– Эй, ты тут не причем, – обнял он меня. – Ты ни в чем не виновата.
– Я должна была это предвидеть.
– Послушай меня, – обхватил он мое лицо руками, – твоей вины здесь нет. И я благодарю Бога, что успел вовремя. Он же не успел… – Ник запнулся.
– Нет, – быстро ответила я.
– Ну, вот и хорошо, – вновь прижал он меня к своей груди.
Дверь моего кабинета отварилась. И влетела Марика.
– Катя ты видела, что… – замолчала она, увидев меня в объятиях Ники.
Моя одежда была порвана. Бретелька на топе болталась, на брюках разорван пояс и сломана ширинка, а еще я была испачканы кровью, не знаю то ли Ники, то ли Жени. Ник выглядел не лучше. Вся его футболка была забрызгана кровью, костяшки сбиты. Марика все поняла сразу. Я рассказывала ей, как этот ублюдок домогался до меня.
– Вот, скотина! – воскликнула она. – Я поставлю вопрос о его исключении из труппы. Тем более с таким лицо он еще долго не сможет нормально играть. Я найду что-нибудь у себя в гримерке, что бы ты переоделась. А вы пока умойтесь, что ли.
Она ушла, а Ники нежно приобняв меня за плечи повел в туалет. Я смыла растекшуюся косметику и осмотрела полученные повреждения. На щеке красовался уже начавший синить синяк, на шеи были видны отпечатки его ладони, на бедрах кровоподтеки от порванных трусиков. Ники смыл кровь с рук и взглянул на меня. В его глазах отразился гнев и сожаление. Он подошел ко мне и произнес:
– Сейчас я жалею, что он остался жив, – нежно провел он по моей шее. – Как я мог такое допустить?
Он нежно коснулся губами моих губ, а я прижала его к себе и крепко поцеловала. Я обвила его шею, дрожа всем телом. Он был нужен мне сейчас. Его руки скользнули по моей спине, а я вздрогнула. Он прервал поцелуй и прижался к моему лбу.
– Мне так жаль, – прошептал он.
Его глаза были закрыты, а ладонь нежно ласкала поврежденную щеку. Мы услышали, чье-то покашливание и отлипли друг от друга. Это была Марика. В руках у нее была одежда. Джинсы и белая футболка.
– Держи, – протянула она мне одежду, – вернешь, как сможешь.
– Спасибо, – прошептала я.
– Тебя хочет видеть Василий Петрович, – добавила она.
– Зачем? – удивилась я.
– К нему пришел Женя и наговорил глупостей. Он сказал, что застал тебя и Ники в твоем кабинете и Ники за это его избил. Он страшно зол.
Я направилась к выходу, но Ники схватил меня за руку.
– Без меня ты туда не пойдешь, – строго заявил он.
– Ники, эту ситуацию нужно прояснить. Василий Петрович нормальный мужчина, он поймет.
– Я буду за дверью, – настаивал он.
– Хорошо, – я нежно провела ладошкой по его щеке.
Марика вопросительно уставилась на нас, я лишь улыбнулась ей и, переодевшись, направилась в кабинет к режиссеру.
Ники:
Я, как и обещал, ждал у двери. Я не мог поверить, что такое могло произойти. Я реально был готов убить этого ублюдка и лишь Катя смогла меня остановить от роковой ошибки. Мной овладели не знакомые до этого момента гнев и ярость. Я готов был рвать на куски этого ублюдка и с каждым ударом ярость лишь нарастала. Перед глазами, словно пелена стояла картина прижатой к столу Кати и это чудовище, нависшее над ней. В мыслях возникло желание оторвать ублюдку яйца голыми руками. И лишь на секунду оторвавшись от своей жертвы, я увидел Катю. Мою девочку. Напуганную до безумия. Жуткая картина. Она забилась в угол, словно раненый зверек. Она безмолвно всхлипывала, обняв себя за колени и покачивалась. Разум прояснился. Я был нужен ей. Я должен был утешить ее, успокоить. Я отпустил ворот рубашки ничтожества, которое сложно назвать человеком и метнулся к моей девушке. Она взвизгнула от моего прикосновения. Я собрал все свое самообладание в кулак и произнес:
– Успокойся, девочка, это я.
