- Сонечка, здравствуй еще раз, - сказала медсестра в трубку. - Скажи-ка, к вам привозили тут одного... Тропинин фамилия. Ага... Ага, поняла. Спасибо. Ну, парень, - обратилась она в Кириллу. - Привезли родственничка твоего. В реанимации, в кому впал. Тяжелый.
У Кирилла от ужаса помутилось в глазах, а голова, казалось, готова была разорваться на части.
- Он выживет? - только и спросил он.
- А мне-то откуда знать? - пожала плечами медсестра. - Это надо в реанимацию идти и с доктором говорить.
В ее устах все звучало обыденно и просто. А Кирилл чувствовал, как сходит с ума, и страх гложет его душу, как уличная собака - кость.
Плача, Кирилл позвонил матери.
Он убил своего брата.
* * *
31
- Из-за меня. Это я его убил, получается. Я, мама, я, понимаешь? - говорил без остановки Кирилл, сидя под дверями реанимации. Он качался туда-сюда, не понимая, что происходит и как теперь сможет жить.
Если бы он не поехал к Антону, ничего бы не было. Брат-близнец умирает из-за него за стеной. Из-за цепочки его поступков.
На него напали из-за Дины: тип с васильковыми глазами (в точности как у нее) - ее брат. Остальные - его дружки. Если бы Кирилл не бросил Дину. Если бы он не хотел быть с Алиной. Если бы он не ревновал брата. Если бы...
Если.
Если бы не все это, с Антоном, умирающим в реанимации, ничего бы и не случилось.
«Если» - самое мерзкое слово, слово-предатель мечты, слово-скальпель. Любимое слово неудачников.
Все как-то почти в одно мгновение переосмыслилось и казалось нелепым, глупым, детским. И осталось только чувство пожирающего, как стая пауков, страха.
- Молчи, - попросила Алла, набирая на телефоне непослушными пальцами кого-то из высокопоставленных знакомых, чтобы выйти на главврача. - Молчи, Кирилл, просто молчи.
С одной стороны, она была рада - думала уже, что Кирилл лично что-то сделал Антону: такого она бы точно не пережила, а с другой - чувствовала, как по клеточке умирает душа: безвестность убивала.
Алла не понимала, что с сыном. Она боялась за сына. Она молилась о сыне -впервые за много лет обратившись к высшим силам.
Время тянулось медленно. Секунда казалась минутой, а минута - часом.
Когда к ним вышел, наконец, мужчина в белом халате и с совершено уставшим лицом, Адольская тотчас подскочила к нему, перегородив путь.
- Дежурный врач? - спросила она.
- Родственники Тропинина, я так понимаю? Давайте поговорим. Но никаких прогнозов давать пока не могу, - сразу же предупредил мужчина.
- Просто скажите: выживет или нет? - пересохшими губами спросила Адольская. Сердце снова кольнуло.
- Если выйдет из комы в ближайшие несколько суток, можно будет говорить о благоприятном прогнозе для пациента, - осторожно, обтекаемыми фразами отвечал врач. И уточнил:
- Вы ему кто?
- Мать, - тихо ответила Алла. Она ведь мать, верно? Несмотря на то, какие между ней и Антоном отношения? Она всегда оставалась его матерью. Всегда.
- Кто-о-о? - протянул врач и даже очки снял с носа, с недоумением глядя на светловолосую статную женщину, у которой из-под пальто виднелась сорочка.
- Мать, - повторила Адольская.
- Может быть, правду скажете? Я могу разговаривать только с близкими родственниками, - недовольно поджал губы врач.
- Вы глухой или тупой? - прошипела женщина, которая точно не ожидала такой реакции.
- Идите-ка вы, мать, шутить в другое место, - резко отвечал мужчина в белом халате. - Это отделение реанимации, а не цирк. Мать она! Мы тут за жизни боремся, а она устраивает непонятно что!
От этих слов в глазах Аллы помутилось.
- Слушай, ты, любезный,ты вообще понимаешь, с кем разговариваешь? И как разговариваешь?- заговорила женщина жестко - так, как привыкла, и врач опешил.
- В вашей реанимации мой сын, - ткнула она себя в грудь. - И если с ним что-то случится, ты легко не отделаешься, дорогой мой. Я тебя не просто посажу, я всю твою семью...
- Мама, - вдруг неуверенно произнес Кирилл, трогая Аллу за плечо, но она не обратила на это никакого внимания.
