Большой котел похлебки перенесли в сарай. Женщина принесла миску супа, подала в руки Тане, покинула дров в очаг, подвинув ближе к нему Танины платья и плед, и сев рядом начала говорить, словно сама с собой:

– Я всегда хотела сыновей , но после Адама и Лестера я уже хотела дочь. Да и вместо них я теперь хотела бы дочь, – она подняла глаза на Таню, они были полны слез. – Не рожай сыновей, потому что Шотландия слишком горда, чтобы быть зависимой, но слишком мала, чтобы быть сильной.

После этих слов она встала, и словно поменялась в лице от вдруг посетившей ее идеи:

– Ты будешь спать здесь одна – я буду сидеть там всю ночь, и смотреть на них, – сказала она с улыбкой и отставив свою миску, вышла.

Суп был горячий и очень вкусный. Возле очага было так тепло и уютно, что Таня млела от этого минимума. Век бы сидела и смотрела на огонь! Часы отдыха были ценны еще и тем, что их всегда не хватало. Она не позволяла себе думать о том, что обязательно вызвало бы слезы.

– Я буду делать так, чтобы ты мной гордилась, мам, - прошептала она, и доев похлебку, легла на лавку и моментально заснула.

Через три дня, после ночевки в доме Бриды, отряд достиг Глазго. Никакого города Таня не видела впереди, но отряд встал на этот раз в лесу, костров не разжигали, палаток не ставили. Благо, что дожди прекратились, и последние три дня дорога была не такой тягостной.

Уильяма Таня видела редко, и только издали, больше он не подходил к ней с дурацкими разговорами, но от того, что на ее вопрос он так и не ответил, Тане стало страшно. Если впереди город, значит, скоро ее передадут в руки человека, от которого будет зависеть ее жизнь. Их с Костей жизнь.

Весь путь она наблюдала за Костей издали, но ни разу они не пересеклись взглядом. «Скорее всего, он смотрит на меня более осторожно, и я этого не замечаю» - подумала Таня.

Сутки они сидели на сухом пайке, и пили сырую воду из ручья. Уильяма не было. значит он уехал из лагеря, и вернется, возможно, с этим Вишером, - рассуждала, сидя у дерева девушка.

Как только опустилась темнота, в отряде зашептались, потом Таня услышала топот лошадиных копыт – две лошади приближались к ним по лесу. Она прижалась к дереву. В свете луны она узнала Уильяма, сошедшего с лошади. С ним был мужчина, он все еще сидел в седле. Мужчины из отряда не подходили к ним, и Таня сейчас была ближе всех к этим двоим.

– Ты прав, в соборе не безопасно, но и мне не стоит появляться здесь, среди твоих людей могут быть те, кто за звонкую монету продадут и тебя, – очень тихо говорил мужчина, спешиваясь. Таня сильнее прижалась к дереву, и вслушивалась в каждое слово.

– Те, кто не преклонились перед Эдуардом либо в тюрьме, либо в могиле. Они могли бы помочь нам только деньгами, но этих людей не купишь монетой, дорогой мой епископ, – тихо ответил Уильям, и только сейчас Таня поняла, что незнакомец одет в длинное платье. «Дорогой мой»? Они давно знакомы?

«Епископ? Да ну, этого не может быть? Какого черта здесь делает целый епископ?» - крутилось в Таниной голове, но сейчас она все больше верила в то, что это никакой не розыгрыш – это реальная Шотландия, и реальное средневековье.

– Тех, кто горит сердцем за свободу наших земель слишком мало, и деньги могли бы помочь нам нанять людей, а еще, Франция так же не разделяет взгляды Эдуарда, Уильям. Нам нужна огромная армия…

– Я знаю, но среди моих людей не будет ни одного, кто бы стал воевать за деньги, Ваше Преосвященство. Ваша помощь и ваши старания я ценю, и даже доверяю вам множество секретов. Только вот, эти люди… Каждый из них стоит троих, – перебил его Уильям.

– Я свяжусь с вами сам, а пока, вам стоит отойти чуть дальше, а возможно, стоит и разделиться. Пока тебя англичане плохо знают в лицо, ты можешь приходить в город, но отряд, обосновавшийся в лесу, рано или поздно привлечет внимание, – немного заискиваясь, словно стесняясь страха за свою жизнь, ответил Епископ.

