Помимо высокопарного радушия, Гвелейд Дилз вёз для хьёль-амира шкатулку с рубинами, ценные манускрипты и инкрустированный тиаль в знак признания за визит. И в качестве намёка на взаимную выгоду политического брака, поскольку не в меру разборчивый Махди ад-Хадзин до сих пор испытывал трудности с выбором невесты среди верноподданных леди Квертинда. Возможно, щедрые дары подтолкнут его к окончательному решению.

Тихий голос из голубого стекла витража прыгнул на кончики моих пальцев, пробежался невидимым муравьем к запястьем, и я резко одёрнула руку. Стоило поторопиться в хранилище реликвий и погрузиться в очередное видение, пока прорицание не выдернуло меня в случайный период времени.

— Госпожа Ностра, — раздалось со стороны мраморных коридоров.

Я расправила складки платья, выпрямила спину и обернулась.

Партимо Батор, наместник южного удела, не спешил покидать Преторий, как это сделал только что Гвелейд Дилз. Тучный мужчина широко улыбнулся, поднимая тяжёлый бархат унизанной драгоценностями бордовой мантии, и с усилием шагнул на низкую ступень.

Высокий молодой человек с золотистыми кудрями и приятным лицом, что сопровождал консула, подал руку своему спутнику, и тот охотно, почти не глядя, принял помощь. Вдвоём они пересекли арочную галерею, миновали компартимент и остановились у мраморных арфистов между колоннами. Юный посетитель с интересом осмотрел скульптуру, а я же отметила сходство этого парня с прекрасными изваяниями. И, смилостившись над уставшим Консулом Батором, сама направилась навстречу непрошенным визитёрам. Мелкий жемчуг в складках юбки шифона тихонько зашелестел, стук каблуков гулким эхом взлетел к арочным сводам.

— Госпожа Ностра, — обрадовался Партимо Батор, отдышавшись. — Очень надеялся застать Вас в Претории после окончания Верховного Совета.

— Консул Батор, — я тепло улыбнулась и присела в реверансе. — Не ожидала этой встречи, но очень польщена вашим визитом.

— Великий Коснул прячет Вас от светской жизни? — старик достал кружевной платок из рукава и утёр капельки пота на лбу. — Ни один званый приём Лангсорда, ни один бал и даже ни один салон не удостоился чести лицезреть Ваше Сиятельство. Я уже отчаялся побеседовать с вами вот так, просто, без докладов и официоза.

С Партимо Батором мы не встречались вне Верховных Советов, где я слышала только его выступления и короткие отчёты о ситуации в южном уделе, названном в честь древнего рода консула, и изредка — личное мнение касательно политических перемен. Наместник отказывался признавать ряд проблем, будучи уверенным, что Квертинд процветает и проживает свои наилучшие времена, и поводы для беспокойства не требуют внимания, а уж тем более, немедленных предприятий. Чаще всего Партимо Батор спорил с Грэхамом, уличая его в слишком радикальных методах. К слову, некоторые из утверждений Консула Батора я даже разделяла, но с отношением к оптимистичному наместнику пока не определилась. И тем более, не смела вступать в беседы за столом Совета, а скромно помалкивала, стоя за спиной Камлена Видящего вместе с рудвиком Йоллу.

— Не думаю, что Великий Консул стал бы ограничивать меня в подобных желаниях, если бы таковые у меня имелись, — я старалась не смотреть на молодого человека, что рассматривал меня слишком откровенно, как недавно — мраморных музыкантов.

Такое пристальное внимание было неприличным, и я кинула только короткий взгляд на юношу, за который успела разглядеть нежно-голубые льдинки глаз и тонкий шрам на левой щеке.

— О! — понятливо закивал консул. — Так вы затворница? Смею рассудить, что вы немилосердно лишаете Квертинд своей белоснежной красоты и тонкой грации. Это сродни преступлению, семеро богов мне свидетели!

— Вы мне льстите, — захлопала я ресницами в ответ на скучный комплимент. — Квертинд вряд ли нашёл бы заметную разницу между мной и мраморной статуей. А последних только в Лангсорде насчитывается несколько сотен.

Молчавший до этого момента спутник консула Батора хмыкнул, и это дало мне повод обратить на него своё внимание.

— Позвольте представить вам моего младшего и ныне единственного сына, — заметил мою заинтересованность консул. — Ренуард Батор, будущий наследник рода, ретивый почитатель магии Мэндэля и достойный верноподданый Квертинда.

