— Комдор! — снова позвала я и дёрнулась в сторону.
Откатилась, прижимая Кааса к груди и раскрыла рот — рядом со мной разбился огромный огненный шар, расплёскивая искры и охватывая рой грязекровок. Ещё один прилетел ближе к Неду. Пожирающие его икша заверещали, загомонили, немедленно бросили свой обед. Плато перед шахтами загоралось — по всему пространству врезались в землю шары огня, восставая громадными, во весь рост, кострищами и поглощая бормочущих монстров.
Треск и вой пламени, удушливый запах свежей плоти и чад, горящая земля — должно быть, судьба и впрямь решила вернуть меня в Эльце. Тёмный вход в пещеры превратился в ворота консульства. Сейчас оттуда выйдет армия с боевыми тиалями, и меня станут пытать… Я зажмурилась в ожидании худшего.
— Юна, — слабо позвал Нед.
Придя в себя, я шарахнулась от горящего икша и сломя голову бросилась к другу. Меня едва не опалил новый шар — он летел в сторону вырубки, откуда всё ещё выбегали грязекровки. Их встречало пламя, опустошающее поляну не хуже самих зубастых монстров: почва пошла сухими трещинами, кусты и деревья обуглились, а камни… плакали серыми слезами.
Огонь явно был магический. «Служитель Омена,» — догадалась я. Где-то поблизости был тот, кто спас нас от неминуемой смерти. Кто-то, кто ходил за мной по пятам уже давно и… берёг от всех бед. Я остолбенела от вывода и попыталась увидеть сквозь языки пламени и горящих монстров того, кого искала глазами десятки раз — в темноте, в снегах, в своих кошмарных снах. Или в мечтах? Не знаю…
Увы, видимость была отвратная. Воздух окрасили лиловые всполохи, почти такие же, как кусты маральника: это икша массово покидали пылающее плато, сбегая от верной погибели. То тут, то там вспыхивали знакомые ауры, почти слепили, оставляя после себя только дымную фиолетовую пустоту. Я бы даже назвала это зрелище красивым, если бы не знала, насколько оно разрушительно.
— Юна, — едва слышно разнеслось в трескучей пламенем тишине.
Голос — родной, живой, до невозможности знакомый звучал раскатистым громом посреди угасающей поляны. Кашляя и хрипя, жадно глотая воздух с крупинками пепла я не побежала — упала на четвереньки и поползла по горячей земле к Комдору. Мелькнула крупная тень — это Мон опередил меня, закрыл огромным телом Неда от жара и солнца. Где-то за далёким валуном подвывала Тефида, цепляясь за руки Куиджи — не хотела отпускать парня от себя. Тот сомневался, но всё же скинул девчонку и тоже осторожно направился к лежащему Комдору, нетвёрдо ступая и озираясь.
— Слишком много повреждений, — скупо проговорил Мон, когда я очутилась совсем рядом. — Я не знаю, что лечить первым, раны, они…
«Смертельные», — закончила я мысленно. Для такого вывода не нужно было быть целителем: рваные дыры на теле Неда Комдора сочились кровью, но самой страшной, жуткой была та, что на животе. Казалось, икша уже успели выесть часть внутренностей… Меня затошнило. Я едва брезгливо не отвернулась, усилием воли заставила себя перевести взгляд на лицо парня. Комдор попытался приподняться на локтях, оглядеть самого себя, но я не позволила — надавила на его лоб, заставила смотреть в глаза.
— Я умираю, да? — жалобно простонал Комдор.
Он не верил. Никто из нас не верил. Смех какой, Комдор умирает! Подумать только! Быть этого не может.
Мон шептал заклинания и бледнел с каждой белой вспышкой магии Девейны. Куиджи возник рядом, прикрывая платочком нос. Тефида хныкала, размазывая кровь вперемешку со слезами из единственного глаза.