– Да, мы отойдем, Ваше Преосвященство, как только вы доберетесь до Глазго, мы уйдем. Мы будем ждать еще один такой же отряд, а потом свяжемся с вами.

– Возьми вот это, – прошептал он Уильяму, и что-то передал. Таня старалась дышать неслышно, но сердце бухало в груди, и казалось, его слышат на другом материке. Преосвященство? Это тот самый Вишер, которому он собирался нас передать? – думала она, зажимая рот рукой, чтобы они не услышали, как она сглатывает слюну.

– Я уверяю вас, Ваше Преосвященство, что отправлю к вам только того, кому доверяю как самому себе, – спокойно сказал Уильям, и Таня поняла, что никакого трепета в его голосе перед столь важной персоной нет – они были как будто равными.

После этого незнакомец легко запрыгнул на лошадь, задрав сутану до колен, и прогулочным шагом его лошадь понесла его в глубь леса. Уильям постоял еще несколько минут, прислушиваясь к шорохам, и направился к мужчинам.

Как только он потерялся из вида, Таня переползла ближе к лагерю, чтобы тот, упаси Бог, не понял, что их разговор не был таким уж тайным. Она лежала на преющих листьях, подложив локоть под голову, закрыв глаза и так ровно дыша, что любой должен был бы подумать, что она спит. Она думала, старательно вспоминала все, что рассказывал о Шотландии гид, но никаких подсказок в ее голове не было. Кроме одной – Эдуард, король Англии, воспользовавшись тем, что Шотландия осталась без правителя, вновь запустил в нее свои загребущие руки.

«Это точно тринадцатый век, но этого просто не может быть!





Глава 18




Еще до рассвета отряд вышел в дорогу – как поняла Таня, они решили не дожидаться прибывающих. Судя по направлению, они обходили Глазго восточнее. Это значит, что и до Эдинбурга здесь подать рукой, конечно же не в привычных ей масштабах, а сравнивая с недельным переходом до Глазго.

Бежать от отряда, как ей показалось, сейчас было реально – им всем не до нее, и, судя по тому, что ночью ее никто не заметил, у них отлегло от сердца. «Первой же ночью я уйду. Одна» - подумала Таня и настроение мгновенно улучшилось.

– Ты мужественная, хоть и не казалась такой сначала, – улыбаясь подошел к Тане Уильям, и она заметила, что он обошел ее, прежде чем заговорить.

– Да, как ворона, которая взялась перелететь Ла-Манш с утками, – хохотнула Таня, но тут же изменилась в лице – Уильям сегодня смотрел на нее иначе, более внимательно, или даже придирчиво. – У меня что-то на лице?

– Нет, у тебя прекрасное и чистое лицо – это меня удивляло с первого дня – ни одного изъяна. Я не знаю ту ворону, а жаль, видимо история очень интересная, раз ты так улыбнулась, – он присел рядом, и разговор потек так, словно они были не друзьями, но и не врагами, просто попутчиками.

– Ну, в той истории ворона признала, что она не только сильная и умная, но и сумасшедшая, понимаешь?

– Скорее всего, эта история длиннее, и ты не хочешь рассказать мне ее, боясь, что я не пойму, – рассмеялся Уильям, и Таня поняла, что не такой уж он и дикарь.

– Как-нибудь потом о вороне, я обещаю, что расскажу о ней, а сейчас… – она опустила голову, и боялась продолжить, но решилась и подняла на него глаза: – скажи мне, что с нами будет?

– С нами всеми? – обводя рукой строящийся лагерь, спросил Уильям.

– Со мной и Костей. Вы отпустите нас, или все еще боитесь, что мы можем навредить?


– Слово иногда хуже дела, и этот твой жених мне совсем не нравится. Ты можешь уйти одна, только вот, если у тебя нет отца или брата, жизнь твоя будет незавидной, или даже страшной, Таня. Я как раз думаю над тем что делать с тобой.

– Костя не предатель, хоть мы и не знаем ваших правил и законов, мы обычные люди, которые попали сюда случайно.

– На днях мы встретимся с человеком, который подскажет чем можно тебе помочь, а пока, просто прими участие, помоги мужчинам. Нет, нет, не думай, что я заставляю тебя что-то делать, – он резко замахал руками, увидев, как Таня изменилась в лице. – Просто, то, что они готовят, невозможно есть. Иона сказала, что ту похлебку с тестом придумала ты. Ночью я застрелил косулю, и сейчас варится ее мясо. Расскажи им как нужно сделать, чтобы еда была такой же, – он облокотился на руку, немного наклоняясь к Тане, и на секунду она подумала, что он хочет ее поцеловать – так близко к ее глазам были его глаза. Но он замер буквально на секунду, и резко встал во весь рост.

