Слабая надежда вспыхнула тёплым огоньком в груди. А ещё отчего-то захотелось прикоснуться к Демиургу. Обнять его. Так, будто я по нему очень скучала.
— Мне всё равно, — быстро выпалила я. За спиной уже звенели миинхи приближающихся таххарийцев. — Я буду служить вам. Стану символом сопротивления, если хотите. Буду сражаться за Орден Крона, как раньше. Только позвольте мне сейчас остаться в Квертинде.
— Душу, — ответил на свой вопрос Демиург, будто и не услышал меня. — Дьявол забирает душу, Юна.
Я хлопнула глазами, пытаясь понять, к чему сейчас эта философия. Обернулась назад — варвары были уже близко.
— Джер ушёл, — торопливо оповестила я и снова оглянулась. — Я хочу, чтобы он вернулся. Я должна его найти и вернуть. Мне нужно всё выяснить. Я не могу сейчас уехать! Кряхт, я не могу стать женой дикаря! Прошу вас, вмешайтесь. Мне нужно только немного времени…
— Я уже вмешался, — прошептал Демиург с грустной улыбкой. — А ты так и не поняла, что своих желаний нужно бояться.
— Я хочу быть с ним, — всхлипнула я в отчаянии. Попросила, как чуда у Красной Луны, как у богов. — И хочу, чтобы он любил меня!
Кто-то схватил меня за воротник и попытался оттащить от Демиурга, но я уцепилась за рукава его плаща, как за спасительный плот. На удивление, в ответ Демиург не оттолкнул меня, а прижал крепче. Обнял за талию, удерживая рядом, не отдавая варваром. Лицо создателя оказалось очень близко.
— Даже сейчас ты просишь меня о том, чего на самом деле страшишься, — рукой в перчатке он убрал прядь от моего лба и рассмотрел лицо с нежностью. Будто у нас на это было время! — Сотню раз я ставил этот спектакль, Юна. Когда занавес опуститься — он возьмёт тебя за руку и выйдет на поклон. Ты достанешься ему, а мне — овации за постановку самой трогательной и трагической истории Квертинда. Вашу любовь сотворил я.
— Господин…
— Джох намарт! — крикнули сзади и тут же меня схватили за плечо, развернули.
Больше создатель Ордена Крона не стал меня удерживать. Он отступил в тень, наблюдая, как двое огромных и очень злых дикарей выкрутили мне руки и потащили обратно к трону их повелителя. Слева кто-то бросился мне на помощь. Тяжёлый удар — и Толстый Мон отлетел в сторону, будто его тело было пёрышком, а не огромной скалой.
— Мон! — рванулась я на помощь, но меня не пустили. — Ректор Аддисад! — взмолилась я. — Кто-нибудь!
Но мне никто не ответил. Толпа расступалась, пропуская меня обратно на сцену, что стала жертвенным алтарём.
— Стойте! — из последних сил сопротивлялась я. — Стойте, ваши предки не одобрят этого!
Хьёль-амир кивнул своим воинам, и они ослабили хватку. Просто толкнули меня на шкуры. В этот раз я устояла. Выпрямила спину и тряхнула волосами.
— Дуната-мар, — пояснила я, надеясь, что правильно произнесла название. — Вы говорили, что это — священное согласие, и его нельзя отнять силой.
— Силой — нет, — прищурился таххариец. — Но хитростью… — он снова встал, поднял над головой заколку и прокричал толпе: — Если эта вещь, которую ты мне вручила, принадлежит не тебе, — он снова прошёлся вдоль края помоста. — То я готов взять в жёны её владелицу.
Я подошла и встала рядом, разглядывая толпу. Сирена в объятиях Лонима стала белее магии Девейны, из глаз покатились слезинки. Губы её задрожали.
— Это твоё, дева? — напирал хьёль-амир.
