Слово «прошлое» пронеслось между нами, как птица-кликуша, предрекающая беды, и возникла тяжелая, давящая на нервы тишина. Северянин медленно менялся в лице, в светло-карих глазах таяло тепло, взгляд заметно холодел.

– В этом дело, да? – сардонически усмехнувшись, внезапно перешел на диалект. – Принцесса узнала, что у меня есть прошлое, и оно ей не понравилось.

– Верно! Мне совершенно не понравились газетные статьи, которые я увидела! – начиная злиться, огрызнулась я на шай-эрском языке. – Никто не верит газетчикам, однако…

– Ты хотела услышать, правдивы ли они? – вкрадчиво проговорил Ноэль. – Да, все правда. Человек погиб. И мне понятно твое нежелание иметь с этим скандалом что-то общее.

– Дело не в желаниях! У меня больше нет права на ошибку! Я его истратила, когда в семнадцать лет решила, что достаточно взрослая, чтобы выйти замуж за Александра Чейса. Сейчас мне почти двадцать, и я не хочу, чтобы меня считали вещью или ступенью в хорошую жизнь, а главное, продолжали вредить!

– Считаешь, что я способен тебе навредить? – с негодованием переспросил он. – Ты, кажется, перепутала меня со своим женихом, Шарлотта Тэйр. Кто я? Человек, которому не плевать на тебя.

– Вокруг масса людей, которым на меня не плевать.

– Не ври себе, принцесса, – сухо прокомментировал он, расчетливо ударив меня в болевую точку, и я действительно едва не задохнулась от обиды.

Ноэль почти вышел из кабинета. Даже успел открыть дверь в пустеющий коридор.

– Постой, Ноэль! – сорвалась и окликнула я, заставив его обернуться. – Мы все еще можем попытаться остаться друзьями.

Он невесело усмехнулся и произнес на диалекте:

– Без обид, но я не настолько благороден, чтобы быть тебе другом.

Боже мой, какие уж обиды, господин «сама честность»? Мы говорили на разных языках в прямом и в переносном смысле этих слов.

За ним закрылась дверь. Ошеломленная, я уселась за стол возле окна и до окончания занятия рассматривала, как на улице нарастала снежная круговерть. Кажется, природа тоже очень хотела заплакать.

Я поступила верно, когда вовремя остановилась, не успев увязнуть в сложной любовной истории. Именно такие – верные – решения принимают хорошие дочери и здравомыслящие леди. Но сердце отказывалось слышать сигналы разума и рвалось из груди. Они оказались в полном разладе: глупое сердце и прагматичный разум!





* * *


В середине недели, в очередной ветреный снежный день, ворота в пансион мадам Прудо оказались заблокированы по-столичному модным экипажем, запряженным белоснежной парой лошадей. В гостиной напротив зажженного камина меня поджидала Ирэна с чашечкой кофе в руках.

– Госпожа Чейс? – удивилась я, увидев мачеху Алекса на аккуратно вычищенном диване мадам Прудо.

– Надеюсь, ты не против, что я заглянула в гости? – улыбнулась она одними губами. – Ваша кухарка варит чудесный кофе.

Я была категорически против, но Ирэна, дыша тяжелым ароматом «зрелого» благовония, уже перекрыла новым экипажем ворота особняка. Выгнать ее с порога, даже не дав выпить чашку кофе, было бы невежливо, хотя желание возникало.

– Я полагала, вы уже уехали в столицу, – призналась я, присаживаясь рядом с бывшей балетной примой.

– Мы хотели, но пришлось разбираться с семейными делами, поэтому отложили отъезд на завтра, – ответила она. – Ты же знаешь, что Алекс ушел из дома?

От удивления меня подвела выдержка. Наверное, на лице промелькнула такая гамма чувств, что Ирэна рассмеялась, прикрыв пальчиками накрашенные кармином губы.

– Господи, ты действительно не в курсе! – восхищенно резюмировала она, отставляя чашку с ярким помадным отпечатком на фарфоровом крае. – Александр решил, что достаточно повзрослел, чтобы жить отдельно, и вчера переехал в общежитие Ос-Арэта.

– И вы хотите, чтобы я убедила его вернуться в семью? – вырвалось у меня.

– Ни в коем случае! – помахала рукой Ирэна. – Девочки не должны вмешиваться в мужские дела. Просто окажи мне крошечную услугу…

Она вытащила из ридикюля квадратную шкатулку с магическим замком, который отпирался отпечатком пальца владельца.

