Гул от наших шагов эхом отражался от высоких потолков. Темнота прятала пыль и плесень по углам, изредка прерываясь светом от редких окошек. Вместо вдохов я считала ступени, пытаясь разогнать темноту в собственной душе. А она всё ещё клокотала, требовала выхода, немедленной мести за посягательство на ту, что я всё ещё считала своей подругой. Несмотря на несправедливое отношение, я любила Сирену, и даже — смешно сказать! — любила её волосы.
В одном из освещённых пролётов, у фрески с изображением всадницы с роскошной шевелюрой, студентка Эстель остановилась и ощупала свою голову. И сразу же зашлась жалобным, громким плачем.
— Хочешь, я им отомщу? — я быстро сбежала по ступенькам, взяла подругу за руку. — Обрею наголо и заставлю сожрать собственные волосы?
— Не надо, — шарахнулась от меня Сирена, двинулась вниз. — Ты очень изменилась… стала каким-то чудовищем.
Вот как? Чудовищем? Принцесса-чистоплюйка могла бы и поблагодарить чудовище за спасение остатков собственных волос. Сжав зубы, я зашагала следом, надеясь, что осознание всё-таки посетит светлую остриженную головку леди Эстель.
Не посетило. Весь путь до нашей комнаты мы так и прошли молча. Там Сирена быстро закрылась в комнате гигиены, оставив меня топтаться у порога. Злость немного остыла, сменилась жалостливым сочувствием. Я свалила кучей вещи на тумбочку, немного постояла под дверью, слушая журчание воды и сдержанные рыдания, и со вздохом отправилась искать Фиди. Если Сирене не нужна была месть, то ласка и успокаивающие объятия, которыми студентка Уорт владела в совершенстве, точно были необходимы.
*
Фиди нашлась очень быстро. У большого камина я осторожно взяла её за локоть и оттащила от недовольных сокурсниц. Коротко изложила суть проблемы, не забив присовокупить своё мнение на счёт обидчиц Сирены. Взволнованная Фидерика сразу же побежала наверх, и мне стало чуточку спокойнее за состояние студентки Эстель. Роскошные рыжие локоны мелькнули на лестнице и скрылись в направлении женского корпуса. Я даже облегчённо выдохнула, провожая взглядом подругу. Утром я снова позаимствовала у неё липкую дрянь для волос, пахнущую тарокко и эдельвейсом. Мне вдруг понравилось носить на себе этот запах, и я решила приобрести себе такой же флакончик. Даже название выучила: бальзам «Эдерокко».
Присела на спинку каменной лавки, задумчиво понюхала собственную косу и почти мгновенно ощутила мужские пальцы, порхающие рядом с моим лицом. Твёрдые, суховатые пальцы Джера с мозолями от рукояти меча… Я знала каждую из них. Теперь же было даже страшно взять его за руку, обнять его или потереться щекой о грудь. Всё вдруг стало так сложно…
Я откинула косу за спину и вздохнула. У Лонима с Сиреной всё гораздо проще. И я совершенно точно знала, что такая мелочь, как новая стрижка, не изменит их отношений. Оставалось надеяться, что ароматная шевелюра студентки Уорт не станет очередным напоминанием Сирене о её потере… Или по крайней мере, что Фидерике хватит сил и ласки успокоить наполовину облысевшую серебристую лилию. Моя же помощь там была явно лишней, поэтому я нырнула под нефритовую арку и помедлила, в этот раз наслаждаясь установившейся с моим появлением в столовой тишиной. Даже загордилась немного — на моей памяти сама Надалия Аддисад не удостаивалась такой чести.
Долго испытывать публику не стоило: ну как снова подхватят своё «сорокина дочь»? Кто знает, что там успел наговорить Зак и напуганные целительницы. К счастью, толпа сама быстро потеряла ко мне интерес, и я двинулась прямиком к банде изгоев, в полном составе восседающей за дальним столом. По очереди пожала руки парням, подскочившим при моём приближении, скинула накидку. Все трое вытянулись в струнку, как будто и я вправду была их генералом. Хмыкнула про себя: ни дать ни взять — подснежники, влекомые магией Ревда. Один широкий, один длинный, а один… ну не знаю, бывают подснежники картавыми?
— Рассказывай скорее, — Нед даже стул отодвинул, чтобы я могла присесть за обеденный стол.
— Голомяс разрешил? — спросил Мон.
Студенты Комдор, Лампадарио и Лоза выглядели озабоченными. Они тоже нуждались в успокоении, судя по их напряжённому виду, и им я точно могла помочь, в отличие от Сирены. Но не торопилась. Удобно устроилась на стуле, потёрла ладони над исходящим паром варевом.
— С мясом? — принюхалась я к похлёбке цвета сливок.
