Я осторожно ощупала лицо — стянутое сухостью, всё в запёкшихся корках крови. Глаза удалось разлепить кое-как. В ушах помимо сквозняка стоял звон, в животе поселилась резь, а голова надулась так, будто над ней висела толща воды. Вдобавок я поняла, что почти голая — из одежды на мне осталось только белье и тонкая сорочка.

— Надо было убить мерзавку ещё у консульства, — заворчала тревожная женщина. — Сжечь, когда она улепётывала по склону. Может, ещё не поздно, а? Скажем, что она оказала сопротивление…

— Девчонка всё равно бы не ушла. Ты слышала, что сказал Вилейн? Она — ценный свидетель, — судя по гневным ноткам, Турген начинал раздражаться. — Вдруг её ментор тоже пособник проклятого Ордена, и она его сдаст? Или она обладает ещё какой-то информацией, которую охотно поведает? Зандагат и стязатели знают своё дело.

Я резко рванулась рукой к пауку на шее и часто задышала. Сердце заколотилось как бешеное.

Джер! Как же я могла забыть о связи… Резко села на кровати, преодолевая головокружение. С тех пор, как я увидела армию Квертинда, страх не покидал меня ни на мгновение. Он тянулся за мной, как зловещая тень и кровавый след. Это путеводная нить для ментора… По которой он меня найдёт. Уже ищет. Я сморгнула пелену перед глазами, отбросила взявшиеся сосульками волосы и дёрнулась от пронзительного, напуганного женского визга.

— Очнулась, очнулась! — верещала женщина.

Я узнала её — это именно она приглашала нас в таверну «Три хвоста», когда мы только вошли Эльце. Сейчас от радушного гостеприимства не осталось и следа — хозяйка поминала богов и звала на помощь армию, круглыми глазами пялясь… на мою ладонь.

— Кряхт, — выругалась я, когда поняла, в чём дело.

Чёрных вен было даже не две, а пять или шесть — на первый взгляд и не сосчитать из-за грязи. Маленькая сетка речушек разливалась между пальцами, безошибочно выдавая кровавого мага. И откуда только взялась? Я наивно думала, что они появляются по одной за каждое применение…

Не успела я вспомнить происходящее и осмотреться, как в небольшую комнату вместе со свежим порывом ворвались трое недавних собеседников — все боевые маги. Тёмно-синие плащи, два ряда пуговиц вдоль кителей, наградные нашивки на плечах и превосходная сталь обнажённых клинков. Я кулем рухнула с твёрдой койки и встревоженной мошкой поползла задом, сверкая голыми коленками.

Мимо мелькнули ножки грубого стола, табуретки, комод… Страх и отчаяние придали мне скорости, и я решительно метнулась к дальней стене, где линялая занавеска надулась парусом. Открытое окно! Это моё спасение! Не раздумывая, я рванула в приглашающие створки, почти вывалилась наружу, но в последнюю секунду уцепилась за подоконник.

Семеро богов! То есть… Восьмеро! Ни улицы, ни заднего двора — только пропасть без дна, бесконечная каменная глубина ущелья, такая же далёкая, как светлеющее перед рассветом небо. Окно нависало над огромным каньоном, по дну которого безмятежно тянулась узкая горная речушка. Я задохнулась от бескрайнего простора, от вида и от осознания неудачи. Ещё секунду я парила над пропастью, а потом меня резко дёрнули за волосы и рывком бросили на уже знакомый деревянный пол.

— Куда собралась, тварь? — спросил маг с тиалем Омена.

Тот самый, что сжёг и убил Татя. Это и был Турген, быстро распознала я по голосу. Хлюпнула носом, оглядела троих и принялась снова отползать — уже инстинктивно. Упёрлась спиной в угол, прижала к груди колени, замотала головой. Вернулся страх — только на этот раз какой-то скорбный, обречённый.

— Я не в чём не виновата, — попыталась оправдаться перед людьми в армейской форме. — Ни в чём.

На меня смотрели чужие, равнодушные лица — каменное Тургена, сочувствующее — женщины-ментальщицы и любопытное — незнакомого мага Ревда. Последний разглядывал нахально и в подробностях, как гибридную веллапольскую зверушку. Ещё бы, девка из Ордена Крона! Беззащитная, почти голая.

— Кто вас послал? — незнакомец присел напротив, утёр краешек губ тыльной стороной ладони. Из его рта сильно пахнуло луком и дешёвым пойлом. — Где лагеря армии Ордена Крона? Где вы прячете оружие?

