И в этот самый миг, стоя в толпе рядом с создателем Ордена Крона, я всё поняла. Поняла, зачем я была нужна ему, и зачем он так долго со мной возился. Поняла, в чём истинная цель его заботы и его внимания. И поняла, как и зачем он сотворил нашу с Джером любовь. Я ещё не впустила в мысли это осознание, только ощутила его телом — дрожью, мурашками и вздыбленными волосками на коже. Бешеным сердцебиением и сбивчивым, нервным дыханием.
— Нет, — прошептала я. — Остановись!
Я обращалась ни к Джеру, ни к Демиургу, и ни к таххарийцу. Даже не к богам. И не к самой себе. Я обращалась к течению времени, что привело меня в эту самую точку и в это осмысление, которое пугало своей неизбежностью, неотвратимостью и злым роком. Куски разбитой мозаики из моей жизни за последние два года рядом с Джером сложились в ужасающую картину. Ментор был моей самой важной и великой мечтой… Но впервые я испугалась, что она сбудется. Даже ещё до конца не понимая, почему.
— Назовите своё полное имя, должности и звания, — отчётливо произнёс секретарь, когда пауза затянулась.
— Джермонд Десент! — выпалила я как молитву. — Джермонд Десент. Джермонд Десент!
Он услышал. Конечно, услышал. Усмехнулся одни уголком губ и повторил за мной в точности два слова, которые стали для меня смыслом жизни.
Персонагвир не засветился.
— Он не работает! — торжествующе сообщила я Демиурга, чувствуя, как нарастает истерика.
Глаза заполнились слезами, которые я старательно пыталась удержать.
— Кровавые артефакты не ошибаются, Юна, — шепнул в ответ Демиург. — Они действуют безотказно, как и сама любовь.
Мне захотелось завыть, закрыть глаза и уши, оказаться на дне озера, в бездне колодца, где угодно. Только чтобы не слышать следующих слов, о которых я догадывалась… все два года. Не слышать правду, очевидную, которую я не хотела принимать, предпочитая жить в блаженном благе иллюзий.
— Весь мир — театр лжи, — Демиург убрал мои волосы от лица, чтобы они не закрывали обзор. — И каждый из нас лжёт лучше тебя, маленькая Юна. Вот он, твой ментор. Как ты и говорила — честно стоит перед народом и сражается в самых кровопролитных битвах.
Я отрицательно замотала головой, снова и снова вгоняя ногти в ладони. Не говори этого, Джер. Молчи и дальше. Уезжай, как планировал — куда угодно. Только молчи.
Я твоя мейлори, Джермонд Десент. Твоя и ничья больше. Что бы не случилось…
— Консул Верховного Совета, Наместник Полуострова Змеи, — ментор не отрывал от меня зелёных глаз. — Кирмос лин де Блайт.
Крохотная надежда застыла в моих глазах солёной влагой, задержалась на вдохе. Сердце пропустило удар, и ещё целый миг я была готова броситься к ногам своего ментора. Он стал для меня всем — моим воздухом, моим светом и смыслом моей жизни. И в этот последний миг я призналась, что полюбила его сильнее самой себя. Я унижалась и верила в него так, как не верила ни в богов, ни в судьбу. Я уже пожертвовала ради него своей душой и сделала бы это снова.
Бесконечный последний миг моего мира под названием Джермонд Десент застыл в сердце всеми звёздами неба. А потом… Потом небо обрушилось на страницы артефакта, вспыхнув тысячами крохотных огоньков, на которые распался этот самый мир.
Глава 12. Плохой ментор
По алому свету, льющемуся с неба, на Квертинд спускалась благодать его богов. Я лежала на деревянной лавке, в самом высоком ряду зелёного сектора Церемониального зала, распятая волшебным свечением, и смотрела сквозь высокие окна на Красную Луну. Эта ночь открывала первый день нового 211 года.
Кроуницкие туманы тянули ко мне серые руки, и в ладонях несли детские чудеса, человеческое тепло и веру в сказку. Они клали их к моим ногам, у изголовья и пропитывали одежду, но сквозь холодный панцирь моего безразличия невозможно было пробиться ни одной мечте.
У меня их больше не было.