«Пресвятая богиня, — взмолилась я мысленно, наблюдая за слабеющим Монтгомери. — Прошу тебя, дай силы своему служителю для исцеления. Не позволь Неду лишиться жизни. Хочешь — забери мою…»
А вслух сказала:
— Не неси чушь, Комдор. Я не дам тебе сдохнуть, понял? Только попробуй кинуть банду. Ты клялся, помнишь? Клялся нам всем!
Он засмеялся, закашлялся, потом заплакал. Захныкал как ребёнок, как маленький мальчик.
— Всё будет хог’ошо, — тоненько пропищал Куиджи и отвернулся.
Его вывернуло. К пеплу и дыму добавился тошнотворный запах рвоты. Мне захотелось присоединиться к Куиджи, и я сглотнула вязкую горькую слюну. Всё-таки отвернулась — глянула на верхушки гор, за которым скрывалось солнце.
Один Мон, как и всегда, держался из последних сил и всё шептал воззвания. Только вот раны Комдора не исчезали — не превращались в тонкие розовые шрамы, плоть не срасталась вновь.
Длинный меч Комдора, весь в коричневой слизи, валялся неподалёку. В руках Нед держал только кинжал. Да не просто держал — сжимал так, будто его рукоять была самой жизнью. Костяшки пальцев парня белели даже сквозь буро-коричневый слой грязи.
— Я не хочу умирать, — хныкал Комдор. — Не хочу! Я хочу в кондитерскую. Или в Фуррион. Пойдём сегодня?
Глаза его мутнели. Зрачки забегали в поисках меня, хотя я была совсем близко — прямо над головой Неда. Но этого оказалось недостаточно — пришлось подать голос, чтобы парень меня нашёл:
— Я здесь, Комдор! — прикрикнула я истерически. — Тебе врезать, чтобы ты не паниковал?
— Псих, — слабо позвал парень.
— Да? — тут же отозвался Куиджи.
— Достань фляжку из кармана, — Нед зажмурился, и из уголков глаз стекли крупные слёзы, оставляя чистые дорожки на покрытом черной грязью лице. — А то врезается прямо в бедро. Вот же грифонья срань!
«Я не псих» — должен был сказать Лампадарио. Но он молча вытащил фляжку, покрутил её в руках, не понимая, что делать дальше.
Рядом запричитала Тефида:
— Ты спас меня, Нед, — заорала она, раскачиваясь из стороны в сторону. — Я чуть не умерла! Чуть не погибла!
— Ты всех нас спас, — тихо вторила я, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на Тефиду с кулаками.
Комдор улыбнулся, и я сжала его кулак ладонями. Чтобы показать: я здесь, рядом, всё будет хорошо! Мы справимся, мы же банда изгоев!
Нед попытался что-то сказать, но только хватанул ртом воздух. Потом собрался с силами, едва слышно захрипел:
— Отдай Сирене землянику, ладно?
— Не буду я этого делать! — с нарочитым смешком огрызнулась я, глотая подступающий ком. — Сам будешь позориться, амурный хлюпик!
— Не хлюпик, — бледными губами прошептал Нед. — Аспид.
Он переложил рукоять кинжала в мою руку, сжал её обеими ладонями и повторил:
— Аспид.
— Аспид, — согласилась я.
Комдор довольно опустил голову. Он позволил себе расслабиться и сделал ещё четыре слабых вдоха. А потом умер. Да, именно так он и умер. Быстро, глупо и бесславно, на знакомом склоне Трескимался, из-за вопиющей глупости чужой ему девчонки.
Где-то ещё потрескивало пламя угасающих костров, кто-то наблюдал из укрытия. Пели весенние птицы, шелестели маковки сосен, играло янтарными лучами закатное солнце. И всё так же летели лепестки маральника — розового кроуницкого снега. Была я, был Куиджи и был Мон. А Неда больше не было. «Всегда тревожусь, когда он не прыгает рядом,» — донеслись слова из такого далёкого, радостного утра, когда Комдор кормил нас сайками…
— Ты вылечишь его? — визгливо вскрикнула Тефида.
