— Вы цените своего врага? — уточнила я.
— Разве это тебя удивляет? — он усмехнулся. — Порой противники ценнее друзей. Столетие очень длинное, Юна. Коварство долгой жизни в том, что однажды победы ложаться усталостью на плечи, перестают приносить удовлетворение. И только поражения оттеняют их вкус, позволяют вновь ощутить радость триумфа.
Он отставил стакан, немного задрал рукава сорочки, обнажив запястья. Потряс ладонью, будто она устала от лёгкой ноши. Блики от колец забегали по деревянным панелям стен, по расписному потолку, по дивану, на котором мы сидели, и даже по моим брюкам. Простой, короткий жест, который напрочь отключил мой мозг. Я уставилась на красивые мужские руки с длинными пальцами. А что, если взять его за руку? Как Джера. Я ведь часто так делала, это ничего не значит…
— То есть, — я запнулась, заёрзала и часто заморгала, хватаясь за разбегающиеся мысли о вкусе поражений. — Вы хотите сказать… Господин Демиург, мы же не проиграем Кирмосу лин де Блайту?
О нет… Нет, нет, нет! Я снова начала дрожать против своей воли. Обхватила себя руками и стиснула зубы. Бабочки прямо за спиной забились и затрепетали, и я раздражённо оглянулась на пёстрых насекомых.
Даже подвинулась ближе к Демиургу, чтобы оказаться подальше от нервирующих красавиц.
— Ты боишься его, Юна? — он воспользовался приближением и натянул одну мою прядь так, что я наклонила голову.
Демиург как будто видел меня насквозь без применения кровавой магии — как пульсировал ток жизни в моём теле, отчаянно и быстро подгоняемый взбесившемся сердцем, как расширялись мои зрачки и как подрагивали руки. Должно быть, мысли господин Демиург тоже не просто видел — считывал импульсы в моей голове ещё за секунду до их появления. Казалось, соври я сейчас — он непременно это узнает.
А мне было страшно.
Да, икша вас всех задери! Да, мне было жутко страшно!
Со мной рядом был древний маг из легенд, мистическое воплощение жутких сказок… И за моей спиной стоял Чёрный Консул — как просочившися в явь кошмар из пугающих снов. Один втирался в доверие, как змей, а другой шёл по пятам, дышал в затылок ледяным дыханием смерти, и я замирала, как мышь в кошачьих лапах. Я больше не смеялась в лицо опасности. Кажется, впервые за всё время, опасность стала повелевать мной, диктовать свои правила и требовать должного внимания.
Демиург мог бы меня защитить… Пожалуй. Только вот он сам был отнюдь не спасителем.
Мужская рука описывала в воздухе медленные полукруги, наматывая прядь моих волос всё туже и туже. Я почти прижалась к нему и даже не вздрогнула, когда он нежно погладил мои губы большим пальцем. Это оказалось приятно и… волнующе. Но самое главное — не было никаких увёрток, кинжалов и попыток высвободиться. Мне не хотелось сопротивляться… И не хотелось ему лгать.
— Я боюсь его, Господин Демиург, — поддавшись порыву, честно призналась я шёпотом. — Он же страшный зверь… Загнанный, голодный, я чувствую в воздухе его взгляд, вижу его сквозь морок, злую и опасную тень. Мне кажется, он следит за мной.
— На любого страшного зверя однажды найдётся свой охотник, — он отпустил меня, и я с позорным всхлипом отпрянула. — Тебе нечего бояться, пока ты вот так откровенна со мной, как сегодня. Пока ты прилежно учишься, внимаешь всему, что я тебе говорю. И делаешь успехи.
Демиург положил руку на спинку дивана и закинул ногу на ногу. Вокруг глаз собрались мелкие лучики от усмешки, хотя губы совсем не улыбались. О да, создатель Ордена Крона прекрасно умел улыбаться глазами, и я вдруг обнаружила, что откровенно любуюсь им. Этот мужчина выглядел невероятно привлекательным. Да что там, он был красив. Тяготы столетия никак не отражались на мужском лице, и за столько лет ни один клинок не оставил шрама на коже мужчины, даже губы мягкие, гладкие — нижняя чуть полнее верхней. И, наверное, тёплые…
— У нас с вами общая цель, — невпопад напомнила я скорее самой себе. — Мы оба хотим убить Чёрного Консула.
— Видишь ли, Юна, — он придвинулся ближе, и я снова занервничала. — Убийство — это было бы слишком просто и милосердно с моей стороны. Мне бы хотелось для Кирмоса лин де Блайта более изощрённого способа уничтожения. Такого, который по-настоящему его пугает.
— Разве есть что-то страшнее смерти? — вытаращилась я, обхватывая рукоять Кааса.
К моей радости, Демиург не заметил нервного жеста и лишь придвинул стеклянный столик. Тот подкатился почти безшумно, и я заинтересовалась конструкцией, но сразу же отвлеклась, обнаружив вазочки с ягодами, орехами и россыпь разноцветных леденцов.
— Что есть смерть? — господин Демиург поднял ягоду малины и слегка помахал ею в воздухе. — Всего лишь конец пути. Сожалеть о её неизбежном наступлении и бояться того, что тебя однажды не станет — так же глупо, как сокрушаться по поводу того, что когда-то тебя вовсе не было на этом свете. Такие люди, как Кирмос лин де Блайт, рождаются раз в столетие, а может, ещё и реже. И они не боятся смерти.
