Я была удивлена не меньше, чем семья Армана. Жаклин захлебнулась возмущением, но, встретив твердый взгляд сына, проглотила все, что хотела возразить.
– Зачем тебе она? – на удивление спокойно спросил отец семейства, после того как справился с удивлением.
– Прошедшей ночью нам с Тьери пришлось вылавливать Сандрин из Сены, – глядя на отца, ответил Арман. – Корро может повторить попытку. Я не оставлю ее одну, а на вас у меня нет надежды.
Слова прозвучали жестоко, но каждый понимал их справедливость. Северин Дюваль посмотрел сначала на сына, а потом и на меня долгим взглядом.
– С Корро покончено, – сказал он. – До вашего прихода мне позвонили. Уголовное дело еще не заведено, но мои люди обещают большой скандал с освещением в прессе. Тело Лакомба обнаружили. Те, кто пустил его на корм рыбам, поют в участке на все голоса. Твоя работа?
Арман хмуро кивнул. Не знаю, как он убедил отъявленных бандитов рассказать все, и, если честно, знать не хочу. Но выводы я сделала быстро. Если сложить происходящее и статью с опровержением, то получалось, что Дюваль вернул себе былое расположение и мог рассчитывать на правительственный заказ.
В груди все сжалось от того, как паршиво выглядела вся эта история с газетой. Ни я, ни папаша не заслужили такой подставы. Как я однажды уже сказала Лакомбу, мы были лишь теми, кого размазало по шестеренкам движущегося механизма. Теми, о ком не сожалеют.
– Все равно, – упрямо повторил Арман, – Сандрин теперь все время будет рядом со мной, – на миг он словно усомнился и повернулся ко мне, – если захочет.
Я кивнула в ответ, и он тут же расслабился. Я и сама теперь не желала отходить от него ни на шаг.
– Думаю, мама права, – сказал Патрис. – Мне стоит поехать с тобой. Один Дюваль – хорошо, два – лучше. Можешь злиться на нас сколько хочешь. Это не только твои проблемы, но и всей нашей семьи.
Патрис говорил уверенно, в нем чувствовалась сила и власть, которую он явно унаследовал от отца. Я смотрела на старшего сына Дювалей и невольно сравнивала его с Арманом. Оба привлекательные, уверенные, сильные, но было в Патрисе что-то, вызывающее мороз по коже. Наверное, его взгляд – холодный и колючий, как у матери. Но порой, правда, я видела всего пару раз, в его глазах мелькала неуместная веселость. Незаметная такая, будто в этот момент отпрыск Дювалей вспоминал какую-то шутку и смеялся одними глазами сам с собой.
– Ты слаб сейчас, Арман, – настаивал он, – и это результат долгого подавления сил. Признай, что я сильнее и, если так печешься о своей журналистке, то с нами обоими ей будет надежнее.
Мне отчего-то совсем не хотелось ехать в Марсель в компании старшего брата Армана, но моего мнения вообще никто не собирался спрашивать. Жаклин сверлила обоих сыновей напряженным взглядом и затаив дыхание ждала. Арман снова посмотрел на меня, а потом выдохнул и будто сдался:
– Хорошо, но вылет ближайшим рейсом.
Патрис поднял руки, демонстрируя ладони, пожал плечами и направился к столику с напитками. Он налил себе в бокал и одним махом осушил его, скривился, а потом вышел из комнаты. Жаклин последовала за ним. Я почему-то не удивилась.
– Будь внимателен, Арман, – серьезно изрек Северин Дюваль. – Филипп не так прост. Он осторожен и терпелив. Если причастен к этим убийствам, выяснить это будет сложно.
– Я и не ждал, что ответы сами приплывут мне в руки, – огрызнулся Арман.
Дюваль-старший подошел к сыну ближе, и вдруг на его лице промелькнуло что-то похожее на сожаление. Интересно, о чем именно он сожалел? Мсье Дюваль любил своих детей, но, возможно, отдав предпочтение бизнесу, утратил с ними связь. Родственную связь. Сейчас его взгляд выглядел так, будто он проснулся от долгого сна и поразился тому, как вырос его сын. Это было лишь мимолетное наваждение, которое почти сразу скрылось за маской холодного равнодушия.
