– А конкретные предложения у тебя будут? Или ты только ругаться умеешь?
– Будут, – хмыкнула Оля. – С завтрашнего дня… Хотя почему с завтрашнего, с сегодняшнего, время еще есть, вы все начинаете регулярно посещать качалку. И секцию единоборств. Стрелять я научу, но нужны воздушки.
– Воздушки? – презрительно фыркнул Карась.
– Воздушки, – кивнула Ольга. – Тратить боевые патроны на ваши рукожопые упражнения я не дам.
Продолжая говорить, она обводила глазами комнату, чтобы убедиться, что все ее слушают. И вдруг встретилась взглядом с парнем, который сидел на корточках у противоположной стены и на ее речь усмехался – не то скептически, не то одобрительно. Понять, что именно таится в его усмешке, было трудно, так как лицо парня было изуродовано багровым шрамом от ожога. Кожа в этом месте запеклась, стянулась, и оттого мимика у него выходила странная, зловещая. Ольга вспомнила, Витек, знакомя их, назвал парня Иваном. Это, должно быть, тот, что служил в спецназе. Единственный годный человек в этой их команде мечты. Надо будет присмотреться к нему получше.
– Я чет не пойму, – снова встрял Толян, все еще потиравший саднящую руку, – а на хрена нам весь этот гемор? Витек говорил, у тебя маза есть серьезная…
– Есть, – кивнула Оля. – Но ни на какое дело я с вами сейчас не пойду, потому что вы запорете все. Подготовимся, тогда и поговорим.
Иван заметно отличался от других участников витьковской банды. Едва ли не самый старший из всех, сдержанный, молчаливый, напрочь лишенный задора шпаны и желания покрасоваться. Он нравился Оле. Может быть, потому, что когда-то ее отец тоже воевал, только в Афганистане, а Иван – в Чечне. И по тем отрывочным воспоминаниям, что остались у нее от одного дня в Крыму, ей казалось, что Иван слегка походил на него повадками.
Иван никогда не пил с остальными пацанами, да и вообще практически не участвовал в общих сходках. Обычно уходил на кухню квартиры, служившей им штабом, и там чистил оружие – пока и было-то два пистолета на всю бригаду. И Ольга иногда исподтишка наблюдала за ним – за тем, как ловко двигаются его с виду заскорузлые, а на деле умелые пальцы.
В тот раз она дождалась, когда Витек с пацанами уедет трясти дань со своих рыночных точек, и вышла на кухню к Ивану. Тот возился с чайником, заваривал крепкий чай с травами.
– Говорят, ты в Чечне воевал, в особом отряде? – начала Ольга.
– Кто говорит? – неприветливо бросил Иван, не глядя на нее и продолжая помешивать в чашке ложкой.
– А это важно?
– Важно знать, кто любит зря языком потрепать, – хмыкнул Иван.
Да, это был крепкий орешек. Так просто к нему не подступишься.
– Почему же зря, – возразила Ольга. – У меня дело есть. И нужно знать, действительно ли тебе можно его поручить или про твой боевой опыт это все гонево.
– Ты кто такая, чтобы что-то мне поручать? – фыркнул Иван. – Я тебе не Толян и не Кислый, девочка.
– Справедливо, – кивнула Ольга. – Я и сама вижу, что у тебя с пацанами мало общего. Ты – бывший кадровый военный, они – обыкновенная шпана с московских окраин. Только вот интересно: почему же ты все-таки с ними связался?
Она заметила, как мгновенно напрягся Иван. Окаменели громадные плечи, вздулись жилы на бычьей шее. Ничего не отвечая, он отвернулся, но так, что остался виден только изуродованный, багровый кусок лица.