Я взглянула на заколку. Длинный острый конец заканчивался лепестками лилии с крохотными блестящими камушками. Надо было вернуть её Сирене вовремя… Подлая, стыдная мысль пустила свои чёрные щупальца в сознание. Вот он — мой реальный шанс… Возможность освободиться и догнать и Джера. И всё, что мне нужно — сказать правду. Всего лишь сказать правду. За все мои глупости Квертинд наказал меня, так почему же Сирена не должна отвечать за свои? Она бросила меня только за то, что я носила фамилию Горст. Она унижала меня и игнорировала. Она даже сейчас смотрит так, будто я — зло во плоти.
Я потёрла черного паука.
— Твоё? — уже зло потребовал таххариец.
— Моё, — выдохнула я и опустила голову, чтобы никого не видеть.
— Тогда не будем откладывать церемонию.
Таххариец снял с пояса тяжёлый кошель и кинул его в толпу. Расшитый кисет приземлился на брусчатку, из нутра выкатились несколько золотых лирн.
— Плата вашим богам, — махнул рукой варвар. — Как и полагается по обряду.
Он сделал приглашающий жест, и по помосту мягко зашуршали туфли — низкий старичок-таххариец нёс на подносе свёрнутый в трубочку пергамент. На боку свитка красовалась консульская печать с весами.
— Это… — выпучила я глаза и догадалась: — Это мой фамильный пергамент?
Тот самый секретарь в бордовой мантии, что первым держал речь на этом помосте, вытер рукавом пот со лба. Он держал две нити — алую и белую, что требовались для свадебного обряда. И ритуальный кинжал, чтобы резать мизинцы… Сомнений быть не могло: они и вправду выкрали мой документ прямо из комнаты… С яростным порывом я бросилась отбирать свою собственность, но на этот раз мне не удалось обмануть верзил за спиной. Меня ухватили за плечи и пригвоздили к месту, заставляя стоять на месте. И рук больше не убрали.
— Ваши бог, — серьёзно сказал таххариец, — Толмунд был выдающимся воином и достйным мужем. Я уважаю его поступок.
Он взял с серебряного блюда мой фамильный пергамент, покрутил его в руках и кинул на шкуры перед собой.
— Пусть каждый, кто желает запретить мне владеть этой девой, бьётся за право на неё.
Меня накрыло дикой, слепой и животной паникой. Моя жизнь, моя прекрасная жизнь… Кончена! Всё, чего я добилась, на что надеялась и чем гордилась гибло в эту секунду. Ни ментора, ни друзей, ни академии… Ничего! Только кошмарное будущее рабыни в руках дикаря. В чужой, злобной жестокой стране варварских обычаев. Я всхлипнула и тихо застонала против своей воли.
Сквозь подрагивающую пелену снова осмотрела всё то, что ещё совсем недавно было моим счастьем. Очертания любимого города, проступающие сквозь слабый туман. Рябиновые бусы на фонарях. Банда изгоев. Фиди и Куиджи. Лоним и Сирена. Толстый Мон. Студенты, магистры, рудвики… Простые жители. Помпоз Норм из оружейной, Джетка, что кормила нас самыми вкусными сайками… Линда, что вяжет лучшие игрушки. Все смотрели огромными, полными недоумения и сожаления глазами, но никто не мог мне помочь. Вся моя жизнь — здесь. Моя родина — здесь. Мой Квертинд.
Господин Демиург тоже был здесь. Не ушёл после моей отчаянный просьбы. Наверное, хотел посмотреть на моё унижение и горе. Хотел показать: смотри же, что стало с тобой, раз ты сделала неверный выбор. Хотел насладиться триумфом и местью. Это было бы очень в его духе. Только вот… Он совсем не смотрел ни на меня, ни на таххарийца. Демиург рассматривал толпу и явно нервничал. Я невольно проследила за его взглядом и захлебнулась дыханием.
Сердце пропустило удар. Толпа расступалась, подобно волне, чуть не убившей меня на «Фаворите Вейна». Только вместо корабля по свободному пути шёл Джер.
Он вернулся! Вернулся за мной! В груди яростно и бешено затрепетало. Чистейшая, неистовая радость чуть не вырвалась восторженным визгом. Я закусила губу и опять потёрла паука. Ликование и упоение заполнили меня, вытесняя ужас ситуации. Ментор черного паука здесь, значит, всё будет хорошо! Боги, благодарю вас!