Хотелось подольше помучить парней неизвестностью, поэтому я с преувеличенным интересом сунула ложку в горшочек. Бульон был наваристым, немного чесночным, с луком, морковкой и репой. Куски мяса обнаружились на самом дне, и я важно помешала свой обед, наслаждаясь ролью хозяйки ценных сведений.
— Магистг’ Голомяс дал дозволение ключнику отпиг’ать двег’и? — не выдержал Куиджи.
Нед заёрзал на стуле и постучал пальцами по нефритовой столешнице. Мон застыл с кусочком вымоченной в похлёбке лепёшки, так и не донеся её до рта.
— Дозволение ключнику не дал, — медленно проговорила я, пережёвывая мясо.
Над столом прокатился слаженный разочарованный вздох. Комдор даже кулаком пристукнул от расстройства. Мон всё-таки зажевал кусочек хлеба и потянулся за следующим. Студенты за соседними столами загалдели особенно громко и как-то взволнованно. Поначалу я даже подумала, что подслушали и обсуждают мой провал. Но нет — никому не было никакого дела до нашей банды. Казалось, что друг другом все увлечены гораздо больше, чем едой — какие-то важные новости явно прошли мимо меня.
— Я так и знал, — признался Куиджи, отвлекая меня от наблюдений. — Это слишком опасно — допускать постог’онних в упг’авление замковыми пг’оходами. Голомяс слишком остог’ожен, чтобы г’азг’ешить подобное.
Куиджи оказался прозорливее меня. Возможно, в следующий раз его стоило посвятить в свои планы заранее… Лампадарио мог стать неплохим советчиком.
У высоких окон громыхнул поднос, и все подпрыгнули, как от землетрясения. Я среагировала последней — слишком хорошо знала обычный для столовой шум. Оглядела потревоженных студентов, прислушалась к ощущениям. Ничего необычного не заметила. Даже засомневалась — не пропустила ли подземный толчок? Откуда такая реакция?
Несчастный рудвик, распластавшийся среди битой посуды, поднял свой белый колпачок и виновато натянул его на глаза. Хлопнула дверь, и из кухни вышла Элька Павс, упёрла руки в бока. Утихший было шум вернулся с новой силой, и я быстро переключилась на важные новости.
— Дозволение не дал, — повторила я и продолжила: — Но подсказал, как можно выбраться из замка в обход свиров.
— Сег’ьезно? — вскинулся Куиджи.
— Как?! — подпрыгнул Нед.
— Угггххм, — поперхнулся Мон.
Куиджи постучал по спине целителя. Мон громко закашлялся в салфетку, раскраснелся и выпучил глаза. Вздёрнутый нос парня напоминал пяточок, на пухлой щеке белым мазком выделялся соус, и я готова была поставить лирн, что сейчас прилетит громкое обзывательство или насмешка. Но на нас не смотрел никто. Даже рыжий Бэзил промолчал, лишь вцепился в меня странным рассеянным взглядом. Неужели, подобно Ракель, замышляет какую-то пакость? Гадить по-тихому — не в его стиле, но нельзя было терять бдительность. Криво ухмыльнулась говнюку и изобразила неприличный жест, но Оккумент не заметил — Шорх толкнул своего друга локтем, привлекая к беседе, и тот охотно подчинился. Серьёзно? Бэзил Оккумент упустил такую возможность оскорбить Мона?
— Что происходит? — кивнула я за спину.
Перегнулась через стол, подхватила булку и вцепилась зубами в ржаной бок.
— Беда в Кроунице, — как-то скучающе произнёс Нед. — Двенадцать трупов нашли в таверне «Хмельной ящер».
— Какая стг’ашная смег’ть, — опустил глаза Куиджи.
— Пьяная драка? — предположила я. — Оплакиваем пропоиц? Почему у всех такой видок, словно этих забулдыг икша пожрали?
Всё ещё красный Мон обхватил свой тиаль, хлюпнул носом. Куиджи кинул какой-то странный взгляд в сторону Кааса на моём бедре, а Нед икнул.
— Их же не в самом деле икша пожрали? — уже серьёзнее уточнила я.
Неужели грязекровки вылезли из шахт? Быть такого не могло… Плохо. Очень плохо. Я даже запаниковала на секунду, оглядываясь на взъерошенных студентов.
— Говорят, что там поработал какой-то кровавый маг, — Нед ковырнул ноготь кинжалом. — Сам Господин Демиург явился из ниоткуда и высосал кровь и жизнь из здоровых мужиков. И ушёл в никуда — ни следа, ни свидетеля не оставил. Подавальщик, который пришёл в «Хмельной ящер» утром, рассказал, что там всё красное — от пола до потолка. А трое здоровяков выплакали кровью глаза. Я думаю, брешет этот подавальщик.
