Праздник был в самом разгаре, но я решила не мозолить глаза жениху и невесте. Они и без меня заметно устали от бесконечных поздравлений, пожеланий любви и взаимопонимания. После церемонии и свадебного пира новоявленные господин и госпожа Лампадарио выглядели измученными капранами после спуска с Сомнидракотуля. Да и гости утомились — наевшись до отвала изысканных яств и напившись айвового сока, студенты начали потихоньку разбегаться по академии. Я охотно последовала их примеру. Бегом спустилась по мокрым каменным ступеням, вдыхая аромат молодых иголочек и мокрой земли. Подтаявший снег лежал на обочинах бурыми кучками, присыпанный грязно-розовыми лепестками. Первые птицы уже вовсю горланили весенние песни, несмотря на всё ещё промозглую, холодную погоду северной местности.
Настроение было прекрасным, и я насвистывала глупую свадебную балладу под нос. Знакомая до каждого камешка тропа вильнула, спустилась тремя побитыми ступенями и привела меня прямо к огромной, как Холодное море, луже. Недолго думая, я обошла её по бордюру и спрыгнула почти у самого порога жилища магистра Риина, что стоял первым в ряду грязных после зимы домиков-грибочков.
Джер, как и я, тоже сбежал с весёлого пиршества и теперь наверняка прятался дома. Я очень надеялась застать его за чтением и поговорить о свадьбе, холодной весне, огромной пропасти между четвёртым и пятым порядком магии, о успехах курса и появлении консула. В общем, о всякой чепухе.
С некоторых пор мне стало необходимо не только его присутствие, но и прикосновения к ментору — я казалась сама себе безвольной, зависимой от его тела пиявкой. Тёплые ладони, уютные объятия, мужской запах, тембр голоса и кривая успешка Джера настолько прочно засели в моем привычном распорядке, что казались нужнее еды, сна и самого дыхания.
Иной раз мне приходилось нарочно выдумывать повод, чтобы лишний раз заглянуть к ментору. Как сейчас. Но Джер легко позволял мне внезапные визиты и даже поощрял. Порой казалось, он и сам уже не мог без этого жить. Мы обожали проводить время наедине — это были минуты откровенного и ласкового счастья. Драгоценное и чистое единение.
Впрочем, бывали и другие моменты — полные недоверия, уговоров и отчуждения. Когда я в очередной раз возвращалась из приюта Ордена с новыми знаниями кровавой магии и наставления Демиурга, Джер будто нутром чувствовал, где именно я была. Тогда-то ментор и превращался в разъярённого льва, бешеного зверя. Не иначе, по запаху определял присутствие чужака на своей территории. А я, честно признаться, нарочно провоцировала его — нравилось ощущать настоящую, неприкрытую, мужскую ревность. Отчасти это было моей местью за Элигию, отчасти — единственным подтверждением небезразличия, в котором я нуждалась всё больше и больше с каждым днём.
Вчера как раз случился очередной визит в приют Ордена, и я не сомневалась, что ментор об этом уже проведал. Поэтому, подходя к знакомому дому, приготовилась к мелкой перебранке и последующему неизбежному примирению.
На мой стук дверь открылась мгновенно. Я улыбнулась при виде Джера и с порога бросилась ему на шею — впитать невесомый эфир нежности. Сейчас он нахмурится, строго отчитает меня за нарушение правил, сделает вид, что обижен. А я буду снова убеждать его, как важно дело Ордена Крона для квертиндцев и меня лично. Хотя, честно признаться, в методах борьбы за свободный Квертинд я уже начинала сомневаться…
— Умилительная картина, — вмешался в наше единение женский голос.
Я втянула воздух сквозь зубы. Вот кто самая настоящая пиявка! Давно же её здесь не было. Хотелось сразу послать Элигию в пекло, самолично подгоняя её пинками, но Джер грубо отцепил меня и вернулся в дом. Я настороженно прошла следом.
Певичка полулежала на кровати, изящно выставив бедро. Вот только умилённой она не выглядела — на веках растеклись чёрные пятна от уголька, которым женщина подводила глаза, нос покраснел, губы распухли. Создавалось впечатление, что она ревела.
— Тебе лучше вернуться на праздник, — коротко бросил ментор куда-то в пространство.