– Это ключ от его личного хранилища в монетном дворе и семейная печать, – пояснила Ирэна. – Энтон решил лишить Алекса поддержки, но ведь мы должны взращивать в мужчине желание вести самостоятельную жизнь, скажи?

Проще говоря, она втихую отдала пасынку деньги, чтобы он не думал возвращаться домой. Мачеху можно было понять: с Чейсом-старшим они поженились, когда в Алексе буйным цветом расцвели юношеский максимализм и сволочизм. Впервые за последние десять лет он предпринял попытку выйти из этого чудесного состояния, как не поддержать?

– Передашь? – Она заглянула мне в глаза.

– Хорошо, – согласилась я, сгребая шкатулку со столика. – Но договоримся, что эта услуга будет последней. Пожалуйста, больше не беспокойте меня просьбами, которые касаются Александра. Мы разрываем помолвку, и я не хочу общаться с ним без крайней необходимости.

– Между тем завязанная им обручальная нить все еще светится на твоем запястье, – с язвительной улыбкой напомнила Ирэна.

– Это временное неудобство, – сухо отозвалась я. – И кое-что еще. Никогда, ни при каких обстоятельствах ничего мне не дарите.

Она усмехнулась и, подхватив ридикюль, поднялась с дивана, аккуратно разгладила юбку. Высокая и худощавая, она смотрела сверху вниз. Надеюсь, не ждала, что я брошусь провожать ее. Могу, конечно, но не уверена, что не устрою сеанс экзорцизма и не столкну эту нечисть в крыльца, стараясь поскорее очистить дом.

– Не надо злиться на меня, Шарлотта. – Рука с длинными алыми ногтями аккуратно убрала идеально ровную прядь моих волос, выбившуюся из-за уха. – Странно обижаться на гонца, принесшего дурные вести.


– Да, но я не просила о них!

– Незнание, милая, никогда не изменит того факта, что он виновен. Его магия запятнана, фамилии нанесен неизмеримый ущерб. Девушкам из высшего общества Шай-Эра следует быть очень, очень осторожными в выборе романтических увлечений. Стоит смириться, перешагнуть и жить дальше. Долго и счастливо, как ты и хочешь. Согласна? – Она потрепала меня по щеке, как малого ребенка, притом довольно больно, и опустила руку. – Тебе идет новая укладка. С локонами ты напоминала мать.

На следующий день во время длинного перерыва я отправилась в корпус к высшим магам. Думала быстренько отдать шкатулку и пообедать с Зои, но, поднимаясь по лестнице к учебным аудиториям, осознала, что не знаю расписания Алекса. Впервые с момента поступления.

– Проклятые Чейсы! Умеете же вы достать хороших людей!

Бормоча под нос ругательства, я повернула обратно и спустилась в холл к информационному столу, представляющему собой подвешенную с помощью магии мраморную столешницу. Пришлось дождаться своей очереди, чтобы проверить расписание на запятнанной многочисленными следами пальцев гладкой поверхности. У выпускного курса весь день шла самостоятельная подготовка к дипломной работе. Алекс никогда подобными вещами не пренебрегал. Несмотря на отвратительный характер и манеры пещерного человека, учился он блестяще.

– Чудесно, – пробормотала я, понимая, что вынуждена вернуться обратно в главный корпус.

Дверь в читальный зал, просторное двухъярусное помещение с витражным куполом, открылась с леденящим кровь скрипом, как в детских книгах-страшилках, где каждый описанный в тексте звук по ходу чтения претворялся в жизнь. Душераздирающий дверной стон заставил всех окрестных студентов, обложенных гримуарами, повернуться в мою сторону.

Оказавшись, под прицелом неодобрительных взглядов, я замерла по пороге и не придумала ничего получше, как с надменным видом поздороваться:

– Добрый день.

От громкого приветствия внутри храма знаний смотритель подавился чайком. Пока он пытался беззвучно кашлять, я направилась в соседний зал, где предпочитал заниматься Алекс. Тут-то и выяснилось, что в гробовой тишине каблуки стучат так, словно кто-то специально забивает в паркет гвозди.

Полагаю, меня не выставили с позором только из-за Чейса-младшего… Или же парням понравился мой зад, обтянутый узкими портками. За торжественным проходом не наблюдали только спящие, а их было немного. Ленивых, как и сильно увлеченных заклятиями высшей магии, в храме знаний вообще не обнаружилось, все зубрилы тоже едва не свернули шеи.

Когда я встала возле Алекса, он не потрудился оторваться от чтения и сделал вид, будто ничего не замечает вокруг. Бывшей невесты, торчащей перед ним, в том числе. В жизни не подумала бы, что теория высшей магии вызывает такой непреодолимый интерес!