Он разглядывал рубиновую ягодку на свет, словно мог увидеть в ней страх Кирмоса лин де Блайта. Я тоже смотрела завороженно, боясь упустить каждое слово, которые срывалось с губ мужчины.
— Я хочу подчинить его своей воле, — изрёк господин Демиург, впиваясь в меня взглядом. — Как подчиняю всех. Хочу, чтобы он следовал моим правилам. Тем правилам, которые установлю я. Хочу растоптать на его глазах всё, во что он верит. Извратить его идеалы, попрать идеи и выпотрошить душу. Хочу увидеть, как он бежит и прячется от меня, как вздрагивает ночами от мысли, что я могу прийти в любой момент. Я хочу унизить его… перед самим собой. Это в тысячи раз страшнее, чем смерть. Я хочу сделать его своей куклой, что вслед за ниточкой выполняет приказ кукловода, — он помедлил и усмехнулся. — Открой ротик, Юна.
Я застыла. От такой наглости едва и правда не раскрыла рот, но вовремя сжала зубы. Он что, снова перепутал меня с одной из своих живых игрушек? Всё-таки зря я позволила себе искренность в его присутствии. Оглянулась на дверь и напряглась, подгоняемая желанием сбежать. Ухватилась ладонями за гладкую кожу дивана, чтобы не поддаться мелочной трусости, и попыталась подумать над его нахальным приказом.
Нет, всё-таки тут и думать нечего: это было ужасно унизительно.
Мужчина поднёс малину к моим губам, и я сжала их как можно сильнее, отказываясь повиноваться. Он надавил, и прохладный сок увлажнил кожу. Губы защипало, и я яростно замотала головой.
Дрожь пробежалась по позвоночнику от осознания того, что Демиург может заставить меня, если захочет. Может ослабить кровавой магией и с силой затолкать в горло хоть всю горсть этой проклятой малины. Если только захочет… Но он сам недавно говорил, что ненавидит насилие.
— Вот видишь, — мужчина съел ягоду и прищурился от удовольствия. — Ты тоже готова умереть, только чтобы не покориться моей воле. Эта девичья упрямость и губительное мужество однажды сыграют с тобой очень злую шутку. Ты с такой решимостью доказывала мне сейчас свою независимость, даже ни на секунду не допустив мысли, что подчиняться может быть приятно. И очень зря, — он положил в рот ещё одну малину, словно мы обсуждали именно её. — Эти ягоды выращены в диких зарослях малинника под южным солнцем Батора. Вкусные и сочные, как первый поцелуй.
Я облизала губы от сока. И правда сладко… Демиург протянул мне вазочку, но я отказалась. Достаточно и того, что я разделила с ним самую первую.
— Вы мстите ему за что-то? — я насухо вытерла губы рукавом, чтобы ни капли сока не осталось. — Что он вам сделал?
— Месть? — он рассмеялся. — Нет, это слишком мелочно. Отомстить я хочу Квертинду — пожалуй, что именно ему. А Кирмос лин де Блайт — он всё же человек, хоть с ним и связывают олицетворение нынешнего королевства. Но он даже не Ивериец. Простой смертный, как и я. Но в отличие от меня, уязвимый перед неотвратимым влиянием человечности. И я это докажу.
— А вот я мщу за свою мать, — сверкнула глазами, опасаясь, что разговор снова свернёт к ягодным приказам. — И больше всего меня интересует именно его смертность. Простите мне мою простоту и прямоту, Господин Демиург, но я не собираюсь связываться с его душой. Я использую любую возможность, чтобы убить его. Прикончить. Как можно скорее.
— Если это тебя освободит от чувства долга, — он слегка дотронулся до моего плеча кончиками пальцев. — То я согласен, пусть будет по-твоему. Такой исход меня тоже устроит, хоть он и несколько… скучен.
— Я здесь ради этого, — решительно напомнила я. — Вам понравилась моя откровенность, так вот, я собираюсь продолжать. Наверное, вы единственный, кто знал обоих моих родителей. Они оба доверяли вам… и служили вам. И они оба мертвы из-за конкретного человека. Я знаю, что вы считаете меня наивной, глупой, доверчивой… Слишком примитивной. Может, вы и правы, это так. Но я достаточно умна для того, чтобы понимать, насколько я ничтожна в масштабах ваших политических игр. И что вы — мой единственный реальный шанс победить Кирмоса лин де Блайта.
— Проникновенная речь, — Демиург беззвучно захлопал в ладоши. — Если бы твоя сила состояла только из желания мести, то он был бы уже мёртв.
— Конечно, мне ещё нужно выучиться кровавой магии, — по-своему рассудила я. — Как можно быстрее поднять порядок. Но я хочу увидеть его. Кирмоса лин де Блайта. Взглянуть ему в глаза. Или хотя бы… хотя бы в затылок, из укрытия.
— В Лангсорде говорят, что сила желания равняется жертве, которую ты готов принести за его исполнение, — начал Демиург, и яркая вспышка озарила моё сознание, явив мёртвого Кааса под дождём. Но мужчина говорил совсем о другом: — Я могу поднять твой порядок кровавого мага до пятого за четыре месяца упорной работы.
Я встрепенулась, вытянулась ему навстречу — неужели это правда? За год я добилась третьего порядка магии Ревда, и все говорили, что это невероятный результат, значительный успех, прорыв… Но пятый — за четыре месяца?