— Не знаю, — честно ответила я.

И сжалась в комок. Я ведь и правда никогда не знала о планах Демиурга! Он не рассказывал мне о лагерях. Только об одном-единственном, сейчас разорённом Гриффорде.

Толмунд! Я даже не была частью армии свободы… Первая же серьёзная битва оказалась мне не по силам и унизила перед самой собой. И мне даже не хотелось это исправить. Мне вообще больше не хотелось воевать. Хотелось забиться под одеяло или в объятия Джера и обиженно хныкать… Чтобы после больше никогда не связываться с Орденом Крона.

— Где на севере стоянки армии повстанцев? — мужчина сжал мои щёки одной руки, заставив смотреть в глаза. — Отвечай!

— Я была только в Гриффорде! — пробубнила я. — На острове Вдовий плач! Рядом с Кроу… — Хлёсткий удар сбил меня на бок.

— Ты кем себя возомнила? — навис сверху маг. — Дурить нас вздумала? Гриффорд давно зачищен.

— Там была армия! — заспорила я. — Зимой. Третий кроуницкий полк… Ай!

Меня снова схватили за волосы и потащили через всю комнату. Боль ошпарила череп, я вцепилась в мужские руки, взвыла и застучала ногами по полу.

— Отпустите! — брыкалась я. — Я правда больше ничего не знаю!

— Стязателям ты всё расскажешь, — злобно пообещала женщина, с каким-то извращённым удовольствием наблюдая за моим унижением.

Меня рванули вверх, перекинули через борт деревянной бадьи. В тело вгрызлись тысячи игл — ванна была доверху наполнена ледяной, колодезной водой. Я даже не успела завизжать от неожиданности — только хватанула ртом воздуха прежде, чем меня макнули в этот жалящий кошмар с головой. Троллье дерьмо! Я забарахталась, попыталась вырваться, но твёрдая рука держала крепко.

Вода обступила как могила, из которой не выбраться. Прозрачная и чистая, она сразу же помутнела, смывая с меня кровь и грязь, залилась всюду — в нос, в уши, в рот. В горло. Очень хотелось вдохнуть, но было нечем. Холод пронзил похуже града стрел. А ещё очень хотелось жить.

Мир внезапно вернулся: хлёсткие порывы сквозняка, шум таверны и воздух — такой сладкий, такой упоительно вкусный, с примесью ароматов еды и трав. Я закашлялась, отплёвываясь, и вдохнула полной грудью. Надышаться! Я всё ещё дышу!

— Как водичка? — насмешливо спросил боец и добавил: — Несёт от тебя, как от помойной ямы.

Он вывалил на мои волосы щёлок из глиняной тарелки и растёр так, что в глазах защипало. Я часто заморгала и зафыркала, силясь избавиться от жжения под веками. Зубы стучали от жуткого холода, но больше от страха. Что со мной будет? Что я могу рассказать им, чтобы меня перестали истязать? Хоть что-то? Я и правда ничего не знала…

— Кто твой ментор? — женщина с тиалем Мендэля склонилась ближе. — Он придёт за тобой?

— Не знаю. Он не виноват, — снова честно ответила я и постаралась набрать как можно больше воздуха перед следующим погружением.

Голову сжали ледяные тиски. Вода пошла пеной и мелкими пузырями. В этот раз я даже не сопротивлялась — сил не было. Только отрешённо подумала о том, что хотела бы, что Джер пришёл. Он всегда спасал меня от всего на свете. И сейчас, когда меня топили в ледяной купели, я тоже надеялась, что ментор уже где-то рядом и сможет помочь. Он же чувствовал страх… Только вот даже сейчас, теряя сознание от недостатка воздуха, я понимала, как наивно и нелепо моё желание.

Когда остаёшься наедине с палачами, есть только два варианта: смириться, покорившись мучителям, или послать их в пекло, рассмеявшись. Раньше для меня выбор был очевиден. Но, кажется, ту, старую Юну Горст вчера всё-таки убили под консульством, и ей на смену явилось трусливое, ничтожное и безропотное существо. Так, как сейчас, я себя не ненавидела даже после убийства Кааса.

— Всё равно не отмыть тебя от орденской грязи, — меня вытащили за шкирку, как щенка. Швырнули на пол. — Сделай милость отряду стязателей — сдохни до их приезда. Избавишь ребят от необходимости ехать в Зандагат. Там тебя всё равно не ждёт ничего хорошего.

