– Конечно, нет. О чем ты говоришь? Будь я его любовницей, я уехала бы вместе с ним. Или поселилась бы вместо тебя в вашем доме. Но Глеб уехал. Я не видела его после того вечера. Я же говорю тебе, он был близок к отчаянию. Я просила его одуматься.

– Я не понимаю, почему он так поступил. – Света подняла глаза, полные слез. – Исчез. Ничего не сказал ни мне, ни родителям. Как он мог?

Арина подошла к дивану и опустилась на колени перед Светой.

– Светка, не надо об этом думать. Тебе надо просто жить дальше. Когда-нибудь все разъяснится. Глеб отдохнет, вернется и объяснит тебе все. Я верну вам акции вашего канала, и все пойдет как прежде. Но мы не можем допустить, чтобы телеканал рухнул. Так что давай работать. Ты мне нужна. Очень нужна.

Света подняла голову. Арина отобрала у нее платок и оттерла заплаканные глаза подруги.

– Ты думаешь, это мое место? – Арина кивнула в сторону кресла за большим столом Глеба.

Света смотрела на нее непонимающим взглядом. Арина подняла Свету с дивана и повела к столу. Света не сопротивлялась. Арина усадила ее в кресло Глеба.

– Это твое место, – сказала она. – Я не смогу руководить каналом. У меня нет опыта и есть масса других дел. А ты ведь так этого хотела. Ты же мечтала заниматься телевидением. Помнишь, ты мне говорила. А Глеб был против. Теперь я предлагаю тебе это место. Будь со мной! Ты мне нужна. Ты ведь моя лучшая подруга!

Света подняла глаза на Арину и по ее щекам опять потекли слезы.

– Арина, – сказала она еле слышно. – А откуда у тебя все остальное, о чем пишут в газетах? Все эти заводы и трубопроводы. Откуда у тебя деньги?

Арина взглянула на Свету, сидящую в высоком кресле, и покачала головой.

– Этого я тебе сказать не могу, – она виновато пожала плечами. – Извини, но это не моя тайна. И поэтому не пытай меня. Просто помоги. Не время сейчас ссориться и спорить.

Света молча смотрела на Арину, пытаясь оценить свои чувства. Поверила ли она в безумие Глеба? Он ведь и при ней заводил разговоры о давлении Иваненко и о его желании оторвать у него львиную долю акций канала. Но почему Глеб поступил так странно? Хотя… почему же странно? Продажа акций Арине лишает Иваненко возможности получить их в течение года. А потом Арина вернет акции Глебу. А это значит, они становятся недоступны для Иваненко еще на год. Может быть, все происходящее – это хитрый замысел Глеба? Потому он и уехал. Чтобы избежать упреков и мести Иваненко. Но это значит, он подставил под удар Арину. Ведь теперь весь гнев олигарха свалится на ее голову. Если так, то Арина – не хищница, а жертва, которую надо защитить. А что это за тайны с заводами и трубопроводами? Может быть, это Иваненко таким образом отыгрывается за поражение с телеканалом? Пригрозил Арине, переписал на нее какие-то сомнительные активы. И теперь свалит на нее свои проблемы с налоговыми службами или какими- нибудь бандитскими группировками. Неужели Арину так подставили? И ее деньги, гордый вид, прическа, костюм – все это лишь прелюдия к кошмарному краху? В любом случае ей стоит быть рядом и защитить подругу, когда возникнет необходимость.

Молчание затянулось.

– Я понимаю, что тебе хочется плюнуть на все и гордо уйти, – сказала Арина. – Но я прошу тебя не делать этого. Прими мое предложение. Поверь мне. Ты нужна мне, а я – тебе. Я столько раз верила тебе. Безропотно и не задавая лишних вопросов. Теперь я прошу поверить мне. Ты скоро все поймешь.

Света развернулась в кресле и встала. Подошла к подруге и обняла ее. Арина прижалась щекой к ее плечу.

– Спасибо тебе, Светочка! Ты меня всегда выручала.

«Аринка, – с нежностью подумала Света. – Все та же Аринка. Нежная и непрактичная. Они ее обманули и подставили. Сначала мой муж, а потом Иваненко. Но ничего, я буду рядом. Я помогу ей выпутаться из всего этого кошмара».