— Под упорной работой я подразумеваю человеческие жертвоприношения, — сразу пояснил мой кровавый учитель, и я сникла. — Насколько сильно ты, Юна, желаешь стать кровавым магом? Готова ли ты отправить к Толмунду несколько тысяч квертиндцев за скорый успех?
— Не готова, — обречённо выдохнула я. — Тогда я сама стану Чёрным Консулом. Или куда вероятнее — Чёрной Сорокой.
— Прекрасный псевдоним, — будто бы даже восхитился Демиург. — Но у тебя уже есть фамилия, которая говорит гораздо громче любых прозвищ. Позволим толпе именовать тебя, никто не справится лучше с назначением.
В прошлом году Шенгу лин де Сторн говорил о том, что я важна для Ордена. Что я могу стать символом восстания, что люди пойдут за мной… Тогда я ещё не знала, что из-за моей фамилии. Он говорил, что толпа отвернётся от меня, но не добавил, что не вся. В Квертинде были те, кто считал поступок моей матери подвигом, а не преступлением. И они наверняка были готовы встать за моей спиной и разделить мой путь… Но ещё Шенгу лин де Сторн говорил, что Джер — Кирмос лин де Блайт.
— Нет! Не хочу, чтобы меня именовали, — вскочила я, напугав облепивших стекло бабочек. — Вы… — ткнула я в Демиурга пальцем, но передумала. — Не позволю себя использовать, как стяг над армией. У меня нет отличий перед Орденом Крона и всеми этими людьми, — махнула рукой в сторону открытого окна. — Даже фамилия эта досталась мне не заслуженно!
Темнота на улице резалась огнями фонарей, но даже сейчас внизу было шумно: в приюте явно не было дурацких правил академии.
— Так заслужи её, — просто предложил Демиург, отказываясь вникать в суть моей речи.
Хотелось снова возразить, но я смолчала. Ведь я уже занималась тем, что использовала свою фамилию в качестве зловещей легенды о себе. Оправдывала ту репутацию, которой меня наградили против воли студенты. А здесь, в Ордене Крона, на это смотрели с иного, гораздо более приятного ракурса… Снизу громыхнул мужской смех — возможно, Татя или кого-то из его банды. В некотором смысле они тоже были изгоями. Изгоями Квертинда.
— Я просто хочу, чтобы вы помогли мне найти Кирмоса лин де Блайта, — устало потёрла глаза, отгоняя непрошенные тщеславные мысли.
Шкатулка с сюрпризами «Орден Крона» открылась и оказалась средоточением соблазнов, манящими меня на десятки скользких дорожек. Я боролась с искушениями, но мне всё больше хотелось поддаться им. Стать кровавым магом в кратчайший срок, возглавить сопротивление против несправедливой власти, даже позволить Демиургу накормить меня малиной. Здесь, в Ордене Крона, я была своей. Оглядывалась по привычке, но встречала только радушие и одобрение. Вместо призрительных гримас — добродушные улыбки. Вместо угрозы расправы — готовность защитить. Вместо холодности ментора — ласку и внимательность наставника. Даже извечное, плотно поселившееся под рёбрами чувство слежки пропало, отпустило на тот короткий срок, пока я беседовала с человеком, который мог бы стать для меня кем-то большим…
— Кирмос лин де Блайт сам тебя найдёт, Юна, — вернул меня в реальность Демиург. — Это я обещаю. Нам нужно успеть подготовить тебя к этой встрече.
На любого страшного зверя однажды найдётся свой охотник.
Сколько у меня осталось времени, чтобы стать тем самым охотником? Каких жертв это потребует от меня? И не окажусь ли я в итоге не по ту сторону мешка, как рыжая хищница-лица, которая не заметила приближения того, кто несёт ей смерть?
Наверняка этого не знал даже Демиург. А всё, что могла сделать я — это не переставать дёргаться.
— Мне пора в академию, — буркнула я, стаскивая накидку со спинки стула.
— Я дам тебе знать о следующей встрече, — мужчина поднялся проводить меня.
— Господин Демиург, — уже в дверях спросила я. — А что будет со мной после, — кинула неуверенный взгляд на подобравшихся охранников. — После того, когда всё это кончится?
— То, чего ты сама захочешь, — пространно ответил мой кровавый учитель. — А я поспособствую исполнению твоих желаний.
Дальше зедрживаться я не стала. Кивнула и зашагала по гулкому нарядному коридору. На этот раз меня не провожали.
Чего я хотела? Однажды я уже отвечала на этот вопрос. Странно, но с тех пор мои планы почти не изменились. Бегать по горам, растить подснежники. Или служить в армии Квертинда. Путешествовать. Просто жить… Но непременно со своим ментором.
В груди что-то неприятно сжималось, и я вышла за дверь, постояла у порога. Досчитала до десяти, краем глаза отмечая пристальное внимание.
На светлом небе серебристая россыпь была почти незаметна, но часы подсказали мне, что в Кроунице уже глубокая ночь. Приют Ордена Крона, который любой верноподданый Квертинда счёл бы самым опасным местом в королевстве, представлялся мне чем-то вроде убежища, в котором я могла бы спрятаться от враждебности мира. Такое заманчивое ощущение, которое было мне совсем не свойственно. Я всегда бросала вызов судьбе, боролась с ней и продиралась с силой через самые опасные дебри, защищая то, что мне дорого. Смеялась в лицо опасности, и никогда не пасовала перед трудностями. Сейчас же, стоя в туманной ночи, я вдруг сама захотела защиты.