Даже варвары не стали чинить преграждать ему путь, как недавно Надалии Аддисад. Ментор и мейлори — неразрывная связь. Такая, которую признают даже таххарийцы! Джер это знает. Джер вернулся, чтобы забрать и защитить меня. Джер… наклонился и поднял мой фамильный пергамент.
— Это мой ментор, — сообщила я хьёль-амиру за свой спиной, будто он этого не знал. И добавила: — Это ничего не значит.
Таххарийский принц всмотрелся в меня звериным взглядом. Он сидел в гнезде из шкур, невозмутимо поглаживая волка по холке и попивая полыний шторм из рога. Десятки миинхов белели на фоне тёмных волос, обнажённые хопеши покоились на бёдрах.
На смену эйфории и торжеству пришёл лёгкий испуг. Нет, не страх и не ужас. Недоумение. Изумление. Происходило что-то невероятное, исключительное, чего никак не могло случиться. Когда же я проснусь?
— Твой ментор, — усмехнулся таххариец. Встал и подошёл ко мне, обнял за плечи, отогнав охранников. — Твой ментор очень любезен, раз решил подать мне твой пергамент.
Джер не ответил. Он вертел в руках свиток, задумчиво рассматривая его и блуждая мыслями где-то далеко. Будто принимал решение.
— Думаю, моя амирья очень расстроится, если вы умрёте сегодня, — любезно рассудил варвар. — Поэтому я освобождаю вас от позора. Просто отдайте мне это, — он указал на пергамент.
Я вся — от макушки до пяток заледенела. Не от ожидания, а от осознания того, что ситуация стала ещё хуже, чем была несколько секунд назад. Что теперь тот трудный выбор, о котором всегда говорил Джер, настиг его самого. И что он оказался в положении, когда от его решения зависит одна из наших с жизней… Моя или его.
И, конечно, я выбрала сама. Потому что поняла, что смерть Джера ничего ничего не изменит. Я высвободилась из вонючих объятий, подбежала к ментору.
— Отдай ему этот пергамент, Джер, — взмолилась я. — Прошу тебя. Я сбегу от него… Ты же меня знаешь. Я что-нибудь придумаю. Вернусь. Только так смогу выжить там: если буду знать, что в Квертинде есть ты, и ты меня ждёшь…
Ментор поднял глаза и взглянул из-под ресниц. Дотронулся кончиками пальцев до паука на моей шее. В этом прикосновении было так много! Оживляющее, звенящее, ясное до сути касание. Оно утолило жажду, мучающую меня последние минуты, и придало сил. И Джер тоже почувствовал это.
— Неразрывная связь, — заметил его жест таххариец. — Крепкая. Как лха-ту и анкумак. Всегда вместе, — он подошёл к нам и встал рядом. — Но вы ведь просто ментор. Не станете же вы сопровождать мою амирью сегодня на брачное ложе?
Я втянула воздух и проглотила оскорбления в адрес таххарийца. Он нарочно провоцировал Джера! Дикарь ещё не знает, что если посмеет хоть пальцем тронуть ментора, то вместо жены получит жестокую и кровавую мстительницу. Я убью его изощрённо, медленно и мучительно. Даже если это будет мне стоить собственной жизни…
— Отдайте, — уже почти принуждал таххариец. — Отдайте мне её.
— Пожалуйста, — постаралась я уговорить ментора. — Это ведь ничего не значит! Я всё равно останусь твоей мейлори, Джер! Навсегда, — голос дрогнул. — Он же убьёт тебя!
Джер горько усмехнулся своим мыслям. Бросил короткий взгляд куда-то в сторону и отвернулся от таххарийца. Изумленный ропот прокатился по толпе и сразу за затих. Ментор принял решение. Резким движением прижал меня к себе, загораживая от всех, и прошептал:
— Юна, помни об этом, хорошо? Ты всегда будешь моей мейлори. Что бы ни случилось.
— Что бы ни случилось, Джер, — пообещала я, всхлипывая.