– Мсье Дюваль, – набравшись решимости, обратилась я к нему.
Отец Армана перевел взгляд на меня, и я впервые не увидела в нем презрения или агрессии. Он просто приготовился слушать, ничего более.
– Я прошу вас забрать свое заявление, чтобы моего отца отпустили из-под стражи.
Брови того, к кому я обращалась, медленно поползли вверх. Он внимательно посмотрел на меня, а потом молча отвернулся. Как и минутой ранее его сын, Северин Дюваль плеснул себе выпить и вернулся в кресло у камина.
– Твой отец публично меня оскорбил, – ледяным тоном сказал он.
– Знаю, но…
– Ему стоит подумать о своем поведении, – отрезал Дюваль.
Эти слова всколыхнули во мне бурю протеста и негодования. Невзирая на предостерегающий жест Армана, я стремительно подлетела к креслу и встала прямо перед Дювалем-старшим.
– Мой отец сделал то, что на его месте сделал бы любой родитель! Я признаю вашу власть в этом городе и даже магическую мощь вашей семьи, но есть еще законы долга и справедливости! Вы не хуже меня знаете, что я ни в чем перед вами не виновата. Эта статья не моих рук дело, я лишь пешка, расходный материал. В тот день, когда мы увиделись впервые, вы уже знали об этом!
– Я не внял просьбам сына, с чего ты взяла, что послушаюсь тебя? – сурово спросил он.
– С того, что вы тоже отец! Вы готовы порвать любого, кто посягнет на ваших детей. Пусть вы по каким-то неведомым мне причинам стараетесь тщательно это скрывать, но я абсолютно уверена, что права. У вас тоже есть дочь.
При упоминании Ивет Северин Дюваль напрягся, и его поза стала угрожающей. Я ничуть не стушевалась, продолжая свою речь:
– А теперь представьте, что кто-то сыграл с ней такую же злую шутку! Что бы вы сделали? Да, у моего отца нет магических сил, но и он встал на мою защиту, не опасаясь последствий! Это веление сердца, боль и страх за своего ребенка. Неужели же вам не понять его мотивов?
Мсье Дюваль сдержал свой гнев, вновь откинулся на спинку кресла и перевел взгляд на огонь. Он не посчитал нужным ответить. Мое сердце болезненно сжалось. Хотелось кричать, топать и трясти этого бездушного человека за полы пиджака, но Арман взял меня под локоть и аккуратно потянул за собой.
Из аббатства я вышла раздавленной. Тяжелый разговор был таковым не только морально, но и физически. Из меня будто все соки выжали. Как только Арман привез меня домой, он тут же связался с Тьери и пригласил его в мою квартиру, чтобы обсудить дальнейшие действия. Друга мы попросили остаться в Париже и присмотреть за нашими близкими. Кто знает, кто будет следующей жертвой убийцы? Нехотя Тьери согласился. Около полуночи позвонил Патрис и сообщил, что организовал нам вылет около десяти утра, просил не опаздывать.
Я собрала несколько вещей в дорожную сумку, Арман сказал, что при необходимости купит все нужное на месте. Спала я, как ни странно, спокойно, без сновидений, хотя близкая встреча с Марселем должна была вызвать кошмары. Утром с тревожным сердцем я заглянула к мсье Броссару и попросила навещать мсье Луи во время моего отсутствия. Добрый старик пожелал мне удачи и пообещал, что все будет хорошо.
– Не теряйте веры, милое дитя! Ни в коем случае не теряйте ее. Даже когда окажетесь во мраке и подумаете, что все рушится. Не впускайте тьму, боритесь за себя и своих близких! Не всегда все именно так, как кажется.