Под сердцем выросла ледяная роза, пустила колючие шипы по хребту, а бутон раскрыла в самом горле. И душила, душила, без конца душила, перекрывая вход для воздуха, а выход — для горестного крика, что грыз, рвал, кромсал моё сердце шипами. Я очень хотела закричать от боли. Но не могла. Я будто покинула своё тело и всё ещё стояла там, на площади Хвоста Дракона, и бессильно смотрела на то, как переливается персонагвир, когда Он касается его.
Я думаю «Он», а во мне обрывается что-то и так кровит, накрывает душной волной, словно «Он» погиб уже сегодня, прямо там, под взглядами тысяч квертиндцев.
Словно Джер умер, а целый мир зачем-то ещё жил. И зачем-то жила я.
«Разве его зовут Джер?» — насмешливо спросил Каас.
— Джер, — вслух ответила я. — Только так, и всё. Я не знала его другим. Не хочу знать.
Я говорю «Джер», и подлая, бесполезная надежда зачем-то поднимает голову, очухивается от оцепенения.
«Может, обойдётся ещё?» — заговорил Аспид.
— Может, обойдётся… — покорно повторила я. — Ночь пройдёт, настанет рассвет, а утром будет всё как прежде — рядом с крыльцом ментора пахнут сосны, а в его доме разбросаны книги и вечная сырость. Я постучусь или, может, войду без стука, и застану его сонным, мокрым, родным и полным планов. И мы с Джером пойдём в Кроуниц — улыбаться, гулять, любить друг друга. Прятать нашу тайну ото всех и греться в объятьях. Провожать закат на краю земли. Мы с ним — всего лишь маленькие люди среди домов и скал, среди политики и истории. Но наша любовь сродни лавине: растёт с каждым новым поцелуем и каждым ударом сердца.
«Но он лгал тебе, — настоял Каас. — Ты хочешь снова жить во лжи?»
— Пусть будет ложь, — голос мой прозвучал слабо и монотонно, как речь давно больного человека. — Мне не нужна правда. Мне нужен мой Джер. Не имя, не человек, а образ личного бога. — Я едва повернула голову и позвала: — Джер!
Вдали что-то зашумело, лязнуло, дёрнулся слабый свечной свет, но Джер мне не ответил.
А я боялась пошевелиться, будто от лишнего движения откроются свежие, кровоточащие раны и станет ещё больнее. Так и лежала на спине, вглядываясь в высокие кольца окон, сквозь которые лился алый лунный свет, и пребывала в мире своих заблуждений. Почти как в детстве, когда отец запирал меня в доме. Маленькая Юна.
Здесь, в церемониальном зале, я впервые увидела его. Он назвал меня истеричной пустышкой, ещё не зная, что скоро судьба очень зло посмеётся над ним. Над нами обоими.
— Магистр факультета Ревда, маг стихии земли пятого порядка, Джермонд Десент, — вспомнила я, как его когда-то представила ректор Аддисад. Закрыла глаза и тихо прошептала: — Мой Джер.
Ментор черного паука. Высший закон жизни для своей мейлори, последний судья и возлюбленный.
Никогда не существовавший. Призрак. Фантом. Выдумка похуже Демиурга.
Из груди выбило весь воздух вместе со писклявым стоном.
«Надо было позволить мне убить его,» — снова принялся давить на больное Каас. — «Пока Чёрный Консул не лишил тебя гордости и рассудка.»
— Лишил меня чего? — жутковато хохотнула я в ответ на дерзость кинжала. — Ты такой наивный, Каас. Он и вправду отобрал у меня самое дорогое, но это не гордость и не рассудок. Кирмос лин де Блайт отобрал у меня Джера.
«Ты всё ещё хочешь убить его?»
— Нет, — я всё-таки села, закрыла глаза ладонями и промычала: — Да, хочу.
«Юна, ты сейчас не в себе. То, что он сделал ради тебя…» — осторожно начал Аспид.
— Заткнись! — прикрикнула я, и голос эхом отразился от высокого купола.
— Ваше Сиятельство? — раздалось где-то рядом.
— А? — встрепенулась я.
