В общем-то, до замужества она действительно была балетной примой королевского театра, и именно поэтому мама, аристократка в бог знает в каком поколении, относилась к Ирэне с некоторым пренебрежением, снисхождением и с долей покровительственности… С другой стороны, моя дорогая матушка относилась так абсолютно ко всем, даже к родной дочери, а себя считала идеальной.

Стоило войти в любезно открытую лакеем дверь, как с лестничного столбика на плиточный пол грациозно спрыгнула огромная белая кошка с зеленым бантом на шее. Из одного состояния в другое она перетекла незаметно: на пол приземлилась белая болонка размером в полтора раза меньше и с визгливым лаем бросилась к нам с Алексом.

– Паршивая тварь… – пробормотал мой пока еще нынешний жених, стараясь отогнать суматошную химеру. Откровенно сказать, на редкость шумное, зловредное создание.

– Чарли, а вот и ты! – С гостеприимной улыбкой Ирэна протянула руки и начала приближаться.

– Уже провела дегустацию коктейлей, – едва слышно фыркнул Алекс, принимая от лакея помощь с верхней одеждой.

Пока хозяйка дома пересекала холл, мне тоже помогли раздеться. Одежду и саквояж унесли в покои.

– Какая радость, моя дорогая, что ты передумала и все-таки приехала!

Можно подумать, мне дали очень богатый выбор. Окутав все вокруг облаком резковатого, «зрелого» благовония, прекрасно маскирующего запах любого алкоголя, хозяйка дома звонко поцеловала воздух у моего уха и промурлыкала:

– Ты чудесно выглядишь. Такая свеженькая и юная! Прелесть!

– С наступающим Новым годом, – с вежливой улыбкой поприветствовала я.

Однако Ирэна поздравлений не слышала. Словно отвесив необходимую меру хозяйского дружелюбия, она потеряла ко мне интерес, повернулась к пасынку, и ее распевный голос мигом изменился, приобретя пронзительность:

– Почему так долго? Уже темнеет, а ты уехал с самого утра. Отец был недоволен.

– Шарлотта никак не могла собраться, – соврал Алекс.

– Он появился в пансионе полтора часа назад, – без зазрения совести, даже с удовольствием заложила я и ответила на мрачный взгляд Алекса самой лучезарной улыбкой. – А господин Энтон? Хотела с ним поздороваться.

Вообще-то, не хотела – встречи с Чейсом-старшим всегда оставляли гнетущее предчувствие неизбежного конца света, но правила хорошего тона требовали поприветствовать хозяина дома. Когда Ирэна сказала, что он занят, я испытала облегчение.

– Я приготовила твою обычную спальню, – продолжила она, провожая меня к лестнице. – Платье уже доставили. Оно потрясающее! Гости начнут прибывать в восемь. Могу я рассчитывать, что ты их встретишь вместе с нами? Мы же почти одна семья.

«Почти» – ключевое слово! И я планировала сразу после праздников им воспользоваться.

– Конечно, – вежливо согласилась с предложением, исключительно чтобы не бесить маму даже на расстоянии. – Могу я вам чем-то помочь?

По лицу Ирэны буквально прочиталось, что лучшая помощь – это тихо стоять в сторонке и сливаться со стеночкой, не мешая взрослым дамам готовиться к приему гостей, ведь если что-то пойдет не так, то отвечать перед мужем придется ей. Особенно за мои оплошности.

– Лучше поднимусь к себе, – быстро нашлась я. – Экзаменационная декада оказалась на редкость суматошной.

С довольной улыбкой Ирэна согласно кивнула.

– Я попрошу, чтобы тебе принесли перекусить. Алекс составит тебе компанию. Так ведь? – Она обернулась, не подозревая, что тот традиционно не дождался окончания разговора и, сунув одну руку в карман отглаженных брюк, уже спокойненько поднимался по лестнице на второй этаж. – Александр!

– Что вам, мама? – с издевательской усмешкой обернулся он.

– Проводи Шарлотту в комнату!

– Она здесь не впервые и не заблудится, – отозвался он. – Правда, Шарлотта?

– Уж как-нибудь постараюсь не перепутать наши спальни, – процедила я сквозь зубы.

– Несносный мальчишка, – пробормотала Ирэна и улыбнулась мне: – Располагайся, моя дорогая.