-... понял меня? Я все тут по кирпичикам разложу, - продолжала гневно женщина, которой в эти секунды казалось, что там, за темно-зеленой стеной, из-за того, что этот козел в белом халате ничего не делает, умирает ее родной сын. - И тебя разложу.
Кирилл вновь тронул ее за плечо.
- Посмотри назад, - тихо сказал он.
- Да что тебе надо?! - закричала Алла, но все же обернулась. И замерла.
Кто-то там, наверху, услышал ее молитвы.
Позади них стоял совершенно здоровый Антон, держащий за руку свою девчонку, и смотрел на происходящее с огромным интересом. Наверное, слышал все ее слова.
- Что происходит? - спросил он, переводя взгляд с матери на брата.
- Женщина нашла своего восьмидесятилетнего сына Игната Федоровича Тропинина, - ядовито произнес доктор, который, правда, за время работы привык к неадекватным родственникам, перепуганным за жизнь и здоровье любимых людей.
- Мы перепутали, - сказал Кирилл, глазам своим не веря. - Однофамильцы.
- Вот как? Вам бы, женщина, сдержаннее быть. Это реанимация, а не базар. Всего хорошего, господа, - и мужчина в белом халате скрылся за дверями отделения.
Алла молча подошла к Антону, осмотрела его внимательно, положив ладони на его щеки, и, лишь убедившись, что тот в полном порядке, кровью не истекает и умирать не собирается, опустилась на скамью в полном изнеможении.
Алла не вешалась сыну на шею с радостными криками, не плакала от счастья, не била от переполняющих ее эмоций - просто села и уставилась в одну точку.
- Живой, - только и сказала она, а Антон лишь смотрел на нее изумленно и не знал, что ответить. Он отлично слышал громкие, переполненные злостью и неподдельным отчаянием слова матери и догадался - она отчего-то решила, что ему плохо и он в реанимации.
То, что она способна переживать за него, стало открытием, и Антон, решивший уже, что для матери он никто, был ошеломлен.
Все для него был удивительным: и то, что пальцы ее на его щеках дрожали, и то, что выглядела она сейчас - ненакрашенная, без укладки, в криво застегнутом впопыхах пальто - не как бизнес-леди, а как обычная, уставшая женщина. С тенями под глазами, морщинками, растерянная, а не воинственная. Какая-то совершенно другая и - парадокс - живая.
Они оба молчали - и мать, и сын. Она сидела, он - стоял рядом. И смотрели они оба в одну и ту же сторону, не зная, что нужно сказать.
Катя, которая стояла в стороне, глядя на них, лишь вздохнула. Она перевела взгляд на близнеца своего любимого человека и поняла, что глаза у него мокрые, и в них все еще остается страх: терпкий, липкий, противный...А где-то там, за страхом, - свет.
Кирилла ей отчего-то тоже стало жаль.
***
Все произошло совсем не так, как представлял себе это Кирилл.
Потеряв сознание, он не увидел, как Антон в последний момент увернулся, услышав слабый крик брата, и почти тут же ему на помощь бросились парни, которых позвала перепуганная Катя. Впереди всех мчался радостный Келла, кровь которого кипела и требовала веселья. Да и охрана клуба быстро среагировала.
Увидев всю эту толпу, брат Дины и его друзья опешили и, решив оставить сведение по счетам до лучших времен, бросились к своему «Порше», который с визгом газанул и скрылся за углом.
Антон был в порядке - так, пара ушибов, пустяки, зато Кирилл находился без сознания, и ему тотчас вызвали «скорую». Он без движения лежал на асфальте с окровавленной головой, и Антон сам измерил ему пульс, повернул на бок, подложив под голову свою кожаную куртку, и не отходил от Кирилла до тех пор, пока не приехали врачи.
Он смотрел в бледное лицо брата, впервые за долгое время видя его так близко, и в какой-то момент Антону показалось, что он смотрится в зеркало. Сложно было сказать по выражению его глаз и сжатым губам, что он чувствует, но Катя, стоявшая позади, точно знала - Антон переживает за брата. За то время, пока они были вместе, она научилась читать его - не полностью, но частично. И этих знаний ей хватило, чтобы понять - любимый человек сейчас, хоть и молчит, но на пределе своих эмоций.
«Скорая» приехала на удивление быстро. Доктор - молодой еще совсем парень - велел грузить Кирилла в машину. А сам остановился на мгновение напротив Антона и сказал задумчиво:
- Вы мне оба кого-то напоминаете. Певца какого-то.
- Нам это часто говорят, - согласился Антон.
