Эту гармонию поздней весны нарушали только стязатели, организованной группой спускающиеся по каменным ступеням. Вооруженные и суровые, как и положено служителям ложи, они грозно оглядывали толпу, явно выискивая кого-то конкретного. Иверийские короны на лацканах и перчатках поблёскивали в ярком свете. Это отвратительно раздражало глаза.
Мон рядом заметно занервничал, затоптался на месте, но быстро взял себя в руки. Куиджи схватил меня за плечо, больно впиваясь в кожу узкими пальцами. Я старалась не паниковать, но ладони вспотели от нервозности, и я боязливо обернулась на Джера, плотнее прижимая браслет-артефакт к коже. Ментор тоже недоумевал. Зачем стязатели появились на похоронах студента? Неужели нас обвинят в смерти Комдора? Или кто-то всё-таки выдал убийство разбойников? Может, карающая ложа явилась только по мою душу, прознав о нападении в Эльце? Поводов было не счесть, и это-то ещё сильнее подстёгивало тревогу.
Но, к нашему облегчению, отряд в бордовых перчатках уверенно прошёл мимо банды и направился прямиком к Виттору Оуренскому. Патлатый блондин почтительно кивнул стязателям, подхватил походную сумку и уже, было, двинулся к выходу, но обернулся и посмотрел на нас. Долгий, очень говорящий взгляд на банду изгоев должен был выражать усмешку и превосходство. «Вы плохо кончите,» — зазвучало воспоминанием его давнее пророчество. Но Виттор не насмехался. Он скорбел вместе с нами, и, кажется, сам был недоволен тем, что оказался прав.
— Он уезжает учиться в Пенту Толмунда, — пояснила всхлипывающая Тефида. — Вся семья встревожена внезапным решением Виттора и не может понять, почему он вдруг решил присягнуть кровавому богу.
— Стать стязателем — это почётно, — заметил Куиджи.
— Идеально для Виттора Оуренского, — отчеканил Мон. — Он создан для формы стязателя.
Я промолчала, впиваясь взглядом в своего недавнего недруга. Выглядел он здоровым — должно быть, моё вмешательство в его организм с помощью кровавого заклинания прошло бесследно. Оуренский тоже смотрел мне в глаза — внимательно, не отрываясь, а потом еле заметно кивнул. Как будто в благодарность. И тут меня осенило: он понял. Он понял, что произошло тогда в студенческой драке, и сделал из этого свой, особый и личный вывод. Именно этот вывод подтолкнул его к решению стать стязателем. Однажды ощутив на себе могущество разрушительной силы, очень сложно оставить этот эпизод в прошлом. Особенно, если ты тщеславен как Виттор Оуренский. Или как Юна Горст.
Я кивнула в ответ. На прощание. Я не сомневалась, что эта тайна будет известна только нам двоим, ведь она в какой-то мере стала толчком для важного решения. Пожалуй, только я и могла понять Виттора. Никто из нас не стал бы отказываться от власти управлять чужим телом, высасывая из него жизнь в свою пользу. Вот только Оуренский, в отличие от меня, пошёл по единственному законному пути: решил стать стязателем.
Он двинулся вслед за своими будущими братьями в черных масках, а я смотрела ему вслед и оценивала по-новому. Жилистая подтянутая фигура лучшего в академии бойца, надменная походка и выверенные движения. Толстый Мон в самом деле прав: Виттор Оуренский с самого рождения был создан для алых лацканов и бордовых перчаток. Что ж… Удачи тебе, мой давний противник и соперник. Надеюсь, мы ещё когда-нибудь встретимся.
*
Лоним и Сирена ждали у теплиц.
Мне хотелось, чтобы они пришли именно вместе — отчего-то видеть их союз с некоторых пор стало отрадо. Словно их любовь была отголоском из прошлого — того самого, когда в моей душе сиял свет, и я желала счастья всем и каждому. Это был один из тех якорей, за которые мне теперь хотелось цепляться. Ведь я по-прежнему, несмотря ни на что, желала им счастья. Да и потом, Лоним Рилекс тоже имел право по-своему проститься с Комдором. В некоторым смысле, эти парни имели отношение друг к другу даже большее, чем Сирена.
— Спасибо, что пришли, — коротко поприветствовала я друзей и указала на стеклянную дверь входа: — Идём.
Они недоумённо переглянулись, но последовали за мной без вопросов.
В теплицах этим утром было безлюдно, все свиры отправились на поминальный ужин в замковую столовую. Поэтому внутри нас встретили только фигурки Ревда и буйно плодоносящие растения.
