Ударь. Еще один толчок. Задержка дыхания.
Ударь. Вместе с кровью - волна гнева. Такая же алая, такая же горячая, такая же напористая.
- Знаешь, я тут подумал. Есть в ней что-то такое неуловимо тургеневское. Истинно тургеневское, я имею в виду, а не тот сопливый образ несовременной и поэтичной кисейной барышни, что сложился вокруг этого стереотипа. А-а-а, ты, наверное, не знаешь, что это значит, ты же спортсмен, - с уважением в голосе, которое больше походило на этакое специфическое глумление, произнес Кезон, медленно потирая ладони, на пальце одной из которых сиял искрящийся коричнево-оранжевый камень в оправе из черненого серебра. Взгляд Антона сфокусировался отчего-то именно на нем.
Ну же, будь сильным. Бей первым. Иди напролом. Отбери свое. Покажи себя.
И он едва сдержался, силой воли прогоняя все эти мысли из головы прочь и заглушая волну ярости.
- Просто нам, музыкантам, нужно многое понимать не только в самой музыке, но и в других областях искусства - литературе, театре... - продолжал Кезон. - Краткий ликбез, друг мой. Тургеневская девушка - тонко чувствующая, чистая, мечтательная, но вместе с тем сильная - такая, что ее силу замечают далеко не сразу. Настолько, что идет вперед, идет до конца, подпирая жалких тургеневских юношей. Обожаю этот редкий типаж, - с явным намеком подытожил он.
Антон одарил соперника долгим взглядом, словно запоминая его.
Волна растворилась во внутреннем океане. Дышать стало легче.
- Можешь говорить все, что угодно, болтун. Кстати, ты забыл упомянуть о том, что тургеневские барышни - истинно тургеневские, конечно же, - верны, а любовь их постоянна, ибо искренность бывает только вечной, или же ее не бывает вовсе, - отчеканил он. Уроки литературы Тропинин любил, да и помнил их весьма хорошо. Элитная школа, в которой он получал образование, недаром так называлась -преподаватели в ней были отменные, и знания, полученные парнем, обладающим неплохой памятью, сохранились надолго.
***
За одну парту с Арином они сели в классе восьмом или девятом. И сидели вместе до окончания школы, став лучшими друзьями. Они тогда вместе стали отращивать волосы - два идиота - чтобы быть похожими на любимых дэт-металлистов. Слушали одну и ту же музыку. Ходили по концертам.
Учителя и администрация не предъявляли к ним никаких претензий - в элитной школе не смотрели на внешний вид: ходите, в чем хотите, делайте любые прически и красьтесь, как угодно - за деньги ваших родителей любые капризы. А вот сверстники, парни, стали обращать на это внимание. Естественно, негативное - по их мнению, Тропинин и Лесков хотели выделиться, и это следовало пресекать. На корню или даже раньше. Тропинин и Лесков, может быть, и хотели обратить на себя внимание внешним видом, но быть козлами отпущения не желали вовсе. А потому какое-то время они дрались. Отстаивали право быть самими собой в стычках, дрались плечом к плечу и с переменным успехом. Оба они были довольно сильными для своего возраста - Арин занимался тай-дзи-сюанем и знал от тренера некоторые приемчики, а Антон - плаванием, и очень серьезно, был КМС и подавал большие надежды. Да и выносливости у него было с избытком.
Драками друзья доказали свое право ходить так, как они хотят, и их, как-то отрешенных от мира моды, классных тачек и технических новинок, стали даже уважать, что безумно раздражало Кирилла - близнеца Антона, который все меньше и меньше тусовался с ними, предпочитая иные компании.
Тогда, на том уроке литературы, Кирилл сидел впереди вместе с Алиной, которую рассадили с Ольгой за постоянную болтовню. Шла лекция. Пожилой учитель в массивных очках и вечном серо-синем свитере неспешно, но крайне обстоятельно рассказывал ученикам о творчестве Тургенева. Рассказывал он так увлекательно, что даже Алина слушала, хотя гуманитарные науки терпеть не могла - они казались ей скучными и ненужными, в отличие от физики и математики, которые девушка, как бы странно это ни было, обожала.
- Рассмотрим образ так называемой «тургеневской барышни», - вещал литератор - его имя Антон напрочь забыл. - Кто мне скажет, что это за образ? Ведь наверняка вы раньше слышали это словосочетание!
Ученики стали выкрикивать с места.
- Дура плаксивая.
- Милая и изящная!
- Ну, такая, безвольная, но очень милая эмоциональная девушка... Тихоня...