Вцепилась в него колючкой, сжала в кулаки одежду, даже ногами обхватила, но всё это не помешало таххарийцам оттащить меня, как щенка, от того, кто только что пожертвовал собой ради меня. Даже не ради меня — ради призрачной возможности спасти мою судьбу…
Моё тело бросили в толпу, будто я на этом помосте больше была совсем не нужна. Они не сомневались, что теперь я точно не убегу. Десятки рук квертиндцев не позволили мне упасть. Поддержали и подняли, как тюфяк, как безвольную статуэтку… У меня не был сил даже стоять. Не отчаяние — какая-то глухая безысходность пронзила меня, словно стрела в висок.
— Моя любимая часть, — прозвучало совсем рядом. — Жертвы. Жертвы во имя любви, — Демиург сделал паузу и повторил то, что однажды уже говорил мне в своём кабинете: — Порой убить человека слишком милосердно. Гораздо приятнее лишить его того, во что он верит. Растоптать его идеи.
— Замолчите, — слабо простонала я.
— Бой один на один, в оговорённое время, без применения магии, — возвестил секретарь в тишине. — Победой считается убийство противника.
Джер и таххариец стояли в центре сцены, кажется, забыв о существовании зрителей. Туман развеялся, но синие сумерки опустились на Кроуниц, укрыв город мрачным пологом. Я закусила край ладони, чтобы не заорать.
— Ты ведь хотела, чтобы он вернулся, — едко заметил Демиург. — Смотри, он перед тобой. Ты просила, чтобы он полюбил тебя: смотри, на что он пошёл ради любви.
— Он хочет умереть ради меня! — всхлипнула я. — Вы ведь знаете, что Джер нужен мне живой. Мне нужна его любовь, а не смерть!
— Умереть? — хохотнул создатель Ордена Крона. — Если бы всё было так просто, Юна. О нет, его жертва гораздо более весомая, чем жизнь.
Я открыла рот, чтобы возразить, чтобы сказать ему, какое он трусливое ничтожество, что они в подмётки не годится моему ментору! Или чтобы снова умолять — просить о помощи и вмешательстве. Или чтобы разрыдаться. Не знаю. Но голос и разум перестали мне подчиняться. Поэтому я лишь бессильно наблюдала за тем, как на помост вносят персонагвир. Артефакт, необходимый для начала дуэли. Книгу держал не таххарийский прислужник, а секретарь консульства в бордовой мантии. Видимо, они предполагали и такой вариант…
Служитель Квертинда раскрыл пустые жёлтые страницы и подошёл к таххарийцу.
— Отказаться можете до тех пор, пока не подтвердили личность, — пояснил бордовый работник для варвара.
Тот и не думал отказываться. Уверенно и быстро положил ладонь на пергаментную поверхность, чем вызвал очередные вопли поддержки своих людей.
— Назовите своё полное имя, должности и звания, — официальным тоном попросил секретарь.
— Великий воин бескрайней степи, наследник правящего амирана, хьёль-амир Таххарии-хан и дхинд её войска, Махди ад-Хадзин, — проревел дикарь.
Персонагвир вспыхнул, но ещё раньше звон оружия разрезал напряжённую тишину. Люди Махди ад-Хадзина предвкушали любимое зрелище. Битву.
Наблюдая за игрой света на страницах, на короткую секунду я провалилась в воспоминания, когда маленькая Юна сидела в консульстве Нуотолиниса и понятия не имела, что делать с персонагвиром. С какой надеждой и любопытством я смотрела на пустые страницы и мечтала, чтобы эта книга не сломалась! Теперь же я хотела, чтобы все персонагвиры мира перестали работать. Может, тогда дуэль признают недействительной и не позволят ей начаться? Эти артефакты хоть раз должны сломаться вовремя!
Свечение погасло, когда секретарь отошёл от таххарийца и поднёс книгу Джеру. Ментор точно знал, что делать. Положил руку на страницы и посмотрел в мою сторону. Только не на меня, а на Демиурга. Внимательным, долгим и странным взглядом.