Передо мной стоял стязатель с Карнеумом в руках. Я видела его уже однажды — он спас меня от армии Квертинда в Эльце. Прервал мой обречённый на гибель побег. Вид у него был странный: голова полностью поседела, но лицо обрамляли усы и борода солнечного соломенного оттенка.
— С кем вы разговаривали, госпожа Горст? — он подошёл и присел на другой край скамьи, словно опасаясь меня.
— Ни с кем.
Я потёрла лицо ладонями, пригладила волосы, по привычке нащупав миинх. Потрясла головой. Спина занемела от твёрдой поверхности, руки и ноги потяжелели. Я и правда ни с кем не разговаривала после того, как под рукой ментора вспыхнул персонагвир. Кроме своих кинжалов. Теперь их голоса казались мне реальнее, чем всё голоса мира. Особенно, чем голос несуществующего Джермонда Десента…
— Как давно мы приехали в академию? — спросила я хрипло.
Слова удавались с трудом, будто каждое приходилось выталкивать языком из горла. Но чтобы окончательно не сойти с ума, мне нужно было поговорить с живым человеком.
— Чуть больше часа, — охотно ответил стязатель.
Вот как. Совсем недавно…
Я огляделась. Самый большой детерминанат тускло поблёскивал в лунном свете. У выхода горел всего один-единственный канделябр. Ворота стерегли шестеро парней в бордовых перчатках. Все как на подбор — высокие, крупные и молодые. Я никого из них не видела в Кроунице раньше. Или вообще до этого момента? Они мои телохранители или тюремщики? Или и то, и другое? Последнее, что я помнила, — как чёрные маски взяли меня в плотное кольцо на площади и кто-то важный, суровый приказал толпе расступиться. Кажется, под охраной я ехала в академию. Отдельно от остальных студентов и магистров. Сразу сюда, в Церемониальный Зал. Чтобы оказаться в одиночестве. Или всё было не так?…
— Ваш лук, госпожа Горст, — мужчина положил Карнеум на лавку и слегка подтолкнул в мою сторону. Тот с громким звуком проехался по дощатой поверхности и остановился в паре локтей. Я склонила голову, рассматривая привычные чёрные изгибы. Подарок Джера.
— Вы должны быть готовы защитить себя и свою жизнь в любой миг, — пояснил стязатель. — Вы теперь мейлори самого известного человека в Квертинде. У него много врагов.
Я подтянула колени к груди и положила на них подбородок. Карнеум трогать не стала.
— Это он приказал?
— Нет, — ответил стязатель после короткой паузы. — Это моя инициатива. Я видел, на что вы способны в паре со своим талисманом удачи. Много раз имел честь наблюдать за вашими боевыми успехами.
Он улыбнулся, и пушистые усы зашевелились. Отдалённо мужчина напомнил мне отца, когда тот был в благодушном настроении. Такая же скупая мимика, строгий взгляд и глубокие морщины у глаз. Форма стязателя выглядела изрядно потрёпанной: алые лацканы засалились, плащ посерел от пыли, а чёрная маска-воротник собралась гармошкой у шеи. Было похоже, что он вернулся из долгого путешествия.
— Жорхе Вилейн, — представился стязатель, заметив, что я его пристально рассматриваю.
Мужчина протянул руку в бордовой перчатке, но я не пожала её. Только прищурено вгляделась в обветренное лицо. Жорхе Вилейн выглядел гораздо старше всех тех, кого я видела под маской стязателя. Оставалось только догадываться, живёт ли он на свете очень давно или просто редко приносит жертвы Толмунду. Но чутьё подсказывало мне, что порядок кровавой магии стязателя очень велик. И что он знает меня гораздо лучше, чем я его…
— Это были вы, — внезапно осенило меня простой догадкой. — Всё это время рядом. Вы, а не Кирмос лин де Блайт мелькали тенью за спиной. Это вы на Гриффорде убили генерала лин де Голли, чтобы он не рассказал мне правду о менторе… Спасли меня от икша в пещерах. И от армии Квертинда. Это вы подожгли Трескималь, когда погиб Аспид…
— К сожалению, тогда я подоспел слишком поздно, — прервал Жорхе и закивал, подтверждая все мои предположения. — Надо было остановить банду по пути, но у меня была чёткая установка вмешиваться в вашу жизнь только в том случае, когда ей угрожает опасность. В прогулке по Трескималю опасности не было. Я и сам не знал, что икша уже настолько расплодились.