— Ванда Ностра, — я протянула руку сыну консула. — Примите мои соболезнования в связи с… трагическим исчезновением вашего брата.

— Мой бедный Филипп! — закатил глаза Партимо, и сразу же воспользовался платком, который до сих пор держал в руках. — От него не осталось даже тела, чтобы мы могли упокоить наследника как подобает, в фамильном склепе.

Вначале года Филипп Батор, старший сын консула, принял испытание династией, и это стало для него роковым решением. Корона Тибра развеяла несчастного, как десятки других претендентов, не оставив даже волоска. В Баторе объявили траур, но южный край не умел подолгу горевать: к зиме баторцы уже забыли Филиппа, назначив нового героя и ставленника — юного Ренуарда, что сейчас, должно быть, явился в Преторий повторить подвиг своего брата.

— Самонадеянный олух, — неожиданно отозвался новый герой юга, прикладываясь губами к моей ладони. — Возомнил себя белым рыцарем, спасителем Квертинда. Хорошо, что корона Тибра быстро остудила его пыл и притязания.

— Ренуард! — громко возмутился обиженный родитель. — Не позорь память брата в присутствии госпожи Ностры! — и уже спокойнее, с виноватой улыбкой, обратился ко мне: — Простите моего сына, Ваше Сиятельство. Молодость!

Должно быть, консул и сам считал молодость слабым оправданием, поскольку от меня не укрылись огоньки недовольства в глазах под тяжёлыми веками.

— Так вы не намереваетесь испытать судьбу и примерить корону Тибра? — уточнила я у Ренуарда. — Древний род семьи Батор как никакой другой подходит для управления королевством. Ваша преданность Квертинду и традициям имеют все шансы на одобрение династией.

— У меня давно было подозрение, что корона одобряет не род, а личность, — поделился Его Сиятельство. — И она это подтвердила, одобрив Рутзского с исконно веллапольскими корнями и отвергнув моего брата. Я не собираюсь вверять своё существование мистическому артефакту. Даже человеческая оценка меня мало волнует, а уж мнение древней диадемы на мой счёт — и подавно.

Спорить с этим пылким утверждением было глупо, и я лишь согласно улыбнулась. Ренуард Батор, кажется, потерял интерес к беседе и прошёлся до букета в напольной вазе. Вытащил кремовую розу из нежной композиции, понюхал. Подумалось: сейчас преподнесёт мне, но он принялся обрывать нежные лепестки и небрежным жестом скидывать их в открытую оконную створку, из которой ощутимо тянуло холодом. Его отец, кажется, даже зашипел в ответ на такое поясничество, но не стал при мне отчитывать избалованного отпрыска.

— Мы с Ренуардом нарочно искали именно вас, — Партимо Батор подставил мне локоть, и я легко оперлась. — Хотим предложить вам посетить Батор и погостить в зимней резиденции нашего рода. Поверьте, поместье ничем не уступает дому Его Милости Камлена Видящего, в которым вы живёте ныне. Даже превосходит его в комфорте и красоте, — консул повёл меня вдоль амфилиады. — Ренуард покажет вам юг. Он прекрасен! Цветущие растения там наполняют воздух надеждой круглый год, и тяготы жизни не кажется такими уж непреодолимыми.

— Я никогда не была в Уделе Батор, — призналась я. — Но не думаю, что сейчас лучшее время. В Претории много дел, а Камлен не так здоров, каким хочет казаться…

— Позвольте себе небольшой отпуск в честь грядущего сто двенадцатого дня! — настоял наместник южного удела. — Ежегодно мы устраиваем грандиозные празднества зимнего торжества. День Династии в Баторе — это не только хвоя и тарокко. Ни в одном крае не славят Великую Иверийскую Династию так, как славим мы. Ледяной цветок вплетут вам в волосы праздничным украшением, нежную кожу разотрут розовыми маслами и угостят молодым вином. А на закуску — ягоды магнолий, которые как раз зацветают к этому сроку. Можете себе представить, что они почти не требуют магии Ревда, только самую малость, и это совсем не меняет вкуса?

— Вы влюблены в свой край, — мне пришлось слегка придержать консула, когда на пути оказались три ступени. — И мне приятно ваше приглашение, но Великий Консул не может покинуть Преторий в ближайшее время, а я неразделимо с ним связана.

— Я понимаю, — Партимо Батор участливо похлопал по моей ладони. — Сейчас вы очень привязаны к покровителю. Но хочу, чтобы вы знали, что не останетесь одиноки в Квертинде. В будущем всегда можете рассчитывать на поддержку Удела Батор и возглавляющей его семьи… Все эти разговоры об Ордене Крона слишком преувеличены. Подумать только, даже Господин Демиург упоминался за столом Советов уже дважды! Какие невежественные глупости, мне стыдно за коллег.