— Ну давай же, — вслух ответил Демиург и нетерпеливо добавил: — Давай.
— Мне всё равно, — быстро выпалила я. За спиной уже звенели миинхи приближающихся таххарийцев. — Я буду служить вам. Стану символом сопротивления, если хотите. Буду сражаться за Орден Крона, как раньше. Только позвольте мне сейчас остаться в Квертинде.
— Душу, — ответил на свой вопрос Демиург, будто и не услышал меня. — Дьявол забирает душу, Юна.
Я хлопнула глазами, пытаясь понять, к чему сейчас эта философия. Обернулась назад — варвары были уже близко.
— Джер ушёл, — торопливо оповестила я и снова оглянулась. — Я хочу, чтобы он вернулся. Я должна его найти и вернуть. Мне нужно всё выяснить. Я не могу сейчас уехать! Кряхт, я не могу стать женой дикаря! Прошу вас, вмешайтесь. Мне нужно только немного времени…
— Я уже вмешался, — прошептал Демиург с грустной улыбкой. — А ты так и не поняла, что своих желаний нужно бояться.
— Я хочу быть с ним, — всхлипнула я в отчаянии. Попросила, как чуда у Красной Луны, как у богов. — И хочу, чтобы он любил меня!
Кто-то схватил меня за воротник и попытался оттащить от Демиурга, но я уцепилась за рукава его плаща, как за спасительный плот. На удивление, в ответ Демиург не оттолкнул меня, а прижал крепче. Обнял за талию, удерживая рядом, не отдавая варваром. Лицо создателя оказалось очень близко.
— Даже сейчас ты просишь меня о том, чего на самом деле страшишься, — рукой в перчатке он убрал прядь от моего лба и рассмотрел лицо с нежностью. Будто у нас на это было время! — Сотню раз я ставил этот спектакль, Юна. Когда занавес опуститься — он возьмёт тебя за руку и выйдет на поклон. Ты достанешься ему, а мне — овации за постановку самой трогательной и трагической истории Квертинда. Вашу любовь сотворил я.
— Господин…
— Джох намарт! — крикнули сзади и тут же меня схватили за плечо, развернули.
Больше создатель Ордена Крона не стал меня удерживать. Он отступил в тень, наблюдая, как двое огромных и очень злых дикарей выкрутили мне руки и потащили обратно к трону их повелителя. Слева кто-то бросился мне на помощь. Тяжёлый удар — и Толстый Мон отлетел в сторону, будто его тело было пёрышком, а не огромной скалой.
— Мон! — рванулась я на помощь, но меня не пустили. — Ректор Аддисад! — взмолилась я. — Кто-нибудь!
Но мне никто не ответил. Толпа расступалась, пропуская меня обратно на сцену, что стала жертвенным алтарём.
— Стойте! — из последних сил сопротивлялась я. — Стойте, ваши предки не одобрят этого!
Хьёль-амир кивнул своим воинам, и они ослабили хватку. Просто толкнули меня на шкуры. В этот раз я устояла. Выпрямила спину и тряхнула волосами.
— Дуната-мар, — пояснила я, надеясь, что правильно произнесла название. — Вы говорили, что это — священное согласие, и его нельзя отнять силой.
— Силой — нет, — прищурился таххариец. — Но хитростью… — он снова встал, поднял над головой заколку и прокричал толпе: — Если эта вещь, которую ты мне вручила, принадлежит не тебе, — он снова прошёлся вдоль края помоста. — То я готов взять в жёны её владелицу.
Я подошла и встала рядом, разглядывая толпу. Сирена в объятиях Лонима стала белее магии Девейны, из глаз покатились слезинки. Губы её задрожали.
— Это твоё, дева? — напирал хьёль-амир.
Я взглянула на заколку. Длинный острый конец заканчивался лепестками лилии с крохотными блестящими камушками. Надо было вернуть её Сирене вовремя… Подлая, стыдная мысль пустила свои чёрные щупальца в сознание. Вот он — мой реальный шанс… Возможность освободиться и догнать и Джера. И всё, что мне нужно — сказать правду. Всего лишь сказать правду. За все мои глупости Квертинд наказал меня, так почему же Сирена не должна отвечать за свои? Она бросила меня только за то, что я носила фамилию Горст. Она унижала меня и игнорировала. Она даже сейчас смотрит так, будто я — зло во плоти.