Я всё-таки взяла Карнеум и равнодушно выглянула в окно. Загадка, что так сильно мучила меня, раскрылась и не принесла никакого удовлетворения. Злиться на Жорхе не было сил. Да и какой от этого теперь был толк? Всё в прошлом. Ничего уже не важно.
Сколько ран мне нанесли икша, сколько горя принесли смерти друзей… Но только сейчас я поняла, что такое больная душа. Нету её страшней. Она как воронка втягивает в себя все крохи любопытства, радости и надежды. Стоит едва зародится какому-то чувству — и тут же ненасытное уныние раскрывает пасть, чтобы поглотить проблеск утешения. Заливает нутро, как вином.
— Дуэль вот-вот начнётся, — Жорхе подвинулся немного ближе. — Решено провести в бестиатриуме. Он отлично подойдёт для столь важного события. Боевая арена была выстроена для этих целей. — Он помолчал, придвинулся ещё. — Вам стоит присутствовать, госпожа Горст.
— Я не хочу никого видеть, — махнула я рукой. — Останусь здесь. И принесите мне выпить. Полыний шторм.
Издалека прозвучал тихий шёпот стязателей, раздались шаги снаружи. А я снова уставилась в окно. Над горными вершинами летал одинокий ястреб. Кружил в вышине, выписывая круги. Чёрная точка то выплывала из алого тумана, то снова исчезала в облаках.
Мы помолчали немного, слушая приглушённые звуки и наблюдая за волшебным светом. Стязатель больше не стал сокращать расстояние между нами, просто сидел рядом и следил за мной.
— Однажды он приказал мне убить тебя, — сказал он тихо.
Я моргнула. Что с того? Я всё ещё дышала, а, значит, приказ не был исполнен. А жаль… Впрочем, любой из этих кровавых магов всё ещё может выдавить из меня жизнь одним взглядом. Надеюсь, я хотя бы заслужила Милость Толмунда.
Ястреб вскрикнул — жалобно, плаксиво. Тёмные крылья мелькнули тенью на фоне алого диска.
— Но потом передумал, — продолжил Вилейн. — На моей памяти это единственный приказ Кирмоса лин де Блайта, который он взял назад.
— Нет, — прошептала я. — Остановись!
Я обращалась ни к Джеру, ни к Демиургу, и ни к таххарийцу. Даже не к богам. И не к самой себе. Я обращалась к течению времени, что привело меня в эту самую точку и в это осмысление, которое пугало своей неизбежностью, неотвратимостью и злым роком. Куски разбитой мозаики из моей жизни за последние два года рядом с Джером сложились в ужасающую картину. Ментор был моей самой важной и великой мечтой… Но впервые я испугалась, что она сбудется. Даже ещё до конца не понимая, почему.
— Назовите своё полное имя, должности и звания, — отчётливо произнёс секретарь, когда пауза затянулась.
— Джермонд Десент! — выпалила я как молитву. — Джермонд Десент. Джермонд Десент!
Он услышал. Конечно, услышал. Усмехнулся одни уголком губ и повторил за мной в точности два слова, которые стали для меня смыслом жизни.
Персонагвир не засветился.
— Он не работает! — торжествующе сообщила я Демиурга, чувствуя, как нарастает истерика.
Глаза заполнились слезами, которые я старательно пыталась удержать.
— Кровавые артефакты не ошибаются, Юна, — шепнул в ответ Демиург. — Они действуют безотказно, как и сама любовь.
Мне захотелось завыть, закрыть глаза и уши, оказаться на дне озера, в бездне колодца, где угодно. Только чтобы не слышать следующих слов, о которых я догадывалась… все два года. Не слышать правду, очевидную, которую я не хотела принимать, предпочитая жить в блаженном благе иллюзий.
— Весь мир — театр лжи, — Демиург убрал мои волосы от лица, чтобы они не закрывали обзор. — И каждый из нас лжёт лучше тебя, маленькая Юна. Вот он, твой ментор. Как ты и говорила — честно стоит перед народом и сражается в самых кровопролитных битвах.