Арина оторвалась от Светы.

– Я тебя оставляю на твоем новом рабочем месте, – Арина пошла к двери и остановилась на пороге. – Приказ о твоем назначении будет сегодня к вечеру. Ключи от сейфа в столе. Ты знаешь, что нужно делать. Во всем разберешься сама. Вечером пересечемся, поговорим о планах и о бюджете канала.

– А ты куда? – спросила Света.

– Поеду смотреть дом под офис. Холдингу нужен головной офис. Вот я и ищу.

«Холдингу, – горько усмехнулась Света. – Неужели она верит, что строит холдинг? Святая наивность».

– Счастливо! – пожелала Света и вспомнила о «бандитке» за дверью. – Да, и забери эту свою черноволосую дрянь. Мне эта хамка здесь не нужна.

– Заберу, конечно, – спокойно согласилась Арина. – Только ты напрасно так. Ада – верная баба. Я надеюсь, вы подружитесь.

Света пожала плечами, но ничего не ответила. Арина вышла и осторожно прикрыла за собой дверь. В приемной кивнула Аде, и та послушно пошла к выходу.

– Ты здесь больше не работаешь, – сказала Арина, когда за ними закрылась дверь приемной.

– А ты?

– И я тоже, – улыбнулась Арина. Ада мгновенно все поняла.

– Она будет работать на тебя, – Ада кивнула на дверь приемной и скорчила презрительную гримасу.

– Будет, – кивнула Арина. – Но о том, что случилось на самом деле, и о моей тайне она не знает и знать не должна. Хотя это всегда будет мучить ее. Она будет другом, пока не представится возможность стать врагом. Так что, не своди с нее глаз. И постарайся с ней подружиться.

Ада кивнула и ускорила шаг, чтобы успеть за Ариной.





2




Павел Степанович Козырин за двадцать лет совместной работы ни разу не видел Мишу Иваненко потерявшим самообладание, растерянным или напуганным. Михаил Семенович всегда казался заместителю председателя кабинета министров воплощением спокойствия и твердой уверенности в себе. Даже в дни его смертельной вражды с одной из организованных преступных группировок, когда увеличенная втрое охрана днями и ночами не сводила глаз с его дома, офиса, бронированного «мерседеса» и личного самолета, Иваненко улыбался, излучал оптимизм и веру в светлое будущее. Правда, чуть позже стало понятно, что эти вера и оптимизм были продиктованы превентивными мерами, принятыми им против главарей враждебного клана. Четыре мастерских выстрела из снайперских винтовок убедили новых людей, пришедших на смену усопшим, в правоте Иваненко и в необходимости сотрудничать с ним во всех серьезных вопросах.


Но сейчас, когда Иваненко переступил порог кабинета Козырина, Павел Степанович понял, что уже второй раз за неделю он становится свидетелем того, как лицо главного бизнесмена страны искажает гримаса чего-то среднего между гневом и выражением затравленного зайца. Козырин вышел из-за большого письменного стола и пригласил гостя к мягким, обитым тончайшей синей кожей креслам, стоящим у журнального столика с резными изогнутыми ножками. Сев в кресло, Козырин понял, что допустил ошибку. На журнальном столике были разложены свежие газеты, и с каждой из них смотрело лицо той, кто была причиной смятения Михаила Семеновича Иваненко.

Впрочем, именно эта ошибка позволила им быстрее перейти к делу. Иваненко, увидев фотографию конкурентки, кивнул на стопку газет и спросил:

– И что ты думаешь обо всем этом?