— Господину Демиургу не нужно идти в грязный кабак ради жертв, — вырвалось у меня, но я сразу же исправилась: — Конечно, брешет.
— Весь цивилизованный Квег’тинд знает, что Господина Демиуг’га не существует, — рассудил Куиджи. — Но пг’еступление и пг’авда загадочное.
— Спаси Девейна их души, — сжал белый тиаль Толстый Мон.
— Это ведь нас не остановит, да? — озаботился Комдор. — Мы ведь всё равно выйдем из академии? Юна, ты обещала уже два раза!
— Я такого не обещала! — пригрозила пальцем Неду.
— Ты ведь знаешь, как выйти из академии? — быстро продолжил Комдор. — Не зря ведь ходила к Голомясу, нюхала его трупы? Покажешь нам выход?
Я огляделась, убеждаясь, что нас по-прежнему никто не слышит и не рассматривает. Внезапное убийство очень кстати отвлекало внимание жадных до сплетен студентов. Один Бэзил опять задумчиво пялился на мои косы. Мёдом они ему намазаны, что ли? Придурок.
— Покажу завтра вечером, после занятий. Тогда же и выйдём шахты, — решила я, отворачиваясь от рыжего, и торопливо добавила: — Не дальше, чем на сто шагов!
— Почему не сегодня? — возмутился Нед. — Как раз мы свободны и готовы к первой вылазке! И все так увлечены новостями, что не заметят нашего отсутствия! Мне уже не терпится! Давай сегодня, Юна!
— Нет, — коротко отрезала я.
— Почему нет? — включился в уговоры Куиджи. — Выйти сегодня было бы очень г’азумно.
— У меня другие планы, — я глотнула тягучий кисель, облизала верхнюю губу.
— У тебя что, есть ещё кто-то, кроме нас? — прищурился Комдор.
— Орден Крона, — честно ответила я, и все засмеялись. — Планирую встретиться с Господином Демиургом.
Я тоже приподняла уголок губ, поддерживая собственную шутку, двусмысленность которой была понятна только мне одной. И содрогнулась от крупных мурашек, пробежавших по спине при упоминании того, кого не существовало для всего цивилизованного Квертинда.
*
До приюта Ордена Крона я добралась только к вечеру.
Указанный Голомясом ход оказался подземным, заваленным сеном и жухлой соломой, пропахший сыростью и выложенный диким камнем. Мне пришлось долго упрашивать капрана протиснуться в узкий лаз, потом тащить его под узды, поглаживая мохнатую морду с широким носом.
— Ну что ты, — уговаривала я упирающееся животное. — Там совсем не страшно. Мы всего лишь пройдём короткий тёмный туннель, зато потом нас ждут свобода и свежий воздух. Нам обоим это понравится.
Капран мне явно не верил, но всё же перебирал копытами по стоячим лужам. Я упорно тянула рогатый транспорт к свету, придерживая монеты на груди, чтоб их позвякивание не выдало наш побег. Шаг, ещё шаг. «Вот так, хорошо» — ободряла я копытного спутника.
Воспоминания о Господине Демиурге скребли душу нарастающим волнением, пытались перерасти в обыкновенный страх, но я не позволяла трусости овладеть мой, лишь крепче сжимала поводья и продолжала упрямо идти вперёд. Я была уверена, что случай в таверне «Хмельной ящер» никак не связан с создателем Ордена Крона — он был слишком занят и слишком властен для подобной кровожадной показушности. Стоило ему захотеть — все двенадцать жертв сами пришли бы к нему в театр. Или прямо в Приют, куда сейчас направлялась и я…
— Ты молодец, — пальцы зарывались в тёплую шерсть на гнедом крупе, а ноги упрямо шли вперёд. — Вот так, не надо бояться.
Ещё шаг… и вот уже виден свет. С сырого потолка текла вода, капюшон промок до нитки, но я не останавливалась, лишь упрямо отмахивалась от особо крупных капель. И только на самом выходе, в стороне от главных ворот, за высоким припорошенным валуном, позволила себе осмотреться и помедлить.
Под стенами академии было тихо и спокойно. Морозный воздух пах хвоей, ещё высокое солнце пробивалась сквозь редкий туман, разгоняя лучами морок. Нервно фыркающий капран расслабился, когда низкий свод остался позади. Я же наоборот — занервничала сильнее. В отличие от капрана, мне только предстояло шагнуть в пугающую неизвестность. И кто знает, что меня ждало на том конце. Но возвращаться было нельзя — слишком много у меня накопилось вопросов.