Она с надеждой смотрела на Мона, который в одно мгновение бросил все попытки к заклинаниям.
Целитель сидел у тела друга, опустив голову, и плакал. Он ослаб от траты огромного количества плазны, почти не мог двигаться и даже, наверное, разговаривать. Только беззвучно трясся в рыданиях, не замечая ничего вокруг.
Его обнял Куиджи — распластался на большом теле, как на тёплом камне. И неясно — успокаивал ли друга ментальный маг или успокаивался сам.
— Он ведь не умер? — первокурсница схватила меня за рукав, заглянула в лицо единственным глазом. Кажется, собственное увечье беспокоило её сейчас гораздо меньше грядущего осознания.
Я смотрела на неё долго, не в силах отвести взгляд. Пока она, наконец, не выдержала, и снова зашлась в рыданиях:
— Пойдём домой, пожалуйста. Я хочу домой. Мы вылечим Комдора. Магистр Калькут его вылечит. Или… — её осенило: — Или господин…
Я с силой вырвала руку из её хватки и всё-таки врезала по девичьему лицу. Несильно — едва коснулась пальцами. Тефида схватилась за щеку и захлебнулась плачем.
— Мы пойдём домой, — я не узнала собственного голоса. Хриплый. Чужой. Взрослый. — И никто из нас больше не выйдет из академии и не нарушит её правил. Мы похороним Комдора и всегда будем помнить о том, что живы только благодаря ему.
Слова давались с трудом. Я отвернулась и побрела куда глаза глядят. Я не знала, что могу сказать. И самое ужасное — я даже не могла винить Тефиду. Потому что понимала, что во всём была виновата сама.
Это я привела банду впервые на склоны Трескималя.
Это я позволила им думать, будто смогу защитить от всего.
Это я заставила их хранить страшную тайну.
Это я была настолько беспечна, что не думала о последствиях. Хотя ежедневно держала в руках напоминание о том, чем заканчивается вера в собственное могущество. И вот теперь у меня было ещё одно.
В горле стоял жуткий ком, но я не плакала. Только утёрла нос рукавом и обнаружила, что всё ещё сжимаю кинжал. Несколько минут назад он имел хозяина, но не имел имени… И вот теперь обрёл его. Стал символом горькой потери, как и некогда Каас.
Обессилев, я остановилась у самого обрыва. Дальше идти некуда. Только прыгать на дно бесконечной бездны, где меня ждали мои друзья.
Навалилась боль от ран и усталость после битвы — ноги подогнулись сами собой, и я опустилась на колени. Воткнула оба кинжала в землю перед собой. Согнулась, сгорбилась как старуха, зажмурилась до белых кругов перед глазами, вцепилась пальцами в волосы.
И завыла-зарычала, словно два острия вонзились не в землю, а прямо в моё сердце, и оттуда кричали хором:
«Ты убила нас. Убила. Убила.»
— Убила, убила, убила, — шептала я в унисон и всё вспоминала.
Янтарные глаза Кааса, подёрнутые тьмой кровавой магии. Серые, смеющие — под длинной чёлкой Комдора. Испуганные — юного стязателя в Эльце, что смотрел с мольбой… И даже разбойника, которого я пристрелила прямо здесь.
Вокруг проносились десятки взглядов, и каждый взгляд говорил моими губами: «Убила.»
Не знаю, сколько я так просидела.
Только когда чья-то осторожная рука коснулась спины, я подняла голову и увидела, что совсем стемнело. В Понтоне зажигались первые огни, а за ним вспыхивал сотнями окон и сам Кроуниц. Тысячи людей уснут сегодня, чтобы встретить следующее утро… И я буду среди них.