На меня он не смотрел. Потёр колючую щетинистую щеку, рассеяно полистал книгу на столе.
— Мне? — глупо спросила я.
Происходящее напоминало дурную пьеску, коих я насмотрелась в театре Демиурга за последние пару месяцев. Иногда создатель Ордена Крона предпочитал проводить занятия в тайной ложе, наблюдая за зрителями. Я же в эти моменты жадно смотрела на сцену и почти всегда смеялась на игрой актёров — настолько неправдоподобными, глупыми, фальшивыми казались спектакли.
— Ты должна быть рядом с лучшим другом в день его свадьбы, — с сомнением ответил Джер, всё ещё отводя глаза.
Я прищурилась. Что здесь происходит?
— Комдор мой лучший друг, — с улыбкой выдала я. — У него всегда есть выпивка!
Хохотнула над собственной шуткой, но меня никто не поддержал.
— Просто уйди, — устало и злобно проговорила Элигия, утирая ладонью глаза.
Я открыла рот для новой шутки, но засомневалась. Нарастающее напряжение можно было уже есть ложкой, и на этот раз виной тому была не моя встреча с Демиургом. Я постояла ещё несколько секунд, переминаясь с ноги на ногу, и всё-таки вышла. Обернулась. Может, Джер передумает и вернёт меня? Но он резко закрыл дверь с такой силой, что подтаявший снег скатился с крыши и едва не рухнул мне на голову.
Увернувшись от мокрой лавины, я только теперь осознала, что меня очень нагло выставили, как третью лишнюю. Выкинули за шиворот, как шавку, которая не хочет жить в своей конуре и без конца лезет в хозяйский дом.
Глаза подёрнулись пеленой. Обида подступала медленно, поднималась холодом из груди и вставала комом в горле. Я часто заморгала, оглядываясь, и к своему ужасу увидела на дорожке Сирену Эстель, внимательно наблюдающую за происходящим. Мейлори серебристой лилии, должно быть, шла от своего ментора, когда увидела меня на пороге Джера. Кряхт! Меньше всего хотелось бы, чтобы именно эта принцесска стала свидетельницей моего унижения.
Досада и отчаяние вырвались жалобным стоном. Дерьмо! Троллье! Как всё… неудачно!
Сжимая зубы и считая про себя вдохи, я спустилась с крыльца и сделала три шага. Попробовала ухмыльнуться, но уголки губ опустились сами собой против моей воли. Под пристальным взглядом Сирены я едва не разревелась. Попытка изобразить безразличие не удалась.
— Он там с ней? — без приветствия спросила девушка.
Я всё же отвела взгляд — покосилась на молодые шишки, гроздьями облепившие ели. Солнце светило свободно и ярко, отражаясь от луж и талого снега, искрилось в капельках на ветках. Погода стояла ясная, но кроуницкий туман на этот раз, казалось, белел густым студнем не в воздухе, а у меня в голове. Вместо ответа я потёрла глаза и едва заметно кивнула. Как стыдно за эту слабость! Гроза академии и лидер банды изгоев Юна Горст едва не ревёт на пороге своего ментора! Должно быть, это просто усталость и весна… Скорее бы студентка Эстель насладилась зрелищем и ушла.
Но Сирена не собиралась уходить. Вместо того, чтобы продолжить путь по дорожке, она свернула в мою сторону. Леди Эстель подошла, молча похлопала меня по бёдрам, по-хозяйски уверенно завозилась с кожухом и вытащила Кааса. Я позволила ей это — даже в случае нападения, я легко справлюсь с неумелыми попытками атаки леди Эстель. Весьма сомнительно, чтобы Сирена этого не понимала. Но что же тогда она задумала?
Девушка задрала рукав платья по локоть, зажмурилась и чиркнула кинжалом по коже. Царапина вышла неглубокая, но достаточная, чтобы по всей длине проступили бусинки крови. Я оторопела от такого самовредительства и вырвала оружие из рук капризной безумной леди.
— Ты что творишь? — я отошла на три шага и осмотрела Кааса, попробовавшего крови Сирены.
— Спасаю тебя от трагедии, — сморщила носик леди Эстель и громко, пронзительно завизжала.
— Замолчи! — ошарашенно прикрикнула я и заметалась.