Я давно привыкла к странным и запутанным высказываниям моего соседа. Разбираться в его словах не было ни сил, ни желания. Я поблагодарила мсье Броссара и вновь поднялась в квартиру. Тьери уехал еще ночью, когда меня уже сморил сон. Арман колдовал над завтраком.
– Звонил комиссар Гобер, – сказал он, наливая в мою чашку кофе. – Мой отец забрал заявление и после муторных бюрократических процедур мсье Идо отпустят. Скорее всего, ближе к обеду.
Я облегченно выдохнула. Ну хоть одна хорошая новость. Очень хотелось надеяться, что она не будет последней.
– Вот уж не думал, что твоя речь пробьет брешь в непреклонном упрямстве Северина Дюваля, – усмехнулся Арман. – Но я рад, что ошибся.
После довольно сытного завтрака мы отправились на аэродром. Только там я почувствовала липкий страх, ползущий по коже. Я возвращалась туда, где жили мои кошмары.
Я любила родной город всем сердцем. Приезжая сюда, на берег Средиземного моря, любой турист мгновенно оставляет свое сердце среди прибрежных холмов. Мягкий климат, пляжи и тихие бухты располагают к отдыху. Марсельцы между собой называют свой город городом любви, ибо верят в древнюю легенду, согласно которой он был основан дочерью царя Лигурии и греческим мореплавателем, полюбившими друг друга. Отец девушки подарил молодоженам часть побережья Средиземного моря, где и был построен Марсель.
Прямо на аэродроме нас встречал автомобиль. Патрис передал свою небольшую сумку молодому шоферу и направился к машине. Я же чуть отстала, подставляя лицо ярким лучам летнего солнца и вдыхая полной грудью чуть солоноватый, как мне казалось, воздух. Арман мягко подтолкнул меня в спину и, когда мы тоже оказались в машине, спросил:
– Куда?
– Отель «Сен-Луи», – ответил Патрис, и автомобиль мягко тронулся с места.
За окнами мелькали знакомые до боли улицы, заполненные расслабленными туристами. Улыбки, смех… Всеобщее веселье в этот раз никак не передавалось мне, хотя в юности я любила эту суету и буквально подпитывалась доброй энергетикой родного города. Подумала о маме, но навестить ее сейчас – означало встревожить. После того происшествия восемь лет назад она стала очень чувствительной к любым переменам в моем настроении. Показаться ей на глаза в таком виде было бы эгоистично.
Отель, выбранный Патрисом, находился прямо в сердце города, в районе Ноай, в четырехстах метрах от Старого порта. Порт этот считался центром старой части Марселя. Его окружали великолепные исторические памятники. В детстве папа часто брал меня с собой на мыс Фаро, откуда открываются прекрасные виды на гавань. Я смотрела на одноименный дворец, построенный по велению Наполеона III в дар супруге – императрице Евгении, и мечтала стать его хозяйкой. Папа рассказывал, что сам император во дворце так и не появился, поскольку к концу строительства уже утратил корону. Я слышала, что в двадцать третьем году скульптор Андре Вердийя установил возле дворца памятник героям моря. Слышала, но сама еще его не видела. Интересно, кому теперь принадлежит дворец Фаро? Скорее всего, городским службам.
Неудивительно, что на меня нахлынули воспоминания. Я даже была этому рада. Мои мысли заполнились рассказами отца и детскими впечатлениями от всего, что я когда-то видела. Таким образом, я трусливо вытесняла более поздние воспоминания о той ночи, которая меня изменила.
В отеле к нам тут же поспешили служащие: забрали сумки и проводили к стойке. Милая девушка искренне улыбалась Патрису:
– Рады видеть вас снова, мсье Дюваль. Вам, как обычно, номер с видом на проспект Сен-Луи?
– Добрый день, мадемуазель Катель, – ответил на улыбку брат Армана. – Да, будет неплохо, если вы предоставите нам два номера. Одноместный для меня и двухместный для моего брата и его спутницы мадемуазель Идо.
Патрис лучился непонятным весельем. В самолете мне показалось, что ему было некомфортно. Может, теперь он просто радуется, что под ногами твердая земля? У меня от его улыбки кошки на душе скреблись.
