимчивого оружейника, а выручку делили между собой. Не уверена, что парням из банды изгоев эти деньги казались большими, но для меня это был баснословный и очень лёгкий заработок. Я помнила о том, что за каждый год обучения в академии необходимо платить, и рассчитывала накопить если не всю сумму, то хотя бы внушительную часть. Кто знает, будет ли Демиург так же щедр к концу года, а брать деньги у Джера мне по-прежнему было неловко.
Толстый Мон бахнулся рядом, утёр рукавом пот со лба и умылся снегом. Полные щеки раскраснелись, но целитель выглядел бледным. Истощение магической памяти порой доставляло больший дискомфорт, чем реальные раны, но Мон никогда не жаловался. И вообще говорил мало, хоть и многое замечал.
— Спасибо, — вдруг вспомнила я о благодарности, которой давно уже пренебрегала. — Без тебя мы бы все истекли кровью.
С бандой мы стали настолько близки, что помощь друг другу воспринимали, как должное. Каждый делал то, что умел, и не ждал похвалы. Но недавняя близость смерти вдруг напомнила мне о важности мелочей, и я посчитала нужным похвалить целителя.
— Это моя работа, — Мон попытался скрыть гордость, но было видно, что ему приятно. — Спасать тех, кому нужна помощь.
Я похлопала его по плечу, задумчиво загребала снега и отправила в рот. Колкие хрусталики медленно таяли, увлажняя горло.
Холод немного взбодрил, но мозг совершенно отказывался анализировать ситуацию, утомленный битвой и осознанием возможной смерти. То, что меня спас сегодня не только Толстый Мон было очевидным, но личность спасителя и самое главное — причины — оставались загадкой. Чёрное оперение наводило на мысли о Кирмосе лин де Блайте, но на мысли о нём меня наводило практически всё, чему я не могла найти простого и быстрого объяснения. И это дурацкое ощущение чужого присутствия… Может, стрелы были вообще моими, но от шока я приняла их за незнакомые? Следовало бы их вытащить и взять с собой… Я с сомнением посмотрела на тёмное нутро входа. Возвращаться туда не хотелось. По крайней мере, сегодня уже точно.
— Да сколько г’аз повтог’ять, я не псих! — возмутился Куиджи в ответ на тихую реплику Неда.
Комдор довольно хохотнул и опрокинул в рот остатки бурой жидкости из фляжки. Потряс пустым сосудом, и в снег упала пара капель чего-то явно бодрящего. Я почти синхронно с Недом издала вздох сожаления и откинулась на снег.
Сумерки расступились, и из-за острых пиков показалось розоватое зарево. Первые лучи заскользили по макушкам деревьев, обещая солнечный день. Кроуницкая пелена летала в воздухе только лёгкой клубистой дымкой, слабый морозец щипал щёки.
Я не любила восходы. Утро всегда было самым трудным временем дня, и проводить его я обычно предпочитала в тёплой постели, а не в сугробе каменистого плата. Но теперь у меня была банда и заработок, а свободное от учёбы время находилось только ночью. Учитывая то, что ещё приходилось выделять дни на редкие занятия с Демиургом в приюте Ордена, спала я катастрофически мало.
Издевательски звякнул механизм в часах, призванный прерывать мой сладкий сон, и запела Сирена:
«Как сладок сна конец, и новое начало
Уже зовёт меня на бой с самой судьбой.
Пусть замыслу богов я снова проиграла,
Но всё ещё дышу под Красною Луной.»
Нед и Куиджи, уже привыкшие к утренней песне, никак не отреагировали, а вот Мон придвинулся ближе, заботливо накрыл меня полой своей большой накидки. Я благодарно улыбнулась другу и прижалась к тёплому боку.
— Смотри, какой ровный, — он вручил мне бледно-жёлтый кусок кроуницколя из мешка. — Может, себе оставить?
— У тебя ведь нет оружия, которое нужно точить, — я посмотрела сквозь прозрачный камень на зимний рассвет.
Горный склон окрасился в золото, и снег заблестел драгоценным сиянием. От Монтгомери тянуло жаром, и меня немного разморило после магии Девейны.
— Зато будет кроуницколь, — логично рассудил Мон, и я усмехнулась, стараясь подавить зевок.
Вообще-то добыча минерала была незаконной и преследовалась городовыми, но мы ни разу не встречали охрану у шахт. От посягательств на богатства пещер всех местных прохиндеев прекрасно удерживали правдивые слухи об икша.