Она меня подставила! Маленькая капризная дрянь! Да я ради неё потеряла лучшего друга, обесчестила свою банду, а она!.. Избалованная мерзавка!
Джермонд выбежал на крик почти мгновенно — злой, угрюмый, всклокоченный. Быстро оглядел однозначную картину: воющая во всю глотку Сирена, размазывающая алые разводы по руке, и я в обнимку с окровавленным Каасом.
— Она, — хныкала студентка Эстель. — Она на меня напала! Хотела убить!
— Это ложь! — замотала я головой. — Просто дешёвая, наглая ложь! Это… — я глянула на ревущую девушку, на озадаченного Джера на пороге и на появившуюся за его спиной Элигию. Ситуация была не самая скверная. Даже несколько… выгодная. Я проглотила продолжение фразы и закрыла рот.
— Сирена! — из дома напротив выбежала Дамна лин де Торн.
Ментор серебристой лилии кинулась на спасение мейлори в одном халате и в пушистых тапочках. Она бежала по тёмным от влаги дорожкам с выражением злости и непонимания на лице. У раненной Сирены женщина остановилась, оглядела порез и недоумения во взгляде прибавилось. Я едва сдержала смешок — всё происходящее всё больше и больше напоминало мне пьеску из театра. «Дамский обман». Или «Женская хитрость».
— Что здесь произошло? — строго спросила госпожа лин де Торн.
— Меня тоже это интересует, — поддержал отчего-то развеселившийся Джер.
Он даже не спустился с крыльца. Так и стоял в одной сорочке, прислонившись плечом к дверному косяку. Элигия положила ладонь с блестящими коготками на мужское плечо, и моя довольная ухмылка мгновенно превратилась в злобный оскал.
— Юна напала на меня, — подвывая, поведала молодая серебристая лилия. — Это было ужасно. Кажется, я умираю.
— Да, — охотно поддержала я и для убедительности взмахнула Каасом. — Я её едва не прикончила!
И прикусила щёку, чтобы не заржать во всю глотку. Джер, кажется, сделал тоже самое — по крайней мере, ни ярости, ни недовольства в его взгляде я не ощущала. Только любопытство и хитрую усмешку. Мой ментор потешался над ситуацией и просто ждал её развития.
— Дамна, я умирааааю! — наигранно стонала Сирена.
Дамна лин де Торн подхватила оседающую актриску и прошлась горящими белой магией ладонями по её груди, спине, животу. Идеально очерченные брови женщины сошлись на переносице. Совершенно сбитая с толку, она внимательно изучила свою мейлори, потом по очереди осмотрела парочку в дверях, меня, снова Сирену.
Все присутствующие ждали вердикта госпожи лин де Торн. Или вернее сказать — продолжения лицедейства. Дамна задрала подбородок, сдула со лба выбившуюся прядь и с выражением неподдельной скорби изрекла:
— Очень серьёзное ранение. Я не смогу ей помочь здесь. Магистр Десент, помогите отнести девочку в целительские.
Джер хмыкнул. Коротко, без обиды или каких-либо признаков негодования. Видимо, решил, что проще поддаться на провокацию, чем спорить с увлечёнными притворством женщинами. Ментор спустился с низких ступеней, подхватил обессиленную Сирену на руки. Та откинула голову в беспамятстве, закатила глаза и застонала. Жалобно, как умирающий на смертельном одре. Отросшие за зиму локоны красиво разметались на ветру, нарядное платье пропиталось кровавыми пятнами. Для завершения драматической картины сейчас не хватало только появления Лонима.
Я всё-таки не выдержала и захихикала, отворачиваясь к хвойным рощицам. Даже ехидно потёрла ладони друг о друга — спасибо, боги, что этот спектакль удался! И спасибо Сирене. Не могу поверить, что девятнадцать лет у неё подобные выходки срабатывали! Но вот же — очевидное и наглядное подтверждение.
— Юна, — ворвался в моё ликование противный женский голос. — Тебе ведь не нужно к целителям?
Элигия заняла место Джера — так же, как он, привалилась к дверной раме плечом. Хотелось бы увидеть её недовольное возмущение и позлорадствовать, но певичка лениво рассматривала ногти, будто происходящее её не касалось.