– Хорошо, только, нужны яйца… И мука, – растерянно прошептала Таня.

– Адам и Лестер уже пошли в деревню за ними, так что, надеюсь, на этот раз у нас будет обед – мы можем разжигать не больше одного костра, и прошу, не отходи от лагеря ни на шаг – наши люди могут случайно пропустить англичан, и тебя просто повесят, приняв за нашу.

– За вашу? – Таня резко встала и округлила глаза. – Повесят?

– Да, согласно указу самого Эдуарда. Все отряды могут быть уничтожены без суда. Солдатам позволено вешать нас прямо здесь, в лесу. И, если ты хотела уйти, подумай еще немного – они станут выспрашивать откуда ты, но ты, как я понял, не отличаешься знаниями населенных пунктов, и когда тебя привяжут к столу и начнут рвать зубы, что чудом еще целы, ты расскажешь им где мы и сколько нас…

– Знаешь, я еще не видела англичан, но мне кажется, что они много человечнее, чем вы…

– и сыновья Бриды погибнут «благодаря» тебе и твоей глупости, как та ворона, которая точно не смогла проделать путь уток, – он продолжал говорить даже, не обращая внимания на то, что она вставила фразу.

Потом отвернулся и отправился в сторону леса – у костра сейчас было не больше пяти человек, остальные были в лесу. Таня сидела не двигаясь и открыв рот – этот дикарь оказался много умнее ее. Недавняя радость от мысли о побеге теперь начисто стиралась лицами Адама и Лестера, истеричным шепотом Бриды.

Таня задремала в лесу еще до заката – ходить по лесу было нельзя. Спина затекла, да и царапины на ногах и руках саднило. Костю она видела пару раз, но так и не встретилась с ним взглядом.

– Тссс, идем со мной, – разбудил ее шепот Уильяма. Она подскочила и чуть не закричала, но он аккуратно зажал ей рот, и смотря в глаза добавил: – Не бойся, я не наврежу тебе, мне нужна твоя помощь.

Таня кивнула головой, давая понять, что услышала его и кричать не собирается.

– К утру мы будем на месте. Наши люди почти все присоединились к отрядам, и нам нужно встретиться с одним человеком. Думаю, он поможет тебе больше, чем я.

– Хорошо, – быстро прошептала Таня, завязала кроссовки, собрала все вещи в свой мешок, закинула его через плечо, и пошла за Уильямом в глубину леса.

Пару раз она упала, запнувшись о пни, и после второго раза он твердо взял ее за локоть. Таня не сопротивлялась. Она просто шла, представляя, что идет по ночному лесу в свою деревню, скоро она выйдет к дому, и там все будет как раньше.

Когда кроны деревьев на востоке окрасились красным, и в просвете между деревьями можно было различить поле, они остановились. Уильям быстро разжег костер и предложил Тане отдохнуть, чему она была страшно рада – он всю дорогу тащил ее с немыслимой скоростью, и ей приходилось иногда быстро семенить, чтобы не упасть.

Через час в поле появились два всадника, которые направлялись к ним. Тогда Таня поняла, что костер нужен был как знак. В одном из них только по сутане она узнала епископа, с которым встречался в лесу накануне Уильяма. Второй был, наверно, ровесником Уильяма – лет двадцать восемь – тридцать, но с короткими волосами и заметной уже проплешиной на макушке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Они спешились, и подошли к костру, который Уильям уже залил и закидал землей. Таня встала, рассматривая гостей.

– Добрый день, Уильям, это Эндрю Мюррей, – сказал сдержанно епископ, косясь на Татьяну. Он неодобрительно посмотрел в сторону Уильяма, и тот взял Таню за руку.

– Добрый день, Ваше Преосвященство. Это Татьяна, она хорошо лечит раны и идет с нами, но, как только появится возможность, мы должны найти ей кров, – не дожидаясь вопроса ответил Уильям. Таня в это время рассматривала епископа – ему было не больше тридцати пяти лет, но седина уже коснулась его головы, и добавляла ему десяток лет, если не всматриваться в лицо и яркие зеленые глаза.