– Тебя здесь очень хорошо знают, – хмуро заметил Арман. – Не знал, что ты так часто бываешь в Марселе.
– Если бы ты хоть сколько-нибудь интересовался семейным делом, то знал бы об этом, – с холодной улыбкой ответил его брат. – Сейчас немного отдохнем, освежимся, хорошенько пообедаем и отправимся к мсье Шаплену. Я закажу машину часов на пять вечера, устроит?
– Вполне, – задумчиво сказал Дюваль-младший, а потом мы все последовали за коридорными, которые сопроводили нас в номера.
Отдохнуть мне так и не удалось. Ни чудесный номер, ни ванна, ни потрясающий обед не смогли унять нервозность, от которой, казалось, даже внутренности дрожали. Обедали мы с Арманом прямо в номере, выходить из него до последнего не хотелось. Я изо всех сил старалась выглядеть спокойной и безмятежной. Казалось бы, мы с моим любимым мужчиной были в красивейшем городе мира, более того, в моем родном городе, о котором я могла говорить часами, но беспокойство только нарастало. В голову постоянно лезли слова мсье Броссара, будто он предрекал что-то ужасное и велел держаться из последних сил. Вот вопрос: а сколько их у меня осталось?
– Ты встревожена? – приглядываясь ко мне внимательнее, спросил Арман.
– Немного, – честно ответила я, ныряя в предложенные объятия.
В руках Армана стало чуть спокойнее. Создавалась иллюзия безопасности и умиротворения. Мне хотелось бы поделиться с ним природой своих страхов, но я так и не осмелилась ранее рассказать о пережитом в юности, а теперь уже и не совсем подходящее время. Возможно, когда вернемся…
– У нас у всех есть своя грустная история, моя случилась именно в Марселе, – ответила я, а потом нехотя отстранилась и вышла на балкон, чтобы закурить.
– Расскажешь? – спросил Арман.
– Не сегодня. – Я печально улыбнулась в ответ и сменила тему: – Что ты знаешь об этом Шаплене?
– Да, фактически ничего, – прозвучал ответ. – Он из моего мира. Не так силен, как отец, но и не слаб. Мне не дает покоя мысль, зачем ему влезать в нашу жизнь, спустя столько лет. Просто, чтобы потягаться с отцом? Глупо как-то. Дювали давно покинули Марсель, Шаплен мог спокойно здесь развиваться, зарабатывать авторитет.
– А в бизнесе вы не пересекаетесь?
– Нет, насколько я знаю. Филипп Шаплен занимается морепродуктами, а, как ты понимаешь, здесь этот бизнес чуть ли не к золоту приравнивается.
– Согласна, нелогично как-то. Думаешь, тщеславие? – предположила я.
– Не знаю, Сандрин. – Арман взъерошил волосы ладонью, а потом поставил локти на балконное ограждение, чуть наклоняясь. Он, как и я, устал. И наверняка его голова кипела от снующих туда-сюда тревожных мыслей. – Быть может, Патрис прав, и мне стоило больше интересоваться семейным делом?
– Зачем? – удивилась я. – Чтобы быть, как они?
Прозвучало грубо, но, подняв голову, Арман посмотрел на меня и печально усмехнулся.
– Чтобы иметь представление, что и кто их окружает.
– Ты таков как есть. – Я улыбнулась и обняла его за плечи. – И я этому очень рада.
– Главное, чтобы моя отстраненность от семьи не принесла вред, – вздохнул он, а потом выпрямился.
На какой-то миг мы залюбовались видом, но внезапно Арман схватился за голову и, стиснув зубы, застонал.
– Что? Что такое, Арман?! – испугалась я.
Дюваль покраснел, его ресницы затрепетали, будто он пытался открыть глаза, но не получалось. Я увидела, как набухли вены на лице Армана, и мне даже показалось, что кровь по ним понеслась гораздо быстрее, чем положено. Совершенно не представляя, как поступить, я позволила ему опереться на меня и повела в комнату.