Козырин пожал плечами. Разумеется, с раннего утра он уже прочел все газеты и познакомился со всеми точками зрения ведущих обозревателей страны о причинах столь стремительного взлета новой звезды российского бизнеса. Но ни одно из объяснений его не устроило. Молодость Арины и ее неопытность в делах обозреватели объявляли едва ли не решающим преимуществом. Дескать остальные бизнесмены погрязли в шорах стандартов и привычек, мыслят штампами и принимают типические решения, которые можно предсказать без особых проблем. А вот новенькая и ничего не смыслящая в большом бизнесе Арина Розова находит неожиданные решения и убеждает собеседников доводами, которых не ждёт никто. Статья в одном издании так и называлась: «Новое бизнес- мышление ломает устои». В другом: «Кто растопил „засахарившийся“ бизнес». Эту точку зрения Козырин не принимал. Все это надумано и нелепо. В действиях новоявленной Эсте Лаудер не было ни эффектных ходов, ни новых идей, до которых не могли бы додуматься «засахарившиеся» бизнесмены старшего поколения. Нет, это не то. Газетная пурга. Так он и заявил на совещании, которое собралось утром в кабинете председателя правительства Вячеслава Лиманова. Из-за неопределенности ситуации никаких решений принято не было. Председателю Федеральной службы безопасности Геннадию Малкину было негласно дано поручение, не поднимая шума, проверить все сделки, заключенные Ариной Розовой, и попытаться понять, как ей удается убеждать бизнесменов принимать решения в ущерб себе и к выгоде госпожи Розовой. Предположений было высказано много – от искусного гипноза до давления извне, организованного вражескими спецслужбами. Ни одно из этих объяснений Малкина не устроило. Он пообещал все проверить и дать ответ в течение двух дней.

Ответа на вопрос, заданный Иваненко, у Козырина не было, и он предпочел промолчать. Не дождавшись реакции собеседника, Иваненко продолжил:

– Эта дама творит чудеса, – он с трудом сдерживал раздражение. – Сначала она на наших глазах становится владелицей телеканала, через день покупает нефтеперерабатывающий завод и сеть бензоколонок, а сегодня становится владелицей банка. Да еще какого! «Сельхозбанк» – это не меновая контора в Мытищах.

Иваненко поднял глаза на собеседника. Отмалчиваться дальше было невозможно.

– Не знаю, что тебе сказать, Миша. – Козырин вздохнул и кивнул секретарше, вошедшей в кабинет с подносом. – Сказать тебе честно, я отказываюсь понимать, что происходит в нашей стране.

Иваненко дождался, пока строгая девушка в белой блузке, под которой явственно проглядывалась крепкая грудь, расставит на столике чашки, вазочки с вареньем и печеньем, кофейник, молочник, сахарницу, и поблагодарил ее сдержанным кивком. Когда дверь закрылась, он продолжил:

– Ты отказываешься понимать? – с едва сдерживаемым чувством сказал он. – Ты не знаешь, что происходит? Ты? Человек, от которого в нашей стране зависит не так уж мало?

Козырин проследил, как Иваненко взял со стола бокал с водой и сделал глоток. Его рука заметно подрагивала.

«Он готов бороться, не жалея сил, с любой понятной угрозой, – сообразил Козырин. – А здесь угроза непонятная. Он не может разобраться в ситуации, и это его убивает». Павел Степанович понимал, что в этой борьбе с призраком он Иваненко не помощник. Что, в конце концов, он может предпринять? Добиться репрессий против Розовой? На каком основании? Запретить ей вести бизнес? Для этого нужно найти в ее действиях хоть какой-то состав преступления.

– Что я тебе могу сказать, Миша, – пробормотал Козырин и подцепил щипчиками два крохотных кусочка сахара. – Мы не можем запретить бизнесменам совершать сделки. И так уже весь мир на нас косится. Не хватало только поссориться со своим бизнесом. Да, она скупает предприятия. Но она гражданка России, и ей не требуется никаких особых разрешений. Да, бизнесмены, ведущие с ней сделки, соглашаются на условия, не выгодные им, но выгодные ей. Но криминала здесь нет. Они соглашаются добровольно. Подписывают все сами, в присутствии адвокатов и собственных помощников. Так что, давай подождем.

Легко сказать – подождем! Когда из-под самого носа уходят активы, за которые он боролся долгие годы и которые казались недоступны даже для него. Слова Козырина в глазах Иваненко не стоили и гроша. То, что происходит в бизнесе, он знал и без зампреда правительства. Он пришел сюда не за дурацким наставлением «давай подождем», а за конкретными делами. Иваненко был уверен, что люди, получившие власть, обязаны принимать решения в любой ситуации. Тем более в сложной и неоднозначной.

– А если за ней кто-то стоит? – в голосе Иваненко прозвучали зловещие нотки. – Какие-нибудь иностранцы. Которые и дирижируют всем этим спектаклем?