Не успела я и трех шагов сделать, чтобы расположиться и дождаться самой первой ночи в Новом году, как в спину мне понесся возмущенный возглас, приправленный визгливым собачьим лаем:

– И куда ты потащилась, безмозглая?!

– Я? – изумленно оглянулась.

Не замечая ничего и никого вокруг, хозяйка дома ринулась к одной из испуганных горничных со старинной пузатой вазой в руках, заполненной еловыми ветками с шишками и зелено-красными бантиками. Следом за Ирэной с визгливым лаем, старательно мешаясь под ногами, понеслась химера. Удивительно, как от страха служанка не расколотила фарфор, созданный еще в то время, когда семья Чейс представляла собой варваров, грабящих на диких трактах мирных торговцев.

Обычно меня селили в спальню, расположенную подальше от Алекса, на другом конце длинного коридора. Видимо, пытались сохранить приличия. Комната, как всегда, была идеально убрана. Воздух пах по-новогоднему: корицей, цитрусами и гвоздикой. Баночка с комнатным благовонием стояла на каминной полке.

Возле прислоненного к стене зеркала в полный рост, повторяя очертания невидимого портняжного манекена, над полом висело серебристое праздничное платье с тончайшим кружевом. Из-под подола наряда «Снежной королевы» высовывались носы серебристых туфель.

Я аккуратно, двумя пальцами, приподняла юбку, чтобы проверить высоту каблука. Собственно, если мне удастся не свернуть шею, то можно считать новогоднюю ночь удачной. Невольно заметила, что ногти на руке, сжимающей ткань платья, окрасились серебристыми блестками. Стоило ткань отпустить, как цвет вновь исчез. Мама, как и всегда, выбрала все на свой вкус, даже колер маникюра, чтобы образ выглядел идеальным. Скорее всего, идеально-ледяным, как ей нравилось.

На туалетном столике лежала плоская коробка с эмблемой известного ювелирного дома на крышке. С опаской я отщелкнула золотой крючок. На черном бархате покоилось колье с прозрачными, как слеза, драгоценными кристаллами. Не было никаких сомнений, что украшение оставил Чейс-старший в качестве подарка к Новому году. Надевать я его не собиралась, так и захлопнула крышку, не притронувшись. Заодно мысленно составила список ювелирных подарков, которые мне делала семья жениха, чтобы после разрыва не забыть вернуть какое-нибудь колечко и не ославиться скаредной на весь Шай-Эр.

Пару часов я провела в библиотеке на первом этаже, с удовольствием почитывая любовный роман на азрийском языке. На самом интересном месте, когда почти случился целомудренный поцелуй, раздался весьма тривиальный звон стаканов, несколько опошляющий возвышенную атмосферу книги.

Возле раскрытого глобуса, оказавшегося хитро замаскированным винным шкафчиком, стоял Чейс-старший и, позвякивая хрусталем, наливал из графина с узким горлышком какой-то алкоголь. Отец Алекса был невысок ростом, на полголовы ниже сына и второй жены, в каждом его движении чувствовалась пугающая вкрадчивость.

– Добрый вечер, – не стала притворяться я невидимкой или – того хуже – прятаться за спинкой дивана, на котором уютно провела последние часы.


Не ожидавший свидетелей Энтон резко поднял голову и хлестнул по мне ледяным, острым, как лезвие, взглядом. Секундой позже этот самый взгляд, способный оставить на лице белую обмороженную полосу, изменился, и в нем проявилась липкая, насквозь лживая мягкость, неспособная меня обмануть.

– Шарлотта! – улыбнулся он елейной улыбкой, в которой всегда чувствовалась настораживающая фальшь, и аккуратно отставил графин.

– Не стесняйтесь меня, – махнула рукой. – Я все равно уже ухожу. Пора переодеваться.

– Госпожа Чейс говорила, что ты не хотела к нам приезжать. – Энтон бросил очередной пронизывающий взор. Всегда считала, что у него глаза королевского палача.

– Собиралась к родителям в Эл-Бланс, но планы изменились, – весьма удачно соврала я. – Новый год – все-таки семейный праздник.

– Поэтому ты и здесь, – многозначительно усмехнулся Чейс-старший, но немедленно перевел тему: – Как экзамены?

– Неплохо.

– Слышал, тебе пришлось нанять репетитора по северному диалекту, – выказал он нервирующую осведомленность.

– Вы намекаете на Ноэля Коэна? – с прохладной улыбкой уточнила я. – Он согласился по-дружески мне помочь.