– А я скажу тебе почему, – нараспев произнесла Ольга, поднялась из-за стола и медленно двинулась вокруг него, подходя к Ивану. – Потому что Родина, которой ты беззаветно служил, тебя прожевала и выплюнула. Ты подорвался, да? Был контужен? А еще ожог сетчатки глаза получил. Что удивляешься, я же вижу, как ты всегда стараешься левым боком развернуться, когда на что-нибудь смотришь. И тебя комиссовали, Ванечка. Просто вышвырнули, не заботясь о том, что делать на гражданке человеку, умеющему только воевать. Тебя выгнали доживать на нищенскую пенсию, верно, мой дорогой Иван? А здесь, в Москве, тебя с твоей обгорелой рожей никуда не берут, потому что ты слишком напоминаешь сытеньким москвичам, как хрупок их мир. Что война – не сказка из учебника, что она идет прямо сейчас. И может добраться и до них. Так ведь, Иван-царевич? Поэтому ты, благородный офицер, якшаешься с бандитскими отморозками?
Она даже не успела сообразить, что дальше произошло. Просто в одну секунду оказалась лежащей на полу и придавленный гигантским телом. А к горлу ее, к тому месту, где проходила сонная артерия, была ребром прижата Иванова ладонь. Лицо со страшным шрамом нависало над Ольгой, но страшнее, чем шрам, были дикие глаза Ивана.
Сердце захолонуло в груди. Ольга понимала, что Иван может убить ее голыми руками. И ничего ему за это не будет. А ее никто не придет спасать.
– Спокойно, Ванечка, – ласково произнесла она, усилием воли подавляя ужас и глядя Ивану в глаза спокойно и открыто. – Убьешь меня – и не узнаешь, что же я хочу предложить тебе за то, чтобы ты выполнил мое поручение.
– И что? – прохрипел Иван.
– Если у нас получится сделать то, что я запланировала, – неторопливо произнесла Ольга, будто и не чувствовала, как стальная рука давит ей на сонную артерию. – У нас будут деньги, очень много денег, Иван. И еще больше возможностей. И я клянусь тебе памятью моих родителей, что оплачу тебе операцию по восстановлению зрения. В лучшей клинике, по самой передовой технологии. Где захочешь – в Москве или за границей. Я дам тебе то, что не сделала твоя дорогая Родина. Ну же, соглашайся!
Иван все еще прижимал ее к полу, но по его изменившемуся лицу Ольга уже видела, что победила.
– А рожу мне тоже подлатаешь? – все еще злобно щурясь, спросил он.
– Тебя девушка бросила, да? – внезапно догадалась Ольга. – Из-за ранения.
– Жена, – глухо буркнул Иван.
– Сука, – процедила Ольга. – Ваня, я обещаю, мы найдем лучшего пластического хирурга. Не знаю, сможет ли он убрать шрам совсем, но сгладит его точно. Так как?
Он медленно скатился с нее, сел, машинально потер шрам. Спросил:
– А что нужно будет сделать?
– Взорвать одного урода, – улыбнулась Ольга. – Сможешь?
– Легко, – повел плечом Иван.
Затем протянул ей руку и помог подняться с пола. Ольга стряхнула с джинсов налипший мусор и добавила, улыбаясь:
– Научишь меня такому приему?
Решилась воплотить план по нападению на Пороха в жизнь Ольга только тогда, когда орава подросшей шпаны, с которой свел ее Витька, стала действительно напоминать тренированный армейский отряд. Витек, все это время работавший охранником в «Чайхане», как и наказала ему Оля, сообщал, что Порох посещает излюбленное заведение регулярно и именно там, как и раньше, встречается со своими корешами и подельниками. И наконец Ольга решила, что время пришло. Витька как раз обмолвился, что одна из официанток в их шалмане ушла в декрет и начальство ищет кого-то ей на замену. Медлить больше было нельзя, и Оля, нацепив на лицо робкую улыбку старательной девочки, отправилась устраиваться на работу. Понятно было, что слишком долго отсвечивать в «Чайхане» не стоит, оставалось надеяться, что Порох не заставит себя долго ждать. Так и вышло.