Я отрицательно замотала головой, снова и снова вгоняя ногти в ладони. Не говори этого, Джер. Молчи и дальше. Уезжай, как планировал — куда угодно. Только молчи.
Я твоя мейлори, Джермонд Десент. Твоя и ничья больше. Что бы не случилось…
— Консул Верховного Совета, Наместник Полуострова Змеи, — ментор не отрывал от меня зелёных глаз. — Кирмос лин де Блайт.
Крохотная надежда застыла в моих глазах солёной влагой, задержалась на вдохе. Сердце пропустило удар, и ещё целый миг я была готова броситься к ногам своего ментора. Он стал для меня всем — моим воздухом, моим светом и смыслом моей жизни. И в этот последний миг я призналась, что полюбила его сильнее самой себя. Я унижалась и верила в него так, как не верила ни в богов, ни в судьбу. Я уже пожертвовала ради него своей душой и сделала бы это снова.
Бесконечный последний миг моего мира под названием Джермонд Десент застыл в сердце всеми звёздами неба. А потом… Потом небо обрушилось на страницы артефакта, вспыхнув тысячами крохотных огоньков, на которые распался этот самый мир.
Глава 12. Плохой ментор
По алому свету, льющемуся с неба, на Квертинд спускалась благодать его богов. Я лежала на деревянной лавке, в самом высоком ряду зелёного сектора Церемониального зала, распятая волшебным свечением, и смотрела сквозь высокие окна на Красную Луну. Эта ночь открывала первый день нового 211 года.
Кроуницкие туманы тянули ко мне серые руки, и в ладонях несли детские чудеса, человеческое тепло и веру в сказку. Они клали их к моим ногам, у изголовья и пропитывали одежду, но сквозь холодный панцирь моего безразличия невозможно было пробиться ни одной мечте.
У меня их больше не было.
Под сердцем выросла ледяная роза, пустила колючие шипы по хребту, а бутон раскрыла в самом горле. И душила, душила, без конца душила, перекрывая вход для воздуха, а выход — для горестного крика, что грыз, рвал, кромсал моё сердце шипами. Я очень хотела закричать от боли. Но не могла. Я будто покинула своё тело и всё ещё стояла там, на площади Хвоста Дракона, и бессильно смотрела на то, как переливается персонагвир, когда Он касается его.
Я думаю «Он», а во мне обрывается что-то и так кровит, накрывает душной волной, словно «Он» погиб уже сегодня, прямо там, под взглядами тысяч квертиндцев.
Словно Джер умер, а целый мир зачем-то ещё жил. И зачем-то жила я.
«Разве его зовут Джер?» — насмешливо спросил Каас.
— Джер, — вслух ответила я. — Только так, и всё. Я не знала его другим. Не хочу знать.
Я говорю «Джер», и подлая, бесполезная надежда зачем-то поднимает голову, очухивается от оцепенения.
«Может, обойдётся ещё?» — заговорил Аспид.
— Может, обойдётся… — покорно повторила я. — Ночь пройдёт, настанет рассвет, а утром будет всё как прежде — рядом с крыльцом ментора пахнут сосны, а в его доме разбросаны книги и вечная сырость. Я постучусь или, может, войду без стука, и застану его сонным, мокрым, родным и полным планов. И мы с Джером пойдём в Кроуниц — улыбаться, гулять, любить друг друга. Прятать нашу тайну ото всех и греться в объятьях. Провожать закат на краю земли. Мы с ним — всего лишь маленькие люди среди домов и скал, среди политики и истории. Но наша любовь сродни лавине: растёт с каждым новым поцелуем и каждым ударом сердца.
«Но он лгал тебе, — настоял Каас. — Ты хочешь снова жить во лжи?»
— Пусть будет ложь, — голос мой прозвучал слабо и монотонно, как речь давно больного человека. — Мне не нужна правда. Мне нужен мой Джер. Не имя, не человек, а образ личного бога. — Я едва повернула голову и позвала: — Джер!
Вдали что-то зашумело, лязнуло, дёрнулся слабый свечной свет, но Джер мне не ответил.