Она метнулась в мои объятья. И хотя мне еще трясло от ярости, разрывало от гнева, я старался успокоить ее. И сейчас прокручивая все это в голове, мне снова начинает трясти, кулаки сжимаются, и я прячу их в карманы джинсов. Катя находилась за закрытой дверью кабинета режиссера вместе с ним. Как же ей должно быть сейчас страшно, но меня она не пустила туда. Это злило. И хоть они были не наедине, я боялся за нее.
Марика отвлекла меня от мучительных мыслей. Она возникла передо мной, широко улыбаясь. И чему она так радуется?
– Ник, ты извини, но я должна задать этот вопрос, – сказала она, я взглянул на нее. – Он что ее изнасиловал, – ее лицо исказилось гримасой боли.
– Пытался. Слава Богу, я подоспел вовремя.
– Вот скотина! Она же ясно ему дала понять, что бы он к ней не приближался после последнего раза.
– Последнего раза? – встрепенулся я, оторвавшись от стены.
– Он уже пытался, но тогда все не зашло настолько далеко. Он поцеловал ее против воли.
– Так почему же она молчала? – возмутился я.
– Она не думала, что он зайдет настолько далеко.
– Не думала она… вы вообще о чем-то думаете? – возмутился я, повышая голос.
Марика нахмурилась.
– Не вини ее.
– Я и не виню. Его убить хочу, но ее не виню, – уже спокойнее сказал я.
– Так, что вы, наконец, вместе? – улыбнувшись, спросила она.
– Думаю, да.
– Это отлично. Вы заслужили счастье.
– Наверное, – задумчиво произнес я, снова погружаясь в мрачные мысли, облокотившись спиной на стену.
– Я побегу к Вадиму, – увидев мое состояние, сказала она.
Я ничего не ответил, даже не взглянул на нее. Она, помедлив секунду, умчалась прочь, оставив меня наедине с мыслями. Сейчас меня волновало одно – это Катя. Как она это переживет? Как вся эта история отразится на нас? Я должен был быть рядом. Я должен помочь справиться со случившимся.
Я прислушивался к тому, что происходит за закрытой дверью, но не мог разобрать и слова.
Дверь отварилась, и вышел этот Евгений. Увидев его разукрашенное лицо, я усмехнулся.
– Ты ответишь за это, – кинул он на меня презрительный взгляд своими заплывшими глазенками.
– Ага, свободен, парень. – Следом вышла Катя. Я метнулся к ней. – Как ты?
– Все хорошо, – улыбнулась она мне, – отвезешь меня домой?
– Конечно.
Глава 9.
Катя:
Я честно пыталась забыть случившееся и жить дальше, но не могла. Все во круг напоминало о Жени. Его незримый призрак ходил за мной попятам. В моей жизни было много боли и разочарования, но ни когда до этого момента я не чувствовала себе белее беззащитной. И хотя его выгнали с позором, не дав даже закончить сезон. Каждый раз, входя в свой кабинет, страшные воспоминания поглощали меня. Я не могла нормально работать. Да что там работать, я жить нормально не могла. Но самое страшно было то, что я не могла быть с Ники. Он был ходячим напоминанием о случившимся. И хотя он спас меня, каждый раз я смотрела на него и вспоминала разъяренного Ники уничтожающего свою цель.