Я потёрла черного паука.
— Твоё? — уже зло потребовал таххариец.
— Моё, — выдохнула я и опустила голову, чтобы никого не видеть.
— Тогда не будем откладывать церемонию.
Таххариец снял с пояса тяжёлый кошель и кинул его в толпу. Расшитый кисет приземлился на брусчатку, из нутра выкатились несколько золотых лирн.
— Плата вашим богам, — махнул рукой варвар. — Как и полагается по обряду.
Он сделал приглашающий жест, и по помосту мягко зашуршали туфли — низкий старичок-таххариец нёс на подносе свёрнутый в трубочку пергамент. На боку свитка красовалась консульская печать с весами.
— Это… — выпучила я глаза и догадалась: — Это мой фамильный пергамент?
Тот самый секретарь в бордовой мантии, что первым держал речь на этом помосте, вытер рукавом пот со лба. Он держал две нити — алую и белую, что требовались для свадебного обряда. И ритуальный кинжал, чтобы резать мизинцы… Сомнений быть не могло: они и вправду выкрали мой документ прямо из комнаты… С яростным порывом я бросилась отбирать свою собственность, но на этот раз мне не удалось обмануть верзил за спиной. Меня ухватили за плечи и пригвоздили к месту, заставляя стоять на месте. И рук больше не убрали.
— Ваши бог, — серьёзно сказал таххариец, — Толмунд был выдающимся воином и достйным мужем. Я уважаю его поступок.
Он взял с серебряного блюда мой фамильный пергамент, покрутил его в руках и кинул на шкуры перед собой.
— Пусть каждый, кто желает запретить мне владеть этой девой, бьётся за право на неё.
Меня накрыло дикой, слепой и животной паникой. Моя жизнь, моя прекрасная жизнь… Кончена! Всё, чего я добилась, на что надеялась и чем гордилась гибло в эту секунду. Ни ментора, ни друзей, ни академии… Ничего! Только кошмарное будущее рабыни в руках дикаря. В чужой, злобной жестокой стране варварских обычаев. Я всхлипнула и тихо застонала против своей воли.
Сквозь подрагивающую пелену снова осмотрела всё то, что ещё совсем недавно было моим счастьем. Очертания любимого города, проступающие сквозь слабый туман. Рябиновые бусы на фонарях. Банда изгоев. Фиди и Куиджи. Лоним и Сирена. Толстый Мон. Студенты, магистры, рудвики… Простые жители. Помпоз Норм из оружейной, Джетка, что кормила нас самыми вкусными сайками… Линда, что вяжет лучшие игрушки. Все смотрели огромными, полными недоумения и сожаления глазами, но никто не мог мне помочь. Вся моя жизнь — здесь. Моя родина — здесь. Мой Квертинд.
Господин Демиург тоже был здесь. Не ушёл после моей отчаянный просьбы. Наверное, хотел посмотреть на моё унижение и горе. Хотел показать: смотри же, что стало с тобой, раз ты сделала неверный выбор. Хотел насладиться триумфом и местью. Это было бы очень в его духе. Только вот… Он совсем не смотрел ни на меня, ни на таххарийца. Демиург рассматривал толпу и явно нервничал. Я невольно проследила за его взглядом и захлебнулась дыханием.
Сердце пропустило удар. Толпа расступалась, подобно волне, чуть не убившей меня на «Фаворите Вейна». Только вместо корабля по свободному пути шёл Джер.
Он вернулся! Вернулся за мной! В груди яростно и бешено затрепетало. Чистейшая, неистовая радость чуть не вырвалась восторженным визгом. Я закусила губу и опять потёрла паука. Ликование и упоение заполнили меня, вытесняя ужас ситуации. Ментор черного паука здесь, значит, всё будет хорошо! Боги, благодарю вас!