- Культурная, воспитанная, скромная!
- Неприспособленная ни к чему, добренькая!
- Трепетная и ранимая... Как эмо, только в девятнадцатом веке, - мечтательно произнесла одна из девчонок, сидевшая позади Антона.
- Романтическая идиотка, - отчетливо ляпнул Кирилл. И Антон вспомнил, что мать так часто называла дочку своей знакомой, которая собралась поступать в театральное.
Литератор, слыша все это, просиял.
- Спасибо за ответы! Вы только что показали всем нам крайне ошибочный стереотип, сложившийся вокруг термина «тургеневская барышня»! - воскликнул он. - Но сейчас я попытаюсь донести до вас настоящую интерпретацию, то, что вкладывал в своих героинь сам Иван Сергеевич!
И преподаватель долго и с воодушевлением рассказывал об истинной тургеневской девушке, о ее благородстве, нравственности, справедливости, и, конечно же, умении любить. А также о силе духа и стремлении идти до самого конца, во что бы то ни было.
Почему-то такой девушкой Антон считал Алину, в которую тайно был влюблен.
И в конце урока ему на стол прилетела записка от нее.
«Я похожа на тургеневскую барышню?» - спрашивали мелкие, но отчетливо, с силой выведенные буквы с завитушками. Лескова всегда писала черной гелиевой ручкой. Сообщение прислать она не могла. В элитной школе нельзя было пользоваться мобильниками - строгий закон, который всецело поддерживали родители, знающие цену хорошему образованию.
И тогда Антон решился.
«Скажу тебе об этом сегодня в четыре, в «Парусах», - написал он в ответ. «Парусами» называлось кафе неподалеку от школы, где они часто бывали: он, Алина, Арин и Ольга.
«Идет», - одним словом ответила Алина. Отчего-то на губах ее появилась улыбка.
А вот Кирилл не улыбался - он смотрел на брата холодно и презрительно, увидев, что тот переписывается с Лесковой. Антон лениво показал ему средний палец, заставив близнеца психануть.
Второй раз в этот день он увидел Кирилла через стекло кафе, когда сидел в нем вместе с Алиной.
О том, похожа ли она на тургеневскую барышню, он так и не сказал ей; зато они говорили о многих других вещах. Куда более важных.
С братом с тех пор они почти не общались, хоть и жили в одном доме.
Алина выбрала Антона.
***
Все это махом пронеслось в голове Антона - как порыв ветра, и секунды не прошло.
И он вдруг подумал, что образ тургеневской барышни больше применим к Кате, не к Алине. Тогда он слишком сильно романтизировал ее. Почти боготворил. Как выяснилось - напрасно.
- Ты такой начитанный, оказывается, - одарил Тропинина новой улыбкой Кезон. - Кстати, с Катей мы как-то читали одну кни...
- Заткнись, - перебил его в своей обычной нагловато-хамоватой манере Антон, понимая, что оставаться в этом месте больше не может. Из-за драки с этим уродом могут быть проблемы. И он обещал Кате.
Он может себя контролировать, черт возьми, может! Может, может!
Покажет этому уроду, что у него нет прав на Катю, и уйдет. Не поддастся на провокации.
- Ух ты-ы-ы, как невежливо, - протянул Кезон.
- Да мне плевать. Просто запомни: Катя - моя. Не бери чужое, малыш. Чревато неприятностями.
- Ты мне их, что ли, доставишь? - отчего-то потемнели и без того темные глаза Кирилла.
- Может, и я, а может, и нет, - туманно отвечал Тропинин. - Тот, кто их ищет, всегда найдет, - позволил он себе кривоватую улыбочку, более похожую на оскал, придававший его лицу хищное, не слишком приятное выражение.
- Как грозно, - покачал головой Кезон, продолжая раскачиваться. - Кстати, я тут подумал. Так странно выходит. Я сделал тебя тем, кем ты являешься. Своей копией. А та, которая мне нравится, выбирает тебя, а не меня. Не смотрит на оригинал. Несправедливо?
- Тебе плохо? - осведомился Тропинин. Волны гнева вновь зашептали, но он держался - теперь было легче.
- Да, мне плохо. Катрина сегодня меня расстроила, - резко остановился Кирилл, тормозя о пол. - И ты меня тоже расстроил. А расстраивать продюсера - дело ли это?
- Что ты несешь? - с великой неприязнью смотрел на него Антон.