Пришла пора снова встать и… оглянуться. Что было у меня за спиной? Только смерть, потери, лишения и борьба. А ещё — постоянное бегство. От проблем, от ответственности, от самой себя. Всё, от чего я так старательно бежала, так или иначе догоняло меня. Я забыла простой вывод, один из уроков ментора, который он невольно преподал мне своей смертью: у всего есть цена. И если ты отказываешься назначать свою, судьба непременно возьмёт с тебя больше…
*
В академию мы вернулись ночью.
Одним богам ведомо, каково нам было нести бездыханное тело Комдора через весь Кроуниц. Тефида то и дело теряла сознание, и в целительское крыло её внёс на руках Куиджи. Я бы никогда не подумала, что в нём достанет силы — но ментальный маг ни разу не пожаловался на тяжесть с самого склона. Комдора несли мы с Моном, хотя каждый следующий шаг давался с трудом. Казалось, это был самый бесконечный путь в моей жизни. Но правда в том, что это было только его начало.
Тяжелее всего далась дорога к дому ментора. Хотелось развернуться и сбежать в свою комнату, накрыться одеялом и ждать, пока новость о смерти Комдора разлетится по академии… А утром, едва рассвет коснётся нефритового подоконника под огромным окном, заваленном пергаментами подруг, тихонько встать и отправиться в город — переждать бурю.
Но я больше не собиралась бегать.
Джер открыл почти мгновенно, как и всегда. И, кажется, даже был рад меня видеть… Но быстро переменился в лице, едва оглядев меня с ног до головы.
— Ты ведь была с друзьями в городе? — спросил он осторожно, пропуская меня внутрь.
Я открыла рот, чтобы рассказать всю правду. Ведь Джер — магистр, и он должен одним из первых узнать, что случилось с его студентом. Разумом и здоровой аналитикой я понимала, что теперь и у него будут проблемы из-за меня. И сейчас я ему скажу: «Комдор умер, погиб от зубов икша». Потом добавлю подробности, если он потребует. Ничего не утаивая. И мы вместе придумаем, что делать дальше. Ведь надо жить дальше…
Откатилась, прижимая Кааса к груди и раскрыла рот — рядом со мной разбился огромный огненный шар, расплёскивая искры и охватывая рой грязекровок. Ещё один прилетел ближе к Неду. Пожирающие его икша заверещали, загомонили, немедленно бросили свой обед. Плато перед шахтами загоралось — по всему пространству врезались в землю шары огня, восставая громадными, во весь рост, кострищами и поглощая бормочущих монстров.
Треск и вой пламени, удушливый запах свежей плоти и чад, горящая земля — должно быть, судьба и впрямь решила вернуть меня в Эльце. Тёмный вход в пещеры превратился в ворота консульства. Сейчас оттуда выйдет армия с боевыми тиалями, и меня станут пытать… Я зажмурилась в ожидании худшего.
— Юна, — слабо позвал Нед.
Придя в себя, я шарахнулась от горящего икша и сломя голову бросилась к другу. Меня едва не опалил новый шар — он летел в сторону вырубки, откуда всё ещё выбегали грязекровки. Их встречало пламя, опустошающее поляну не хуже самих зубастых монстров: почва пошла сухими трещинами, кусты и деревья обуглились, а камни… плакали серыми слезами.
Огонь явно был магический. «Служитель Омена,» — догадалась я. Где-то поблизости был тот, кто спас нас от неминуемой смерти. Кто-то, кто ходил за мной по пятам уже давно и… берёг от всех бед. Я остолбенела от вывода и попыталась увидеть сквозь языки пламени и горящих монстров того, кого искала глазами десятки раз — в темноте, в снегах, в своих кошмарных снах. Или в мечтах? Не знаю…
Увы, видимость была отвратная. Воздух окрасили лиловые всполохи, почти такие же, как кусты маральника: это икша массово покидали пылающее плато, сбегая от верной погибели. То тут, то там вспыхивали знакомые ауры, почти слепили, оставляя после себя только дымную фиолетовую пустоту. Я бы даже назвала это зрелище красивым, если бы не знала, насколько оно разрушительно.