– Что происходит, Арман? – встревоженно спросила я снова.
– Зачем тебе она? – на удивление спокойно спросил отец семейства, после того как справился с удивлением.
– Прошедшей ночью нам с Тьери пришлось вылавливать Сандрин из Сены, – глядя на отца, ответил Арман. – Корро может повторить попытку. Я не оставлю ее одну, а на вас у меня нет надежды.
Слова прозвучали жестоко, но каждый понимал их справедливость. Северин Дюваль посмотрел сначала на сына, а потом и на меня долгим взглядом.
– С Корро покончено, – сказал он. – До вашего прихода мне позвонили. Уголовное дело еще не заведено, но мои люди обещают большой скандал с освещением в прессе. Тело Лакомба обнаружили. Те, кто пустил его на корм рыбам, поют в участке на все голоса. Твоя работа?
Арман хмуро кивнул. Не знаю, как он убедил отъявленных бандитов рассказать все, и, если честно, знать не хочу. Но выводы я сделала быстро. Если сложить происходящее и статью с опровержением, то получалось, что Дюваль вернул себе былое расположение и мог рассчитывать на правительственный заказ.
В груди все сжалось от того, как паршиво выглядела вся эта история с газетой. Ни я, ни папаша не заслужили такой подставы. Как я однажды уже сказала Лакомбу, мы были лишь теми, кого размазало по шестеренкам движущегося механизма. Теми, о ком не сожалеют.
– Все равно, – упрямо повторил Арман, – Сандрин теперь все время будет рядом со мной, – на миг он словно усомнился и повернулся ко мне, – если захочет.
Я кивнула в ответ, и он тут же расслабился. Я и сама теперь не желала отходить от него ни на шаг.
– Думаю, мама права, – сказал Патрис. – Мне стоит поехать с тобой. Один Дюваль – хорошо, два – лучше. Можешь злиться на нас сколько хочешь. Это не только твои проблемы, но и всей нашей семьи.
Патрис говорил уверенно, в нем чувствовалась сила и власть, которую он явно унаследовал от отца. Я смотрела на старшего сына Дювалей и невольно сравнивала его с Арманом. Оба привлекательные, уверенные, сильные, но было в Патрисе что-то, вызывающее мороз по коже. Наверное, его взгляд – холодный и колючий, как у матери. Но порой, правда, я видела всего пару раз, в его глазах мелькала неуместная веселость. Незаметная такая, будто в этот момент отпрыск Дювалей вспоминал какую-то шутку и смеялся одними глазами сам с собой.
– Ты слаб сейчас, Арман, – настаивал он, – и это результат долгого подавления сил. Признай, что я сильнее и, если так печешься о своей журналистке, то с нами обоими ей будет надежнее.
Мне отчего-то совсем не хотелось ехать в Марсель в компании старшего брата Армана, но моего мнения вообще никто не собирался спрашивать. Жаклин сверлила обоих сыновей напряженным взглядом и затаив дыхание ждала. Арман снова посмотрел на меня, а потом выдохнул и будто сдался:
– Хорошо, но вылет ближайшим рейсом.
Патрис поднял руки, демонстрируя ладони, пожал плечами и направился к столику с напитками. Он налил себе в бокал и одним махом осушил его, скривился, а потом вышел из комнаты. Жаклин последовала за ним. Я почему-то не удивилась.
– Будь внимателен, Арман, – серьезно изрек Северин Дюваль. – Филипп не так прост. Он осторожен и терпелив. Если причастен к этим убийствам, выяснить это будет сложно.
– Я и не ждал, что ответы сами приплывут мне в руки, – огрызнулся Арман.
Дюваль-старший подошел к сыну ближе, и вдруг на его лице промелькнуло что-то похожее на сожаление. Интересно, о чем именно он сожалел? Мсье Дюваль любил своих детей, но, возможно, отдав предпочтение бизнесу, утратил с ними связь. Родственную связь. Сейчас его взгляд выглядел так, будто он проснулся от долгого сна и поразился тому, как вырос его сын. Это было лишь мимолетное наваждение, которое почти сразу скрылось за маской холодного равнодушия.