— Это от Неда, — скупо выдала я и отодвинула огромный лист, загораживающий огромную, налитую соком ягоду. — Он растил её для тебя, Сирена.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но подумала — и закрыла. Язвительная и эгоистичная принцесса впервые не нашла слов. Она растерянно смотрела на Лонима, то ли спрашивая у него разрешения, то ли пытаясь разделить замешательство. Потом всё же собралась и несмело ступила на влажную почву. Каблучки туфелек тут же утонули глубоко в земле, но Сирена не заметила — она завороженно шла к съедобному подарку. Романтическая глупость, совершенная наивность погибшего Неда сейчас казалась самым живым поступком на свете. В этом была его душа, его стремления, его вера и преданность.
Я не стала задерживаться рядом — оставила Сирена одну с неожиданным и по-детски трогательным сюрпризом. Отвела подальше Лонима.
— Лучше бы я позволила тебе убить его на дуэли, — проговорила обречённо, когда мы оказались достаточно далеко. — Это была бы славная смерть воина. Прости, Лоним… Как видишь, судьба жестоко наказала меня за то, что я вмешалась в её ход.
— Ты не должна просить у меня прощения, — он остановился под раскидистой грушей. — Тем более теперь, когда всё так сложилось.
— Да, Виттор был прав, — едко усмехнулась я. — Можешь быть доволен.
— Никто из нас не доволен, — отрезал Лоним. Мы все сочувствуем тебе… Даже тогда сочувствовали. — Он сделал длинную паузу, как будто размышлял над следующей фразой, но всё-таки добавил: — Ты изменилась сама и изменила всех, кто знаком с тобой. Вряд ли Комдор отказался бы от своей судьбы, даже зная исход.
Он потрепал меня по плечу — вроде бы дружески, примирительно, но как-то осторожно. Будто не был уверен, что я не ударю в ответ.
— Жалости не надо, — выдохнула я. — Это во мне точно не изменилось. Просто скажи, что не держишь зла.
— Не держу, — охотно кивнул Лоним. — И если вдруг тебе что понадобится, в академии или вне…
— Ты всегда придёшь на помощь, — благодарно улыбнулась я. — Как и я тебе, — перевела взгляд за спину, где уже замаячила растерянная Сирена с блестящими глазами. — Ну и ей, конечно.
— Это… — серебристая лилия откусила кусок ягоды, но почти наверняка вкус её был солёным от слёз. — Самое вкусное…
Она не выдержала и всё-таки разревелась. Спрятала лицо на груди у подоспевшего Лонима. А я только кивнула ему и резко развернулась, оставляя друзей утешаться в объятиях друг друга. Сунула руки в карманы и быстро зашагала прочь. Потому что если бы я простояла там ещё хоть секунду, непременно бы разревелась сама.
*
История Квертинда учит, что самые опасные люди на свете — это приспешники Ордена Крона. Пожалуй, в последнее время меня тоже можно было бы причислить к ним. Даже и впрямь назвать символом борьбы. Несмотря на то, что я абсолютно не понимала сути революционной войны, не отдавала себе отчёта в её разрушительности и отчаянии, я стала одной из тех, кто сражался за Свободный Квертинд — мистическое лучшее место, в котором всем станет хорошо. Только теперь я осознавала, что эта мечта была всего-навсего фантазией, воплощённой надеждой всех тех, кто был недостаточно опытен, чтобы во всех бедах винить самого себя.
Капран подо мной перешёл на мелкую рысь и споткнулся, отвлекая от внутренних рассуждений. Мы уже подъезжали к приюту Ордена. Хоть я твёрдо решила, что мне больше не по пути с мятежниками, необходимо было покончить с этим прошлым по-настоящему, по-взрослому. Сказать о своём решении Демиургу, глядя ему в глаза, а не прячась от ответственности в академии или за спиной ментора.
Темнело стремительно, будто и не весна в Кроунице стояла, а глубокая осень. Я привычно толкнула алые ворота, шагнула на территорию приюта и поначалу оторопела. Во дворе шёл какой-то праздник. На яркой благоухающей клумбе, между ягодными кустами и низкими фонарями, обитатели и работники приюта расстелили покрывала и теперь сидели, весело смеясь и уплетая жареное мясо. Неожиданная умиротворяющая картина была похожа на портрет счастливой семьи со страниц книг об искусстве: женщины были красивы и весело смеялись, мужчины расслаблены и сыты. Заметив меня, один из компании — Нэнс, владелец «Фурриона», — весело замахал рукой, призывая присоединиться к их шумному пикнику.