Я скинула мокрый капюшон, подула на замёрзшие ладони и вскочила в седло. Погнала капрана прямо по камням, подальше от сторожевых башен входа. От тряски все внутренности подскочили к горлу, но вскоре я взобралась на пологий холм, прикрытый лапами елей. И всё-таки обернулась назад, на двух крылатых львов со щитами в лапах, стерегущих главные ворота Кроуницкой Королевской Академии. Жаль, что я не могла взять с собой этих защитников.
Дорогу я помнила хорошо, и ближе к закату выехала на отличную брусчатку богатого района с насмешливым названием «Долина нищих». Тот же человек в неестественно ровной позе открыл алые ворота, и я по старой памяти заслонила лицо от розового куста. Но в этот раз цветов на беседке не обнаружилось: сухие ветки была аккуратны подвязаны и готовы к зиме.
Снега здесь совсем не было, и двор казался сказочно ярким. Сохранившие остатки зелени растения сменялись бурыми и жёлтыми кустами, пестрели пушистые звезды астр, на широких клумбах ступеньками возвышались остриженные кусты. Ровные линии, чёткие формы — шары, кубы, конусы, выглядели опрятно и строго. Низкие статуи купались в море контрастных листьев, каменные чаши заполнялись огненным цветом дубков, а вдоль дорожки рос гривастый ячмень, опуская свои пушистые кисточки прямо на плитки. Осенний сад Приюта Ордена был ещё красивее весеннего.
Неприятная тоска сжала тисками грудь и на секунду явила шагающего рядом Кааса. Он придерживал меня за локоть, не позволяя упасть на редких ступенях и улыбался. А я, так же, как и сейчас, вертела головой во все стороны, стараясь не выдавать волнительную тревогу. Каас верил в меня тогда, пытался защитить… Я сжала рукоять кинжала до побелевших костяшек. Нельзя позволять себе сожалений. Каас мёртв, и теперь никто не станет со мной возиться.
Кроны деревьев ещё не облетели до конца, но заметно поредели, и весь широкий двор прекрасно просматривался.
На моё удивление, Приют Ордена был просто забит людьми: бесконечные служанки мели и без того чистые дорожки, нарядные господа со спутницами прогуливались вдоль сосновых аллей, из низких серых строений выбегали суетливые люди то с кипой свёртков в руках, то с целым лотком украшений, то с туго набитыми мешочками. Мелькнул даже персонагвир под мышкой низенькой леди в бордовых одеждах консульства. И все, без исключения, останавливались при виде меня и радостно улыбались. Я, отвыкшая от беспричинного радушия, даже оглянулась — не идёт ли кто следом? Само собой, за спиной никого не было. Рассеянная приветливость явно предназначалась именно мне и жутко смущала.
На пороге святилища Нарцины двое нарядных мужчин разговаривали на незнакомом языке. При моём приближении они затихли, внимательно рассматривая знак соединения. Я прикрыла ладонью паука и ускорила шаг, буквально лопатками ощущая пристальное внимание, которое въедалось в кожу, как запах амбры.
У самого поместья, по каменным стенам которого взбирался ярко-красный дикий виноград, я заметила ещё одно напоминание о Каасе — Нэнса — того самого прислужника, а, может, и владельца трактира «Фуррион». Он тоже заметил меня — растянул губы под тонкими усиками и изобразил изящный поклон. Я отвернулась. Он насмехается или шутит?
Ещё дальше обнаружился Тать. Он сидел под навесом, прямо на длинном столе, поставив сапоги на лавку, в окружении вооруженных мужчин. Никто не смел к ним приблизиться. Вокруг группы бойцов образовалось свободное пространство, заполненное лязганьем стали и мужским хохотом. С Татем я поздоровалась кивком, в ответ он стукнул кулаком по плотной куртке, и его примеру последовали все незнакомые мне наёмники. Некоторые были магами, и вместо пустого кулака сжимали у груди тиали в знаке почтения. Юну Горст тут явно знали. И ждали.
Хорошим это было знаком или плохим, решить я так и не смогла. Но привычного уже презрения во взглядах членов Ордена Крона не наблюдалось, и я немного приободрилась. Здесь я точно не была изгоем, а «сорокина дочь» внезапно превратилось из оскорбления в особый, почётный статус. Кто бы мог подумать, что от такой кардинальной перемены меня отделяли только алые ворота без опознавательных знаков.
Один из бойцов, что тренировался с мечом в стороне, улыбнулся мне так искренне, что я не сдержала ответной улыбки. Давно забытое чувство единства и значимости осторожно поскреблось в затылок, вспорхнуло бабочкой в животе и прогнало тревоги.
Я так увлеклась обменом любезностями, что не заметила, как бездвижный лакей-истукан открыл передо мной дверь в поместье. «Интересно, есть ли здесь ключник?» — мелькнула быстрая мысль. Кому он служит после смерти актрисы? Господину Демиургу?