– Мсье Дюваль, – набравшись решимости, обратилась я к нему.
Отец Армана перевел взгляд на меня, и я впервые не увидела в нем презрения или агрессии. Он просто приготовился слушать, ничего более.
– Я прошу вас забрать свое заявление, чтобы моего отца отпустили из-под стражи.
Брови того, к кому я обращалась, медленно поползли вверх. Он внимательно посмотрел на меня, а потом молча отвернулся. Как и минутой ранее его сын, Северин Дюваль плеснул себе выпить и вернулся в кресло у камина.
– Твой отец публично меня оскорбил, – ледяным тоном сказал он.
– Знаю, но…
– Ему стоит подумать о своем поведении, – отрезал Дюваль.
Эти слова всколыхнули во мне бурю протеста и негодования. Невзирая на предостерегающий жест Армана, я стремительно подлетела к креслу и встала прямо перед Дювалем-старшим.
– Мой отец сделал то, что на его месте сделал бы любой родитель! Я признаю вашу власть в этом городе и даже магическую мощь вашей семьи, но есть еще законы долга и справедливости! Вы не хуже меня знаете, что я ни в чем перед вами не виновата. Эта статья не моих рук дело, я лишь пешка, расходный материал. В тот день, когда мы увиделись впервые, вы уже знали об этом!
– Я не внял просьбам сына, с чего ты взяла, что послушаюсь тебя? – сурово спросил он.
– С того, что вы тоже отец! Вы готовы порвать любого, кто посягнет на ваших детей. Пусть вы по каким-то неведомым мне причинам стараетесь тщательно это скрывать, но я абсолютно уверена, что права. У вас тоже есть дочь.
При упоминании Ивет Северин Дюваль напрягся, и его поза стала угрожающей. Я ничуть не стушевалась, продолжая свою речь:
– А теперь представьте, что кто-то сыграл с ней такую же злую шутку! Что бы вы сделали? Да, у моего отца нет магических сил, но и он встал на мою защиту, не опасаясь последствий! Это веление сердца, боль и страх за своего ребенка. Неужели же вам не понять его мотивов?
Мсье Дюваль сдержал свой гнев, вновь откинулся на спинку кресла и перевел взгляд на огонь. Он не посчитал нужным ответить. Мое сердце болезненно сжалось. Хотелось кричать, топать и трясти этого бездушного человека за полы пиджака, но Арман взял меня под локоть и аккуратно потянул за собой.
Из аббатства я вышла раздавленной. Тяжелый разговор был таковым не только морально, но и физически. Из меня будто все соки выжали. Как только Арман привез меня домой, он тут же связался с Тьери и пригласил его в мою квартиру, чтобы обсудить дальнейшие действия. Друга мы попросили остаться в Париже и присмотреть за нашими близкими. Кто знает, кто будет следующей жертвой убийцы? Нехотя Тьери согласился. Около полуночи позвонил Патрис и сообщил, что организовал нам вылет около десяти утра, просил не опаздывать.
Я собрала несколько вещей в дорожную сумку, Арман сказал, что при необходимости купит все нужное на месте. Спала я, как ни странно, спокойно, без сновидений, хотя близкая встреча с Марселем должна была вызвать кошмары. Утром с тревожным сердцем я заглянула к мсье Броссару и попросила навещать мсье Луи во время моего отсутствия. Добрый старик пожелал мне удачи и пообещал, что все будет хорошо.
– Не теряйте веры, милое дитя! Ни в коем случае не теряйте ее. Даже когда окажетесь во мраке и подумаете, что все рушится. Не впускайте тьму, боритесь за себя и своих близких! Не всегда все именно так, как кажется.
Я давно привыкла к странным и запутанным высказываниям моего соседа. Разбираться в его словах не было ни сил, ни желания. Я поблагодарила мсье Броссара и вновь поднялась в квартиру. Тьери уехал еще ночью, когда меня уже сморил сон. Арман колдовал над завтраком.