Захотелось остаться здесь, в приюте Ордена, пить вино из кубков, собирать букеты из сухоцветов и прогуливаться вдоль ухоженных аллей под руку со сказочным принцем, а не ехать тёмными проулками в Кроуницкую Академию, где меня ждала борьба, презрение и бесконечное унижение, с которым я уже свыклась.
Я накинула влажный капюшон и поморщилась. Наверное, тогда я бы стала кем-то другим. Не Юной Горст, а милой чувствительной девушкой с тонкой душой и в шёлковом платье.
Сапоги застучали по мостовой. Глупо думать о том, чему никогда не бывать. Да и вряд ли мне понравилось бы на месте этих фарфоровых кукол, греющихся в тепле и безопасности. Кто знает, какие битвы с судьбой им предстоят. Мне же прямо сейчас предстояло успеть в Кроуницкую Академию, пока над Галиофскими Утёсами не наступил холодный рассвет.
Глава 9. Ради любви к экзарху
Холодный рассвет наступил снежной лапой на белый город. На сто третий день двести десятого краснолунного года зима не злилась на столицу, и только едва коснулась лощёной гладкости колонн в аркадах, плотной кладки мостовых и фигурных карнизов. Вода под частой паутиной мостов бурлила медленно, мешала колотый лёд с государственными тайнами. Притихший фонтан на площади Тибра укрыла тонкая невесомая вуаль, и вместо золота Иверийская корона сверкала серебром в зимней ласке солнечный лучей. Гладкое лицо Лангсорда — мраморного фасада Квертинда — не спряталось под плотным покрывалом, а лишь обрело снежные ресницы и лёгкий пушок белёсой щетины.
Огромный Иверийский замок по ту сторону площади оброс ледяной коркой, как мёртвая принцесса хрустальным саваном. Каждый раз под торжественный звон колоколов Храма Семи я подбегала к окну и надеялась, что эта хрупкая защита треснет, и колкие острые льдинки пронзят сердца врагов королевства, обратят их тела в сверкающий дым. Но каждый раз разочаровывалась: в жизни, как в сказке, нет места чуду спасения.
Бом. Во имя Квертинда!
Бом. Бом. Бом. Казалось, от этого величественного грохота тряслись стены, и я осторожно коснулась холодной поверхности. В небольших ромбах мозаичного окна соседствовали разноцветные стёкла: если смотреть сквозь синее, то Лангсорд замирал в морском безмолвии, — сквозь зелёное, — деревья и лужайки зацветали против срока, — сквозь алое, — мир заливался краснолунным светом, как лучшим баторским вином, и небо розовело смущением.
Бом. Пришла в голову мысль заполнить тиаль. В храме Девейны. Магией исцеления я никогда не пользовалась, а только наблюдала, как она пронизывает тело Камлена Видящего, когда над ним колдовали прославленные врачеватели. Наверное, у Великого Консула должен быть тиаль.
Бом. Бом. Семь ударов.
Внизу, на ступенях Преториях, суетились люди: малыш в слишком длинном для него камзоле бежал в объятья матери, кто-то махал рукой, обращаясь к толпе, чьи-то торопливые шаги оставляли темные следы на ещё свежей пороше. По лестнице поскакала меховая шапка, подхваченная снежным порывом, и тоненькая леди кинулась вдогонку. Она едва не сбила чинного господина с пушистой бородой, по-стариковски опирающегося на лощёную трость, и он пригрозил кулаком вслед неуклюжей кудряшке. У трёхглавых фонарей, всё ещё горящих с ночи, влюбленные кормили вечно голодных голубей остатками сдобы, то и дело прерываясь на короткие поцелуи.
Дальше, где мостовая огибала площадь, вдоль аркады скрипели колёсами дилижансы, ржали кони, недовольные соседством с механическим транспортом.
Сквозь жёлтое стекло мир становится светлым, жизнерадостым и весёлым. Именно таким, каким и должен быть в преддверии праздника Династии. Какая живая прелесть была в этой суете, в мелких заботах и круговерти жизни! Оттиски судеб на открытке Зимнего Лангсорда, движущийся пейзаж житейской красоты. Присмотришь — и заметишь в густеющем снеге профили семи богов, увлечённых созерцанием мгновений.
Знакомая фигурка Гвелейда Дилза, дипломатического консула, вынырнула из украшенного хвоей входа в Преторий, едва заметно поклонилась статуе Тибра и присоединилась к людскому потоку. Верховный Совет закончился совсем недавно, и Его Милость спешил к дилижансу в окружении двух приметных охранников.
Я зажмурилась, отгоняя настойчивые шепотки окружающих предметов, и глубоко вдохнула охлаждающий мысли воздух. Со следующим рассветом Консул Дилз должен отправится к Галиофским утёсам, где сейчас пользовался гостеприимностью Квертинда хьель-амир Таххарии-Хан. Следовало напомнить юному Махди ад-Хадзину о важности союза наших королевств. Со времён Галиофа-завоевателя, сложившего армию и собственную голову в диких степях Таххарии-хан, взаимных претензий со страной варварских обычаев у Квертинда не было. К счастью, весьма размытая граница, пролегающая через бескрайний Данужский лес, не представляла политического интереса, а обширный лесной ресурс казался неисчерпаемым. Возможно, через столетия, когда мир окажется на пороге истощения, найдутся причины для конфликтов, но пока принца варваров мы принимали, как желанного гостя, и осыпали его варварское высочество почестями и вниманием.