А я боялась пошевелиться, будто от лишнего движения откроются свежие, кровоточащие раны и станет ещё больнее. Так и лежала на спине, вглядываясь в высокие кольца окон, сквозь которые лился алый лунный свет, и пребывала в мире своих заблуждений. Почти как в детстве, когда отец запирал меня в доме. Маленькая Юна.
Здесь, в церемониальном зале, я впервые увидела его. Он назвал меня истеричной пустышкой, ещё не зная, что скоро судьба очень зло посмеётся над ним. Над нами обоими.
— Магистр факультета Ревда, маг стихии земли пятого порядка, Джермонд Десент, — вспомнила я, как его когда-то представила ректор Аддисад. Закрыла глаза и тихо прошептала: — Мой Джер.
Ментор черного паука. Высший закон жизни для своей мейлори, последний судья и возлюбленный.
Никогда не существовавший. Призрак. Фантом. Выдумка похуже Демиурга.
Из груди выбило весь воздух вместе со писклявым стоном.
«Надо было позволить мне убить его,» — снова принялся давить на больное Каас. — «Пока Чёрный Консул не лишил тебя гордости и рассудка.»
— Лишил меня чего? — жутковато хохотнула я в ответ на дерзость кинжала. — Ты такой наивный, Каас. Он и вправду отобрал у меня самое дорогое, но это не гордость и не рассудок. Кирмос лин де Блайт отобрал у меня Джера.
«Ты всё ещё хочешь убить его?»
— Нет, — я всё-таки села, закрыла глаза ладонями и промычала: — Да, хочу.
«Юна, ты сейчас не в себе. То, что он сделал ради тебя…» — осторожно начал Аспид.
— Заткнись! — прикрикнула я, и голос эхом отразился от высокого купола.
— Ваше Сиятельство? — раздалось где-то рядом.
— А? — встрепенулась я.
Передо мной стоял стязатель с Карнеумом в руках. Я видела его уже однажды — он спас меня от армии Квертинда в Эльце. Прервал мой обречённый на гибель побег. Вид у него был странный: голова полностью поседела, но лицо обрамляли усы и борода солнечного соломенного оттенка.
— С кем вы разговаривали, госпожа Горст? — он подошёл и присел на другой край скамьи, словно опасаясь меня.
— Ни с кем.
Я потёрла лицо ладонями, пригладила волосы, по привычке нащупав миинх. Потрясла головой. Спина занемела от твёрдой поверхности, руки и ноги потяжелели. Я и правда ни с кем не разговаривала после того, как под рукой ментора вспыхнул персонагвир. Кроме своих кинжалов. Теперь их голоса казались мне реальнее, чем всё голоса мира. Особенно, чем голос несуществующего Джермонда Десента…
— Как давно мы приехали в академию? — спросила я хрипло.
Слова удавались с трудом, будто каждое приходилось выталкивать языком из горла. Но чтобы окончательно не сойти с ума, мне нужно было поговорить с живым человеком.
— Чуть больше часа, — охотно ответил стязатель.
Вот как. Совсем недавно…
Я огляделась. Самый большой детерминанат тускло поблёскивал в лунном свете. У выхода горел всего один-единственный канделябр. Ворота стерегли шестеро парней в бордовых перчатках. Все как на подбор — высокие, крупные и молодые. Я никого из них не видела в Кроунице раньше. Или вообще до этого момента? Они мои телохранители или тюремщики? Или и то, и другое? Последнее, что я помнила, — как чёрные маски взяли меня в плотное кольцо на площади и кто-то важный, суровый приказал толпе расступиться. Кажется, под охраной я ехала в академию. Отдельно от остальных студентов и магистров. Сразу сюда, в Церемониальный Зал. Чтобы оказаться в одиночестве. Или всё было не так?…
— Ваш лук, госпожа Горст, — мужчина положил Карнеум на лавку и слегка подтолкнул в мою сторону. Тот с громким звуком проехался по дощатой поверхности и остановился в паре локтей. Я склонила голову, рассматривая привычные чёрные изгибы. Подарок Джера.
— Вы должны быть готовы защитить себя и свою жизнь в любой миг, — пояснил стязатель. — Вы теперь мейлори самого известного человека в Квертинде. У него много врагов.
Я подтянула колени к груди и положила на них подбородок. Карнеум трогать не стала.