В знакомом интерьере сегодня было светло. Резные деревянные животные на стенах лоснились в свете десятков новых свечей, пахло воском и можжевеловым духом из камина.
В одном из освещённых пролётов, у фрески с изображением всадницы с роскошной шевелюрой, студентка Эстель остановилась и ощупала свою голову. И сразу же зашлась жалобным, громким плачем.
— Хочешь, я им отомщу? — я быстро сбежала по ступенькам, взяла подругу за руку. — Обрею наголо и заставлю сожрать собственные волосы?
— Не надо, — шарахнулась от меня Сирена, двинулась вниз. — Ты очень изменилась… стала каким-то чудовищем.
Вот как? Чудовищем? Принцесса-чистоплюйка могла бы и поблагодарить чудовище за спасение остатков собственных волос. Сжав зубы, я зашагала следом, надеясь, что осознание всё-таки посетит светлую остриженную головку леди Эстель.
Не посетило. Весь путь до нашей комнаты мы так и прошли молча. Там Сирена быстро закрылась в комнате гигиены, оставив меня топтаться у порога. Злость немного остыла, сменилась жалостливым сочувствием. Я свалила кучей вещи на тумбочку, немного постояла под дверью, слушая журчание воды и сдержанные рыдания, и со вздохом отправилась искать Фиди. Если Сирене не нужна была месть, то ласка и успокаивающие объятия, которыми студентка Уорт владела в совершенстве, точно были необходимы.
*
Фиди нашлась очень быстро. У большого камина я осторожно взяла её за локоть и оттащила от недовольных сокурсниц. Коротко изложила суть проблемы, не забив присовокупить своё мнение на счёт обидчиц Сирены. Взволнованная Фидерика сразу же побежала наверх, и мне стало чуточку спокойнее за состояние студентки Эстель. Роскошные рыжие локоны мелькнули на лестнице и скрылись в направлении женского корпуса. Я даже облегчённо выдохнула, провожая взглядом подругу. Утром я снова позаимствовала у неё липкую дрянь для волос, пахнущую тарокко и эдельвейсом. Мне вдруг понравилось носить на себе этот запах, и я решила приобрести себе такой же флакончик. Даже название выучила: бальзам «Эдерокко».
Присела на спинку каменной лавки, задумчиво понюхала собственную косу и почти мгновенно ощутила мужские пальцы, порхающие рядом с моим лицом. Твёрдые, суховатые пальцы Джера с мозолями от рукояти меча… Я знала каждую из них. Теперь же было даже страшно взять его за руку, обнять его или потереться щекой о грудь. Всё вдруг стало так сложно…
Я откинула косу за спину и вздохнула. У Лонима с Сиреной всё гораздо проще. И я совершенно точно знала, что такая мелочь, как новая стрижка, не изменит их отношений. Оставалось надеяться, что ароматная шевелюра студентки Уорт не станет очередным напоминанием Сирене о её потере… Или по крайней мере, что Фидерике хватит сил и ласки успокоить наполовину облысевшую серебристую лилию. Моя же помощь там была явно лишней, поэтому я нырнула под нефритовую арку и помедлила, в этот раз наслаждаясь установившейся с моим появлением в столовой тишиной. Даже загордилась немного — на моей памяти сама Надалия Аддисад не удостаивалась такой чести.
Долго испытывать публику не стоило: ну как снова подхватят своё «сорокина дочь»? Кто знает, что там успел наговорить Зак и напуганные целительницы. К счастью, толпа сама быстро потеряла ко мне интерес, и я двинулась прямиком к банде изгоев, в полном составе восседающей за дальним столом. По очереди пожала руки парням, подскочившим при моём приближении, скинула накидку. Все трое вытянулись в струнку, как будто и я вправду была их генералом. Хмыкнула про себя: ни дать ни взять — подснежники, влекомые магией Ревда. Один широкий, один длинный, а один… ну не знаю, бывают подснежники картавыми?
— Рассказывай скорее, — Нед даже стул отодвинул, чтобы я могла присесть за обеденный стол.
— Голомяс разрешил? — спросил Мон.
Студенты Комдор, Лампадарио и Лоза выглядели озабоченными. Они тоже нуждались в успокоении, судя по их напряжённому виду, и им я точно могла помочь, в отличие от Сирены. Но не торопилась. Удобно устроилась на стуле, потёрла ладони над исходящим паром варевом.
— С мясом? — принюхалась я к похлёбке цвета сливок.
Хотелось подольше помучить парней неизвестностью, поэтому я с преувеличенным интересом сунула ложку в горшочек. Бульон был наваристым, немного чесночным, с луком, морковкой и репой. Куски мяса обнаружились на самом дне, и я важно помешала свой обед, наслаждаясь ролью хозяйки ценных сведений.