В тот день он был нежен и заботлив. Он почти силком накормил меня, а вечером проводил домой. Мы чувствовали неловкость у моего подъезда. Он боялся дотронуться до меня, и мне это было не нужно. Не в те секунды. Я была призраком, не могла и думать о близости, и он все понял. Он нежно поцеловал меня и ушел. И в ту ночь мне приснился первый кошмар с Евгением в главной роли. Но не это было самым страшным. Страшнее оказался Ники, безразлично наблюдавший за действиями этого ублюдка. Я проснулась от собственного вопля в холодном поту, одна. Больше уснуть мне не удалось. Я сидела на кровати, безразлично смотря в темноту. Одна. Совсем одна. Даже Цезаря не было рядом.
Ники не тревожил меня пару дней. Наверное, думал, что так помогает прийти мне в себя, но я нуждалась в нем. А позвонить сама не решалась. Мне казалась, что после случившегося ему сложно. Тяжело пережить прикосновение чужого человека к твоей девушке пусть и насильно. Мне казалась именно это и является причиной того что он отдалился. И когда через три дня он объявился с Цезарем, я не знала, как вести себя.
Я распахнула входную дверь, и первым порывом было кинуться ему на шею, но столкнувшись с его взглядом, полным сожаления, я остановилась. Он долго смотрел на меня. Ждал чего-то, но я не знала, чего. Пес радостно прыгнул на меня, переводя свое внимание на себя. Я присела к нему и потрепала его за ухом. Он был счастлив и здоров. Мой жизнерадостный друг вернулся, и мое сердце немного успокоилось. Теперь я не одна. Душа ликовала, и первый раз я позволила ему облизнуть мое лицо. Отчаянно вздохнув, я обняла пса за шею, понимая, что уже не буду одна…
Ники:
Я мечтал о ней. Каждую секунду мои мысли были заняты Катей. Но случившиеся вновь оттолкнуло ее от меня. В тот вечер у ее парадной в ее глазах я увидел страх и холод. Она вновь замкнулась, закрылась, и как бы мое сердце не обливалось кровью, я не мог ее переубедить. Это уже пройденный вариант. Лишь она сама могла решиться впустить меня в свою жизнь, и я терпеливо ждал, истязая себя. Лишь забота о ее псе предавала смысл в жизни. Как же я не хотел его возвращать, но я не мог больше держать его в клинике. Пес выздоровел и полностью восстановился, и задерживать его уже не было возможности. Поэтому вечером взяв Цезаря, я направился к ней.
– Ну, что друг, будь с ней ласков. Хотя, что я такое говорю? Ты ее все. Не подведи меня, – присев на корточки у ее подъезда к собаке, сказал я, погладив пса по голове. И он все понял. Жалобно заскулив, он ткнул меня носом в грудь, и сердце мое разлетелось на мелкие осколки.
Вздохнув и взглянув на ее окна, я поднялся к ее двери и позвонил в звонок. Она открыла, а я забыл, как дышать. Я был счастлив видеть ее, и в то же время мое сердце ныло от нестерпимой боли. Она была отчаянно прекрасна, но понимание того, что эта красота все же не будет моей, разрывало мою душу, наполняя скорбью. Я мечтал ворваться в ее мир, взять силой, если понадобиться, но это уничтожила бы остатки ее чувств, и я снова ждал. Ждал ее реакции, малейшего жеста, знака к действию, и она даже дернулась в мою сторону, но остановилась, печально взглянув на меня. Я хотел прижать ее к себе, поцеловать и сказать, что скучал, но я не смог. Ее мысли были загадкой для меня. И если бы она меня вновь оттолкнула, мое сердце не выдержало бы. Наблюдая за ее ласками направлениями на пса, я мечтал оказаться на его месте.
Я ушел, не в силах больше бороться с собой. Почти ушел…
Она окликнула меня почти у самого лифта. Душа наполнилась надеждой, а сердце радостью, но страх быть отвергнутым не позволил обернуться к ней. Я замер, стоя к ней спиной. Моя рука покоилась на кнопке вызова лифта, которую я так и не решился нажать. Я зажмурился, борясь с внутренними сомнениями, а она подошла тихонько сзади, обняла меня за торс и положила голову мне между лопаток.