На такси он направился следом за «скорой», и хоть просил Катю остаться в клубе, она решила, что не бросит его одного. Ехала вместе с ним и просто держала за руку - за что Антон был ей благодарен.
Они приехали в травмпункт при одной из клинических больниц с некоторым отставанием от машины «скорой помощи». Антону сообщили, что брат пришел в себя и его отправили на рентген, и он, взяв Катю, вышел на улицу: боялся, что сейчас в «травме» его девушка вновь увидит кровь и ей станет плохо. Тропинин отвел ее к набережной, которая находилась за больницей. Некоторое время они гуляли, а затем вновь вернулись в травмпункт, только брата там Антон уже не застал. Охранник сообщил ему, что Кирилл подорвался куда-то и убежал плача что весьма озадачило Антона, который слабо представлял, из-за чего мог зарыдать близнец. Он даже предположил, что братец тронулся, и, ругаясь сквозь зубы, отправился его искать. Нашел уже около отделения реанимации - уже позднее выяснилось, что туда по странному стечению обстоятельств поступил их пожилой однофамилец с тяжелыми травмами, и Кирилл был дезинформирован, решив, что в коме находится его брат.
Но все это стало ясным потом, а сейчас Кирилл вдруг засмеялся - явно не из-за того, что ему было смешно: через нервный смех выходили его эмоции и напряжение. И это словно стало спусковым крючком.
Антон, желая нарушить тишину, сделал ему замечание, Кирилл огрызнулся сквозь смех, и между ними завязалась вялая перепалка.
- Знаете что, дорогие мои. Убирайтесь-ка оба, - махнула вдруг рукой Алла и встала. Ногу пронзила резкая боль, и если бы не Антон, вовремя подхвативший мать под руку, она бы, наверное, упала. Да и сердце у нее все еще болело - правда, меньше, зато вдруг заломило виски.
- Что с тобой? - испуганно спросил Кирилл. Честно говоря, он сам чувствовал себя не слишком-то хорошо: голова кружилась, и предметы двоились, и тошнило - как-никак, сотрясение, и ему сейчас нужно было лежать, а не ходить, находясь на грани помешательства из-за брата. Он уже успел преждевременно обвинить себя в его смерти и испытал столько эмоций, сколько, наверное, никогда ему прежде испытывать не доводилось.
- Подвернула ногу, - сдавленно отвечала Алла, которая ненавидела чувствовать себя слабой. И почему только раньше она ничего не чувствовала - вела машину, бежала даже.
У Кирилла от ужаса помутилось в глазах, а голова, казалось, готова была разорваться на части.
- Он выживет? - только и спросил он.
- А мне-то откуда знать? - пожала плечами медсестра. - Это надо в реанимацию идти и с доктором говорить.
В ее устах все звучало обыденно и просто. А Кирилл чувствовал, как сходит с ума, и страх гложет его душу, как уличная собака - кость.
Плача, Кирилл позвонил матери.
Он убил своего брата.
* * *
31
- Из-за меня. Это я его убил, получается. Я, мама, я, понимаешь? - говорил без остановки Кирилл, сидя под дверями реанимации. Он качался туда-сюда, не понимая, что происходит и как теперь сможет жить.
Если бы он не поехал к Антону, ничего бы не было. Брат-близнец умирает из-за него за стеной. Из-за цепочки его поступков.
На него напали из-за Дины: тип с васильковыми глазами (в точности как у нее) - ее брат. Остальные - его дружки. Если бы Кирилл не бросил Дину. Если бы он не хотел быть с Алиной. Если бы он не ревновал брата. Если бы...
Если.
Если бы не все это, с Антоном, умирающим в реанимации, ничего бы и не случилось.
«Если» - самое мерзкое слово, слово-предатель мечты, слово-скальпель. Любимое слово неудачников.
Все как-то почти в одно мгновение переосмыслилось и казалось нелепым, глупым, детским. И осталось только чувство пожирающего, как стая пауков, страха.
- Молчи, - попросила Алла, набирая на телефоне непослушными пальцами кого-то из высокопоставленных знакомых, чтобы выйти на главврача. - Молчи, Кирилл, просто молчи.
С одной стороны, она была рада - думала уже, что Кирилл лично что-то сделал Антону: такого она бы точно не пережила, а с другой - чувствовала, как по клеточке умирает душа: безвестность убивала.
Алла не понимала, что с сыном. Она боялась за сына. Она молилась о сыне -впервые за много лет обратившись к высшим силам.
Время тянулось медленно. Секунда казалась минутой, а минута - часом.