– Звонил комиссар Гобер, – сказал он, наливая в мою чашку кофе. – Мой отец забрал заявление и после муторных бюрократических процедур мсье Идо отпустят. Скорее всего, ближе к обеду.
Я облегченно выдохнула. Ну хоть одна хорошая новость. Очень хотелось надеяться, что она не будет последней.
– Вот уж не думал, что твоя речь пробьет брешь в непреклонном упрямстве Северина Дюваля, – усмехнулся Арман. – Но я рад, что ошибся.
После довольно сытного завтрака мы отправились на аэродром. Только там я почувствовала липкий страх, ползущий по коже. Я возвращалась туда, где жили мои кошмары.
Я любила родной город всем сердцем. Приезжая сюда, на берег Средиземного моря, любой турист мгновенно оставляет свое сердце среди прибрежных холмов. Мягкий климат, пляжи и тихие бухты располагают к отдыху. Марсельцы между собой называют свой город городом любви, ибо верят в древнюю легенду, согласно которой он был основан дочерью царя Лигурии и греческим мореплавателем, полюбившими друг друга. Отец девушки подарил молодоженам часть побережья Средиземного моря, где и был построен Марсель.
Прямо на аэродроме нас встречал автомобиль. Патрис передал свою небольшую сумку молодому шоферу и направился к машине. Я же чуть отстала, подставляя лицо ярким лучам летнего солнца и вдыхая полной грудью чуть солоноватый, как мне казалось, воздух. Арман мягко подтолкнул меня в спину и, когда мы тоже оказались в машине, спросил:
– Куда?
– Отель «Сен-Луи», – ответил Патрис, и автомобиль мягко тронулся с места.
За окнами мелькали знакомые до боли улицы, заполненные расслабленными туристами. Улыбки, смех… Всеобщее веселье в этот раз никак не передавалось мне, хотя в юности я любила эту суету и буквально подпитывалась доброй энергетикой родного города. Подумала о маме, но навестить ее сейчас – означало встревожить. После того происшествия восемь лет назад она стала очень чувствительной к любым переменам в моем настроении. Показаться ей на глаза в таком виде было бы эгоистично.
Отель, выбранный Патрисом, находился прямо в сердце города, в районе Ноай, в четырехстах метрах от Старого порта. Порт этот считался центром старой части Марселя. Его окружали великолепные исторические памятники. В детстве папа часто брал меня с собой на мыс Фаро, откуда открываются прекрасные виды на гавань. Я смотрела на одноименный дворец, построенный по велению Наполеона III в дар супруге – императрице Евгении, и мечтала стать его хозяйкой. Папа рассказывал, что сам император во дворце так и не появился, поскольку к концу строительства уже утратил корону. Я слышала, что в двадцать третьем году скульптор Андре Вердийя установил возле дворца памятник героям моря. Слышала, но сама еще его не видела. Интересно, кому теперь принадлежит дворец Фаро? Скорее всего, городским службам.
Неудивительно, что на меня нахлынули воспоминания. Я даже была этому рада. Мои мысли заполнились рассказами отца и детскими впечатлениями от всего, что я когда-то видела. Таким образом, я трусливо вытесняла более поздние воспоминания о той ночи, которая меня изменила.
В отеле к нам тут же поспешили служащие: забрали сумки и проводили к стойке. Милая девушка искренне улыбалась Патрису:
– Рады видеть вас снова, мсье Дюваль. Вам, как обычно, номер с видом на проспект Сен-Луи?
– Добрый день, мадемуазель Катель, – ответил на улыбку брат Армана. – Да, будет неплохо, если вы предоставите нам два номера. Одноместный для меня и двухместный для моего брата и его спутницы мадемуазель Идо.
Патрис лучился непонятным весельем. В самолете мне показалось, что ему было некомфортно. Может, теперь он просто радуется, что под ногами твердая земля? У меня от его улыбки кошки на душе скреблись.