Колючая боль пронзила грудь смесью сожаления и тоски по прошлому. Я как будто вернулась домой, где меня ждали родные… Но среди собравшихся слишком явно не хватало Татя и его пятёрки. Их место заняли незнакомые бойцы, восседающие на каменном ограждении отдельной вооружённой группой. Незаменимых не существует…
Конечно, все были ради видеть знаменитую Юну Горст. С чужих слов я узнала, что теперь я — не только дочь великой Тезарии, символ борьбы, но ещё и выжившая при Эльце воительница. Хранимая самим Демиургом и благословенная Кроном. В понимании местных богами представлялись оба.
— Как дела, Нэнс? — беззаботно спросила я, приближаясь.
От моего внимания он растерялся. Раньше я избегала бесед в Ордене со всеми, кроме Татя. Но мужчина быстро приободрился и засиял пуще прежнего.
— Превосходно! — белозубо улыбнулся он. — Мы одержали сокрушительную победу в Тивноте… Немыслимо! Мы впервые действуем так близко к столице! Преторий, должно быть, в панике.
Общее восславление свободного Квертинда активно поддержалось разноголосьем.
— Пока вы отвлекли на себя внимание власти в Эльце, дивизион магов и бойцов Ордена Крона подчистую снёс консульское здание в Иверийском престольном округе, — гордо поведал какой-то седоусый мужчина. — Разобрал до основания! Прямо под носом у Камлена и консулов!
Я потёрла чёрного паука.
— И это при минимальных потерях! — подхватил парень в военном кителе. — Большая часть дивизиона успела отступить до прибытия армии. Те были слишком заняты поимкой пятерых преступников в захолустном Эльце, — он пьяно засмеялся. — И одну даже не поймали. За Юну Горст!
Он высоко поднял инкрустированный кубок и так рьяно приложился к его краю, что темное вино полилось из уголков рта.
— За Юну Горст! — вторили ему собравшиеся.
Леди в широкополой шляпе воззвала к Омену, и крохотным огоньком подожгла фитиль свечи. Тот ярко разгорелся в сумерках, и в пламени я увидела погибающего окровавленного Татя. Почувствовала гарь, отчаяние и раздирающий страх. Свою трусость и смерть друзей. Весь тот кошмар, что случился со мной в Эльце, здесь и сейчас называли «минимальными потерями». Но разве имела я права винить хоть кого-то из этих людей?
— Благодарю, — натянула я вполне искреннюю улыбку. — Но моей заслуги в этом нет.
— Какая завидная скромность, — похвалил Нэнс и, завладев вниманием толпы, многозначительно подытожил: — Юна Горст воистину достойна называться лидером Ордена Крона! Окажите честь, леди, и присоединитесь к нашему маленькому торжеству.
Он похлопал по одной из разбросанных бархатных подушек, приглашая меня присесть. Девушка — знакомая служанка поместья — наполнила для меня тарелку и протянула с улыбкой.
— Не сегодня, — как можно мягче отказалась я. — Но я желаю вам приятного вечера.
Никто не стал возражать. С приятным удивлением я отметила, что моему отказу компания расстроилась вполне правдоподобно. Но я пришла сюда с конкретной, весьма безрадостной целью, и задерживаться не собиралась.
В кабинет Демиурга меня никто не провожал. Хотя охранялся он, конечно, как и всегда, отлично. Но вместо препятствования все вытянутые в струнку бойцы подбирались ещё сильнее, а некоторые даже прижимали к груди тиали или кулаки в знак почтения.
Сам же создатель моего появления не заметил. Или сделал вид. Он стоял возле прозрачного шкафа с бабочками и задумчиво наблюдал за тем, как из кокона рождается новая жизнь. В застеклённом пространстве уже порхали несколько новорожденных красавиц.
— Господин Демиург, — дала я знать о своём прибытии, плотно притворив за собой дверь кабинета. — Вы искали меня в городе.
Он не повернулся на мой голос. Только слегка наклонил голову, и я нутром почувствовала, что он улыбается. Или скалится. Никогда нельзя знать наверняка, что же на самом деле чувствует Демиург. Он открыл стеклянную дверцу, и на свободу моментально выпорхнула лазурная красавица. Бабочка сделала круг под резным тяжёлым потолком и уселась на сухоцвет.
— У меня к вам разговор, — уже менее уверенно добавила я и приблизилась.
Я надеялась словить взгляд разноцветных глаз, получить приглашение присесть. Выпить или отведать малины. Отчего-то хотелось закончить нашу странную связь на доброй, дружеской ноте. Может, даже уступить в чём-то Демиургу. Несмотря на неприятный повод, мне было важно сохранить его расположение.