Уже на второй день службы Оля услышала, как администратор зала говорит по телефону с неким Вячеславом Петровичем, страшно лебезит и расшаркивается, обещая, что отдельный кабинетик ко времени его приезда, конечно, будет подготовлен и стол накрыт, как постоянный клиент предпочитает. Дело было за малым – незаметно заглянуть в гроссбух, куда администраторша вписывала брони, и убедиться, что кабинет действительно забронирован на завтрашнее утро господами Прохоровым и Красносельцевым. Ага, тот жирный чиновник и совладелец пороховской компании. Отлично! Если Порох не изменил своим привычкам, которые она за время работы на него успела выучить на зубок, то с собой у него обязательно будет заветный чемоданчик. А в нем – вся подноготная их с Красносельцевым махинаций. Лишь бы только мясистый урод не явился раньше и взрывное устройство, которое собрал Иван, а Витька, работавший в ночную смену, установил над входом в ресторан, сработало вовремя.
* * *
Ольга провела ладонью по запорошенному серым боку чемодана. Взглянула на пальцы, выпачканные бетонной пылью и еще чем-то темным. Кровь? Кровь…
– Толян, дай тряпку какую-нибудь, – приказала она.
Ее команда, собравшаяся на хате, с вожделением смотрела на дипломат, в котором, как они считали, заключено было их блестящее будущее. Никто из них, правда, толком не знал, что именно находится внутри. Ольга подозревала, что каждый воображает что-то свое. Кто – перетянутые резинками пачки баксов, кто аккуратные пакетики с порошком, а не отличавшийся умом Карась и вообще, наверное, предполагает увидеть золотые слитки и бриллианты. Бедняга будет очень разочарован.
Ольге до сих пор трудно было поверить, что задуманный ею план удался. Все сработало, как часы, ничто не сорвалось. Она, конечно, сглупила и выдала себя, вздумав непонятно зачем спасать эту едва ей знакомую официантку Иру. Но даже эта идиотская выходка пошла ей на пользу – и Ирка в благодарность дала ей улизнуть от полиции.
Толян сунул ей в руки чью-то заношенную, продранную у ворота футболку. Ольга отерла чемодан и занесла пальцы над кодовым замком. Тот шифр, который она помнила, не сработал. Она на него особо и не надеялась – ясно было, что Порох не последний дурак, чтобы годами не менять код. Какое же число он мог выбрать в качестве пароля? Этот одинокий желчный мужик, не имевший ни семьи, ни друзей, ни каких-либо заметных привязанностей, чьей единственной страстью в жизни, кажется, были деньги? Дату рождения любимой собачки? Телефонный номер первой девушки? Ольга хмыкнула про себя. Это все явно не про Пороха…
Что она вообще знала о нем, о человеке, которого сегодня лишила жизни? Да, в общем, немногое. Порох даже и в подпитии не слишком распространялся о себе. Разве что о службе в Афганистане во время войны любил поговорить. А что, если?.. О чем он там все твердил в приступе пьяной ностальгии? Панджшерская операция?.. Какой же год, она ведь слышала эти байки тысячу раз…
Оля, нахмурившись, тронула кнопки кодового замка пальцами и, подумав, набрала: 1981. Механизм щелкнул, и лежавший перед ней чемоданчик открылся. Есть!
– Бумажки… – разочарованно протянул Косой, сунув нос в дипломат.
– Эти бумажки, Костик, твой счастливый билет, – наставительно произнесла Ольга. – Что ж, кажется, пришла пора снова встретиться с господином Красносельцевым.
– Я не пущу тебя к нему одну! – внезапно встал в позу Витек, когда раздолбанная «девятка», в которой они сидели, остановилась перед высотным офисным зданием, в зеркальных окнах которого отражалась присыпанная первым легким снежком Москва.
С документов, найденных в дипломате, благодаря которым, если Ольга правильно понимала, господин Красносельцев мог лишиться и теплого местечка, и депутатского мандата, и свободы на ближайшие лет пятнадцать, уже были сняты копии, и с собой у Ольги, разумеется, были именно они.