— Магистг’ Голомяс дал дозволение ключнику отпиг’ать двег’и? — не выдержал Куиджи.
Нед заёрзал на стуле и постучал пальцами по нефритовой столешнице. Мон застыл с кусочком вымоченной в похлёбке лепёшки, так и не донеся её до рта.
— Дозволение ключнику не дал, — медленно проговорила я, пережёвывая мясо.
Над столом прокатился слаженный разочарованный вздох. Комдор даже кулаком пристукнул от расстройства. Мон всё-таки зажевал кусочек хлеба и потянулся за следующим. Студенты за соседними столами загалдели особенно громко и как-то взволнованно. Поначалу я даже подумала, что подслушали и обсуждают мой провал. Но нет — никому не было никакого дела до нашей банды. Казалось, что друг другом все увлечены гораздо больше, чем едой — какие-то важные новости явно прошли мимо меня.
— Я так и знал, — признался Куиджи, отвлекая меня от наблюдений. — Это слишком опасно — допускать постог’онних в упг’авление замковыми пг’оходами. Голомяс слишком остог’ожен, чтобы г’азг’ешить подобное.
Куиджи оказался прозорливее меня. Возможно, в следующий раз его стоило посвятить в свои планы заранее… Лампадарио мог стать неплохим советчиком.
У высоких окон громыхнул поднос, и все подпрыгнули, как от землетрясения. Я среагировала последней — слишком хорошо знала обычный для столовой шум. Оглядела потревоженных студентов, прислушалась к ощущениям. Ничего необычного не заметила. Даже засомневалась — не пропустила ли подземный толчок? Откуда такая реакция?
Несчастный рудвик, распластавшийся среди битой посуды, поднял свой белый колпачок и виновато натянул его на глаза. Хлопнула дверь, и из кухни вышла Элька Павс, упёрла руки в бока. Утихший было шум вернулся с новой силой, и я быстро переключилась на важные новости.
— Дозволение не дал, — повторила я и продолжила: — Но подсказал, как можно выбраться из замка в обход свиров.
— Сег’ьезно? — вскинулся Куиджи.
— Как?! — подпрыгнул Нед.
— Угггххм, — поперхнулся Мон.
Куиджи постучал по спине целителя. Мон громко закашлялся в салфетку, раскраснелся и выпучил глаза. Вздёрнутый нос парня напоминал пяточок, на пухлой щеке белым мазком выделялся соус, и я готова была поставить лирн, что сейчас прилетит громкое обзывательство или насмешка. Но на нас не смотрел никто. Даже рыжий Бэзил промолчал, лишь вцепился в меня странным рассеянным взглядом. Неужели, подобно Ракель, замышляет какую-то пакость? Гадить по-тихому — не в его стиле, но нельзя было терять бдительность. Криво ухмыльнулась говнюку и изобразила неприличный жест, но Оккумент не заметил — Шорх толкнул своего друга локтем, привлекая к беседе, и тот охотно подчинился. Серьёзно? Бэзил Оккумент упустил такую возможность оскорбить Мона?
— Что происходит? — кивнула я за спину.
Перегнулась через стол, подхватила булку и вцепилась зубами в ржаной бок.
— Беда в Кроунице, — как-то скучающе произнёс Нед. — Двенадцать трупов нашли в таверне «Хмельной ящер».
— Какая стг’ашная смег’ть, — опустил глаза Куиджи.
— Пьяная драка? — предположила я. — Оплакиваем пропоиц? Почему у всех такой видок, словно этих забулдыг икша пожрали?
Всё ещё красный Мон обхватил свой тиаль, хлюпнул носом. Куиджи кинул какой-то странный взгляд в сторону Кааса на моём бедре, а Нед икнул.
— Их же не в самом деле икша пожрали? — уже серьёзнее уточнила я.
Неужели грязекровки вылезли из шахт? Быть такого не могло… Плохо. Очень плохо. Я даже запаниковала на секунду, оглядываясь на взъерошенных студентов.
— Говорят, что там поработал какой-то кровавый маг, — Нед ковырнул ноготь кинжалом. — Сам Господин Демиург явился из ниоткуда и высосал кровь и жизнь из здоровых мужиков. И ушёл в никуда — ни следа, ни свидетеля не оставил. Подавальщик, который пришёл в «Хмельной ящер» утром, рассказал, что там всё красное — от пола до потолка. А трое здоровяков выплакали кровью глаза. Я думаю, брешет этот подавальщик.
— Господину Демиургу не нужно идти в грязный кабак ради жертв, — вырвалось у меня, но я сразу же исправилась: — Конечно, брешет.