— Думаете, его не существует? — искренне спросила я.

— Ох, — наместник не скрыл снисходительности во взгляде. — Преторий слишком жесток для вашего трепетного и впечатлительного женского сердца, милая госпожа Ностра. Мне бы хотелось подставить вам крепкое плечо, но я слишком стар, и проклятая подагра делает меня малоустойчивым защитником.

Я охотно засмеялась от самоиронии консула. Партимо Батор был прекрасным политиком. Отличным оратором и превосходным актёром. Я даже с удовольствием грелась в его отеческой заботе, которую почти невозможно было перепутать с хитрым расчётом.

— Вы крепки духом, это главное, — учтиво похвалила я Его Милость.

— Это фамильная черта семьи Батор, — консул остановился. — Кажется, это Йоллу? — он кивнул на бордовую фигурку рудвика, мелькнувшую у выхода к кабинетам архивного отдела. — Не буду утомлять вас скучными отчётами о заготовках зерна, лучше воспользуюсь пушистыми ушами секретаря, специально приспособленными для этих целей.

— Он вас обожает, — выдала я маленького служителя Претория.

— Увы, не разделяю его эмоций, — посетовал Партимо. — Каждый раз чувствую себя униженным, когда приходится отчитываться перед рудвиком, — он нарочито помялся и почти шёпотом спросил: — Госпожа Ностра, можно вас попросить?

— Конечно, Ваша Милость, — согласилась я ещё до просьбы. — Служить консулу Квертинда — честь для меня.


Со смертью Камлена мой статус станет выше наместника Батор, и мы оба это понимали. Но пока я мало чем отличалась от остальных верноподданых сиятельств, и даже присутствие на Верховных Советах не наделяло меня полномочиями. Опасно было обманываться на этот счёт: просьбы консулов расценивались, как приказы, и противиться им означало выказать нерасположение. Такой ошибки я совершить не могла.

— Окажите гостеприимство Ренуарду, пока я буду занят, — Консул поднял мою руку и поднёс её к губам для поцелуя. — Он впервые в Лангсорде и в Претории. Покажите ему главное консульство, его залы и королевскую библиотеку. Знакомство с историческим сердцем Квертинда пойдёт ему на пользу.

— Я буду счастлива устроить небольшую экскурсию для Его Сиятельства, — я присела в поклоне, принимая прошение.

Учитывая перемолненную магическую память, это было крайне невовремя, но отказаться или перенести внезапное свидание с юным Батором было бы невежливо. Контроль над видениями позволял мне сопротивляться внезапным провалам в чужие истории, но давался с некоторым трудом. Дурманная дымка вечности, видимая только мне, тянулась навязчивым шлейфом, наполняла силой и бодростью. Избыток плазны обжигал щёки, говорил со мной на разные голоса и стремился прорваться потоком от каждого прикосновения. Но в мои обязанности входили не только прорицания, поэтому я ещё раз улыбнулась Консулу, убеждая его в своей верности и готовности исполнить просьбу.

Довольный Партимо Батор откланялся и, покряхтывая, устремился вглубь коридоров искать Йоллу. Плотно набитый бордовый бархат накидки консула волочился по полу, как королевская мантия. Несмотря на мучительную болезнь, статью наместник удела Батор внушал почтение и причастность к высокопоставленным особам королевства. Он прихрамывал, но тяжёлую поступь прекрасно компенсировали благородная осанка и повелительные жесты.

Я же воспользовалась короткой передышкой и припала к рифленному мрамору белой колонны. Прислонила к щеке холодный атлас редикюля и прикрыла глаза. Ревущая в груди магия билась восторженной птицей, рвалась из сознания в пространство, льнула к телу дыханием стен. Крылья-веки заслонили меня от сияющих коридоров, мозайки стёкол и необходимости удерживать реальность. Сюда, в кабинеты Претория, не допускали простых посетителей, и меня никто не мог обнаружить. Но даже на этот случай у меня было отличное оправдание — слабая здоровьем бледная прорицательница могла себе позволить прилюдно упасть в обморок или даже опереться на экзарха стязателей, который, по лангстордским слухам, непозволительно часто посещает дом на Аннийском проспекте…

— Мне позвать целителей? — Ренуард Батор стоял в трёх шаг и выглядел озабоченным. В петлице его короткого камзола красовалась роза, подобная той, которую он недавно нещадно оборвал.