Но создатель Ордена Крона молчал, будто кроме его драгоценных бабочек в кабинете больше никого не было. Задумавшись, он раскладывал цитрусовые дольки — угощения для пёстрых чужестранок. Я помялась в стороне и незаметно поправила Аспида на левом бедре — непривычная тяжесть кинжала как будто вносила свою лепту в неловкость встречи.
Наконец, мужчина заговорил.
— Крохотная гусеница проходит удивительный путь метаморфоз, — он поправил один из плотных коконов, закрыл дверцу и отошёл к столу. Но не уселся в кресло, а только пролистал раскрытую книгу. — Её тело содержит структуры, способные и готовые в заданный момент запустить механизмы трансформации в бабочку.
Я не стала прерывать лекцию о жизни насекомых. Наоборот, кинула заинтересованный взгляд на увешанную куколками жердь. А потом — на Демиурга. Странное, мимолётное чувство исказило его лицо — уголки губ опущены, глаза незримо блуждают по страницам учебника. Какая-то невообразимая покорность судьбе, признание поражения и неизбежности сквозили во внешности этого красивого мужчины.
— Гусеница, улавливая зов судьбы, начинает окукливаться снаружи и разлагаться изнутри, пока в один прекрасный момент не разорвёт кокон и предстанет перед миром абсолютно иным существом, — он удостоил меня взглядом. — Вершиной природной прелести.
Ещё несколько дней назад, до поездки в Эльце, я бы почувствовала неладное в беседе, ощетинилась злобным оскалом и обиделась на высокопарные сравнения. Но теперь во мне была будто великая сила спокойствия и принятия — её вселяла безусловная защита и любовь Джера. Он заверил, что ничего плохого со мной в Ордене не случится. Да я и сама это знала. Оттого смотрела на Демиурга миролюбиво, даже нежно. Кажется, я больше его не боялась.
— Но в итоге все страдания, которые претерпевает существо, заканчиваются апогеем существования, — он сделал паузу и зловеще уточнил: — Смертью.
— Вы ведь не угрожаете мне, правда? — всё-таки не выдержала я.
— Ни в коем случае. Я любуюсь тобой, — серьёзно проговорил мужчина, — моя маленькая Юна. Ты тоже перерождаешься в нечто совершенное, хоть ни капли не похожа на прекрасную бабочку. Твоим творцом выступала не природа, а люди. Смею заявить, что вхожу в их число. И оттого собираюсь сберечь тебя, как и твой ментор.
Он приглашающе кивнул на раскрытый учебник и кресло. Знакомая книга кровавой магии был готова поделиться тайными знаниями. Но я не шелохнулась.
— Как раз об этом я и хотела поговорить, — наконец перешла я к цели визита. — Я пришла в последний раз в приют. К вам. Для того, чтобы честно сказать, что выхожу из состава Ордена Крона и больше не намерена участвовать ни в войне, ни в обучении, ни в воодушевлении народа. Мне бы хотелось разорвать любые связи и продолжить учёбу в академии на правах обычной студентки.
— Тебя так напугала битва при Эльце? — Демиург искренне удивился. — Ты ведь неспроста выжила, среди того отряда были…
— Нет, — резко перебила я, не желая обсуждать тот ужасный день. — Я не хочу знать подробностей.
Мимолётное любопытство всё же заползло противным ужом в сознание: если в армии были представители Ордена Крона, почему они убили Татя и парней? Почему Демиург позволил им умереть? Жертвы ради большой войны? Разменные пешки для более выигрышного хода… Но я тряхнула кудрями, отчего миинх со знакомым звуком стукнулся о Карнеум. Нельзя увлекаться военной стратегией и политическими играми. Это нужно оставить в прошлом.
Однако же, знакомая, уже сроднившаяся с моей душой тёмная ярость хлестанула не хуже пощечины Джера.
— Причина в другом, — как можно спокойнее пояснила я. Нужно сохранить невозмутимость. В конце концов, я пришла объясниться. — Мне больше не близки цели и идеология Ордена. По крайней мере те, о которых он заявляет во всеуслышание. Свободный Квертинд, новый уклад жизни и всеобщее благо — как иллюзии Мэндэля, ненастоящие видения. Или проще сказать — обман разума.
— И ты больше не желаешь убить Кирмоса лин де Блайта? — едко ввернул Демиург.
Я засомневалась. Опустила голову и снова потёрла паука. Надула щёки и тяжело выдохнула. Сложный вопрос.
— Это было желанием обиженной девочки, — уклончиво ответила я. — Мелочная месть назначенному врагу за случайные несчастья. Я слишком долго цеплялась за этот порыв, как делают все в Ордене Крона, — смело подняла подбородок и посмотрела в яркие глаза Демиурга. — Как делаете и вы.