— Юна, — едва слышно разнеслось в трескучей пламенем тишине.
Голос — родной, живой, до невозможности знакомый звучал раскатистым громом посреди угасающей поляны. Кашляя и хрипя, жадно глотая воздух с крупинками пепла я не побежала — упала на четвереньки и поползла по горячей земле к Комдору. Мелькнула крупная тень — это Мон опередил меня, закрыл огромным телом Неда от жара и солнца. Где-то за далёким валуном подвывала Тефида, цепляясь за руки Куиджи — не хотела отпускать парня от себя. Тот сомневался, но всё же скинул девчонку и тоже осторожно направился к лежащему Комдору, нетвёрдо ступая и озираясь.
— Слишком много повреждений, — скупо проговорил Мон, когда я очутилась совсем рядом. — Я не знаю, что лечить первым, раны, они…
«Смертельные», — закончила я мысленно. Для такого вывода не нужно было быть целителем: рваные дыры на теле Неда Комдора сочились кровью, но самой страшной, жуткой была та, что на животе. Казалось, икша уже успели выесть часть внутренностей… Меня затошнило. Я едва брезгливо не отвернулась, усилием воли заставила себя перевести взгляд на лицо парня. Комдор попытался приподняться на локтях, оглядеть самого себя, но я не позволила — надавила на его лоб, заставила смотреть в глаза.
— Я умираю, да? — жалобно простонал Комдор.
Он не верил. Никто из нас не верил. Смех какой, Комдор умирает! Подумать только! Быть этого не может.
Мон шептал заклинания и бледнел с каждой белой вспышкой магии Девейны. Куиджи возник рядом, прикрывая платочком нос. Тефида хныкала, размазывая кровь вперемешку со слезами из единственного глаза.
«Пресвятая богиня, — взмолилась я мысленно, наблюдая за слабеющим Монтгомери. — Прошу тебя, дай силы своему служителю для исцеления. Не позволь Неду лишиться жизни. Хочешь — забери мою…»
А вслух сказала:
— Не неси чушь, Комдор. Я не дам тебе сдохнуть, понял? Только попробуй кинуть банду. Ты клялся, помнишь? Клялся нам всем!
Он засмеялся, закашлялся, потом заплакал. Захныкал как ребёнок, как маленький мальчик.
— Всё будет хог’ошо, — тоненько пропищал Куиджи и отвернулся.
Его вывернуло. К пеплу и дыму добавился тошнотворный запах рвоты. Мне захотелось присоединиться к Куиджи, и я сглотнула вязкую горькую слюну. Всё-таки отвернулась — глянула на верхушки гор, за которым скрывалось солнце.
Один Мон, как и всегда, держался из последних сил и всё шептал воззвания. Только вот раны Комдора не исчезали — не превращались в тонкие розовые шрамы, плоть не срасталась вновь.
Длинный меч Комдора, весь в коричневой слизи, валялся неподалёку. В руках Нед держал только кинжал. Да не просто держал — сжимал так, будто его рукоять была самой жизнью. Костяшки пальцев парня белели даже сквозь буро-коричневый слой грязи.
— Я не хочу умирать, — хныкал Комдор. — Не хочу! Я хочу в кондитерскую. Или в Фуррион. Пойдём сегодня?
Глаза его мутнели. Зрачки забегали в поисках меня, хотя я была совсем близко — прямо над головой Неда. Но этого оказалось недостаточно — пришлось подать голос, чтобы парень меня нашёл:
— Я здесь, Комдор! — прикрикнула я истерически. — Тебе врезать, чтобы ты не паниковал?
— Псих, — слабо позвал парень.
— Да? — тут же отозвался Куиджи.
— Достань фляжку из кармана, — Нед зажмурился, и из уголков глаз стекли крупные слёзы, оставляя чистые дорожки на покрытом черной грязью лице. — А то врезается прямо в бедро. Вот же грифонья срань!