Я бы и рада была — сдохнуть. Лёгкие горели огнём, меня трясло, как в лихорадке. Болело всё — от макушки до повреждённой пятки…


Частые вдохи были похожи на скулёж. Но я не плакала. Держалась. Покрепче закусила край ладони, чтобы остановить слёзы. Они душили не хуже отчаяния и чувства собственной беспомощности. Я боялась будущего и ничего не могла с этим поделать. Как два года назад — в день, маленькая Юна впервые выехала из Фарелби после смерти отца. Только теперь всё было гораздо страшнее…

— Шлюха Демиурга, — солдат несильно пнул меня носком сапога под рёбра.

А казалось — выбил из меня жизнь. Лёгкий тычок отозвался сильной судорогой во всём теле. Я только крякнула и задубевшими пальцами нащупала знак соединения.

— Не приплетай к допросу деревенские вымыслы, — скривилась женщина. — Демиурга не существует.

Сознание мутилось, и я слышала человеческую речь будто бы через глухую ширму — отдалённо, безразлично.

— Как тебя зовут? — Турген присел рядом.

Он поднял моё запястье, рассмотрел чёрные вены. Я не ответила. То ли от бессилия, то ли от безучастия к своей судьбе. Всё равно изобьют до смерти. И это ещё самый лучший вариант — не дожить до рассвета, когда моё измученное тело отдадут в руки стязателям.

— Не хочешь говорить, — хмыкнул он. — Он тебя напугал, да? — маг огня развернулся к своему напарнику. — Дол, ты её напугал!

Все трое засмеялись. Дол даже хрюкнул. А я закашлялась. Озноб пробирал до костей, мокрая сорочка прилипла к телу.

— Назову тебя Тори, — мужчина поднял меня, усадил. Я бы упала, но спина упёрлась в край кровати, и Турген осторожно придержал меня за плечо. — Тебе нравится имя Тори? — он приблизил ладонь к моему лицу, и я испуганно дёрнулась.

Но вместо удара Турген нежно погладил щеку тыльной стороной. Он казался добрым, а в глазах плескалась что-то едкое, перочинное — то ли похоть, то ли хитрость.

— В молодости у меня была девушка Тори. Такая же красивая, как и ты. Я её любил, — маг огня увлёкся рассказом и мазнул взглядом по моим губам. Облизнулся. — Вот что мы сделаем, Тори. Я велю подать тебе чистую сухую одежду и немного еды. И даже оставлю ненадолго в одиночестве. Ты переоденешься, хорошенько обдумаешь своё положение, и когда я вернусь — порадуешь меня ценными сведениями. И чем-нибудь ещё, хорошо? Если будешь умницей — стязателям не придётся вынимать из тебя органы по частям. Доживёшь свой век в камере Зандагата, может, даже выйдешь к концу жизни. Ты меня поняла, Тори?

В таверне громыхнули новой песней, и боевые маги улыбнулись веселью, доносящемуся снизу. Турген так и сидел рядом — ждал ответа. И впервые за всё время страх во мне уступил место ярости. Я даже почувствовала себя лучше — словно по венам потекла энергия чужой жизни после кровавой магии. Сил придали не близость смерти, не инстинкт самосохранения, не желание жизни, а именно искры гордыни в глазах Тургена и чужое превосходство. Он даже имя мне дал!

— Спасибо, господин, — как можно покорнее улыбнулась я в ответ. — За вашу доброту.

Первое правило ментора. Дай то, что желает человек на выгодных для себя условиях. Моё условие — жизнь этой мрази. Если мне суждено умереть, я заберу его с собой. Этот хрен не сможет помочь, просто хочет воспользоваться положением и моим бессилием. Вряд ли это входит в его полномочия…

— Вот и договорились, — он стукнул ладонями по коленям, поднимаясь. — Пойду выпью с солдатами после славного боя, а после поднимусь к тебе. Будешь ждать меня, Тори?

— Да, господин.

Неужели, передышка? Он ещё что-то говорил, но я уже не слушала: хаотично придумывала, на что потратить драгоценные минуты одиночества. И ещё до конца не верила, что меня и вправду оставят одну. Впрочем, бежать из клетки-комнаты было некуда. Только если сигануть в каньон, лишив себя жизни. Этот вариант я тоже не исключила.

Маги вышли один за другим, и я тут же встрепенулась: принялась растирать задубевшие руки и ноги, возвращая им чувствительность и всё поглядывала на деревянные стены. Они были сплошь завешаны охотничьими трофеями, только вместо голов лакированные подставки демонстрировали хвосты: короткий обрубок медведя, длинный лисий, пушистый ласки, облезлый заячий… Увы, никакого оружия, даже декоративного.