— Ты перепутала меня с Каасом, — спешно парировал он. — Мальчишкой, обиженным на жизнь. Моя цель — не месть, а помощь людям.
Мон рядом заметно занервничал, затоптался на месте, но быстро взял себя в руки. Куиджи схватил меня за плечо, больно впиваясь в кожу узкими пальцами. Я старалась не паниковать, но ладони вспотели от нервозности, и я боязливо обернулась на Джера, плотнее прижимая браслет-артефакт к коже. Ментор тоже недоумевал. Зачем стязатели появились на похоронах студента? Неужели нас обвинят в смерти Комдора? Или кто-то всё-таки выдал убийство разбойников? Может, карающая ложа явилась только по мою душу, прознав о нападении в Эльце? Поводов было не счесть, и это-то ещё сильнее подстёгивало тревогу.
Но, к нашему облегчению, отряд в бордовых перчатках уверенно прошёл мимо банды и направился прямиком к Виттору Оуренскому. Патлатый блондин почтительно кивнул стязателям, подхватил походную сумку и уже, было, двинулся к выходу, но обернулся и посмотрел на нас. Долгий, очень говорящий взгляд на банду изгоев должен был выражать усмешку и превосходство. «Вы плохо кончите,» — зазвучало воспоминанием его давнее пророчество. Но Виттор не насмехался. Он скорбел вместе с нами, и, кажется, сам был недоволен тем, что оказался прав.
— Он уезжает учиться в Пенту Толмунда, — пояснила всхлипывающая Тефида. — Вся семья встревожена внезапным решением Виттора и не может понять, почему он вдруг решил присягнуть кровавому богу.
— Стать стязателем — это почётно, — заметил Куиджи.
— Идеально для Виттора Оуренского, — отчеканил Мон. — Он создан для формы стязателя.
Я промолчала, впиваясь взглядом в своего недавнего недруга. Выглядел он здоровым — должно быть, моё вмешательство в его организм с помощью кровавого заклинания прошло бесследно. Оуренский тоже смотрел мне в глаза — внимательно, не отрываясь, а потом еле заметно кивнул. Как будто в благодарность. И тут меня осенило: он понял. Он понял, что произошло тогда в студенческой драке, и сделал из этого свой, особый и личный вывод. Именно этот вывод подтолкнул его к решению стать стязателем. Однажды ощутив на себе могущество разрушительной силы, очень сложно оставить этот эпизод в прошлом. Особенно, если ты тщеславен как Виттор Оуренский. Или как Юна Горст.
Я кивнула в ответ. На прощание. Я не сомневалась, что эта тайна будет известна только нам двоим, ведь она в какой-то мере стала толчком для важного решения. Пожалуй, только я и могла понять Виттора. Никто из нас не стал бы отказываться от власти управлять чужим телом, высасывая из него жизнь в свою пользу. Вот только Оуренский, в отличие от меня, пошёл по единственному законному пути: решил стать стязателем.
Он двинулся вслед за своими будущими братьями в черных масках, а я смотрела ему вслед и оценивала по-новому. Жилистая подтянутая фигура лучшего в академии бойца, надменная походка и выверенные движения. Толстый Мон в самом деле прав: Виттор Оуренский с самого рождения был создан для алых лацканов и бордовых перчаток. Что ж… Удачи тебе, мой давний противник и соперник. Надеюсь, мы ещё когда-нибудь встретимся.
*
Лоним и Сирена ждали у теплиц.
Мне хотелось, чтобы они пришли именно вместе — отчего-то видеть их союз с некоторых пор стало отрадо. Словно их любовь была отголоском из прошлого — того самого, когда в моей душе сиял свет, и я желала счастья всем и каждому. Это был один из тех якорей, за которые мне теперь хотелось цепляться. Ведь я по-прежнему, несмотря ни на что, желала им счастья. Да и потом, Лоним Рилекс тоже имел право по-своему проститься с Комдором. В некоторым смысле, эти парни имели отношение друг к другу даже большее, чем Сирена.
— Спасибо, что пришли, — коротко поприветствовала я друзей и указала на стеклянную дверь входа: — Идём.
Они недоумённо переглянулись, но последовали за мной без вопросов.
В теплицах этим утром было безлюдно, все свиры отправились на поминальный ужин в замковую столовую. Поэтому внутри нас встретили только фигурки Ревда и буйно плодоносящие растения.