– Останься, – прошептала она.
Мое тело секунду назад напоминающее натянутую струну, расслабилось. Я ждал именно этого. Мне нужна была эта инициатива от нее. И если она готова дать мне шанс больше я его не упущу. Я повернулся к ней и сомкнул в крепкие объятья, уткнувшись носом в ее макушку.
– Я останусь с тобой на столько, насколько ты позволишь, – ответил я и жадно поцеловал ее.
Она всем телом прижалась ко мне, тихо постанывая. Она дорожала словно осиновый лист в моих руках, и мне казалось тогда это от нетерпения, от разгорающегося желания. Я и сам был плохо способен себя контролировать тогда. Да это было и не нужно. Я подхватил ее на руки и занес в квартиру, где опустил на землю и запер дверь за нами.
– Я сделаю кофе, – пробормотала она, когда я обернулся к ней, но не кофе мне было сейчас нужно, и она это понимала, нервно покусывая губу. Это всегда действовало на меня словно красная тряпка на быка. Я был уже не в состоянии контролировать себя.
– Нет, не кофе мне нужен сейчас, – озвучил я свое желание.
Я шагнул к ней, она уперлась в стену, сложив руки на груди. Я обхватил ее лицо руками и поцеловал. Страстно, жадно, словно изголодавшийся зверь, хотя это и было так на самом деле. Мы переместились в спальную и погрузились в мир удовольствия. В мир любви и блаженства. То взлетая на вершину удовольствия, то падая в пучину безумия. И все было идеально, божественно. Она была податлива, послушна, отдавалась мне полностью и просила еще, и я давал, падая вместе с ней в бездну блаженства. Не знаю, сколько длилось это безумие, я не смотрел на часы, но вырубились мы, когда за окном уже окончательно стемнело. Удовлетворенные и счастливые. По крайне мере мне так казалось…
– Я должна была это предвидеть.
– Послушай меня, – обхватил он мое лицо руками, – твоей вины здесь нет. И я благодарю Бога, что успел вовремя. Он же не успел… – Ник запнулся.
– Нет, – быстро ответила я.
– Ну, вот и хорошо, – вновь прижал он меня к своей груди.
Дверь моего кабинета отварилась. И влетела Марика.
– Катя ты видела, что… – замолчала она, увидев меня в объятиях Ники.
Моя одежда была порвана. Бретелька на топе болталась, на брюках разорван пояс и сломана ширинка, а еще я была испачканы кровью, не знаю то ли Ники, то ли Жени. Ник выглядел не лучше. Вся его футболка была забрызгана кровью, костяшки сбиты. Марика все поняла сразу. Я рассказывала ей, как этот ублюдок домогался до меня.
– Вот, скотина! – воскликнула она. – Я поставлю вопрос о его исключении из труппы. Тем более с таким лицо он еще долго не сможет нормально играть. Я найду что-нибудь у себя в гримерке, что бы ты переоделась. А вы пока умойтесь, что ли.
Она ушла, а Ники нежно приобняв меня за плечи повел в туалет. Я смыла растекшуюся косметику и осмотрела полученные повреждения. На щеке красовался уже начавший синить синяк, на шеи были видны отпечатки его ладони, на бедрах кровоподтеки от порванных трусиков. Ники смыл кровь с рук и взглянул на меня. В его глазах отразился гнев и сожаление. Он подошел ко мне и произнес:
– Сейчас я жалею, что он остался жив, – нежно провел он по моей шее. – Как я мог такое допустить?
Он нежно коснулся губами моих губ, а я прижала его к себе и крепко поцеловала. Я обвила его шею, дрожа всем телом. Он был нужен мне сейчас. Его руки скользнули по моей спине, а я вздрогнула. Он прервал поцелуй и прижался к моему лбу.