— Весь цивилизованный Квег’тинд знает, что Господина Демиуг’га не существует, — рассудил Куиджи. — Но пг’еступление и пг’авда загадочное.
— Спаси Девейна их души, — сжал белый тиаль Толстый Мон.
— Это ведь нас не остановит, да? — озаботился Комдор. — Мы ведь всё равно выйдем из академии? Юна, ты обещала уже два раза!
— Я такого не обещала! — пригрозила пальцем Неду.
— Ты ведь знаешь, как выйти из академии? — быстро продолжил Комдор. — Не зря ведь ходила к Голомясу, нюхала его трупы? Покажешь нам выход?
Я огляделась, убеждаясь, что нас по-прежнему никто не слышит и не рассматривает. Внезапное убийство очень кстати отвлекало внимание жадных до сплетен студентов. Один Бэзил опять задумчиво пялился на мои косы. Мёдом они ему намазаны, что ли? Придурок.
— Покажу завтра вечером, после занятий. Тогда же и выйдём шахты, — решила я, отворачиваясь от рыжего, и торопливо добавила: — Не дальше, чем на сто шагов!
— Почему не сегодня? — возмутился Нед. — Как раз мы свободны и готовы к первой вылазке! И все так увлечены новостями, что не заметят нашего отсутствия! Мне уже не терпится! Давай сегодня, Юна!
— Нет, — коротко отрезала я.
— Почему нет? — включился в уговоры Куиджи. — Выйти сегодня было бы очень г’азумно.
— У меня другие планы, — я глотнула тягучий кисель, облизала верхнюю губу.
— У тебя что, есть ещё кто-то, кроме нас? — прищурился Комдор.
— Орден Крона, — честно ответила я, и все засмеялись. — Планирую встретиться с Господином Демиургом.
Я тоже приподняла уголок губ, поддерживая собственную шутку, двусмысленность которой была понятна только мне одной. И содрогнулась от крупных мурашек, пробежавших по спине при упоминании того, кого не существовало для всего цивилизованного Квертинда.
*
До приюта Ордена Крона я добралась только к вечеру.
Указанный Голомясом ход оказался подземным, заваленным сеном и жухлой соломой, пропахший сыростью и выложенный диким камнем. Мне пришлось долго упрашивать капрана протиснуться в узкий лаз, потом тащить его под узды, поглаживая мохнатую морду с широким носом.
— Ну что ты, — уговаривала я упирающееся животное. — Там совсем не страшно. Мы всего лишь пройдём короткий тёмный туннель, зато потом нас ждут свобода и свежий воздух. Нам обоим это понравится.
Капран мне явно не верил, но всё же перебирал копытами по стоячим лужам. Я упорно тянула рогатый транспорт к свету, придерживая монеты на груди, чтоб их позвякивание не выдало наш побег. Шаг, ещё шаг. «Вот так, хорошо» — ободряла я копытного спутника.
Воспоминания о Господине Демиурге скребли душу нарастающим волнением, пытались перерасти в обыкновенный страх, но я не позволяла трусости овладеть мой, лишь крепче сжимала поводья и продолжала упрямо идти вперёд. Я была уверена, что случай в таверне «Хмельной ящер» никак не связан с создателем Ордена Крона — он был слишком занят и слишком властен для подобной кровожадной показушности. Стоило ему захотеть — все двенадцать жертв сами пришли бы к нему в театр. Или прямо в Приют, куда сейчас направлялась и я…
— Ты молодец, — пальцы зарывались в тёплую шерсть на гнедом крупе, а ноги упрямо шли вперёд. — Вот так, не надо бояться.
Ещё шаг… и вот уже виден свет. С сырого потолка текла вода, капюшон промок до нитки, но я не останавливалась, лишь упрямо отмахивалась от особо крупных капель. И только на самом выходе, в стороне от главных ворот, за высоким припорошенным валуном, позволила себе осмотреться и помедлить.
Под стенами академии было тихо и спокойно. Морозный воздух пах хвоей, ещё высокое солнце пробивалась сквозь редкий туман, разгоняя лучами морок. Нервно фыркающий капран расслабился, когда низкий свод остался позади. Я же наоборот — занервничала сильнее. В отличие от капрана, мне только предстояло шагнуть в пугающую неизвестность. И кто знает, что меня ждало на том конце. Но возвращаться было нельзя — слишком много у меня накопилось вопросов.
Я скинула мокрый капюшон, подула на замёрзшие ладони и вскочила в седло. Погнала капрана прямо по камням, подальше от сторожевых башен входа. От тряски все внутренности подскочили к горлу, но вскоре я взобралась на пологий холм, прикрытый лапами елей. И всё-таки обернулась назад, на двух крылатых львов со щитами в лапах, стерегущих главные ворота Кроуницкой Королевской Академии. Жаль, что я не могла взять с собой этих защитников.