— Это от Неда, — скупо выдала я и отодвинула огромный лист, загораживающий огромную, налитую соком ягоду. — Он растил её для тебя, Сирена.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но подумала — и закрыла. Язвительная и эгоистичная принцесса впервые не нашла слов. Она растерянно смотрела на Лонима, то ли спрашивая у него разрешения, то ли пытаясь разделить замешательство. Потом всё же собралась и несмело ступила на влажную почву. Каблучки туфелек тут же утонули глубоко в земле, но Сирена не заметила — она завороженно шла к съедобному подарку. Романтическая глупость, совершенная наивность погибшего Неда сейчас казалась самым живым поступком на свете. В этом была его душа, его стремления, его вера и преданность.
Я не стала задерживаться рядом — оставила Сирена одну с неожиданным и по-детски трогательным сюрпризом. Отвела подальше Лонима.
— Лучше бы я позволила тебе убить его на дуэли, — проговорила обречённо, когда мы оказались достаточно далеко. — Это была бы славная смерть воина. Прости, Лоним… Как видишь, судьба жестоко наказала меня за то, что я вмешалась в её ход.
— Ты не должна просить у меня прощения, — он остановился под раскидистой грушей. — Тем более теперь, когда всё так сложилось.
— Да, Виттор был прав, — едко усмехнулась я. — Можешь быть доволен.
— Никто из нас не доволен, — отрезал Лоним. Мы все сочувствуем тебе… Даже тогда сочувствовали. — Он сделал длинную паузу, как будто размышлял над следующей фразой, но всё-таки добавил: — Ты изменилась сама и изменила всех, кто знаком с тобой. Вряд ли Комдор отказался бы от своей судьбы, даже зная исход.
Он потрепал меня по плечу — вроде бы дружески, примирительно, но как-то осторожно. Будто не был уверен, что я не ударю в ответ.
— Жалости не надо, — выдохнула я. — Это во мне точно не изменилось. Просто скажи, что не держишь зла.
— Не держу, — охотно кивнул Лоним. — И если вдруг тебе что понадобится, в академии или вне…
— Ты всегда придёшь на помощь, — благодарно улыбнулась я. — Как и я тебе, — перевела взгляд за спину, где уже замаячила растерянная Сирена с блестящими глазами. — Ну и ей, конечно.
— Это… — серебристая лилия откусила кусок ягоды, но почти наверняка вкус её был солёным от слёз. — Самое вкусное…
Она не выдержала и всё-таки разревелась. Спрятала лицо на груди у подоспевшего Лонима. А я только кивнула ему и резко развернулась, оставляя друзей утешаться в объятиях друг друга. Сунула руки в карманы и быстро зашагала прочь. Потому что если бы я простояла там ещё хоть секунду, непременно бы разревелась сама.
*
История Квертинда учит, что самые опасные люди на свете — это приспешники Ордена Крона. Пожалуй, в последнее время меня тоже можно было бы причислить к ним. Даже и впрямь назвать символом борьбы. Несмотря на то, что я абсолютно не понимала сути революционной войны, не отдавала себе отчёта в её разрушительности и отчаянии, я стала одной из тех, кто сражался за Свободный Квертинд — мистическое лучшее место, в котором всем станет хорошо. Только теперь я осознавала, что эта мечта была всего-навсего фантазией, воплощённой надеждой всех тех, кто был недостаточно опытен, чтобы во всех бедах винить самого себя.
Капран подо мной перешёл на мелкую рысь и споткнулся, отвлекая от внутренних рассуждений. Мы уже подъезжали к приюту Ордена. Хоть я твёрдо решила, что мне больше не по пути с мятежниками, необходимо было покончить с этим прошлым по-настоящему, по-взрослому. Сказать о своём решении Демиургу, глядя ему в глаза, а не прячась от ответственности в академии или за спиной ментора.
Темнело стремительно, будто и не весна в Кроунице стояла, а глубокая осень. Я привычно толкнула алые ворота, шагнула на территорию приюта и поначалу оторопела. Во дворе шёл какой-то праздник. На яркой благоухающей клумбе, между ягодными кустами и низкими фонарями, обитатели и работники приюта расстелили покрывала и теперь сидели, весело смеясь и уплетая жареное мясо. Неожиданная умиротворяющая картина была похожа на портрет счастливой семьи со страниц книг об искусстве: женщины были красивы и весело смеялись, мужчины расслаблены и сыты. Заметив меня, один из компании — Нэнс, владелец «Фурриона», — весело замахал рукой, призывая присоединиться к их шумному пикнику.
Колючая боль пронзила грудь смесью сожаления и тоски по прошлому. Я как будто вернулась домой, где меня ждали родные… Но среди собравшихся слишком явно не хватало Татя и его пятёрки. Их место заняли незнакомые бойцы, восседающие на каменном ограждении отдельной вооружённой группой. Незаменимых не существует…
Конечно, все были ради видеть знаменитую Юну Горст. С чужих слов я узнала, что теперь я — не только дочь великой Тезарии, символ борьбы, но ещё и выжившая при Эльце воительница. Хранимая самим Демиургом и благословенная Кроном. В понимании местных богами представлялись оба.