— Нет, я просто… — слишком узкие рукава показались тесными, и я осторожно расстегнула тканевые пуговки на манжете. — Мне уже лучше, благодарю.

Достала из редикюля флакон с мятным маслом прямо при юном наследнике, мазнула крышкой по запястьям и вискам. Глубоко вдохнула — стало легче. Перевозбуждение утихло, голоса почти умолкли, и я радушно улыбнулась Его Сиятельству.

Бледная прорицательница Ванда должна подождать. Сейчас настало время для обходительной госпожи Ностры, будущего Великого Консула и — стоило это уже признать — самой завидной невесты Квертинда. Надеюсь, слава королевской библиотеки Претория затмит мою собственную, и в ближайшие полчаса мы всё-таки будем говорить о книгах, а не о выгодных браках, светских приёмах, ближайших балах, оружейных палатах… И что там ещё в голове у молодых парней из благородных семей?

— Как здоровье Великого Консула? — Ренуард предложил мне локоть, как недавно его отец.

— Благодарю, милостью Девейны и силами целителей, он чувствует себя сносно, — почти не соврала я.

Камлен в последнее время был рассеян, всё чаще проводил дни в постели в кабинете Великого Консула, редко навещал собственный дом и не принимал посетителей. В короткие занятия он уже почти не учил меня контролю над прорицаниями, а всё больше философствовал и приучал к полемике: знал, что мне предстоит видеть не только прошлое и будущее, но ещё и настоящее. Казалось, что Камлен не просто готов ко встрече с Девейной, но даже ждёт её с некоторым трепетом. И приближает, слишком невнимательно выполняя рекомендации целителей. Но рассказывать об этом, конечно, я никому не собиралась.

— Впервые вижу выжившего прорицателя в сознании, — парень слегка увёл меня в сторону, когда навстречу вышли трое стязателей. — До этого я встречал двух, оба были детьми. Один предсказал мне смерть от последнего Карнеума, а второй и вовсе только мычал и мочился в золотой кувшин бабушки. Даже не знаю, который из них был противнее.

— Не принимайте близко к сердцу, — посоветовала я, увлекая его в широкий коридор. — Прорицания не всегда означают оговорённые события. То, что на самом деле видел ребёнок, могло его обмануть. Или он вовсе принял вас за кого-то другого — необученные прорицатели путают не только людей, но и времена, места, даже предметы. Например, кувшины с ночными горшками.

Мы уже миновали южную галерею и вышли к высокой двери с иверийскими коронами на каждой створке. Я сама толкнула тяжелое полотно, приглашая Ренуарда зайти следом.

Королевская библиотека была некрупной, но знаменитой на весь Квертинд своей роскошью. Пышное убранство финансировалось из запасов золотого фонда королевства и было доверено знаменитому магу Нарцины прошлого века — Монро Тьёлди. Декорирование, начатое Мелирой Иверийской, длилось несколько десятков лет и включило в себя не только роспись потолка, имитирующего сады Девейны в небесах, отлитие медных скульптур райских дев, но и новые переплёты книг и фолиантов. Ровные ряды идеальных корешков белели в узких шкафах, щедро увенчанных золоченой лепниной с иверийскими коронами по центру. Райские девы в рамах из округлых барельефов нависали строго над шкафами, обещая посетителям неземные блаженства при чтении.

— Надеюсь, самочувствие позволяет вам правильно оценивать ситуацию? — осведомился Ренуард, кажется, ни капли не впечатлённый архитектурой великого мага искусства. Который, к слову, был земляком скучающего Батора.

— Магическая память дарит непривычное энергичное оживление, но я вполне адекватна, — заверила я своего спутника, с подозрением осматривающего вазы в оконных эркерах.

Должно быть, Ренуард боялся, что я начну мочиться в расписной фарфор прямо поверх цветов. Я улыбнулась этой мысли и немного нагнулась к ближайшей вазе, вдыхая нежный аромат. Сегодняшние композиции мне очень нравились: нежные букеты из кремовых роз, лизиантуса, эвкалипта и кустовых хризантем подчёркивали вязь на пилястрах, визуально объединяющих два этажа библиотеки. Аромат стал осязаем, окружил меня плотной периной солнечных образов, и я отпрянула.