— Разве это тебя удивляет? — он усмехнулся. — Порой противники ценнее друзей. Столетие очень длинное, Юна. Коварство долгой жизни в том, что однажды победы ложаться усталостью на плечи, перестают приносить удовлетворение. И только поражения оттеняют их вкус, позволяют вновь ощутить радость триумфа.
Он отставил стакан, немного задрал рукава сорочки, обнажив запястья. Потряс ладонью, будто она устала от лёгкой ноши. Блики от колец забегали по деревянным панелям стен, по расписному потолку, по дивану, на котором мы сидели, и даже по моим брюкам. Простой, короткий жест, который напрочь отключил мой мозг. Я уставилась на красивые мужские руки с длинными пальцами. А что, если взять его за руку? Как Джера. Я ведь часто так делала, это ничего не значит…
— То есть, — я запнулась, заёрзала и часто заморгала, хватаясь за разбегающиеся мысли о вкусе поражений. — Вы хотите сказать… Господин Демиург, мы же не проиграем Кирмосу лин де Блайту?
О нет… Нет, нет, нет! Я снова начала дрожать против своей воли. Обхватила себя руками и стиснула зубы. Бабочки прямо за спиной забились и затрепетали, и я раздражённо оглянулась на пёстрых насекомых.
Даже подвинулась ближе к Демиургу, чтобы оказаться подальше от нервирующих красавиц.
— Ты боишься его, Юна? — он воспользовался приближением и натянул одну мою прядь так, что я наклонила голову.
Демиург как будто видел меня насквозь без применения кровавой магии — как пульсировал ток жизни в моём теле, отчаянно и быстро подгоняемый взбесившемся сердцем, как расширялись мои зрачки и как подрагивали руки. Должно быть, мысли господин Демиург тоже не просто видел — считывал импульсы в моей голове ещё за секунду до их появления. Казалось, соври я сейчас — он непременно это узнает.
А мне было страшно.
Да, икша вас всех задери! Да, мне было жутко страшно!
Со мной рядом был древний маг из легенд, мистическое воплощение жутких сказок… И за моей спиной стоял Чёрный Консул — как просочившися в явь кошмар из пугающих снов. Один втирался в доверие, как змей, а другой шёл по пятам, дышал в затылок ледяным дыханием смерти, и я замирала, как мышь в кошачьих лапах. Я больше не смеялась в лицо опасности. Кажется, впервые за всё время, опасность стала повелевать мной, диктовать свои правила и требовать должного внимания.
Демиург мог бы меня защитить… Пожалуй. Только вот он сам был отнюдь не спасителем.
Мужская рука описывала в воздухе медленные полукруги, наматывая прядь моих волос всё туже и туже. Я почти прижалась к нему и даже не вздрогнула, когда он нежно погладил мои губы большим пальцем. Это оказалось приятно и… волнующе. Но самое главное — не было никаких увёрток, кинжалов и попыток высвободиться. Мне не хотелось сопротивляться… И не хотелось ему лгать.
— Я боюсь его, Господин Демиург, — поддавшись порыву, честно призналась я шёпотом. — Он же страшный зверь… Загнанный, голодный, я чувствую в воздухе его взгляд, вижу его сквозь морок, злую и опасную тень. Мне кажется, он следит за мной.
— На любого страшного зверя однажды найдётся свой охотник, — он отпустил меня, и я с позорным всхлипом отпрянула. — Тебе нечего бояться, пока ты вот так откровенна со мной, как сегодня. Пока ты прилежно учишься, внимаешь всему, что я тебе говорю. И делаешь успехи.
Демиург положил руку на спинку дивана и закинул ногу на ногу. Вокруг глаз собрались мелкие лучики от усмешки, хотя губы совсем не улыбались. О да, создатель Ордена Крона прекрасно умел улыбаться глазами, и я вдруг обнаружила, что откровенно любуюсь им. Этот мужчина выглядел невероятно привлекательным. Да что там, он был красив. Тяготы столетия никак не отражались на мужском лице, и за столько лет ни один клинок не оставил шрама на коже мужчины, даже губы мягкие, гладкие — нижняя чуть полнее верхней. И, наверное, тёплые…
— У нас с вами общая цель, — невпопад напомнила я скорее самой себе. — Мы оба хотим убить Чёрного Консула.
— Видишь ли, Юна, — он придвинулся ближе, и я снова занервничала. — Убийство — это было бы слишком просто и милосердно с моей стороны. Мне бы хотелось для Кирмоса лин де Блайта более изощрённого способа уничтожения. Такого, который по-настоящему его пугает.
— Разве есть что-то страшнее смерти? — вытаращилась я, обхватывая рукоять Кааса.
К моей радости, Демиург не заметил нервного жеста и лишь придвинул стеклянный столик. Тот подкатился почти безшумно, и я заинтересовалась конструкцией, но сразу же отвлеклась, обнаружив вазочки с ягодами, орехами и россыпь разноцветных леденцов.
— Что есть смерть? — господин Демиург поднял ягоду малины и слегка помахал ею в воздухе. — Всего лишь конец пути. Сожалеть о её неизбежном наступлении и бояться того, что тебя однажды не станет — так же глупо, как сокрушаться по поводу того, что когда-то тебя вовсе не было на этом свете. Такие люди, как Кирмос лин де Блайт, рождаются раз в столетие, а может, ещё и реже. И они не боятся смерти.