— Как дела, Нэнс? — беззаботно спросила я, приближаясь.
От моего внимания он растерялся. Раньше я избегала бесед в Ордене со всеми, кроме Татя. Но мужчина быстро приободрился и засиял пуще прежнего.
— Превосходно! — белозубо улыбнулся он. — Мы одержали сокрушительную победу в Тивноте… Немыслимо! Мы впервые действуем так близко к столице! Преторий, должно быть, в панике.
Общее восславление свободного Квертинда активно поддержалось разноголосьем.
— Пока вы отвлекли на себя внимание власти в Эльце, дивизион магов и бойцов Ордена Крона подчистую снёс консульское здание в Иверийском престольном округе, — гордо поведал какой-то седоусый мужчина. — Разобрал до основания! Прямо под носом у Камлена и консулов!
Я потёрла чёрного паука.
— И это при минимальных потерях! — подхватил парень в военном кителе. — Большая часть дивизиона успела отступить до прибытия армии. Те были слишком заняты поимкой пятерых преступников в захолустном Эльце, — он пьяно засмеялся. — И одну даже не поймали. За Юну Горст!
Он высоко поднял инкрустированный кубок и так рьяно приложился к его краю, что темное вино полилось из уголков рта.
— За Юну Горст! — вторили ему собравшиеся.
Леди в широкополой шляпе воззвала к Омену, и крохотным огоньком подожгла фитиль свечи. Тот ярко разгорелся в сумерках, и в пламени я увидела погибающего окровавленного Татя. Почувствовала гарь, отчаяние и раздирающий страх. Свою трусость и смерть друзей. Весь тот кошмар, что случился со мной в Эльце, здесь и сейчас называли «минимальными потерями». Но разве имела я права винить хоть кого-то из этих людей?
— Благодарю, — натянула я вполне искреннюю улыбку. — Но моей заслуги в этом нет.
— Какая завидная скромность, — похвалил Нэнс и, завладев вниманием толпы, многозначительно подытожил: — Юна Горст воистину достойна называться лидером Ордена Крона! Окажите честь, леди, и присоединитесь к нашему маленькому торжеству.
Он похлопал по одной из разбросанных бархатных подушек, приглашая меня присесть. Девушка — знакомая служанка поместья — наполнила для меня тарелку и протянула с улыбкой.
— Не сегодня, — как можно мягче отказалась я. — Но я желаю вам приятного вечера.
Никто не стал возражать. С приятным удивлением я отметила, что моему отказу компания расстроилась вполне правдоподобно. Но я пришла сюда с конкретной, весьма безрадостной целью, и задерживаться не собиралась.
В кабинет Демиурга меня никто не провожал. Хотя охранялся он, конечно, как и всегда, отлично. Но вместо препятствования все вытянутые в струнку бойцы подбирались ещё сильнее, а некоторые даже прижимали к груди тиали или кулаки в знак почтения.
Сам же создатель моего появления не заметил. Или сделал вид. Он стоял возле прозрачного шкафа с бабочками и задумчиво наблюдал за тем, как из кокона рождается новая жизнь. В застеклённом пространстве уже порхали несколько новорожденных красавиц.
— Господин Демиург, — дала я знать о своём прибытии, плотно притворив за собой дверь кабинета. — Вы искали меня в городе.
Он не повернулся на мой голос. Только слегка наклонил голову, и я нутром почувствовала, что он улыбается. Или скалится. Никогда нельзя знать наверняка, что же на самом деле чувствует Демиург. Он открыл стеклянную дверцу, и на свободу моментально выпорхнула лазурная красавица. Бабочка сделала круг под резным тяжёлым потолком и уселась на сухоцвет.
— У меня к вам разговор, — уже менее уверенно добавила я и приблизилась.
Я надеялась словить взгляд разноцветных глаз, получить приглашение присесть. Выпить или отведать малины. Отчего-то хотелось закончить нашу странную связь на доброй, дружеской ноте. Может, даже уступить в чём-то Демиургу. Несмотря на неприятный повод, мне было важно сохранить его расположение.
Но создатель Ордена Крона молчал, будто кроме его драгоценных бабочек в кабинете больше никого не было. Задумавшись, он раскладывал цитрусовые дольки — угощения для пёстрых чужестранок. Я помялась в стороне и незаметно поправила Аспида на левом бедре — непривычная тяжесть кинжала как будто вносила свою лепту в неловкость встречи.