- Истину глаголю, - притворно вздохнул Кирилл. - Неужели ты до сих пор не знаешь, почему стал популярным? Почему смог достичь того, чего не смогли достичь другие? А ведь ты не единственный талантливый парень в этом городе, Тоха.
Он попытался положить руку на плечо Антону, но тот тотчас сбросил ее.
- А ты любишь провоцировать, - усмехнулся он.
- Это не провокация. Это правда, которую ты не знаешь, - ответил серьезно тот. И добавил:
- Блонди.
***
Они познакомились на одном из прослушиваний, когда «На краю» только начинали. С ними уже связался Андрей, видевший их выступление и искавший для группы способы реализации.
В тот далекий холодный день Андрей сказал Антону, что на прослушивании в клубе будет какой-то важный тип, открывший свою звукозаписывающую студию. И что он ищет группы, которые будет раскручивать.
- У него много денег, а у вас - много шансов, - сказал Андрей тогда, и Антон почему-то ни разу не сомневался, что «На краю» понравится этому продюсеру.
Откуда у него появилась такая самоуверенность, он понятия не имел - просто знал, что однажды НК повезет. Потому что парни жилы рвали на постоянных репах. Делали все возможное, чтобы звучать лучше. Хотели идти дальше. И самое главное - горели. И сердца их горели, и глаза, и надежда - тоже горела как факел, освещая путь вперед.
И сам он вкладывал в музыку всего себя - полностью, искренне, безотчетно. Пути назад для Антона не было. Позади - только море. Без берега и кораблей.
...В клубе, куда «На краю» в полном составе приехали на прослушивание, было душно, накурено и многолюдно. Не только они хотели попасться на глаза продюсеру - счастье решили попытать многие, но не у всех был Андрей Коварин, человек, взявший на себя непосильную задачу найти финансирование для группы и возможности для раскрутки.
Может быть, Антон был уверен в успехе и благодаря ему. Андрей был не тем человеком, которого можно с легкостью назвать филантропом. Он не занимался благотворительностью, он делал деньги и за провальный проект никогда бы не взялся. Если бы НК не виделись ему перспективной группой, он бы и не посмотрел на них.
Но ток по нервам все равно был.
Антон нервничал, как и его парни.
Группы выступали одна за другой на тесной сцене клуба, а продюсер сидел наверху, в нависающем над музыкантами балкончике с комнатами для особо важных гостей, и его даже не было видно. Поэтому понять, понравилась ли ему та или иная группа, было невозможно.
От выступления к выступлению у Антона росла уверенность в том, что они лучшие - по качеству и звучанию, в первую очередь. К тому же «На краю» не стремились копировать кого-то из знаменитых музыкантов - на этом с самого начала настаивал Тропинин, который точно знал - чтобы найти слушателей, надо, прежде всего, найти себя. Нервозность, однако, ни у него, ни у его музыкантов не пропадала.
Единственный, наверное, кто казался беззаботным в те часы, - так это Келла, про которого Рэн шутил, что его подобрали с улицы. Они действительно познакомились в переходе. Кей просто услышал, как тот играет на гитаре, и потащил с собой на репетиционную базу, там оказалось, что Келла еще и стучит по тарелкам, а «На краю» как раз искали нового барабанщика.
Все шло хорошо до того момента, как после небольшого перерыва, тогда нужно было идти на сцену настраивать свое оборудование, Антон и Арин не столкнулись с каким-то странным парнем в темно-красной худи с капюшоном, закрывающим пол-лица. Он налетел на Тропинина в полутемном коридорчике и едва не сбил его с ног. Тот едва удержал равновесие - все мысли в его голове были только о гитаре за спиной.
- Осторожнее, - довольно грубо оттолкнул его Антон. Парень в худи оказался не самым вежливым человеком в этом заведении и послал светловолосого далеко и качественно. Тот не мог не ответить. Завязалась перепалка. Слово за слово - и они зацепились друг за друга. Как так случилось, даже сам Антон не понимал. Минута -и он дышал огнем, когда как незнакомец в капюшоне, казалось, глумился над ним, не показывая лица.
- Кей, пойдем, нам пора,- тронул за плечо друга Арин, терпеливо ждущий, пока Тропинин остынет. У того в последние годы часто бывали вспышки агрессии, а после расставания с Алиной ему иногда и вовсе сносило башню.
- Иди-иди, - засмеялся тип в худи. - Выступать, что ли, пошел, блонди? Куда тебе, фальцетом там кукарекать начнешь?
Антон был так зол и ему так была нужна эмоциональная разрядка, что он от души ударил того, кто смеялся над ним и его командой.