– Это еще почему? – подняла брови она.
После той первой ночи между ней и Витьком установились странные отношения. Назвать их любовными, пожалуй, было нельзя. Нет, это было в первую очередь братство, боевое братство. Они были подельники, соучастники, члены одной команды. Они были заодно. Ольга только сейчас поняла, как ей не хватало этого чувства после ухода из биатлона. И даже когда она обнимала Витьку, даже когда тот подрагивающими от нетерпения пальцами рвал с нее одежду, первичным между ними было ощущение, что они товарищи, а не любовники.
– Потому что он тебя грохнет, – мрачно буркнул Витек. – Я бы грохнул. Явилась какая-то зеленая девка, никто и ничто, еще и шантажирует.
– Во-первых, я для него не никто, он меня помнит, – возразила Ольга. – А увидев, сразу сложит два и два и сообразит, кто помог Пороху отправиться к праотцам. А во-вторых, ему очень, очень нужны бумажки, которые совсем не впечатлили Косого.
– Все равно… – начал было Витек.
Но тут сидевший за рулем Карась рявкнул:
– Мы долго будем тут торчать, как бельмо на глазу? Хотите, чтоб нас тут менты срисовали?
Витек, глядя куда-то в сторону, рванул Олю к себе, притиснул к своей пахнущей снегом куртке. Потом коротко поцеловал в макушку и оттолкнул от себя:
– Ну и давай, вали одна, раз такая умная. Потом не жалуйся…
– Обещаю, если он меня грохнет, доставать тебя с того света не буду, – хмыкнула Ольга и, прижав к груди папку с копиями документов, вышла из машины.
– А-а, старая знакомая? – приветствовал ее Красносельцев.
Он растекся по креслу, будто все его тело состояло из пузырившегося дрожжевого теста. Оле показалось даже, что пиджак вот-вот лопнет на нем и тесто выплеснется наружу, выползет на заваленный бумагами стол, распластается по полу.
– Оля, кажется, да? – продолжал чиновник. – Нет больше твоего прошлого покровителя, упокой, Господи, его душу? – Он перекрестился пухлыми пальцами. – А ко мне чего пришла, нового ищешь? Да ты не смущайся, я не злопамятный. Может, и договоримся о чем, девка ты видная.
– А я все же надеюсь, что память вас не подводит, – отозвалась Ольга и положила перед Красносельцевым стопку документов. – Просмотрите, пожалуйста, эти бумаги вам знакомы?
Красносельцев, еще не успев стереть с толстых красных губ глумливую усмешку, притянул к себе бумаги, зашелестел ими. Оля наблюдала, как краска постепенно сползает с его лица, отвисшие щеки начинают подрагивать, руки все торопливее хватаются за листки, мнут их, надрывают.
– Откуда ты?.. Что ты?..
Красносельцев зашарил ладонью по столу. Ищет кнопку вызова охраны, поняла Оля. И, подавшись вперед, хлопнула по его пальцам рукой, придавив кисть к столешнице.
– Слушай внимательно, Красносельцев, – выговорила она отчетливо и хлестко. – В этой папке – твоя судьба. И если она попадет куда следует, ты, подонок, лишишься и этого уютного кабинета, и удобного депутатского креслица. А усвистишь в совсем другие места, из которых такие, как ты, не возвращаются. Если, конечно, тебя не грохнут в камере еще до суда. И вызывать своих головорезов я тебе не советую. Я, конечно, могу отсюда не выйти. Но ты же не совсем идиот и понимаешь, что это копии. А оригиналы, если со мной что-то случится, тут же попадут и в УБЭП, и в Госнаркоконтроль, и в ФСБ.
– Что… Что ты хочешь?.. – заблеял Красносельцев.
– О, я вижу, мы друг друга поняли, – усмехнулась Ольга. – А хочу я самую малость. Конечно, по сравнению с теми миллиардами, которыми ворочаешь ты, любитель отдыха в сауне. Я хочу долю Пороха.