— Благодарю за беспокойство, — я поспешила завязать светскую беседу, пока юный Батор не углубился в обсуждение анатомии прорицателей. — Как вам королевская библиотека? Уверена, вы наслышаны о её великолепии. Книжный зал вмещает сорок тысяч томов, часть из которых — ценные рукописи и редкие издания. Есть даже первый экземпляр знаменитого учебника о магии Шарля Уеспера! А в дальнем зале разместилась коллекция тиалей известных деятелей истории и искусства…

— Ваше самочувствие меня совсем не беспокоит, — грубо прервал Ренуард Батор. — В отличие от моего отца, который вознамерился вернуть себе величие рода Батор. Вы знали, что Анна Иверийская — родная сестра моей бабки? Той самой, в кувшин которой мочился прорицатель. Она до сих пор жива. Премерзкая старуха. Это её идея — притащить меня сюда.

— Должно быть, ваш отец очень гордится своей родственницей, — осторожно предположила я, ещё не до конца понимая, куда клонит мой собеседник.

— Мой отец честолюбимый засранец и закоренелый рутинист, — парень присел на одну из белых лестниц, небрежно тряхнул кудрями. — Для меня он, конечно, заболтивый родитель, но для вас — один из бордовой стайки, что вьётся вокруг будущего Великого Консула. Все хотят урвать себе кусочек власти, пока Кирмос лин де Блайт в изгнании. А вы, госпожа Ностра, — лакомый кусочек этой власти. В который я должен вознить зубы благородного рода для укрепления преимущественных прав семьи.

Я рассеянно огляделась, словно это именно я была впервые в королевской библиотеке, а Ренуард Батор с интересом наблюдал за моей реакцией. Откровенность его сиятельства граничила с хамством, и мне трудно было беседовать в таком тоне. Сейчас я заметила, что не так уж он и молод: слишком светлая щетина казалась мне обманчивой гладкостью щёк, а длинный шрам почти через всю левую половину лица красноречиво говорил о боевом опыте. Этот южный красавец умел держать в руках что-то повнушительнее арфы и пера. Но риторикой явно гнушался, ведь сейчас почти открыто заявил о притязаниях на мою руку.

— Это довольно мудро, — похвалила я планы Партимо Батора. — И вообще-то не слишком-то честолюбиво. Вместо рискованного и почти заведомо проигрышного участия в гонке королей ваш отец ставит на вторую правящую должность. Великий Консул пользуется почти теми же привелегиями, что и правитель, и, конечно, они распространяются на всю его семью.

— Считаете, мудро конкурировать с самим Кирмосом лин де Блайтом? — он расстегнул верхние пуговицы камзола, обнажив знак соединения на шее.

Раскинулся на низкой библиотечной лестнице, как в самом удобном кресле. Подчёркнутая расслабленность делала молодого человека хозяином положения. Он вёл себя так, словно находился в гостиной собственного дома, а не в королевской библиотеке Претория. Был в этой самоуверенности какой-то юношеский задор, особая лукавая харизма. Эта непосредственность веселила меня, но я напомнила себе, что передо мной — наследник Батора, и сжала губы.

— Простите, никак не могу уловить нить беседы, — я подошла ближе. — Вы ведь заявили, что не претендуете на корону?

— Согласно плану моих родственников, я претендую на вас, — подтвердил мои мысли Ренуард, глядя на меня снизу вверх. — А Чёрный Консул сам женится на Великом Консуле, чтобы укрепить свою власть.

На этих словах я не выдержала и рассмеялась. Искренне и звонко. Переливы отскочили от расписаной потолочной фрески, рассыпались сверкающей пыльцой над эркерами. Должно быть, хорошее настроение и превосходное самочувствие могли прорываться не только прорицательскими видениями, но и внезапными приступами хохота. Взглянула на недоумённого Ренуарда — и рассмеялась снова. Я очень неблагородно хохотала, прижав пальчики к бледным губам и почти сгибаясь пополам. Молодой Батор какое-то время сидел надутый, но вскоре тоже улыбнулся, обнажив белые, как корешки местных книг, зубы.

— Я сказал какую-то глупость? — с виноватой улыбкой спросил парень, поднимаясь мне навстречу.

— Даже не знаю, с чего начать, — мы двинулись к балкону в торце зала, отгороженного высокими стеклянными дверьми.

— Начните с начала, — подсказал Ренуард.

— Во-первых, не стоит называть Кирмоса лин де Блайта Чёрным Консулом, — охотно приняла я роль наставницы. — Это зловещее прозвище совсем ему не подходит, к тому же, насколько мне известно, он его ненавидит.

— Хорошо его знаете? — осведомился мой спутник.

— Мы не были представлены, — коротко ответила я.