— Нет, — бросила я.
Но всё же прошагала мимо — вслед за удаляющейся процессией из двух менторов и одарённой актёрским талантом подруги.
— Помнишь, ты говорила мне, что он уничтожит меня? — так же ровно проговорила Элигия. — Желаешь узнать, была ли ты права?
Я обернулась. Не дожидаясь ответа, певичка приглашающе кивнула и скрылась в доме моего ментора. «Он не умеет любить» — вспомнились слова из далёкого разговора. Сейчас всё это казалось таким неправдаподным, не нужным, не имеющим отношения к реальности… Мой первый визит в приют Ордена с живым тогда ещё Каасом. Мучительные подозрения, в клочья разрывающие душу.
Отгоняя воспоминания, я всё же двинулась за ментором, но резко встала — так, словно в грудь вошёл летящий навстречу нож. Даже закололо где-то под рёбрами — в области сердца.
«Я могу ответить своим признанием. Хочешь?»
Почему я тогда отказалась?
Потому что испугалась. Предпочла ничего не менять в своей жизни, которой была довольна. Кажется, впервые за долгое время я достигла гармонии и покоя, и любые перемены воспринимала как угрозу. Но долго ли может жить в мире блаженных иллюзий?
Слева мелькнула яркая коралловая стайка щуров — птицы срывали можжевеловые ягоды и горланили свои грустные, протяжные песни. «Пьюю-лии» — раздавалось из леса. Завороженная звенящим пением, я медленно развернулась и вошла в дом. Прикрыла за собой дверь и выжидательно уставилась на пиявку, сидящую за столом. Она не удивилась моему появлению. Не обрадовалась, не расстроилась. Не рассмеялась своим звенящим смехом. Элигия неотрывно смотрела на медные кубки на столе и мыслями была где-то далеко.
Бокал заскрипел по столу, когда красивые дамские пальцы подвинули его в мою сторону.
— У меня больше нет ни единой возможности укрыться от Квертинда, — поведала женщина кубкам. — Ни единой.
Она закрыла лицо руками, растёрла румяна, перемешанные со слезами, и зашаталась из стороны в сторону. Только теперь я поняла, что певичка здорово пьяна. Характерный хмельной запах ударил в нос, подтверждая догадку.
Вместо развала книг на столе Джера сейчас красовалась бутылка вина, явно со свадебного пира, и пара кубков. Я привычно прошлась по дому, села напротив певички и плеснула себе вина. Неопрятный вид делал Элигию похожей на уличную девку, и мне до ужаса нравилось видеть ей такой. Сейчас на её фоне я выглядела красавицей.
— Да не смотри ты так, — хохотнула Элигия, глянув на меня сквозь пальцы. — Всего пара бокалов и немного полыньего шторма…
Госпожа Велилльер, всегда роскошная, сейчас выглядела просто жалко. Словно из-под блеска украшений и яркости нарядов впервые проступила несчастная, отчаявшаяся женщина.
— Осуждаешь, — с грустной улыбкой протянула она. — Сидишь здесь, его обожаемая девочка, мейлори-недотрога и юный идеал, смотришь на меня свысока и думаешь, что мои методы недостойные, грязные, вульгарные.
— Похотливые, — добавила я.
Она наклонила голову, пьяно зажмурилась и рассмеялась.
— Что ты знаешь о похоти, детка? — розовый от вина язык женщины прошёлся по губам. — Невинное дитя с девичьей гордостью. Он боится даже дышать в твою сторону, — она обвиняюще ткнула в меня пальцем. — Пылинки сдувает. Бережёт, как дракон своё сокровище. А хочешь знать, какой он? В постели?
Я глянула на дверь. Может, уйти, пока не поздно? Беседы с Элигией никогда не заканчивались ничем хорошим. Кубок с вином в руках задрожал, и я поставила его на стол.
— Не хочу, — буркнула угрюмо.
— Конечно, хочешь, — певичка закинула ногу на ногу. Длинный разрез на платье разъехался, обнажая острые аккуратные коленки. — О ком ты думаешь перед сном, Юна? О своём менторе? Или о другом своём наставнике? Он ведь не уступает ему в мужской харизме, ммм? Кто из них волнует тебя?