— Это он приказал?
— Нет, — ответил стязатель после короткой паузы. — Это моя инициатива. Я видел, на что вы способны в паре со своим талисманом удачи. Много раз имел честь наблюдать за вашими боевыми успехами.
Он улыбнулся, и пушистые усы зашевелились. Отдалённо мужчина напомнил мне отца, когда тот был в благодушном настроении. Такая же скупая мимика, строгий взгляд и глубокие морщины у глаз. Форма стязателя выглядела изрядно потрёпанной: алые лацканы засалились, плащ посерел от пыли, а чёрная маска-воротник собралась гармошкой у шеи. Было похоже, что он вернулся из долгого путешествия.
— Жорхе Вилейн, — представился стязатель, заметив, что я его пристально рассматриваю.
Мужчина протянул руку в бордовой перчатке, но я не пожала её. Только прищурено вгляделась в обветренное лицо. Жорхе Вилейн выглядел гораздо старше всех тех, кого я видела под маской стязателя. Оставалось только догадываться, живёт ли он на свете очень давно или просто редко приносит жертвы Толмунду. Но чутьё подсказывало мне, что порядок кровавой магии стязателя очень велик. И что он знает меня гораздо лучше, чем я его…
— Это были вы, — внезапно осенило меня простой догадкой. — Всё это время рядом. Вы, а не Кирмос лин де Блайт мелькали тенью за спиной. Это вы на Гриффорде убили генерала лин де Голли, чтобы он не рассказал мне правду о менторе… Спасли меня от икша в пещерах. И от армии Квертинда. Это вы подожгли Трескималь, когда погиб Аспид…
— К сожалению, тогда я подоспел слишком поздно, — прервал Жорхе и закивал, подтверждая все мои предположения. — Надо было остановить банду по пути, но у меня была чёткая установка вмешиваться в вашу жизнь только в том случае, когда ей угрожает опасность. В прогулке по Трескималю опасности не было. Я и сам не знал, что икша уже настолько расплодились.
Я всё-таки взяла Карнеум и равнодушно выглянула в окно. Загадка, что так сильно мучила меня, раскрылась и не принесла никакого удовлетворения. Злиться на Жорхе не было сил. Да и какой от этого теперь был толк? Всё в прошлом. Ничего уже не важно.
Сколько ран мне нанесли икша, сколько горя принесли смерти друзей… Но только сейчас я поняла, что такое больная душа. Нету её страшней. Она как воронка втягивает в себя все крохи любопытства, радости и надежды. Стоит едва зародится какому-то чувству — и тут же ненасытное уныние раскрывает пасть, чтобы поглотить проблеск утешения. Заливает нутро, как вином.
— Дуэль вот-вот начнётся, — Жорхе подвинулся немного ближе. — Решено провести в бестиатриуме. Он отлично подойдёт для столь важного события. Боевая арена была выстроена для этих целей. — Он помолчал, придвинулся ещё. — Вам стоит присутствовать, госпожа Горст.
— Я не хочу никого видеть, — махнула я рукой. — Останусь здесь. И принесите мне выпить. Полыний шторм.
Издалека прозвучал тихий шёпот стязателей, раздались шаги снаружи. А я снова уставилась в окно. Над горными вершинами летал одинокий ястреб. Кружил в вышине, выписывая круги. Чёрная точка то выплывала из алого тумана, то снова исчезала в облаках.
Мы помолчали немного, слушая приглушённые звуки и наблюдая за волшебным светом. Стязатель больше не стал сокращать расстояние между нами, просто сидел рядом и следил за мной.
— Однажды он приказал мне убить тебя, — сказал он тихо.
Я моргнула. Что с того? Я всё ещё дышала, а, значит, приказ не был исполнен. А жаль… Впрочем, любой из этих кровавых магов всё ещё может выдавить из меня жизнь одним взглядом. Надеюсь, я хотя бы заслужила Милость Толмунда.
Ястреб вскрикнул — жалобно, плаксиво. Тёмные крылья мелькнули тенью на фоне алого диска.
— Но потом передумал, — продолжил Вилейн. — На моей памяти это единственный приказ Кирмоса лин де Блайта, который он взял назад.