Даже варвары не стали чинить преграждать ему путь, как недавно Надалии Аддисад. Ментор и мейлори — неразрывная связь. Такая, которую признают даже таххарийцы! Джер это знает. Джер вернулся, чтобы забрать и защитить меня. Джер… наклонился и поднял мой фамильный пергамент.
— Это мой ментор, — сообщила я хьёль-амиру за свой спиной, будто он этого не знал. И добавила: — Это ничего не значит.
Таххарийский принц всмотрелся в меня звериным взглядом. Он сидел в гнезде из шкур, невозмутимо поглаживая волка по холке и попивая полыний шторм из рога. Десятки миинхов белели на фоне тёмных волос, обнажённые хопеши покоились на бёдрах.
На смену эйфории и торжеству пришёл лёгкий испуг. Нет, не страх и не ужас. Недоумение. Изумление. Происходило что-то невероятное, исключительное, чего никак не могло случиться. Когда же я проснусь?
— Твой ментор, — усмехнулся таххариец. Встал и подошёл ко мне, обнял за плечи, отогнав охранников. — Твой ментор очень любезен, раз решил подать мне твой пергамент.
Джер не ответил. Он вертел в руках свиток, задумчиво рассматривая его и блуждая мыслями где-то далеко. Будто принимал решение.
— Думаю, моя амирья очень расстроится, если вы умрёте сегодня, — любезно рассудил варвар. — Поэтому я освобождаю вас от позора. Просто отдайте мне это, — он указал на пергамент.
Я вся — от макушки до пяток заледенела. Не от ожидания, а от осознания того, что ситуация стала ещё хуже, чем была несколько секунд назад. Что теперь тот трудный выбор, о котором всегда говорил Джер, настиг его самого. И что он оказался в положении, когда от его решения зависит одна из наших с жизней… Моя или его.
И, конечно, я выбрала сама. Потому что поняла, что смерть Джера ничего ничего не изменит. Я высвободилась из вонючих объятий, подбежала к ментору.
— Отдай ему этот пергамент, Джер, — взмолилась я. — Прошу тебя. Я сбегу от него… Ты же меня знаешь. Я что-нибудь придумаю. Вернусь. Только так смогу выжить там: если буду знать, что в Квертинде есть ты, и ты меня ждёшь…
Ментор поднял глаза и взглянул из-под ресниц. Дотронулся кончиками пальцев до паука на моей шее. В этом прикосновении было так много! Оживляющее, звенящее, ясное до сути касание. Оно утолило жажду, мучающую меня последние минуты, и придало сил. И Джер тоже почувствовал это.
— Неразрывная связь, — заметил его жест таххариец. — Крепкая. Как лха-ту и анкумак. Всегда вместе, — он подошёл к нам и встал рядом. — Но вы ведь просто ментор. Не станете же вы сопровождать мою амирью сегодня на брачное ложе?
Я втянула воздух и проглотила оскорбления в адрес таххарийца. Он нарочно провоцировал Джера! Дикарь ещё не знает, что если посмеет хоть пальцем тронуть ментора, то вместо жены получит жестокую и кровавую мстительницу. Я убью его изощрённо, медленно и мучительно. Даже если это будет мне стоить собственной жизни…
— Отдайте, — уже почти принуждал таххариец. — Отдайте мне её.
— Пожалуйста, — постаралась я уговорить ментора. — Это ведь ничего не значит! Я всё равно останусь твоей мейлори, Джер! Навсегда, — голос дрогнул. — Он же убьёт тебя!
Джер горько усмехнулся своим мыслям. Бросил короткий взгляд куда-то в сторону и отвернулся от таххарийца. Изумленный ропот прокатился по толпе и сразу за затих. Ментор принял решение. Резким движением прижал меня к себе, загораживая от всех, и прошептал:
— Юна, помни об этом, хорошо? Ты всегда будешь моей мейлори. Что бы ни случилось.
— Что бы ни случилось, Джер, — пообещала я, всхлипывая.