– Мне так жаль, – прошептал он.
Его глаза были закрыты, а ладонь нежно ласкала поврежденную щеку. Мы услышали, чье-то покашливание и отлипли друг от друга. Это была Марика. В руках у нее была одежда. Джинсы и белая футболка.
– Держи, – протянула она мне одежду, – вернешь, как сможешь.
– Спасибо, – прошептала я.
– Тебя хочет видеть Василий Петрович, – добавила она.
– Зачем? – удивилась я.
– К нему пришел Женя и наговорил глупостей. Он сказал, что застал тебя и Ники в твоем кабинете и Ники за это его избил. Он страшно зол.
Я направилась к выходу, но Ники схватил меня за руку.
– Без меня ты туда не пойдешь, – строго заявил он.
– Ники, эту ситуацию нужно прояснить. Василий Петрович нормальный мужчина, он поймет.
– Я буду за дверью, – настаивал он.
– Хорошо, – я нежно провела ладошкой по его щеке.
Марика вопросительно уставилась на нас, я лишь улыбнулась ей и, переодевшись, направилась в кабинет к режиссеру.
Ники:
Я, как и обещал, ждал у двери. Я не мог поверить, что такое могло произойти. Я реально был готов убить этого ублюдка и лишь Катя смогла меня остановить от роковой ошибки. Мной овладели не знакомые до этого момента гнев и ярость. Я готов был рвать на куски этого ублюдка и с каждым ударом ярость лишь нарастала. Перед глазами, словно пелена стояла картина прижатой к столу Кати и это чудовище, нависшее над ней. В мыслях возникло желание оторвать ублюдку яйца голыми руками. И лишь на секунду оторвавшись от своей жертвы, я увидел Катю. Мою девочку. Напуганную до безумия. Жуткая картина. Она забилась в угол, словно раненый зверек. Она безмолвно всхлипывала, обняв себя за колени и покачивалась. Разум прояснился. Я был нужен ей. Я должен был утешить ее, успокоить. Я отпустил ворот рубашки ничтожества, которое сложно назвать человеком и метнулся к моей девушке. Она взвизгнула от моего прикосновения. Я собрал все свое самообладание в кулак и произнес:
– Успокойся, девочка, это я.
Она метнулась в мои объятья. И хотя мне еще трясло от ярости, разрывало от гнева, я старался успокоить ее. И сейчас прокручивая все это в голове, мне снова начинает трясти, кулаки сжимаются, и я прячу их в карманы джинсов. Катя находилась за закрытой дверью кабинета режиссера вместе с ним. Как же ей должно быть сейчас страшно, но меня она не пустила туда. Это злило. И хоть они были не наедине, я боялся за нее.
Марика отвлекла меня от мучительных мыслей. Она возникла передо мной, широко улыбаясь. И чему она так радуется?
– Ник, ты извини, но я должна задать этот вопрос, – сказала она, я взглянул на нее. – Он что ее изнасиловал, – ее лицо исказилось гримасой боли.
– Пытался. Слава Богу, я подоспел вовремя.
– Вот скотина! Она же ясно ему дала понять, что бы он к ней не приближался после последнего раза.
– Последнего раза? – встрепенулся я, оторвавшись от стены.
– Он уже пытался, но тогда все не зашло настолько далеко. Он поцеловал ее против воли.
– Так почему же она молчала? – возмутился я.
– Она не думала, что он зайдет настолько далеко.
– Не думала она… вы вообще о чем-то думаете? – возмутился я, повышая голос.
Марика нахмурилась.
– Не вини ее.
– Я и не виню. Его убить хочу, но ее не виню, – уже спокойнее сказал я.
– Так, что вы, наконец, вместе? – улыбнувшись, спросила она.
– Думаю, да.
– Это отлично. Вы заслужили счастье.