Наконец, мужчина заговорил.
— Крохотная гусеница проходит удивительный путь метаморфоз, — он поправил один из плотных коконов, закрыл дверцу и отошёл к столу. Но не уселся в кресло, а только пролистал раскрытую книгу. — Её тело содержит структуры, способные и готовые в заданный момент запустить механизмы трансформации в бабочку.
Я не стала прерывать лекцию о жизни насекомых. Наоборот, кинула заинтересованный взгляд на увешанную куколками жердь. А потом — на Демиурга. Странное, мимолётное чувство исказило его лицо — уголки губ опущены, глаза незримо блуждают по страницам учебника. Какая-то невообразимая покорность судьбе, признание поражения и неизбежности сквозили во внешности этого красивого мужчины.
— Гусеница, улавливая зов судьбы, начинает окукливаться снаружи и разлагаться изнутри, пока в один прекрасный момент не разорвёт кокон и предстанет перед миром абсолютно иным существом, — он удостоил меня взглядом. — Вершиной природной прелести.
Ещё несколько дней назад, до поездки в Эльце, я бы почувствовала неладное в беседе, ощетинилась злобным оскалом и обиделась на высокопарные сравнения. Но теперь во мне была будто великая сила спокойствия и принятия — её вселяла безусловная защита и любовь Джера. Он заверил, что ничего плохого со мной в Ордене не случится. Да я и сама это знала. Оттого смотрела на Демиурга миролюбиво, даже нежно. Кажется, я больше его не боялась.
— Но в итоге все страдания, которые претерпевает существо, заканчиваются апогеем существования, — он сделал паузу и зловеще уточнил: — Смертью.
— Вы ведь не угрожаете мне, правда? — всё-таки не выдержала я.
— Ни в коем случае. Я любуюсь тобой, — серьёзно проговорил мужчина, — моя маленькая Юна. Ты тоже перерождаешься в нечто совершенное, хоть ни капли не похожа на прекрасную бабочку. Твоим творцом выступала не природа, а люди. Смею заявить, что вхожу в их число. И оттого собираюсь сберечь тебя, как и твой ментор.
Он приглашающе кивнул на раскрытый учебник и кресло. Знакомая книга кровавой магии был готова поделиться тайными знаниями. Но я не шелохнулась.
— Как раз об этом я и хотела поговорить, — наконец перешла я к цели визита. — Я пришла в последний раз в приют. К вам. Для того, чтобы честно сказать, что выхожу из состава Ордена Крона и больше не намерена участвовать ни в войне, ни в обучении, ни в воодушевлении народа. Мне бы хотелось разорвать любые связи и продолжить учёбу в академии на правах обычной студентки.
— Тебя так напугала битва при Эльце? — Демиург искренне удивился. — Ты ведь неспроста выжила, среди того отряда были…
— Нет, — резко перебила я, не желая обсуждать тот ужасный день. — Я не хочу знать подробностей.
Мимолётное любопытство всё же заползло противным ужом в сознание: если в армии были представители Ордена Крона, почему они убили Татя и парней? Почему Демиург позволил им умереть? Жертвы ради большой войны? Разменные пешки для более выигрышного хода… Но я тряхнула кудрями, отчего миинх со знакомым звуком стукнулся о Карнеум. Нельзя увлекаться военной стратегией и политическими играми. Это нужно оставить в прошлом.
Однако же, знакомая, уже сроднившаяся с моей душой тёмная ярость хлестанула не хуже пощечины Джера.
— Причина в другом, — как можно спокойнее пояснила я. Нужно сохранить невозмутимость. В конце концов, я пришла объясниться. — Мне больше не близки цели и идеология Ордена. По крайней мере те, о которых он заявляет во всеуслышание. Свободный Квертинд, новый уклад жизни и всеобщее благо — как иллюзии Мэндэля, ненастоящие видения. Или проще сказать — обман разума.
— И ты больше не желаешь убить Кирмоса лин де Блайта? — едко ввернул Демиург.
Я засомневалась. Опустила голову и снова потёрла паука. Надула щёки и тяжело выдохнула. Сложный вопрос.
— Это было желанием обиженной девочки, — уклончиво ответила я. — Мелочная месть назначенному врагу за случайные несчастья. Я слишком долго цеплялась за этот порыв, как делают все в Ордене Крона, — смело подняла подбородок и посмотрела в яркие глаза Демиурга. — Как делаете и вы.
— Ты перепутала меня с Каасом, — спешно парировал он. — Мальчишкой, обиженным на жизнь. Моя цель — не месть, а помощь людям.