Вцепилась в него колючкой, сжала в кулаки одежду, даже ногами обхватила, но всё это не помешало таххарийцам оттащить меня, как щенка, от того, кто только что пожертвовал собой ради меня. Даже не ради меня — ради призрачной возможности спасти мою судьбу…
Моё тело бросили в толпу, будто я на этом помосте больше была совсем не нужна. Они не сомневались, что теперь я точно не убегу. Десятки рук квертиндцев не позволили мне упасть. Поддержали и подняли, как тюфяк, как безвольную статуэтку… У меня не был сил даже стоять. Не отчаяние — какая-то глухая безысходность пронзила меня, словно стрела в висок.
— Моя любимая часть, — прозвучало совсем рядом. — Жертвы. Жертвы во имя любви, — Демиург сделал паузу и повторил то, что однажды уже говорил мне в своём кабинете: — Порой убить человека слишком милосердно. Гораздо приятнее лишить его того, во что он верит. Растоптать его идеи.
— Замолчите, — слабо простонала я.
— Бой один на один, в оговорённое время, без применения магии, — возвестил секретарь в тишине. — Победой считается убийство противника.
Джер и таххариец стояли в центре сцены, кажется, забыв о существовании зрителей. Туман развеялся, но синие сумерки опустились на Кроуниц, укрыв город мрачным пологом. Я закусила край ладони, чтобы не заорать.
— Ты ведь хотела, чтобы он вернулся, — едко заметил Демиург. — Смотри, он перед тобой. Ты просила, чтобы он полюбил тебя: смотри, на что он пошёл ради любви.
— Он хочет умереть ради меня! — всхлипнула я. — Вы ведь знаете, что Джер нужен мне живой. Мне нужна его любовь, а не смерть!
— Умереть? — хохотнул создатель Ордена Крона. — Если бы всё было так просто, Юна. О нет, его жертва гораздо более весомая, чем жизнь.
Я открыла рот, чтобы возразить, чтобы сказать ему, какое он трусливое ничтожество, что они в подмётки не годится моему ментору! Или чтобы снова умолять — просить о помощи и вмешательстве. Или чтобы разрыдаться. Не знаю. Но голос и разум перестали мне подчиняться. Поэтому я лишь бессильно наблюдала за тем, как на помост вносят персонагвир. Артефакт, необходимый для начала дуэли. Книгу держал не таххарийский прислужник, а секретарь консульства в бордовой мантии. Видимо, они предполагали и такой вариант…
Служитель Квертинда раскрыл пустые жёлтые страницы и подошёл к таххарийцу.
— Отказаться можете до тех пор, пока не подтвердили личность, — пояснил бордовый работник для варвара.
Тот и не думал отказываться. Уверенно и быстро положил ладонь на пергаментную поверхность, чем вызвал очередные вопли поддержки своих людей.
— Назовите своё полное имя, должности и звания, — официальным тоном попросил секретарь.
— Великий воин бескрайней степи, наследник правящего амирана, хьёль-амир Таххарии-хан и дхинд её войска, Махди ад-Хадзин, — проревел дикарь.
Персонагвир вспыхнул, но ещё раньше звон оружия разрезал напряжённую тишину. Люди Махди ад-Хадзина предвкушали любимое зрелище. Битву.
Наблюдая за игрой света на страницах, на короткую секунду я провалилась в воспоминания, когда маленькая Юна сидела в консульстве Нуотолиниса и понятия не имела, что делать с персонагвиром. С какой надеждой и любопытством я смотрела на пустые страницы и мечтала, чтобы эта книга не сломалась! Теперь же я хотела, чтобы все персонагвиры мира перестали работать. Может, тогда дуэль признают недействительной и не позволят ей начаться? Эти артефакты хоть раз должны сломаться вовремя!
Свечение погасло, когда секретарь отошёл от таххарийца и поднёс книгу Джеру. Ментор точно знал, что делать. Положил руку на страницы и посмотрел в мою сторону. Только не на меня, а на Демиурга. Внимательным, долгим и странным взглядом.
— Ну давай же, — вслух ответил Демиург и нетерпеливо добавил: — Давай.