– Наверное, – задумчиво произнес я, снова погружаясь в мрачные мысли, облокотившись спиной на стену.
– Я побегу к Вадиму, – увидев мое состояние, сказала она.
Я ничего не ответил, даже не взглянул на нее. Она, помедлив секунду, умчалась прочь, оставив меня наедине с мыслями. Сейчас меня волновало одно – это Катя. Как она это переживет? Как вся эта история отразится на нас? Я должен был быть рядом. Я должен помочь справиться со случившимся.
Я прислушивался к тому, что происходит за закрытой дверью, но не мог разобрать и слова.
Дверь отварилась, и вышел этот Евгений. Увидев его разукрашенное лицо, я усмехнулся.
– Ты ответишь за это, – кинул он на меня презрительный взгляд своими заплывшими глазенками.
– Ага, свободен, парень. – Следом вышла Катя. Я метнулся к ней. – Как ты?
– Все хорошо, – улыбнулась она мне, – отвезешь меня домой?
– Конечно.
Глава 9.
Катя:
Я честно пыталась забыть случившееся и жить дальше, но не могла. Все во круг напоминало о Жени. Его незримый призрак ходил за мной попятам. В моей жизни было много боли и разочарования, но ни когда до этого момента я не чувствовала себе белее беззащитной. И хотя его выгнали с позором, не дав даже закончить сезон. Каждый раз, входя в свой кабинет, страшные воспоминания поглощали меня. Я не могла нормально работать. Да что там работать, я жить нормально не могла. Но самое страшно было то, что я не могла быть с Ники. Он был ходячим напоминанием о случившимся. И хотя он спас меня, каждый раз я смотрела на него и вспоминала разъяренного Ники уничтожающего свою цель.
В тот день он был нежен и заботлив. Он почти силком накормил меня, а вечером проводил домой. Мы чувствовали неловкость у моего подъезда. Он боялся дотронуться до меня, и мне это было не нужно. Не в те секунды. Я была призраком, не могла и думать о близости, и он все понял. Он нежно поцеловал меня и ушел. И в ту ночь мне приснился первый кошмар с Евгением в главной роли. Но не это было самым страшным. Страшнее оказался Ники, безразлично наблюдавший за действиями этого ублюдка. Я проснулась от собственного вопля в холодном поту, одна. Больше уснуть мне не удалось. Я сидела на кровати, безразлично смотря в темноту. Одна. Совсем одна. Даже Цезаря не было рядом.
Ники не тревожил меня пару дней. Наверное, думал, что так помогает прийти мне в себя, но я нуждалась в нем. А позвонить сама не решалась. Мне казалась, что после случившегося ему сложно. Тяжело пережить прикосновение чужого человека к твоей девушке пусть и насильно. Мне казалась именно это и является причиной того что он отдалился. И когда через три дня он объявился с Цезарем, я не знала, как вести себя.
Я распахнула входную дверь, и первым порывом было кинуться ему на шею, но столкнувшись с его взглядом, полным сожаления, я остановилась. Он долго смотрел на меня. Ждал чего-то, но я не знала, чего. Пес радостно прыгнул на меня, переводя свое внимание на себя. Я присела к нему и потрепала его за ухом. Он был счастлив и здоров. Мой жизнерадостный друг вернулся, и мое сердце немного успокоилось. Теперь я не одна. Душа ликовала, и первый раз я позволила ему облизнуть мое лицо. Отчаянно вздохнув, я обняла пса за шею, понимая, что уже не буду одна…
Ники:
Я мечтал о ней. Каждую секунду мои мысли были заняты Катей. Но случившиеся вновь оттолкнуло ее от меня. В тот вечер у ее парадной в ее глазах я увидел страх и холод. Она вновь замкнулась, закрылась, и как бы мое сердце не обливалось кровью, я не мог ее переубедить. Это уже пройденный вариант. Лишь она сама могла решиться впустить меня в свою жизнь, и я терпеливо ждал, истязая себя. Лишь забота о ее псе предавала смысл в жизни. Как же я не хотел его возвращать, но я не мог больше держать его в клинике. Пес выздоровел и полностью восстановился, и задерживать его уже не было возможности. Поэтому вечером взяв Цезаря, я направился к ней.