Он разглядывал рубиновую ягодку на свет, словно мог увидеть в ней страх Кирмоса лин де Блайта. Я тоже смотрела завороженно, боясь упустить каждое слово, которые срывалось с губ мужчины.
— Я хочу подчинить его своей воле, — изрёк господин Демиург, впиваясь в меня взглядом. — Как подчиняю всех. Хочу, чтобы он следовал моим правилам. Тем правилам, которые установлю я. Хочу растоптать на его глазах всё, во что он верит. Извратить его идеалы, попрать идеи и выпотрошить душу. Хочу увидеть, как он бежит и прячется от меня, как вздрагивает ночами от мысли, что я могу прийти в любой момент. Я хочу унизить его… перед самим собой. Это в тысячи раз страшнее, чем смерть. Я хочу сделать его своей куклой, что вслед за ниточкой выполняет приказ кукловода, — он помедлил и усмехнулся. — Открой ротик, Юна.
Я застыла. От такой наглости едва и правда не раскрыла рот, но вовремя сжала зубы. Он что, снова перепутал меня с одной из своих живых игрушек? Всё-таки зря я позволила себе искренность в его присутствии. Оглянулась на дверь и напряглась, подгоняемая желанием сбежать. Ухватилась ладонями за гладкую кожу дивана, чтобы не поддаться мелочной трусости, и попыталась подумать над его нахальным приказом.
Нет, всё-таки тут и думать нечего: это было ужасно унизительно.
Мужчина поднёс малину к моим губам, и я сжала их как можно сильнее, отказываясь повиноваться. Он надавил, и прохладный сок увлажнил кожу. Губы защипало, и я яростно замотала головой.
Дрожь пробежалась по позвоночнику от осознания того, что Демиург может заставить меня, если захочет. Может ослабить кровавой магией и с силой затолкать в горло хоть всю горсть этой проклятой малины. Если только захочет… Но он сам недавно говорил, что ненавидит насилие.
— Вот видишь, — мужчина съел ягоду и прищурился от удовольствия. — Ты тоже готова умереть, только чтобы не покориться моей воле. Эта девичья упрямость и губительное мужество однажды сыграют с тобой очень злую шутку. Ты с такой решимостью доказывала мне сейчас свою независимость, даже ни на секунду не допустив мысли, что подчиняться может быть приятно. И очень зря, — он положил в рот ещё одну малину, словно мы обсуждали именно её. — Эти ягоды выращены в диких зарослях малинника под южным солнцем Батора. Вкусные и сочные, как первый поцелуй.
Я облизала губы от сока. И правда сладко… Демиург протянул мне вазочку, но я отказалась. Достаточно и того, что я разделила с ним самую первую.
— Вы мстите ему за что-то? — я насухо вытерла губы рукавом, чтобы ни капли сока не осталось. — Что он вам сделал?
— Месть? — он рассмеялся. — Нет, это слишком мелочно. Отомстить я хочу Квертинду — пожалуй, что именно ему. А Кирмос лин де Блайт — он всё же человек, хоть с ним и связывают олицетворение нынешнего королевства. Но он даже не Ивериец. Простой смертный, как и я. Но в отличие от меня, уязвимый перед неотвратимым влиянием человечности. И я это докажу.
— А вот я мщу за свою мать, — сверкнула глазами, опасаясь, что разговор снова свернёт к ягодным приказам. — И больше всего меня интересует именно его смертность. Простите мне мою простоту и прямоту, Господин Демиург, но я не собираюсь связываться с его душой. Я использую любую возможность, чтобы убить его. Прикончить. Как можно скорее.
— Если это тебя освободит от чувства долга, — он слегка дотронулся до моего плеча кончиками пальцев. — То я согласен, пусть будет по-твоему. Такой исход меня тоже устроит, хоть он и несколько… скучен.
— Я здесь ради этого, — решительно напомнила я. — Вам понравилась моя откровенность, так вот, я собираюсь продолжать. Наверное, вы единственный, кто знал обоих моих родителей. Они оба доверяли вам… и служили вам. И они оба мертвы из-за конкретного человека. Я знаю, что вы считаете меня наивной, глупой, доверчивой… Слишком примитивной. Может, вы и правы, это так. Но я достаточно умна для того, чтобы понимать, насколько я ничтожна в масштабах ваших политических игр. И что вы — мой единственный реальный шанс победить Кирмоса лин де Блайта.
— Проникновенная речь, — Демиург беззвучно захлопал в ладоши. — Если бы твоя сила состояла только из желания мести, то он был бы уже мёртв.
— Конечно, мне ещё нужно выучиться кровавой магии, — по-своему рассудила я. — Как можно быстрее поднять порядок. Но я хочу увидеть его. Кирмоса лин де Блайта. Взглянуть ему в глаза. Или хотя бы… хотя бы в затылок, из укрытия.
— В Лангсорде говорят, что сила желания равняется жертве, которую ты готов принести за его исполнение, — начал Демиург, и яркая вспышка озарила моё сознание, явив мёртвого Кааса под дождём. Но мужчина говорил совсем о другом: — Я могу поднять твой порядок кровавого мага до пятого за четыре месяца упорной работы.
Я встрепенулась, вытянулась ему навстречу — неужели это правда? За год я добилась третьего порядка магии Ревда, и все говорили, что это невероятный результат, значительный успех, прорыв… Но пятый — за четыре месяца?