– Тебя здесь очень хорошо знают, – хмуро заметил Арман. – Не знал, что ты так часто бываешь в Марселе.
– Если бы ты хоть сколько-нибудь интересовался семейным делом, то знал бы об этом, – с холодной улыбкой ответил его брат. – Сейчас немного отдохнем, освежимся, хорошенько пообедаем и отправимся к мсье Шаплену. Я закажу машину часов на пять вечера, устроит?
– Вполне, – задумчиво сказал Дюваль-младший, а потом мы все последовали за коридорными, которые сопроводили нас в номера.
Отдохнуть мне так и не удалось. Ни чудесный номер, ни ванна, ни потрясающий обед не смогли унять нервозность, от которой, казалось, даже внутренности дрожали. Обедали мы с Арманом прямо в номере, выходить из него до последнего не хотелось. Я изо всех сил старалась выглядеть спокойной и безмятежной. Казалось бы, мы с моим любимым мужчиной были в красивейшем городе мира, более того, в моем родном городе, о котором я могла говорить часами, но беспокойство только нарастало. В голову постоянно лезли слова мсье Броссара, будто он предрекал что-то ужасное и велел держаться из последних сил. Вот вопрос: а сколько их у меня осталось?
– Ты встревожена? – приглядываясь ко мне внимательнее, спросил Арман.
– Немного, – честно ответила я, ныряя в предложенные объятия.
В руках Армана стало чуть спокойнее. Создавалась иллюзия безопасности и умиротворения. Мне хотелось бы поделиться с ним природой своих страхов, но я так и не осмелилась ранее рассказать о пережитом в юности, а теперь уже и не совсем подходящее время. Возможно, когда вернемся…
– У нас у всех есть своя грустная история, моя случилась именно в Марселе, – ответила я, а потом нехотя отстранилась и вышла на балкон, чтобы закурить.
– Расскажешь? – спросил Арман.
– Не сегодня. – Я печально улыбнулась в ответ и сменила тему: – Что ты знаешь об этом Шаплене?
– Да, фактически ничего, – прозвучал ответ. – Он из моего мира. Не так силен, как отец, но и не слаб. Мне не дает покоя мысль, зачем ему влезать в нашу жизнь, спустя столько лет. Просто, чтобы потягаться с отцом? Глупо как-то. Дювали давно покинули Марсель, Шаплен мог спокойно здесь развиваться, зарабатывать авторитет.
– А в бизнесе вы не пересекаетесь?
– Нет, насколько я знаю. Филипп Шаплен занимается морепродуктами, а, как ты понимаешь, здесь этот бизнес чуть ли не к золоту приравнивается.
– Согласна, нелогично как-то. Думаешь, тщеславие? – предположила я.
– Не знаю, Сандрин. – Арман взъерошил волосы ладонью, а потом поставил локти на балконное ограждение, чуть наклоняясь. Он, как и я, устал. И наверняка его голова кипела от снующих туда-сюда тревожных мыслей. – Быть может, Патрис прав, и мне стоило больше интересоваться семейным делом?
– Зачем? – удивилась я. – Чтобы быть, как они?
Прозвучало грубо, но, подняв голову, Арман посмотрел на меня и печально усмехнулся.
– Чтобы иметь представление, что и кто их окружает.
– Ты таков как есть. – Я улыбнулась и обняла его за плечи. – И я этому очень рада.
– Главное, чтобы моя отстраненность от семьи не принесла вред, – вздохнул он, а потом выпрямился.
На какой-то миг мы залюбовались видом, но внезапно Арман схватился за голову и, стиснув зубы, застонал.
– Что? Что такое, Арман?! – испугалась я.
Дюваль покраснел, его ресницы затрепетали, будто он пытался открыть глаза, но не получалось. Я увидела, как набухли вены на лице Армана, и мне даже показалось, что кровь по ним понеслась гораздо быстрее, чем положено. Совершенно не представляя, как поступить, я позволила ему опереться на меня и повела в комнату.
– Что происходит, Арман? – встревоженно спросила я снова.