– Ну, что друг, будь с ней ласков. Хотя, что я такое говорю? Ты ее все. Не подведи меня, – присев на корточки у ее подъезда к собаке, сказал я, погладив пса по голове. И он все понял. Жалобно заскулив, он ткнул меня носом в грудь, и сердце мое разлетелось на мелкие осколки.
Вздохнув и взглянув на ее окна, я поднялся к ее двери и позвонил в звонок. Она открыла, а я забыл, как дышать. Я был счастлив видеть ее, и в то же время мое сердце ныло от нестерпимой боли. Она была отчаянно прекрасна, но понимание того, что эта красота все же не будет моей, разрывало мою душу, наполняя скорбью. Я мечтал ворваться в ее мир, взять силой, если понадобиться, но это уничтожила бы остатки ее чувств, и я снова ждал. Ждал ее реакции, малейшего жеста, знака к действию, и она даже дернулась в мою сторону, но остановилась, печально взглянув на меня. Я хотел прижать ее к себе, поцеловать и сказать, что скучал, но я не смог. Ее мысли были загадкой для меня. И если бы она меня вновь оттолкнула, мое сердце не выдержало бы. Наблюдая за ее ласками направлениями на пса, я мечтал оказаться на его месте.
Я ушел, не в силах больше бороться с собой. Почти ушел…
Она окликнула меня почти у самого лифта. Душа наполнилась надеждой, а сердце радостью, но страх быть отвергнутым не позволил обернуться к ней. Я замер, стоя к ней спиной. Моя рука покоилась на кнопке вызова лифта, которую я так и не решился нажать. Я зажмурился, борясь с внутренними сомнениями, а она подошла тихонько сзади, обняла меня за торс и положила голову мне между лопаток.
– Останься, – прошептала она.
Мое тело секунду назад напоминающее натянутую струну, расслабилось. Я ждал именно этого. Мне нужна была эта инициатива от нее. И если она готова дать мне шанс больше я его не упущу. Я повернулся к ней и сомкнул в крепкие объятья, уткнувшись носом в ее макушку.
– Я останусь с тобой на столько, насколько ты позволишь, – ответил я и жадно поцеловал ее.
Она всем телом прижалась ко мне, тихо постанывая. Она дорожала словно осиновый лист в моих руках, и мне казалось тогда это от нетерпения, от разгорающегося желания. Я и сам был плохо способен себя контролировать тогда. Да это было и не нужно. Я подхватил ее на руки и занес в квартиру, где опустил на землю и запер дверь за нами.
– Я сделаю кофе, – пробормотала она, когда я обернулся к ней, но не кофе мне было сейчас нужно, и она это понимала, нервно покусывая губу. Это всегда действовало на меня словно красная тряпка на быка. Я был уже не в состоянии контролировать себя.
– Нет, не кофе мне нужен сейчас, – озвучил я свое желание.
Я шагнул к ней, она уперлась в стену, сложив руки на груди. Я обхватил ее лицо руками и поцеловал. Страстно, жадно, словно изголодавшийся зверь, хотя это и было так на самом деле. Мы переместились в спальную и погрузились в мир удовольствия. В мир любви и блаженства. То взлетая на вершину удовольствия, то падая в пучину безумия. И все было идеально, божественно. Она была податлива, послушна, отдавалась мне полностью и просила еще, и я давал, падая вместе с ней в бездну блаженства. Не знаю, сколько длилось это безумие, я не смотрел на часы, но вырубились мы, когда за окном уже окончательно стемнело. Удовлетворенные и счастливые. По крайне мере мне так казалось…