Ударь. Вместе с кровью - волна гнева. Такая же алая, такая же горячая, такая же напористая.
- Знаешь, я тут подумал. Есть в ней что-то такое неуловимо тургеневское. Истинно тургеневское, я имею в виду, а не тот сопливый образ несовременной и поэтичной кисейной барышни, что сложился вокруг этого стереотипа. А-а-а, ты, наверное, не знаешь, что это значит, ты же спортсмен, - с уважением в голосе, которое больше походило на этакое специфическое глумление, произнес Кезон, медленно потирая ладони, на пальце одной из которых сиял искрящийся коричнево-оранжевый камень в оправе из черненого серебра. Взгляд Антона сфокусировался отчего-то именно на нем.
Ну же, будь сильным. Бей первым. Иди напролом. Отбери свое. Покажи себя.
И он едва сдержался, силой воли прогоняя все эти мысли из головы прочь и заглушая волну ярости.
- Просто нам, музыкантам, нужно многое понимать не только в самой музыке, но и в других областях искусства - литературе, театре... - продолжал Кезон. - Краткий ликбез, друг мой. Тургеневская девушка - тонко чувствующая, чистая, мечтательная, но вместе с тем сильная - такая, что ее силу замечают далеко не сразу. Настолько, что идет вперед, идет до конца, подпирая жалких тургеневских юношей. Обожаю этот редкий типаж, - с явным намеком подытожил он.
Антон одарил соперника долгим взглядом, словно запоминая его.
Волна растворилась во внутреннем океане. Дышать стало легче.
- Можешь говорить все, что угодно, болтун. Кстати, ты забыл упомянуть о том, что тургеневские барышни - истинно тургеневские, конечно же, - верны, а любовь их постоянна, ибо искренность бывает только вечной, или же ее не бывает вовсе, - отчеканил он. Уроки литературы Тропинин любил, да и помнил их весьма хорошо. Элитная школа, в которой он получал образование, недаром так называлась -преподаватели в ней были отменные, и знания, полученные парнем, обладающим неплохой памятью, сохранились надолго.
***
За одну парту с Арином они сели в классе восьмом или девятом. И сидели вместе до окончания школы, став лучшими друзьями. Они тогда вместе стали отращивать волосы - два идиота - чтобы быть похожими на любимых дэт-металлистов. Слушали одну и ту же музыку. Ходили по концертам.
Учителя и администрация не предъявляли к ним никаких претензий - в элитной школе не смотрели на внешний вид: ходите, в чем хотите, делайте любые прически и красьтесь, как угодно - за деньги ваших родителей любые капризы. А вот сверстники, парни, стали обращать на это внимание. Естественно, негативное - по их мнению, Тропинин и Лесков хотели выделиться, и это следовало пресекать. На корню или даже раньше. Тропинин и Лесков, может быть, и хотели обратить на себя внимание внешним видом, но быть козлами отпущения не желали вовсе. А потому какое-то время они дрались. Отстаивали право быть самими собой в стычках, дрались плечом к плечу и с переменным успехом. Оба они были довольно сильными для своего возраста - Арин занимался тай-дзи-сюанем и знал от тренера некоторые приемчики, а Антон - плаванием, и очень серьезно, был КМС и подавал большие надежды. Да и выносливости у него было с избытком.
Драками друзья доказали свое право ходить так, как они хотят, и их, как-то отрешенных от мира моды, классных тачек и технических новинок, стали даже уважать, что безумно раздражало Кирилла - близнеца Антона, который все меньше и меньше тусовался с ними, предпочитая иные компании.
Тогда, на том уроке литературы, Кирилл сидел впереди вместе с Алиной, которую рассадили с Ольгой за постоянную болтовню. Шла лекция. Пожилой учитель в массивных очках и вечном серо-синем свитере неспешно, но крайне обстоятельно рассказывал ученикам о творчестве Тургенева. Рассказывал он так увлекательно, что даже Алина слушала, хотя гуманитарные науки терпеть не могла - они казались ей скучными и ненужными, в отличие от физики и математики, которые девушка, как бы странно это ни было, обожала.
- Рассмотрим образ так называемой «тургеневской барышни», - вещал литератор - его имя Антон напрочь забыл. - Кто мне скажет, что это за образ? Ведь наверняка вы раньше слышали это словосочетание!
Ученики стали выкрикивать с места.
- Дура плаксивая.
- Милая и изящная!
- Ну, такая, безвольная, но очень милая эмоциональная девушка... Тихоня...