«Три хвоста» — вспомнила я название и мимолётом отметила, что хвостов здесь явно больше трёх. В следующий миг занавеска опять взлетела, потревоженная сквозняком, и в комнату вошла напуганная хозяйка с кувшином и хлебом. Под мышкой она держала серый бесформенный свёрток одежды, явно предназначенной для слуг и поварят.

— У нас лишних нарядов нет, — обиженно буркнула женщина и поджала узкие губы с едва заметным пушком.

Она осмелела, но держалась всё равно не безопасном расстоянии — бросила свою ношу на край кровати, еду положила туда же. Посуду поставила прямо на пол. «Как для собаки» — промелькнуло в голове.

Едва дверь за прислужницей закрылась, я рванула к кувшину. Вода, отвратительно тёплая — теплее, чем та, в которой меня недавно купали, — показалась сладким нектаром. Я пила большими глотками, жадно прикладываясь снова и снова к глиняному горлышку. Откусила кусок хлеба, быстро зажевала и только теперь начала осознавать, как противно и постыдно сорочка облепила тело. Кожа просвечивалась сквозь тонкую ткань, вплоть до крохотных родинок под грудью и крупных мурашек, покрывающих живот.

— Ублюдки, — выругалась я на своих мучителей. — Похотливые свиньи. Чтоб вас икша драли!

Наскоро переодевшись в серое платье из грубого льна, я принялась метаться в узком помещении, открывать все ящики, искать что угодно — что-то, что может послужить оружием. Щётку, зеркало, да хоть бумагу. Магистр Риин как-то рассказывал, что стязатели могут убить углом конверта, если понадобится, — убийство в Пенте Толмунда возведено в ранг искусства. Сейчас даже такая глупость казалась неплохой идеей.

На секунду я застыла, вспомнив лицо стязателя, которому вчера перерезала горло. Недоучка, совсем ещё мальчишка… Вряд ли он умел убивать даже сталью, не говоря уже о других способах. Как давно его забрали от родителей? Возможно, только вчера…

Сквозняк снова прошелестел по босым ногам, взметнул свободную юбку, и я рванула к двери — плотно закрыла её, подложив мокрую сорочку. Скривилась от мерзких звуков. Захмелевшие солдаты голосили так, что невозможно было разобрать, то ли это песня, то ли крики ужаса.

Таверна ходила ходуном — мужской рёв напоминал завывания животных. Стены тряслись, и даже хвосты подрагивали от грохочущего где-то внизу пира. Тоже мне, герои… Победили пятерых человек.

Сглотнув неприятные воспоминания и застрявший в глотке кусок хлеба, я подняла кувшин. Пожалуй, черепок может послужить неплохим кинжалом. Если его удачно разбить, немного обтесать об камень…

Разбила я его за окном — не слишком сильно саданула об лавовый камень внешней стены. Глиняные осколки полетели в пропасть, превращаясь в крохотные точки. Как они рухнули на дно я уже не видела.

В руках остался шершавый обломок — длинный, заострённый и вполне смертоносный. Не Каас, конечно, но если вонзить его в горло, в крупную артерию, шансов на выживание не будет. Ни у кого из нас, но это уже вопрос второй.

Остриё в руках придало уверенности, как всегда. Без оружия я вообще давно уже не чувствовала себя полностью спокойной. А так… хоть какое-подобие.

Я взволнованно прошлась вдоль комнаты, потом ещё и ещё. Остановилась напротив божницы. Странно, но на грубой полке стояла всего одна статуэтка — Нарцина из застывшего вулканического камня. Богиня красоты улыбалась, беспечно и охотно наслаждаясь прекрасным днём.

Густая ярость и решительность, придававшие сил, начали отступать, а вместе с ними — последняя надежда. Я моргнула, закусила губу и медленно сползла по стене, не отрывая взгляда от жизнерадостной богини. До боли сжала острый осколок — глупое, импульсивное решение, которое больше походило на приступ безумства, чем на попытку спасения.

— У меня было всё, — тихонько прошептала я Нарцине, глядящей на меня со своего деревянного ложа.

Боги, у меня было всё! Друзья, академия, успехи. Я была так близка ко всем своим мечтам… Так близка!

У меня был ментор. Самый хороший на свете ментор, которого я теперь никогда не увижу.