«Я не псих» — должен был сказать Лампадарио. Но он молча вытащил фляжку, покрутил её в руках, не понимая, что делать дальше.
Рядом запричитала Тефида:
— Ты спас меня, Нед, — заорала она, раскачиваясь из стороны в сторону. — Я чуть не умерла! Чуть не погибла!
— Ты всех нас спас, — тихо вторила я, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на Тефиду с кулаками.
Комдор улыбнулся, и я сжала его кулак ладонями. Чтобы показать: я здесь, рядом, всё будет хорошо! Мы справимся, мы же банда изгоев!
Нед попытался что-то сказать, но только хватанул ртом воздух. Потом собрался с силами, едва слышно захрипел:
— Отдай Сирене землянику, ладно?
— Не буду я этого делать! — с нарочитым смешком огрызнулась я, глотая подступающий ком. — Сам будешь позориться, амурный хлюпик!
— Не хлюпик, — бледными губами прошептал Нед. — Аспид.
Он переложил рукоять кинжала в мою руку, сжал её обеими ладонями и повторил:
— Аспид.
— Аспид, — согласилась я.
Комдор довольно опустил голову. Он позволил себе расслабиться и сделал ещё четыре слабых вдоха. А потом умер. Да, именно так он и умер. Быстро, глупо и бесславно, на знакомом склоне Трескимался, из-за вопиющей глупости чужой ему девчонки.
Где-то ещё потрескивало пламя угасающих костров, кто-то наблюдал из укрытия. Пели весенние птицы, шелестели маковки сосен, играло янтарными лучами закатное солнце. И всё так же летели лепестки маральника — розового кроуницкого снега. Была я, был Куиджи и был Мон. А Неда больше не было. «Всегда тревожусь, когда он не прыгает рядом,» — донеслись слова из такого далёкого, радостного утра, когда Комдор кормил нас сайками…
— Ты вылечишь его? — визгливо вскрикнула Тефида.
Она с надеждой смотрела на Мона, который в одно мгновение бросил все попытки к заклинаниям.
Целитель сидел у тела друга, опустив голову, и плакал. Он ослаб от траты огромного количества плазны, почти не мог двигаться и даже, наверное, разговаривать. Только беззвучно трясся в рыданиях, не замечая ничего вокруг.
Его обнял Куиджи — распластался на большом теле, как на тёплом камне. И неясно — успокаивал ли друга ментальный маг или успокаивался сам.
— Он ведь не умер? — первокурсница схватила меня за рукав, заглянула в лицо единственным глазом. Кажется, собственное увечье беспокоило её сейчас гораздо меньше грядущего осознания.
Я смотрела на неё долго, не в силах отвести взгляд. Пока она, наконец, не выдержала, и снова зашлась в рыданиях:
— Пойдём домой, пожалуйста. Я хочу домой. Мы вылечим Комдора. Магистр Калькут его вылечит. Или… — её осенило: — Или господин…
Я с силой вырвала руку из её хватки и всё-таки врезала по девичьему лицу. Несильно — едва коснулась пальцами. Тефида схватилась за щеку и захлебнулась плачем.
— Мы пойдём домой, — я не узнала собственного голоса. Хриплый. Чужой. Взрослый. — И никто из нас больше не выйдет из академии и не нарушит её правил. Мы похороним Комдора и всегда будем помнить о том, что живы только благодаря ему.
Слова давались с трудом. Я отвернулась и побрела куда глаза глядят. Я не знала, что могу сказать. И самое ужасное — я даже не могла винить Тефиду. Потому что понимала, что во всём была виновата сама.
Это я привела банду впервые на склоны Трескималя.
Это я позволила им думать, будто смогу защитить от всего.
Это я заставила их хранить страшную тайну.