Когда к ним вышел, наконец, мужчина в белом халате и с совершено уставшим лицом, Адольская тотчас подскочила к нему, перегородив путь.
- Дежурный врач? - спросила она.
- Родственники Тропинина, я так понимаю? Давайте поговорим. Но никаких прогнозов давать пока не могу, - сразу же предупредил мужчина.
- Просто скажите: выживет или нет? - пересохшими губами спросила Адольская. Сердце снова кольнуло.
- Если выйдет из комы в ближайшие несколько суток, можно будет говорить о благоприятном прогнозе для пациента, - осторожно, обтекаемыми фразами отвечал врач. И уточнил:
- Вы ему кто?
- Мать, - тихо ответила Алла. Она ведь мать, верно? Несмотря на то, какие между ней и Антоном отношения? Она всегда оставалась его матерью. Всегда.
- Кто-о-о? - протянул врач и даже очки снял с носа, с недоумением глядя на светловолосую статную женщину, у которой из-под пальто виднелась сорочка.
- Мать, - повторила Адольская.
- Может быть, правду скажете? Я могу разговаривать только с близкими родственниками, - недовольно поджал губы врач.
- Вы глухой или тупой? - прошипела женщина, которая точно не ожидала такой реакции.
- Идите-ка вы, мать, шутить в другое место, - резко отвечал мужчина в белом халате. - Это отделение реанимации, а не цирк. Мать она! Мы тут за жизни боремся, а она устраивает непонятно что!
От этих слов в глазах Аллы помутилось.
- Слушай, ты, любезный,ты вообще понимаешь, с кем разговариваешь? И как разговариваешь?- заговорила женщина жестко - так, как привыкла, и врач опешил.
- В вашей реанимации мой сын, - ткнула она себя в грудь. - И если с ним что-то случится, ты легко не отделаешься, дорогой мой. Я тебя не просто посажу, я всю твою семью...
- Мама, - вдруг неуверенно произнес Кирилл, трогая Аллу за плечо, но она не обратила на это никакого внимания.
-... понял меня? Я все тут по кирпичикам разложу, - продолжала гневно женщина, которой в эти секунды казалось, что там, за темно-зеленой стеной, из-за того, что этот козел в белом халате ничего не делает, умирает ее родной сын. - И тебя разложу.
Кирилл вновь тронул ее за плечо.
- Посмотри назад, - тихо сказал он.
- Да что тебе надо?! - закричала Алла, но все же обернулась. И замерла.
Кто-то там, наверху, услышал ее молитвы.
Позади них стоял совершенно здоровый Антон, держащий за руку свою девчонку, и смотрел на происходящее с огромным интересом. Наверное, слышал все ее слова.
- Что происходит? - спросил он, переводя взгляд с матери на брата.
- Женщина нашла своего восьмидесятилетнего сына Игната Федоровича Тропинина, - ядовито произнес доктор, который, правда, за время работы привык к неадекватным родственникам, перепуганным за жизнь и здоровье любимых людей.
- Мы перепутали, - сказал Кирилл, глазам своим не веря. - Однофамильцы.
- Вот как? Вам бы, женщина, сдержаннее быть. Это реанимация, а не базар. Всего хорошего, господа, - и мужчина в белом халате скрылся за дверями отделения.
Алла молча подошла к Антону, осмотрела его внимательно, положив ладони на его щеки, и, лишь убедившись, что тот в полном порядке, кровью не истекает и умирать не собирается, опустилась на скамью в полном изнеможении.
Алла не вешалась сыну на шею с радостными криками, не плакала от счастья, не била от переполняющих ее эмоций - просто села и уставилась в одну точку.
- Живой, - только и сказала она, а Антон лишь смотрел на нее изумленно и не знал, что ответить. Он отлично слышал громкие, переполненные злостью и неподдельным отчаянием слова матери и догадался - она отчего-то решила, что ему плохо и он в реанимации.
То, что она способна переживать за него, стало открытием, и Антон, решивший уже, что для матери он никто, был ошеломлен.
Все для него был удивительным: и то, что пальцы ее на его щеках дрожали, и то, что выглядела она сейчас - ненакрашенная, без укладки, в криво застегнутом впопыхах пальто - не как бизнес-леди, а как обычная, уставшая женщина. С тенями под глазами, морщинками, растерянная, а не воинственная. Какая-то совершенно другая и - парадокс - живая.
Они оба молчали - и мать, и сын. Она сидела, он - стоял рядом. И смотрели они оба в одну и ту же сторону, не зная, что нужно сказать.