Смельчаков, или, вернее сказать, идиотов, отважившихся на погружение в шахты, находилось немного. По правде говоря, кроме четырёх придурков в зелёных жилетах я не видела ни одного.
Мон всё-таки не удержался от зевка, очевидно подтверждая то, что нам пора было возвращаться в академию.
— Двойной клык, кха! — дурашливо ткнул Комдор своим всё ещё безымянным кинжалом в насупившегося Куиджи. — Погибель психа! Кошмар Лампадарио!
— Гнев магистра Десента, — предложила я, намекая на сегодняшнее занятие в бестиатриуме.
Времени до него было ещё много, но у нас были дела в Кроунице. Всё же надо было сбыть кроуницколь.
Покряхтывая, я поднялась и отряхнула накидку. Подала руку Мону, и тот схватился за неё, как вдруг со стороны дальней шахты послышался странный гомон. Я вздрогнула и едва не кинулась наутёк, даже выпустила мягкую ладонь друга. Панически огляделась, ожидая полёта четырёх стрел с чёрным оперением, кровавого тумана или зловещей тени с мечом наперевес.
— Кажется, мы тут не одни, — совсем не испугался Нед, осторожно ступая по хрустящему снегу.
Дальше, за высоким нагромождением валунов, была ещё одна шахта — более глубокая и узкая, с почти разрушенными балками входа.
Я жестами приказала всем оставаться на месте, и осторожно, чтобы не выдать шагами присутствия, подошла ближе к каменистому барьеру. Выглянула из-за уступа, и сразу же спряталась.
— Кто там? — спросил Нед слишком близко, и я чуть не врезала ему локтем под дых за то, что ослушался.
— Сам посмотри, — предложила я. — Да не высовывайся ты так, заметят.
У низкой вырубки в дальнем конце скалы собралась настоящая толпа. Трое вооруженных разбойников окружили двух несчастных бедолаг в разорванных одеждах и с почерневшими лицами. Не нищих, нет. Шахтёров. Судя по крохотному мешочку, им сегодня гораздо меньше повезло с минеральным уловом, чем нам.
Один из шахтёров перекинул руку своего собрата по промыслу через шею и почти нёс его на себе. Должно быть, им тоже неслабо досталось от икша. Грязекровок с каждым днём становилось всё больше, и они встречались даже за пределами шахт. Официально появление древнего зла власти скрывали, но редкие сообщения о мелких группах икша на склонах Галиофских утёсов доходили даже до академии. О том, что будет, когда им окончательно станет тесно в кроуницких пещерах, я старалась не думать. Надеялась, что этого не произойдёт.
— Ладно, мужики, — начал бритый наголо тип в шипованной куртке. — Мы сами местные и уважаем ваш труд.
Слева втиснулся Куиджи, наступив мне на ногу. Я зашипела на него, он виновато втянул голову в плечи.
— Так дайте нам пройти, — промямлил тот, что висел тощей хламидой на друге.
«Надо же, в сознании», — быстро отметила я. — «Но шансов нет».
— За выход уплотите, и будет вам таво-етова, — хмыкнул разбойник, красноречиво поигрывая дубиной.
Оружие было у него в левой руке, поскольку правая по локоть отсутствовала. Что именно бандит подразумевал под «таво-етова» было неясно, но бритоголовый пояснил.
— По одной земле ходим, мужики, — он потянулся за мешочком. — Валить вас невыгодно, вы одна рожна жаловаться не побежите. Камешки добром отдайте и идите с миром, — грабитель оценил состояние своих жертв. — Если дойдёте.
Шахтёр крепко вцепился крючковатыми пальцами в мешок, будто он был ему дороже жизни. Тот из громил, что был с дубиной, не выдержал промедления и несильно пнул мужичка навершием под ребро. Слабого тычка хватило, чтобы неустойчивая конструкция из двух уставших добытчиков повалилась в снег. Крохотный мешочек взметнулся в воздух, безрукий попытался поймать его, но только пнул грязной культёй. Холстина ударилась о наст, и из нутра высыпали мелкие камешки, совсем не похоже на кроуницколь.
— Да это же изумруды, чтоб мне глаза гарпии выели! — быстро определил Комдор.
— Они дорогие? — заинтересовалась я камешками, по виду похожими на бутылочные осколки.
— Мы столько за три месяца не заработали, — пояснил Нед.
Хотелось присвистнуть, но я лишь удивлённо дёрнула бровями. Участники грабежа нас пока не видели, слишком увлечённые сбором изумрудов, но всё же рисковать не стоило. Громкие звуки могли нас выдать.