Я тоже откинулась на спинку стула и задрала ногу на колено. Всё же пригубила вино — сделала крохотный глоток. Загадочно улыбнулась и заводила пальцем по кромке, не торопясь с ответом. Кое в чём певичка была права — Демиург действительно был моим наставником. И не только в кровавой магии — он научил меня сдерживать эмоции и не поддаваться на провокации. Не обнаруживать свои слабые, самые мягкие места перед тем, кто легко этим воспользуется.
Настроение было прекрасным, и я насвистывала глупую свадебную балладу под нос. Знакомая до каждого камешка тропа вильнула, спустилась тремя побитыми ступенями и привела меня прямо к огромной, как Холодное море, луже. Недолго думая, я обошла её по бордюру и спрыгнула почти у самого порога жилища магистра Риина, что стоял первым в ряду грязных после зимы домиков-грибочков.
Джер, как и я, тоже сбежал с весёлого пиршества и теперь наверняка прятался дома. Я очень надеялась застать его за чтением и поговорить о свадьбе, холодной весне, огромной пропасти между четвёртым и пятым порядком магии, о успехах курса и появлении консула. В общем, о всякой чепухе.
С некоторых пор мне стало необходимо не только его присутствие, но и прикосновения к ментору — я казалась сама себе безвольной, зависимой от его тела пиявкой. Тёплые ладони, уютные объятия, мужской запах, тембр голоса и кривая успешка Джера настолько прочно засели в моем привычном распорядке, что казались нужнее еды, сна и самого дыхания.
Иной раз мне приходилось нарочно выдумывать повод, чтобы лишний раз заглянуть к ментору. Как сейчас. Но Джер легко позволял мне внезапные визиты и даже поощрял. Порой казалось, он и сам уже не мог без этого жить. Мы обожали проводить время наедине — это были минуты откровенного и ласкового счастья. Драгоценное и чистое единение.
Впрочем, бывали и другие моменты — полные недоверия, уговоров и отчуждения. Когда я в очередной раз возвращалась из приюта Ордена с новыми знаниями кровавой магии и наставления Демиурга, Джер будто нутром чувствовал, где именно я была. Тогда-то ментор и превращался в разъярённого льва, бешеного зверя. Не иначе, по запаху определял присутствие чужака на своей территории. А я, честно признаться, нарочно провоцировала его — нравилось ощущать настоящую, неприкрытую, мужскую ревность. Отчасти это было моей местью за Элигию, отчасти — единственным подтверждением небезразличия, в котором я нуждалась всё больше и больше с каждым днём.
Вчера как раз случился очередной визит в приют Ордена, и я не сомневалась, что ментор об этом уже проведал. Поэтому, подходя к знакомому дому, приготовилась к мелкой перебранке и последующему неизбежному примирению.
На мой стук дверь открылась мгновенно. Я улыбнулась при виде Джера и с порога бросилась ему на шею — впитать невесомый эфир нежности. Сейчас он нахмурится, строго отчитает меня за нарушение правил, сделает вид, что обижен. А я буду снова убеждать его, как важно дело Ордена Крона для квертиндцев и меня лично. Хотя, честно признаться, в методах борьбы за свободный Квертинд я уже начинала сомневаться…
— Умилительная картина, — вмешался в наше единение женский голос.
Я втянула воздух сквозь зубы. Вот кто самая настоящая пиявка! Давно же её здесь не было. Хотелось сразу послать Элигию в пекло, самолично подгоняя её пинками, но Джер грубо отцепил меня и вернулся в дом. Я настороженно прошла следом.
Певичка полулежала на кровати, изящно выставив бедро. Вот только умилённой она не выглядела — на веках растеклись чёрные пятна от уголька, которым женщина подводила глаза, нос покраснел, губы распухли. Создавалось впечатление, что она ревела.
— Тебе лучше вернуться на праздник, — коротко бросил ментор куда-то в пространство.
На меня он не смотрел. Потёр колючую щетинистую щеку, рассеяно полистал книгу на столе.
— Мне? — глупо спросила я.
Происходящее напоминало дурную пьеску, коих я насмотрелась в театре Демиурга за последние пару месяцев. Иногда создатель Ордена Крона предпочитал проводить занятия в тайной ложе, наблюдая за зрителями. Я же в эти моменты жадно смотрела на сцену и почти всегда смеялась на игрой актёров — настолько неправдоподобными, глупыми, фальшивыми казались спектакли.