— Под упорной работой я подразумеваю человеческие жертвоприношения, — сразу пояснил мой кровавый учитель, и я сникла. — Насколько сильно ты, Юна, желаешь стать кровавым магом? Готова ли ты отправить к Толмунду несколько тысяч квертиндцев за скорый успех?
— Не готова, — обречённо выдохнула я. — Тогда я сама стану Чёрным Консулом. Или куда вероятнее — Чёрной Сорокой.
— Прекрасный псевдоним, — будто бы даже восхитился Демиург. — Но у тебя уже есть фамилия, которая говорит гораздо громче любых прозвищ. Позволим толпе именовать тебя, никто не справится лучше с назначением.
В прошлом году Шенгу лин де Сторн говорил о том, что я важна для Ордена. Что я могу стать символом восстания, что люди пойдут за мной… Тогда я ещё не знала, что из-за моей фамилии. Он говорил, что толпа отвернётся от меня, но не добавил, что не вся. В Квертинде были те, кто считал поступок моей матери подвигом, а не преступлением. И они наверняка были готовы встать за моей спиной и разделить мой путь… Но ещё Шенгу лин де Сторн говорил, что Джер — Кирмос лин де Блайт.
— Нет! Не хочу, чтобы меня именовали, — вскочила я, напугав облепивших стекло бабочек. — Вы… — ткнула я в Демиурга пальцем, но передумала. — Не позволю себя использовать, как стяг над армией. У меня нет отличий перед Орденом Крона и всеми этими людьми, — махнула рукой в сторону открытого окна. — Даже фамилия эта досталась мне не заслуженно!
Темнота на улице резалась огнями фонарей, но даже сейчас внизу было шумно: в приюте явно не было дурацких правил академии.
— Так заслужи её, — просто предложил Демиург, отказываясь вникать в суть моей речи.
Хотелось снова возразить, но я смолчала. Ведь я уже занималась тем, что использовала свою фамилию в качестве зловещей легенды о себе. Оправдывала ту репутацию, которой меня наградили против воли студенты. А здесь, в Ордене Крона, на это смотрели с иного, гораздо более приятного ракурса… Снизу громыхнул мужской смех — возможно, Татя или кого-то из его банды. В некотором смысле они тоже были изгоями. Изгоями Квертинда.
— Я просто хочу, чтобы вы помогли мне найти Кирмоса лин де Блайта, — устало потёрла глаза, отгоняя непрошенные тщеславные мысли.
Шкатулка с сюрпризами «Орден Крона» открылась и оказалась средоточением соблазнов, манящими меня на десятки скользких дорожек. Я боролась с искушениями, но мне всё больше хотелось поддаться им. Стать кровавым магом в кратчайший срок, возглавить сопротивление против несправедливой власти, даже позволить Демиургу накормить меня малиной. Здесь, в Ордене Крона, я была своей. Оглядывалась по привычке, но встречала только радушие и одобрение. Вместо призрительных гримас — добродушные улыбки. Вместо угрозы расправы — готовность защитить. Вместо холодности ментора — ласку и внимательность наставника. Даже извечное, плотно поселившееся под рёбрами чувство слежки пропало, отпустило на тот короткий срок, пока я беседовала с человеком, который мог бы стать для меня кем-то большим…
— Кирмос лин де Блайт сам тебя найдёт, Юна, — вернул меня в реальность Демиург. — Это я обещаю. Нам нужно успеть подготовить тебя к этой встрече.
На любого страшного зверя однажды найдётся свой охотник.
Сколько у меня осталось времени, чтобы стать тем самым охотником? Каких жертв это потребует от меня? И не окажусь ли я в итоге не по ту сторону мешка, как рыжая хищница-лица, которая не заметила приближения того, кто несёт ей смерть?
Наверняка этого не знал даже Демиург. А всё, что могла сделать я — это не переставать дёргаться.
— Мне пора в академию, — буркнула я, стаскивая накидку со спинки стула.
— Я дам тебе знать о следующей встрече, — мужчина поднялся проводить меня.
— Господин Демиург, — уже в дверях спросила я. — А что будет со мной после, — кинула неуверенный взгляд на подобравшихся охранников. — После того, когда всё это кончится?
— То, чего ты сама захочешь, — пространно ответил мой кровавый учитель. — А я поспособствую исполнению твоих желаний.
Дальше зедрживаться я не стала. Кивнула и зашагала по гулкому нарядному коридору. На этот раз меня не провожали.
Чего я хотела? Однажды я уже отвечала на этот вопрос. Странно, но с тех пор мои планы почти не изменились. Бегать по горам, растить подснежники. Или служить в армии Квертинда. Путешествовать. Просто жить… Но непременно со своим ментором.
В груди что-то неприятно сжималось, и я вышла за дверь, постояла у порога. Досчитала до десяти, краем глаза отмечая пристальное внимание.
На светлом небе серебристая россыпь была почти незаметна, но часы подсказали мне, что в Кроунице уже глубокая ночь. Приют Ордена Крона, который любой верноподданый Квертинда счёл бы самым опасным местом в королевстве, представлялся мне чем-то вроде убежища, в котором я могла бы спрятаться от враждебности мира. Такое заманчивое ощущение, которое было мне совсем не свойственно. Я всегда бросала вызов судьбе, боролась с ней и продиралась с силой через самые опасные дебри, защищая то, что мне дорого. Смеялась в лицо опасности, и никогда не пасовала перед трудностями. Сейчас же, стоя в туманной ночи, я вдруг сама захотела защиты.