Стараясь скрыть, насколько обескуражен неожиданной прямолинейностью, собеседник уточнил:

– Ты дружишь с северянами?

– Раз уж вы вдохновитель программы обмена студентами…

Последовавшая пауза длилась чуть дольше, чем позволяла непринужденная светская болтовня.

К двадцати годам я наконец осознала, что люди, подобные Энтону Чейсу, всегда улыбались в лицо, говорили тихими голосами, ласково и немного обязывающе, но стоило повернуться к ним спиной, как в эту самую спину могло прилететь все что угодно: плевок, проклятие или даже нож. Последнее, полагаю, было бы особенно эффектно.

– Я видела колье, которое вы оставили, – прервала я молчание. – Благодарю за подарок, оно чудесное.

– Его выбрал Алекс, – солгал Энтон.

– У вашего сына хороший вкус, – вежливо обманула я в ответ.

Вообще-то, на этом моменте принужденную беседу следовало прекратить, но у хозяина дома явно имелось много свободного времени и мало занятий. Я не успела предпринять ни одной попытки покинуть библиотеку, подхватив под мышку азрийский роман, а он вновь заговорил:

– В последнее время вы не ссоритесь с Александром?

Интересная постановка вопроса.

– Все прекрасно, – улыбнулась я и все-таки добавила: – Он по-прежнему пытается меня игнорировать. Если вы не против, то все-таки пойду.

– Не переживай об Алексе, Шарлотта, – загадочно произнес он. – Он знает, какое ему досталось сокровище, и, безусловно, тебя ценит.

– Безусловно, – с трудом сдерживая издевательскую ухмылку, поддакнула я.

– Я со всем разберусь и наведу порядок.

Прикрыв за собой дверь библиотеки, я точно из мертвого мира вернулась в живой. Чейс-старший, как большая черная дыра, поглощал вокруг себя абсолютно все: запахи, звуки и воздух. С чем он планировал разбираться, осталось большой загадкой, и невольно представилось, как Энтон с метелкой в руках подметает внутренний двор Ос-Арэта, наводя в нем порядок.

Сборы на праздник много времени не заняли, дольше принимала ванну, чем разбиралась с платьем. В наряд с открытыми руками и прозрачной кружевной паутинкой на плечах мне помогла упаковаться горничная. Она ловко застегнула длинный ряд крючков на спинке, и под восхищенное оханье в зеркале я проследила за преображением.

Силуэт сам собой ужался, подобрался, чуточку расширился в талии, за что было искренне неловко, подтянулся на линии декольте, пряча исподнее белье. В конечном итоге платье идеально село на фигуру, словно его десять раз подгоняли и стежок за стежком прилаживали к моим не то чтобы очень женственным формам.

На аккуратных ногтях засеребрились блестки, а на мизинце, над суставом, засверкал крошечный камень. Высушенные магией волосы свернулись блестящими крупными локонами, упали на спину тяжелой золотистой волной. Оставалось закрепить пряди заколками, что и сделала расторопная помощница.

Макияж шел в комплекте. Тон лица выровнялся, на скулах появился нежный румянец, на верхних веках прочертились кокетливые стрелочки. Ресницы почернели, потяжелели и удлинились. Я похлопала этими самыми новыми опахалами. Удивительно, как вокруг не колыхался воздух, а меня не подняло над полом и не унесло к люстре на десять магических огней!

– Держите ваши туфельки.

Горничная кивнула на прикроватный пуф и качнула туфлями, похожими на пыточное устройство. Мучиться, правда, не пришлось – мама расстаралась и, сидя в Эл-Блансе, заказала заклятые туфли. Обувка подстроилась под форму стопы и выбрала идеальный размер, чтобы не намять пятки.

Я поднялась, выпрямила спину и подошла к зеркалу.

– Господи, молодая госпожа, вы такая красавица! – причитала добрая служанка, поправляя мне вытянувшийся до самого пола и прикрывший высоченные каблуки подол платья. – Хрупкая статуэтка! Сразу видно породу!

Спорное утверждение. Химера у Ирэны тоже превращалась во вполне породистую болонку, а приглядишься – простой бес.

– Спасибо, – слабо улыбнулась я и оценила себя в зеркале.

Из отражения на меня смотрела Лилия Тэйр в юности, разве что одетая в модное платье. Даже показалось, будто в воздухе повеяло любимым маминым благовонием.

– Возьмите. – Горничная протянула длинные кружевные перчатки.