- Культурная, воспитанная, скромная!
- Неприспособленная ни к чему, добренькая!
- Трепетная и ранимая... Как эмо, только в девятнадцатом веке, - мечтательно произнесла одна из девчонок, сидевшая позади Антона.
- Романтическая идиотка, - отчетливо ляпнул Кирилл. И Антон вспомнил, что мать так часто называла дочку своей знакомой, которая собралась поступать в театральное.
Литератор, слыша все это, просиял.
- Спасибо за ответы! Вы только что показали всем нам крайне ошибочный стереотип, сложившийся вокруг термина «тургеневская барышня»! - воскликнул он. - Но сейчас я попытаюсь донести до вас настоящую интерпретацию, то, что вкладывал в своих героинь сам Иван Сергеевич!
И преподаватель долго и с воодушевлением рассказывал об истинной тургеневской девушке, о ее благородстве, нравственности, справедливости, и, конечно же, умении любить. А также о силе духа и стремлении идти до самого конца, во что бы то ни было.
Почему-то такой девушкой Антон считал Алину, в которую тайно был влюблен.
И в конце урока ему на стол прилетела записка от нее.
«Я похожа на тургеневскую барышню?» - спрашивали мелкие, но отчетливо, с силой выведенные буквы с завитушками. Лескова всегда писала черной гелиевой ручкой. Сообщение прислать она не могла. В элитной школе нельзя было пользоваться мобильниками - строгий закон, который всецело поддерживали родители, знающие цену хорошему образованию.
И тогда Антон решился.
«Скажу тебе об этом сегодня в четыре, в «Парусах», - написал он в ответ. «Парусами» называлось кафе неподалеку от школы, где они часто бывали: он, Алина, Арин и Ольга.
«Идет», - одним словом ответила Алина. Отчего-то на губах ее появилась улыбка.
А вот Кирилл не улыбался - он смотрел на брата холодно и презрительно, увидев, что тот переписывается с Лесковой. Антон лениво показал ему средний палец, заставив близнеца психануть.
Второй раз в этот день он увидел Кирилла через стекло кафе, когда сидел в нем вместе с Алиной.
О том, похожа ли она на тургеневскую барышню, он так и не сказал ей; зато они говорили о многих других вещах. Куда более важных.
С братом с тех пор они почти не общались, хоть и жили в одном доме.
Алина выбрала Антона.
***
Все это махом пронеслось в голове Антона - как порыв ветра, и секунды не прошло.
И он вдруг подумал, что образ тургеневской барышни больше применим к Кате, не к Алине. Тогда он слишком сильно романтизировал ее. Почти боготворил. Как выяснилось - напрасно.
- Ты такой начитанный, оказывается, - одарил Тропинина новой улыбкой Кезон. - Кстати, с Катей мы как-то читали одну кни...
- Заткнись, - перебил его в своей обычной нагловато-хамоватой манере Антон, понимая, что оставаться в этом месте больше не может. Из-за драки с этим уродом могут быть проблемы. И он обещал Кате.
Он может себя контролировать, черт возьми, может! Может, может!
Покажет этому уроду, что у него нет прав на Катю, и уйдет. Не поддастся на провокации.
- Ух ты-ы-ы, как невежливо, - протянул Кезон.
- Да мне плевать. Просто запомни: Катя - моя. Не бери чужое, малыш. Чревато неприятностями.
- Ты мне их, что ли, доставишь? - отчего-то потемнели и без того темные глаза Кирилла.
- Может, и я, а может, и нет, - туманно отвечал Тропинин. - Тот, кто их ищет, всегда найдет, - позволил он себе кривоватую улыбочку, более похожую на оскал, придававший его лицу хищное, не слишком приятное выражение.
- Как грозно, - покачал головой Кезон, продолжая раскачиваться. - Кстати, я тут подумал. Так странно выходит. Я сделал тебя тем, кем ты являешься. Своей копией. А та, которая мне нравится, выбирает тебя, а не меня. Не смотрит на оригинал. Несправедливо?
- Тебе плохо? - осведомился Тропинин. Волны гнева вновь зашептали, но он держался - теперь было легче.
- Да, мне плохо. Катрина сегодня меня расстроила, - резко остановился Кирилл, тормозя о пол. - И ты меня тоже расстроил. А расстраивать продюсера - дело ли это?
- Что ты несешь? - с великой неприязнью смотрел на него Антон.