Катя, которая стояла в стороне, глядя на них, лишь вздохнула. Она перевела взгляд на близнеца своего любимого человека и поняла, что глаза у него мокрые, и в них все еще остается страх: терпкий, липкий, противный...А где-то там, за страхом, - свет.
Кирилла ей отчего-то тоже стало жаль.
***
Все произошло совсем не так, как представлял себе это Кирилл.
Потеряв сознание, он не увидел, как Антон в последний момент увернулся, услышав слабый крик брата, и почти тут же ему на помощь бросились парни, которых позвала перепуганная Катя. Впереди всех мчался радостный Келла, кровь которого кипела и требовала веселья. Да и охрана клуба быстро среагировала.
Увидев всю эту толпу, брат Дины и его друзья опешили и, решив оставить сведение по счетам до лучших времен, бросились к своему «Порше», который с визгом газанул и скрылся за углом.
Антон был в порядке - так, пара ушибов, пустяки, зато Кирилл находился без сознания, и ему тотчас вызвали «скорую». Он без движения лежал на асфальте с окровавленной головой, и Антон сам измерил ему пульс, повернул на бок, подложив под голову свою кожаную куртку, и не отходил от Кирилла до тех пор, пока не приехали врачи.
Он смотрел в бледное лицо брата, впервые за долгое время видя его так близко, и в какой-то момент Антону показалось, что он смотрится в зеркало. Сложно было сказать по выражению его глаз и сжатым губам, что он чувствует, но Катя, стоявшая позади, точно знала - Антон переживает за брата. За то время, пока они были вместе, она научилась читать его - не полностью, но частично. И этих знаний ей хватило, чтобы понять - любимый человек сейчас, хоть и молчит, но на пределе своих эмоций.
«Скорая» приехала на удивление быстро. Доктор - молодой еще совсем парень - велел грузить Кирилла в машину. А сам остановился на мгновение напротив Антона и сказал задумчиво:
- Вы мне оба кого-то напоминаете. Певца какого-то.
- Нам это часто говорят, - согласился Антон.
На такси он направился следом за «скорой», и хоть просил Катю остаться в клубе, она решила, что не бросит его одного. Ехала вместе с ним и просто держала за руку - за что Антон был ей благодарен.
Они приехали в травмпункт при одной из клинических больниц с некоторым отставанием от машины «скорой помощи». Антону сообщили, что брат пришел в себя и его отправили на рентген, и он, взяв Катю, вышел на улицу: боялся, что сейчас в «травме» его девушка вновь увидит кровь и ей станет плохо. Тропинин отвел ее к набережной, которая находилась за больницей. Некоторое время они гуляли, а затем вновь вернулись в травмпункт, только брата там Антон уже не застал. Охранник сообщил ему, что Кирилл подорвался куда-то и убежал плача что весьма озадачило Антона, который слабо представлял, из-за чего мог зарыдать близнец. Он даже предположил, что братец тронулся, и, ругаясь сквозь зубы, отправился его искать. Нашел уже около отделения реанимации - уже позднее выяснилось, что туда по странному стечению обстоятельств поступил их пожилой однофамилец с тяжелыми травмами, и Кирилл был дезинформирован, решив, что в коме находится его брат.
Но все это стало ясным потом, а сейчас Кирилл вдруг засмеялся - явно не из-за того, что ему было смешно: через нервный смех выходили его эмоции и напряжение. И это словно стало спусковым крючком.
Антон, желая нарушить тишину, сделал ему замечание, Кирилл огрызнулся сквозь смех, и между ними завязалась вялая перепалка.
- Знаете что, дорогие мои. Убирайтесь-ка оба, - махнула вдруг рукой Алла и встала. Ногу пронзила резкая боль, и если бы не Антон, вовремя подхвативший мать под руку, она бы, наверное, упала. Да и сердце у нее все еще болело - правда, меньше, зато вдруг заломило виски.
- Что с тобой? - испуганно спросил Кирилл. Честно говоря, он сам чувствовал себя не слишком-то хорошо: голова кружилась, и предметы двоились, и тошнило - как-никак, сотрясение, и ему сейчас нужно было лежать, а не ходить, находясь на грани помешательства из-за брата. Он уже успел преждевременно обвинить себя в его смерти и испытал столько эмоций, сколько, наверное, никогда ему прежде испытывать не доводилось.
- Подвернула ногу, - сдавленно отвечала Алла, которая ненавидела чувствовать себя слабой. И почему только раньше она ничего не чувствовала - вела машину, бежала даже.