Захотелось остаться здесь, в приюте Ордена, пить вино из кубков, собирать букеты из сухоцветов и прогуливаться вдоль ухоженных аллей под руку со сказочным принцем, а не ехать тёмными проулками в Кроуницкую Академию, где меня ждала борьба, презрение и бесконечное унижение, с которым я уже свыклась.
Я накинула влажный капюшон и поморщилась. Наверное, тогда я бы стала кем-то другим. Не Юной Горст, а милой чувствительной девушкой с тонкой душой и в шёлковом платье.
Сапоги застучали по мостовой. Глупо думать о том, чему никогда не бывать. Да и вряд ли мне понравилось бы на месте этих фарфоровых кукол, греющихся в тепле и безопасности. Кто знает, какие битвы с судьбой им предстоят. Мне же прямо сейчас предстояло успеть в Кроуницкую Академию, пока над Галиофскими Утёсами не наступил холодный рассвет.
Глава 9. Ради любви к экзарху
Холодный рассвет наступил снежной лапой на белый город. На сто третий день двести десятого краснолунного года зима не злилась на столицу, и только едва коснулась лощёной гладкости колонн в аркадах, плотной кладки мостовых и фигурных карнизов. Вода под частой паутиной мостов бурлила медленно, мешала колотый лёд с государственными тайнами. Притихший фонтан на площади Тибра укрыла тонкая невесомая вуаль, и вместо золота Иверийская корона сверкала серебром в зимней ласке солнечный лучей. Гладкое лицо Лангсорда — мраморного фасада Квертинда — не спряталось под плотным покрывалом, а лишь обрело снежные ресницы и лёгкий пушок белёсой щетины.
Огромный Иверийский замок по ту сторону площади оброс ледяной коркой, как мёртвая принцесса хрустальным саваном. Каждый раз под торжественный звон колоколов Храма Семи я подбегала к окну и надеялась, что эта хрупкая защита треснет, и колкие острые льдинки пронзят сердца врагов королевства, обратят их тела в сверкающий дым. Но каждый раз разочаровывалась: в жизни, как в сказке, нет места чуду спасения.
Бом. Во имя Квертинда!
Бом. Бом. Бом. Казалось, от этого величественного грохота тряслись стены, и я осторожно коснулась холодной поверхности. В небольших ромбах мозаичного окна соседствовали разноцветные стёкла: если смотреть сквозь синее, то Лангсорд замирал в морском безмолвии, — сквозь зелёное, — деревья и лужайки зацветали против срока, — сквозь алое, — мир заливался краснолунным светом, как лучшим баторским вином, и небо розовело смущением.
Бом. Пришла в голову мысль заполнить тиаль. В храме Девейны. Магией исцеления я никогда не пользовалась, а только наблюдала, как она пронизывает тело Камлена Видящего, когда над ним колдовали прославленные врачеватели. Наверное, у Великого Консула должен быть тиаль.
Бом. Бом. Семь ударов.
Внизу, на ступенях Преториях, суетились люди: малыш в слишком длинном для него камзоле бежал в объятья матери, кто-то махал рукой, обращаясь к толпе, чьи-то торопливые шаги оставляли темные следы на ещё свежей пороше. По лестнице поскакала меховая шапка, подхваченная снежным порывом, и тоненькая леди кинулась вдогонку. Она едва не сбила чинного господина с пушистой бородой, по-стариковски опирающегося на лощёную трость, и он пригрозил кулаком вслед неуклюжей кудряшке. У трёхглавых фонарей, всё ещё горящих с ночи, влюбленные кормили вечно голодных голубей остатками сдобы, то и дело прерываясь на короткие поцелуи.
Дальше, где мостовая огибала площадь, вдоль аркады скрипели колёсами дилижансы, ржали кони, недовольные соседством с механическим транспортом.
Сквозь жёлтое стекло мир становится светлым, жизнерадостым и весёлым. Именно таким, каким и должен быть в преддверии праздника Династии. Какая живая прелесть была в этой суете, в мелких заботах и круговерти жизни! Оттиски судеб на открытке Зимнего Лангсорда, движущийся пейзаж житейской красоты. Присмотришь — и заметишь в густеющем снеге профили семи богов, увлечённых созерцанием мгновений.
Знакомая фигурка Гвелейда Дилза, дипломатического консула, вынырнула из украшенного хвоей входа в Преторий, едва заметно поклонилась статуе Тибра и присоединилась к людскому потоку. Верховный Совет закончился совсем недавно, и Его Милость спешил к дилижансу в окружении двух приметных охранников.
Я зажмурилась, отгоняя настойчивые шепотки окружающих предметов, и глубоко вдохнула охлаждающий мысли воздух. Со следующим рассветом Консул Дилз должен отправится к Галиофским утёсам, где сейчас пользовался гостеприимностью Квертинда хьель-амир Таххарии-Хан. Следовало напомнить юному Махди ад-Хадзину о важности союза наших королевств. Со времён Галиофа-завоевателя, сложившего армию и собственную голову в диких степях Таххарии-хан, взаимных претензий со страной варварских обычаев у Квертинда не было. К счастью, весьма размытая граница, пролегающая через бескрайний Данужский лес, не представляла политического интереса, а обширный лесной ресурс казался неисчерпаемым. Возможно, через столетия, когда мир окажется на пороге истощения, найдутся причины для конфликтов, но пока принца варваров мы принимали, как желанного гостя, и осыпали его варварское высочество почестями и вниманием.