— Ты должна быть рядом с лучшим другом в день его свадьбы, — с сомнением ответил Джер, всё ещё отводя глаза.
Я прищурилась. Что здесь происходит?
— Комдор мой лучший друг, — с улыбкой выдала я. — У него всегда есть выпивка!
Хохотнула над собственной шуткой, но меня никто не поддержал.
— Просто уйди, — устало и злобно проговорила Элигия, утирая ладонью глаза.
Я открыла рот для новой шутки, но засомневалась. Нарастающее напряжение можно было уже есть ложкой, и на этот раз виной тому была не моя встреча с Демиургом. Я постояла ещё несколько секунд, переминаясь с ноги на ногу, и всё-таки вышла. Обернулась. Может, Джер передумает и вернёт меня? Но он резко закрыл дверь с такой силой, что подтаявший снег скатился с крыши и едва не рухнул мне на голову.
Увернувшись от мокрой лавины, я только теперь осознала, что меня очень нагло выставили, как третью лишнюю. Выкинули за шиворот, как шавку, которая не хочет жить в своей конуре и без конца лезет в хозяйский дом.
Глаза подёрнулись пеленой. Обида подступала медленно, поднималась холодом из груди и вставала комом в горле. Я часто заморгала, оглядываясь, и к своему ужасу увидела на дорожке Сирену Эстель, внимательно наблюдающую за происходящим. Мейлори серебристой лилии, должно быть, шла от своего ментора, когда увидела меня на пороге Джера. Кряхт! Меньше всего хотелось бы, чтобы именно эта принцесска стала свидетельницей моего унижения.
Досада и отчаяние вырвались жалобным стоном. Дерьмо! Троллье! Как всё… неудачно!
Сжимая зубы и считая про себя вдохи, я спустилась с крыльца и сделала три шага. Попробовала ухмыльнуться, но уголки губ опустились сами собой против моей воли. Под пристальным взглядом Сирены я едва не разревелась. Попытка изобразить безразличие не удалась.
— Он там с ней? — без приветствия спросила девушка.
Я всё же отвела взгляд — покосилась на молодые шишки, гроздьями облепившие ели. Солнце светило свободно и ярко, отражаясь от луж и талого снега, искрилось в капельках на ветках. Погода стояла ясная, но кроуницкий туман на этот раз, казалось, белел густым студнем не в воздухе, а у меня в голове. Вместо ответа я потёрла глаза и едва заметно кивнула. Как стыдно за эту слабость! Гроза академии и лидер банды изгоев Юна Горст едва не ревёт на пороге своего ментора! Должно быть, это просто усталость и весна… Скорее бы студентка Эстель насладилась зрелищем и ушла.
Но Сирена не собиралась уходить. Вместо того, чтобы продолжить путь по дорожке, она свернула в мою сторону. Леди Эстель подошла, молча похлопала меня по бёдрам, по-хозяйски уверенно завозилась с кожухом и вытащила Кааса. Я позволила ей это — даже в случае нападения, я легко справлюсь с неумелыми попытками атаки леди Эстель. Весьма сомнительно, чтобы Сирена этого не понимала. Но что же тогда она задумала?
Девушка задрала рукав платья по локоть, зажмурилась и чиркнула кинжалом по коже. Царапина вышла неглубокая, но достаточная, чтобы по всей длине проступили бусинки крови. Я оторопела от такого самовредительства и вырвала оружие из рук капризной безумной леди.
— Ты что творишь? — я отошла на три шага и осмотрела Кааса, попробовавшего крови Сирены.
— Спасаю тебя от трагедии, — сморщила носик леди Эстель и громко, пронзительно завизжала.
— Замолчи! — ошарашенно прикрикнула я и заметалась.
Она меня подставила! Маленькая капризная дрянь! Да я ради неё потеряла лучшего друга, обесчестила свою банду, а она!.. Избалованная мерзавка!
Джермонд выбежал на крик почти мгновенно — злой, угрюмый, всклокоченный. Быстро оглядел однозначную картину: воющая во всю глотку Сирена, размазывающая алые разводы по руке, и я в обнимку с окровавленным Каасом.