Это я была настолько беспечна, что не думала о последствиях. Хотя ежедневно держала в руках напоминание о том, чем заканчивается вера в собственное могущество. И вот теперь у меня было ещё одно.
В горле стоял жуткий ком, но я не плакала. Только утёрла нос рукавом и обнаружила, что всё ещё сжимаю кинжал. Несколько минут назад он имел хозяина, но не имел имени… И вот теперь обрёл его. Стал символом горькой потери, как и некогда Каас.
Обессилев, я остановилась у самого обрыва. Дальше идти некуда. Только прыгать на дно бесконечной бездны, где меня ждали мои друзья.
Навалилась боль от ран и усталость после битвы — ноги подогнулись сами собой, и я опустилась на колени. Воткнула оба кинжала в землю перед собой. Согнулась, сгорбилась как старуха, зажмурилась до белых кругов перед глазами, вцепилась пальцами в волосы.
И завыла-зарычала, словно два острия вонзились не в землю, а прямо в моё сердце, и оттуда кричали хором:
«Ты убила нас. Убила. Убила.»
— Убила, убила, убила, — шептала я в унисон и всё вспоминала.
Янтарные глаза Кааса, подёрнутые тьмой кровавой магии. Серые, смеющие — под длинной чёлкой Комдора. Испуганные — юного стязателя в Эльце, что смотрел с мольбой… И даже разбойника, которого я пристрелила прямо здесь.
Вокруг проносились десятки взглядов, и каждый взгляд говорил моими губами: «Убила.»
Не знаю, сколько я так просидела.
Только когда чья-то осторожная рука коснулась спины, я подняла голову и увидела, что совсем стемнело. В Понтоне зажигались первые огни, а за ним вспыхивал сотнями окон и сам Кроуниц. Тысячи людей уснут сегодня, чтобы встретить следующее утро… И я буду среди них.
Пришла пора снова встать и… оглянуться. Что было у меня за спиной? Только смерть, потери, лишения и борьба. А ещё — постоянное бегство. От проблем, от ответственности, от самой себя. Всё, от чего я так старательно бежала, так или иначе догоняло меня. Я забыла простой вывод, один из уроков ментора, который он невольно преподал мне своей смертью: у всего есть цена. И если ты отказываешься назначать свою, судьба непременно возьмёт с тебя больше…
*
В академию мы вернулись ночью.
Одним богам ведомо, каково нам было нести бездыханное тело Комдора через весь Кроуниц. Тефида то и дело теряла сознание, и в целительское крыло её внёс на руках Куиджи. Я бы никогда не подумала, что в нём достанет силы — но ментальный маг ни разу не пожаловался на тяжесть с самого склона. Комдора несли мы с Моном, хотя каждый следующий шаг давался с трудом. Казалось, это был самый бесконечный путь в моей жизни. Но правда в том, что это было только его начало.
Тяжелее всего далась дорога к дому ментора. Хотелось развернуться и сбежать в свою комнату, накрыться одеялом и ждать, пока новость о смерти Комдора разлетится по академии… А утром, едва рассвет коснётся нефритового подоконника под огромным окном, заваленном пергаментами подруг, тихонько встать и отправиться в город — переждать бурю.
Но я больше не собиралась бегать.
Джер открыл почти мгновенно, как и всегда. И, кажется, даже был рад меня видеть… Но быстро переменился в лице, едва оглядев меня с ног до головы.
— Ты ведь была с друзьями в городе? — спросил он осторожно, пропуская меня внутрь.
Я открыла рот, чтобы рассказать всю правду. Ведь Джер — магистр, и он должен одним из первых узнать, что случилось с его студентом. Разумом и здоровой аналитикой я понимала, что теперь и у него будут проблемы из-за меня. И сейчас я ему скажу: «Комдор умер, погиб от зубов икша». Потом добавлю подробности, если он потребует. Ничего не утаивая. И мы вместе придумаем, что делать дальше. Ведь надо жить дальше…