– Тогда мы это выясним, – спокойно ответил Козырин. – Малкин уже получил соответствующие распоряжения. Так что, подожди немного, Михал Семеныч. Не торопи события.

«Может быть, я действительно очень спешу», – подумал Иваненко.

– Я бы не торопил, – сказал он уже гораздо более спокойным голосом. – Но, понимаешь… Я ведь тоже хотел войти в «Сельхозбанк». Я предлагал Бабенко триста шестьдесят миллионов за двадцать процентов акций. Он не согласился. А ей продал! – руки Иваненко опять сжались в кулаки, он начал закипать. – И не двадцать процентов, а восемьдесят! Контрольный пакет! За четверть той суммы, которую предлагал я. Деньги, кстати, еще не переведены и неизвестно, когда будут переведены. А договор уже подписан. И банк – ее. Как это понимать?

Козырина не очень интересовал ответ на этот вопрос. В конце концов, какая ему разница, кто именно будет владеть «Сельхозбанком»?

– Не знаю, Миша, – Козырин старался, чтобы его голос не звучал равнодушно. – У меня пока нет ответов на твои вопросы. Но они будут. Подожди немного. Или попробуй сам поговорить с коллегами.

– Пробовал. – Иваненко качнул головой, и в этом жесте проявилась какая-то безнадежность. – Они отказываются даже встречаться со мной. Бабенко не отвечает на звонки. Глеб вообще исчез. Улетел в Гамбург. Это мне удалось выяснить. Но оттуда уехал на поезде в Париж. Там взял напрокат машину. Где он сейчас – неизвестно.

– Вот оно как, – сказал Козырин, чтобы хоть что-то сказать. Помолчал и добавил: – Уравнение с тремя неизвестными.

Иваненко метнул на собеседника недобрый взгляд. Он уже понял, что в этом вопросе Козырин ему не помощник.

– С одним неизвестным. С одним, – Иваненко выставил перед собой руку с вытянутым указательным пальцем. – И это неизвестное – она. Кто такая? Откуда взялась? На какие деньги шикует?

«Опять все с начала, – с досадой подумал Козырин. – Он не успокоится». Ему не было жалко Иваненко. Волк матерый, зубы острые. И не такие удары выдерживал. Переживет потерю и банка, и канала ТВК. В бизнесе не бывает одних побед. Даже у такого олигарха, как Иваненко. Надо мириться и с поражениями.

– Ты, говорят, усиленно ухаживал за этой Ариной, – улыбнулся Козырин, пытаясь сменить тему беседы. – На десятилетии ТВК…

Ответной улыбки от бизнесмена Павел Степанович так и не дождался. Напротив, лицо Иваненко исказила гримаса ненависти.

– Ухаживал, – процедил он сквозь зубы. – Считал ее обычной шлюшкой, ищущей себе богатого покровителя. У меня и в мыслях не было, что она устроит такое…

«Так он себя до инфаркта доведет, – испугался Козырин. – А вдруг прямо здесь рухнет. Мне только этого не хватало. Надо бы его взбодрить».

– Успокойся, Михал Семеныч, – примирительно сказал Козырин. – Бизнес – такое дело. Ты же знаешь. Сегодня ты проигрываешь, значит, выиграешь завтра.

Иваненко метнул на Козырина заинтересованный взгляд.

– Что ты имеешь в виду? Что я выиграю завтра?

– Как что? – Козырин улыбнулся. – Порт «Северный». Щеки Иваненко дрогнули, челюсть затвердела.

– А почему ты о нем вспомнил?

В его голосе было столько подозрительности и недоверия, что Козырин пожалел, что повернул беседу в это русло. Хотел его успокоить и вот – на тебе.

– Почему ты вспомнил о порте? – повторил Иваненко, и Козырин невольно прижался к спинке кресла. От Иваненко исходило напряжение, которое, казалось, сметет со стола и чашки с кофе, и молочник, и сахарницу, а заодно и самого Козырина.

– Она подала документы на конкурс, – ответил Козырин. Эту информацию он получил за четверть часа до прихода Иваненко и еще никому не озвучивал.

Лицо Иваненко исказила гримаса ненависти. Рот приоткрылся, узкие губы изогнулись, глаза сузились и потемнели.