— Она, — хныкала студентка Эстель. — Она на меня напала! Хотела убить!
— Это ложь! — замотала я головой. — Просто дешёвая, наглая ложь! Это… — я глянула на ревущую девушку, на озадаченного Джера на пороге и на появившуюся за его спиной Элигию. Ситуация была не самая скверная. Даже несколько… выгодная. Я проглотила продолжение фразы и закрыла рот.
— Сирена! — из дома напротив выбежала Дамна лин де Торн.
Ментор серебристой лилии кинулась на спасение мейлори в одном халате и в пушистых тапочках. Она бежала по тёмным от влаги дорожкам с выражением злости и непонимания на лице. У раненной Сирены женщина остановилась, оглядела порез и недоумения во взгляде прибавилось. Я едва сдержала смешок — всё происходящее всё больше и больше напоминало мне пьеску из театра. «Дамский обман». Или «Женская хитрость».
— Что здесь произошло? — строго спросила госпожа лин де Торн.
— Меня тоже это интересует, — поддержал отчего-то развеселившийся Джер.
Он даже не спустился с крыльца. Так и стоял в одной сорочке, прислонившись плечом к дверному косяку. Элигия положила ладонь с блестящими коготками на мужское плечо, и моя довольная ухмылка мгновенно превратилась в злобный оскал.
— Юна напала на меня, — подвывая, поведала молодая серебристая лилия. — Это было ужасно. Кажется, я умираю.
— Да, — охотно поддержала я и для убедительности взмахнула Каасом. — Я её едва не прикончила!
И прикусила щёку, чтобы не заржать во всю глотку. Джер, кажется, сделал тоже самое — по крайней мере, ни ярости, ни недовольства в его взгляде я не ощущала. Только любопытство и хитрую усмешку. Мой ментор потешался над ситуацией и просто ждал её развития.
— Дамна, я умирааааю! — наигранно стонала Сирена.
Дамна лин де Торн подхватила оседающую актриску и прошлась горящими белой магией ладонями по её груди, спине, животу. Идеально очерченные брови женщины сошлись на переносице. Совершенно сбитая с толку, она внимательно изучила свою мейлори, потом по очереди осмотрела парочку в дверях, меня, снова Сирену.
Все присутствующие ждали вердикта госпожи лин де Торн. Или вернее сказать — продолжения лицедейства. Дамна задрала подбородок, сдула со лба выбившуюся прядь и с выражением неподдельной скорби изрекла:
— Очень серьёзное ранение. Я не смогу ей помочь здесь. Магистр Десент, помогите отнести девочку в целительские.
Джер хмыкнул. Коротко, без обиды или каких-либо признаков негодования. Видимо, решил, что проще поддаться на провокацию, чем спорить с увлечёнными притворством женщинами. Ментор спустился с низких ступеней, подхватил обессиленную Сирену на руки. Та откинула голову в беспамятстве, закатила глаза и застонала. Жалобно, как умирающий на смертельном одре. Отросшие за зиму локоны красиво разметались на ветру, нарядное платье пропиталось кровавыми пятнами. Для завершения драматической картины сейчас не хватало только появления Лонима.
Я всё-таки не выдержала и захихикала, отворачиваясь к хвойным рощицам. Даже ехидно потёрла ладони друг о друга — спасибо, боги, что этот спектакль удался! И спасибо Сирене. Не могу поверить, что девятнадцать лет у неё подобные выходки срабатывали! Но вот же — очевидное и наглядное подтверждение.
— Юна, — ворвался в моё ликование противный женский голос. — Тебе ведь не нужно к целителям?
Элигия заняла место Джера — так же, как он, привалилась к дверной раме плечом. Хотелось бы увидеть её недовольное возмущение и позлорадствовать, но певичка лениво рассматривала ногти, будто происходящее её не касалось.
— Нет, — бросила я.
Но всё же прошагала мимо — вслед за удаляющейся процессией из двух менторов и одарённой актёрским талантом подруги.
— Помнишь, ты говорила мне, что он уничтожит меня? — так же ровно проговорила Элигия. — Желаешь узнать, была ли ты права?