- Истину глаголю, - притворно вздохнул Кирилл. - Неужели ты до сих пор не знаешь, почему стал популярным? Почему смог достичь того, чего не смогли достичь другие? А ведь ты не единственный талантливый парень в этом городе, Тоха.
Он попытался положить руку на плечо Антону, но тот тотчас сбросил ее.
- А ты любишь провоцировать, - усмехнулся он.
- Это не провокация. Это правда, которую ты не знаешь, - ответил серьезно тот. И добавил:
- Блонди.
***
Они познакомились на одном из прослушиваний, когда «На краю» только начинали. С ними уже связался Андрей, видевший их выступление и искавший для группы способы реализации.
В тот далекий холодный день Андрей сказал Антону, что на прослушивании в клубе будет какой-то важный тип, открывший свою звукозаписывающую студию. И что он ищет группы, которые будет раскручивать.
- У него много денег, а у вас - много шансов, - сказал Андрей тогда, и Антон почему-то ни разу не сомневался, что «На краю» понравится этому продюсеру.
Откуда у него появилась такая самоуверенность, он понятия не имел - просто знал, что однажды НК повезет. Потому что парни жилы рвали на постоянных репах. Делали все возможное, чтобы звучать лучше. Хотели идти дальше. И самое главное - горели. И сердца их горели, и глаза, и надежда - тоже горела как факел, освещая путь вперед.
И сам он вкладывал в музыку всего себя - полностью, искренне, безотчетно. Пути назад для Антона не было. Позади - только море. Без берега и кораблей.
...В клубе, куда «На краю» в полном составе приехали на прослушивание, было душно, накурено и многолюдно. Не только они хотели попасться на глаза продюсеру - счастье решили попытать многие, но не у всех был Андрей Коварин, человек, взявший на себя непосильную задачу найти финансирование для группы и возможности для раскрутки.
Может быть, Антон был уверен в успехе и благодаря ему. Андрей был не тем человеком, которого можно с легкостью назвать филантропом. Он не занимался благотворительностью, он делал деньги и за провальный проект никогда бы не взялся. Если бы НК не виделись ему перспективной группой, он бы и не посмотрел на них.
Но ток по нервам все равно был.
Антон нервничал, как и его парни.
Группы выступали одна за другой на тесной сцене клуба, а продюсер сидел наверху, в нависающем над музыкантами балкончике с комнатами для особо важных гостей, и его даже не было видно. Поэтому понять, понравилась ли ему та или иная группа, было невозможно.
От выступления к выступлению у Антона росла уверенность в том, что они лучшие - по качеству и звучанию, в первую очередь. К тому же «На краю» не стремились копировать кого-то из знаменитых музыкантов - на этом с самого начала настаивал Тропинин, который точно знал - чтобы найти слушателей, надо, прежде всего, найти себя. Нервозность, однако, ни у него, ни у его музыкантов не пропадала.
Единственный, наверное, кто казался беззаботным в те часы, - так это Келла, про которого Рэн шутил, что его подобрали с улицы. Они действительно познакомились в переходе. Кей просто услышал, как тот играет на гитаре, и потащил с собой на репетиционную базу, там оказалось, что Келла еще и стучит по тарелкам, а «На краю» как раз искали нового барабанщика.
Все шло хорошо до того момента, как после небольшого перерыва, тогда нужно было идти на сцену настраивать свое оборудование, Антон и Арин не столкнулись с каким-то странным парнем в темно-красной худи с капюшоном, закрывающим пол-лица. Он налетел на Тропинина в полутемном коридорчике и едва не сбил его с ног. Тот едва удержал равновесие - все мысли в его голове были только о гитаре за спиной.
- Осторожнее, - довольно грубо оттолкнул его Антон. Парень в худи оказался не самым вежливым человеком в этом заведении и послал светловолосого далеко и качественно. Тот не мог не ответить. Завязалась перепалка. Слово за слово - и они зацепились друг за друга. Как так случилось, даже сам Антон не понимал. Минута -и он дышал огнем, когда как незнакомец в капюшоне, казалось, глумился над ним, не показывая лица.
- Кей, пойдем, нам пора,- тронул за плечо друга Арин, терпеливо ждущий, пока Тропинин остынет. У того в последние годы часто бывали вспышки агрессии, а после расставания с Алиной ему иногда и вовсе сносило башню.
- Иди-иди, - засмеялся тип в худи. - Выступать, что ли, пошел, блонди? Куда тебе, фальцетом там кукарекать начнешь?
Антон был так зол и ему так была нужна эмоциональная разрядка, что он от души ударил того, кто смеялся над ним и его командой.