Пришлось вытащить из портфеля шкатулку и поставить на раскрытый разворот учебника. Игнорировать меня и дальше стало невозможно. «Его величество» Александр Чейс-младший пожелал оторваться от книги. Взгляд остановился на моих ногах в провокационно узких брюках, плавно переместился к бедрам, едва прикрытым форменным пиджаком, поднялся по заправленной за пояс белой блузке. На линии груди, где следовало скромно потупиться, у Алекса изогнулись брови. Понятия не имею, что его впечатлило, учитывая пышную кружевную манишку. Наконец я имела честь смотреть в нахальные синие глаза.

Некоторое время мы в молчании изучали друг друга. Вид у Чейса-младшего был дурацки-обескураженный. Он словно сначала меня не узнал, потом не очень поверил, а теперь сильно недоумевал, как такая оплошность могла вообще произойти и не случилось ли у него галлюцинации из-за неровного освещения.

– Вчера приезжала Ирэна и просила тебе передать, – кивнула я на шкатулку.

Где-то за моей спиной раздалось сдержанное, но выразительное покашливание смотрителя.

– Поднимемся наверх, – указал Алекс на второй ярус.

В узком проходе между шкафами было глухо, как в норе, и душно. Опершись спиной о книжную полку, я покачала головой:

– Поверить не могу, что ты ушел из дома.

Алекс спрятал руки в карманы, прислонился крепким плечом к стеллажу, и нас разделила тонкая полоска воздуха. Близость бывшего жениха вызывала желание отодвинуться, а не кинуться ему на шею, что я и сделала. В смысле – сдвинулась, стараясь увеличить расстояние.

– Я говорила с родителями насчет помолвки.

Знаю, называть крошечную сердитую записку, отправленную папе, и такой же короткий мамин ответ «разговором» было несколько претенциозно.

– Они приняли разрыв спокойно и обещали обо всем позаботиться. – Я снова несколько приукрасила реальность, но суть-то осталась прежней: мы практически добрались до счастливого финала несчастливой истории. – Я хочу погасить обручальную нить.

Алекс бросил на меня взгляд из-под ресниц и невесело усмехнулся.

– Что?

– Ты всегда такая была, Шарлотта. Принимала решение и просто шла к цели напролом, не интересуясь мнением людей рядом.

– Критикуя меня, ты пытаешься сказать, что мы до конца месяца проходим женихом и невестой? – с иронией уточнила я. – Елена не злится от вида этой нити?

– Не спрашивал, – сухо бросил он. – Вы, девушки, придаете слишком большое значение символам.

Тут он был прав, ведь я заставила Ноэля уйти, но по-прежнему носила подаренное им украшение. Правда, теперь орнамент растекался поперек ребер в таком же месте, где у него самого были выбиты символы на первородном языке, значение которых мне, видимо, не суждено узнать.

– Потушим нити на выходных, – вдруг согласился Алекс уделить мне чуточку драгоценного времени. – Воскресенье тебя устроит?

Вообще-то, я хотела бы потушить немедленно, но скрепя сердце пошла на компромисс:

– Договорились.

Мы спустились вниз по винтовой лестнице. Каблуки неприлично громко стучали по деревянным ступенькам, а я так увлеченно старалась не споткнуться, что в библиотечной работнице, одетой в черную мантию архивариуса, не сразу узнала Елену Эридан. Она везла между столами деревянную тележку и по ходу собирала оставленные студентами книги.

Заметив нас вдвоем, девушка резко остановилась и по инерции опустила толстый томик мимо стопки. Неустойчивая книжная пирамида мигом развалилась на отдельные учебники и рассыпалась по полу. Грохот стоял такой, будто Елена перевернула книжный шкаф, а заодно сверху уронила тележку. Не удивлюсь, если смотритель уже валялся под столом с остановкой сердца.

– Увидимся в воскресенье, – бросил Алекс через плечо и решительно отправился помогать растерявшейся пассии. В жизни не подумала бы, что он был способен так сильно напрячься ради девушки.

Пока они молчком пытались справиться с книжным хаосом и собирали «гранит науки», я прошла мимо, даже не подумав повернуться бочком. Красивый уход испортил аккомпанемент из дверного скрипа, совершенно не тянувший на фанфары.

До столовой я добралась удручающе поздно. Обед уже подходил к концу, за столами заметно поредело. Что характерно, сначала я заметила компанию северян, а только потом подругу за соседним с ними столом, выразительно стучащую пальцем по наручным часам. Изобразив раскаяние, я развела руками, дескать, бежала как могла, но путь оказался тернист.