Дорогу я помнила хорошо, и ближе к закату выехала на отличную брусчатку богатого района с насмешливым названием «Долина нищих». Тот же человек в неестественно ровной позе открыл алые ворота, и я по старой памяти заслонила лицо от розового куста. Но в этот раз цветов на беседке не обнаружилось: сухие ветки была аккуратны подвязаны и готовы к зиме.
Снега здесь совсем не было, и двор казался сказочно ярким. Сохранившие остатки зелени растения сменялись бурыми и жёлтыми кустами, пестрели пушистые звезды астр, на широких клумбах ступеньками возвышались остриженные кусты. Ровные линии, чёткие формы — шары, кубы, конусы, выглядели опрятно и строго. Низкие статуи купались в море контрастных листьев, каменные чаши заполнялись огненным цветом дубков, а вдоль дорожки рос гривастый ячмень, опуская свои пушистые кисточки прямо на плитки. Осенний сад Приюта Ордена был ещё красивее весеннего.
Неприятная тоска сжала тисками грудь и на секунду явила шагающего рядом Кааса. Он придерживал меня за локоть, не позволяя упасть на редких ступенях и улыбался. А я, так же, как и сейчас, вертела головой во все стороны, стараясь не выдавать волнительную тревогу. Каас верил в меня тогда, пытался защитить… Я сжала рукоять кинжала до побелевших костяшек. Нельзя позволять себе сожалений. Каас мёртв, и теперь никто не станет со мной возиться.
Кроны деревьев ещё не облетели до конца, но заметно поредели, и весь широкий двор прекрасно просматривался.
На моё удивление, Приют Ордена был просто забит людьми: бесконечные служанки мели и без того чистые дорожки, нарядные господа со спутницами прогуливались вдоль сосновых аллей, из низких серых строений выбегали суетливые люди то с кипой свёртков в руках, то с целым лотком украшений, то с туго набитыми мешочками. Мелькнул даже персонагвир под мышкой низенькой леди в бордовых одеждах консульства. И все, без исключения, останавливались при виде меня и радостно улыбались. Я, отвыкшая от беспричинного радушия, даже оглянулась — не идёт ли кто следом? Само собой, за спиной никого не было. Рассеянная приветливость явно предназначалась именно мне и жутко смущала.
На пороге святилища Нарцины двое нарядных мужчин разговаривали на незнакомом языке. При моём приближении они затихли, внимательно рассматривая знак соединения. Я прикрыла ладонью паука и ускорила шаг, буквально лопатками ощущая пристальное внимание, которое въедалось в кожу, как запах амбры.
У самого поместья, по каменным стенам которого взбирался ярко-красный дикий виноград, я заметила ещё одно напоминание о Каасе — Нэнса — того самого прислужника, а, может, и владельца трактира «Фуррион». Он тоже заметил меня — растянул губы под тонкими усиками и изобразил изящный поклон. Я отвернулась. Он насмехается или шутит?
Ещё дальше обнаружился Тать. Он сидел под навесом, прямо на длинном столе, поставив сапоги на лавку, в окружении вооруженных мужчин. Никто не смел к ним приблизиться. Вокруг группы бойцов образовалось свободное пространство, заполненное лязганьем стали и мужским хохотом. С Татем я поздоровалась кивком, в ответ он стукнул кулаком по плотной куртке, и его примеру последовали все незнакомые мне наёмники. Некоторые были магами, и вместо пустого кулака сжимали у груди тиали в знаке почтения. Юну Горст тут явно знали. И ждали.
Хорошим это было знаком или плохим, решить я так и не смогла. Но привычного уже презрения во взглядах членов Ордена Крона не наблюдалось, и я немного приободрилась. Здесь я точно не была изгоем, а «сорокина дочь» внезапно превратилось из оскорбления в особый, почётный статус. Кто бы мог подумать, что от такой кардинальной перемены меня отделяли только алые ворота без опознавательных знаков.
Один из бойцов, что тренировался с мечом в стороне, улыбнулся мне так искренне, что я не сдержала ответной улыбки. Давно забытое чувство единства и значимости осторожно поскреблось в затылок, вспорхнуло бабочкой в животе и прогнало тревоги.
Я так увлеклась обменом любезностями, что не заметила, как бездвижный лакей-истукан открыл передо мной дверь в поместье. «Интересно, есть ли здесь ключник?» — мелькнула быстрая мысль. Кому он служит после смерти актрисы? Господину Демиургу?
В знакомом интерьере сегодня было светло. Резные деревянные животные на стенах лоснились в свете десятков новых свечей, пахло воском и можжевеловым духом из камина.