Я обернулась. Не дожидаясь ответа, певичка приглашающе кивнула и скрылась в доме моего ментора. «Он не умеет любить» — вспомнились слова из далёкого разговора. Сейчас всё это казалось таким неправдаподным, не нужным, не имеющим отношения к реальности… Мой первый визит в приют Ордена с живым тогда ещё Каасом. Мучительные подозрения, в клочья разрывающие душу.
Отгоняя воспоминания, я всё же двинулась за ментором, но резко встала — так, словно в грудь вошёл летящий навстречу нож. Даже закололо где-то под рёбрами — в области сердца.
«Я могу ответить своим признанием. Хочешь?»
Почему я тогда отказалась?
Потому что испугалась. Предпочла ничего не менять в своей жизни, которой была довольна. Кажется, впервые за долгое время я достигла гармонии и покоя, и любые перемены воспринимала как угрозу. Но долго ли может жить в мире блаженных иллюзий?
Слева мелькнула яркая коралловая стайка щуров — птицы срывали можжевеловые ягоды и горланили свои грустные, протяжные песни. «Пьюю-лии» — раздавалось из леса. Завороженная звенящим пением, я медленно развернулась и вошла в дом. Прикрыла за собой дверь и выжидательно уставилась на пиявку, сидящую за столом. Она не удивилась моему появлению. Не обрадовалась, не расстроилась. Не рассмеялась своим звенящим смехом. Элигия неотрывно смотрела на медные кубки на столе и мыслями была где-то далеко.
Бокал заскрипел по столу, когда красивые дамские пальцы подвинули его в мою сторону.
— У меня больше нет ни единой возможности укрыться от Квертинда, — поведала женщина кубкам. — Ни единой.
Она закрыла лицо руками, растёрла румяна, перемешанные со слезами, и зашаталась из стороны в сторону. Только теперь я поняла, что певичка здорово пьяна. Характерный хмельной запах ударил в нос, подтверждая догадку.
Вместо развала книг на столе Джера сейчас красовалась бутылка вина, явно со свадебного пира, и пара кубков. Я привычно прошлась по дому, села напротив певички и плеснула себе вина. Неопрятный вид делал Элигию похожей на уличную девку, и мне до ужаса нравилось видеть ей такой. Сейчас на её фоне я выглядела красавицей.
— Да не смотри ты так, — хохотнула Элигия, глянув на меня сквозь пальцы. — Всего пара бокалов и немного полыньего шторма…
Госпожа Велилльер, всегда роскошная, сейчас выглядела просто жалко. Словно из-под блеска украшений и яркости нарядов впервые проступила несчастная, отчаявшаяся женщина.
— Осуждаешь, — с грустной улыбкой протянула она. — Сидишь здесь, его обожаемая девочка, мейлори-недотрога и юный идеал, смотришь на меня свысока и думаешь, что мои методы недостойные, грязные, вульгарные.
— Похотливые, — добавила я.
Она наклонила голову, пьяно зажмурилась и рассмеялась.
— Что ты знаешь о похоти, детка? — розовый от вина язык женщины прошёлся по губам. — Невинное дитя с девичьей гордостью. Он боится даже дышать в твою сторону, — она обвиняюще ткнула в меня пальцем. — Пылинки сдувает. Бережёт, как дракон своё сокровище. А хочешь знать, какой он? В постели?
Я глянула на дверь. Может, уйти, пока не поздно? Беседы с Элигией никогда не заканчивались ничем хорошим. Кубок с вином в руках задрожал, и я поставила его на стол.
— Не хочу, — буркнула угрюмо.
— Конечно, хочешь, — певичка закинула ногу на ногу. Длинный разрез на платье разъехался, обнажая острые аккуратные коленки. — О ком ты думаешь перед сном, Юна? О своём менторе? Или о другом своём наставнике? Он ведь не уступает ему в мужской харизме, ммм? Кто из них волнует тебя?
Я тоже откинулась на спинку стула и задрала ногу на колено. Всё же пригубила вино — сделала крохотный глоток. Загадочно улыбнулась и заводила пальцем по кромке, не торопясь с ответом. Кое в чём певичка была права — Демиург действительно был моим наставником. И не только в кровавой магии — он научил меня сдерживать эмоции и не поддаваться на провокации. Не обнаруживать свои слабые, самые мягкие места перед тем, кто легко этим воспользуется.