– Я рад, что девушка взяла на себя такую тяжелую ношу, и буду молиться, чтобы Бог дал ей силы и мужества, – на первый взгляд, удовлетворенный ответом Уильяма, сказал епископ и чуть наклонил голову. Татьяна опустила глаза и сложила руки на груди, как это делала Иона, когда поминала Бога.

Уильям сделал знак остаться Тане у костра, и они втроем, оставив лошадей рядом с ней, отошли в лес. Таня слышала их голоса, но разобрать, о чем они говорят было невозможно.

И так, он не отдает меня инквизиции, запугал против побега так, что меня сейчас и палкой не отогнать от них, не рассказал им о Косте, хотя, может сейчас он именно о нем и рассказывает, - думала Таня, но старалась вслушаться в их разговор. Блуждания по лесу, отсутствие удобств и банальных гигиенических процедур раздражали. Таня могла бы все организовать даже в лесу, но такое количество мужчин, постоянная дорога и боязнь отстать не давали ей возможности создать хоть какой-то порядок.

Угнетала даже не вечная сырость и грязь, не отсутствие вкусной еды и тепла. Угнетало то, что в этом мире у нее не было своего места, места, которое можно назвать домом. Тане нужен был уютный уголок, в котором она легко бы смирилась с этой необыкновенной переменой места.

Они долго говорили, и вышли из леса только часа через три. Таня уже заскучала, и вышла к кромке леса, за которым тянулись бескрайние поля. Возле леса были покосы, которые убрали не меньше месяца назад, а за ними колосилась рожь. Значит, это примерно конец июля, или начала августа. Там, дома, было значительно холоднее, да и зеленая трава давно пожухла, - размышляла Таня. И в этот миг метрах в двухстах она увидела несколько кустов рябины.

– Ты моя красавица, – охнула она, и вдруг засомневалась, но листья деревьев, хоть еще и не были красными, были точно листьями рябины. Цвет ягод еще не перешел в алый, и имели немного кислотный оттенок. – Значит, это точно не конец августа, но ягод я должна нарвать – это хоть какое-то антибактериальное и противовоспалительное средство. Косте полезно будет попить, – сказала на сама себе и пошла по окраине леса в сторону ярких кустов.

Это была рябина! Таня нарвала половину своего мешка, и села рядом с деревом – теперь, ощущение, что она дома, было максимальным – когда они собирали грибы, всегда присаживались под рябиной или березой. Мама говорила, что деревья с женскими именами несут женщине силу и терпение.

Под рукой раскрошились семена из зонтика травы с сочными и зелеными еще листьями. Таня присмотрелась, высыпала семена из коробочек, растерла на руке и ахнула – это был достаточно редкий, но очень нужный «зверь». Лигустикум растет только в Шотландии и на Камчатке. Мама заказывала его с полуострова – находила там травников, высылала деньги, и с нетерпением ждала посылки. Эта травка вместе с корешками была подарком в этом диком мире. Мама принимала ее против астении, но правильно приготовленные корни являются отличным болеутоляющим, его принимают при параличах и порезах, он снимает головную боль. А еще, он очень хорошо улучшает лактацию.

– Эй, красавец, ты как здесь оказался? – присела Таня на колени перед растением, посмотрела по сторонам и нашла еще три кустика. – Ты должен расти ближе к морю, ты любишь скалистые или песчаные земли, а здесь поля и рябина, как у нас в деревне. Эх, мама бы мне не поверила.

Она достала нож из мешка, и принялась аккуратно выкапывать кустики, стараясь извлечь весь корень, не оставить в земле ни сантиметра, приговаривая:

– Прости, дружок, но вы все пойдете со мной, потому что аптек я здесь тоже не видела. Хорошо хоть зубы все пролечила, иначе, мне кажется, здесь только одно лекарство от зубной боли – клещи и крепкие руки, – пока Таня не услышала голос Уильяма, она продолжала жить в своем прошлом, разговаривая с деревьями и травами как с мамой, успокаивая себя тем, что прямо сейчас все хорошо, она дома, она в лесу, она в безопасности.

Отряхнув корни, она аккуратно уложила растения в мешок вместе с метелкой листьев, вышла к кромке леса так, чтобы он увидел ее. Он махал руками. Она осмотрелась, проверив еще раз – нет ли здесь больше этой чудо – травы, и направилась к нему.





Глава 19