Сильные пушечки! Им бы такие в сорок первом, не было бы у Байкова в спине осколка, от которого он чуть было не помер. Да и так народу бы осталось в живых намного больше.
Так вот. Зашли они с «Багги» в одно здание, прошли коротким коридором до комнаты небольшой с одноруким адъютантом у стола и после доклада прошли в кабинет побольше. Вот тут-то Байкову и поплохело. За столом сидел генерал-майор, а в управлении только один генерал – Малышев Александр Иванович. Байков о нем только слышал, видеть до этого не приходилось.
Малышев взглянул на вошедших и, кивнув «Багги», как знакомцу, сказал:
– Присаживайся, Николай Васильевич. – Байков сразу даже не сообразил, что генерал обращается к нему.
Никто Байкова по имени-отчеству никогда не величал – возрастом он пока не вышел. Капитан даже на «Багги» судорожно оглянулся, увидев только плавно закрывающуюся за ним дверь. Бочком, придвинувшись к длинному, покрытому зеленым сукном столу, Байков присел на краешек предварительно отодвинутого стула.
– Дело у меня к тебе есть, Николай Васильевич, особенное. Не простое, скажем так, дело. – Генерал тяжело вздохнул, как будто мешок с плеч скинул.
Байков только сейчас увидел, как Малышев устал. Мешки под глазами у него и глаза красные, будто начальник управления несколько суток уже не спал, а тот продолжил:
– Надо будет тебе собрать и возглавить группу и довести ее до Польши. Закинут вас туда десантными планерами, а в нужный квадрат вы выйдете пешком. Детали подготовки группы, ее состав, численность и экипировку ты обсудишь с «Багги», но о своем задании ни с ним и ни с кем другим говорить никогда не будешь.
В условленном месте ты должен будешь встретить двух человек. Один из них станет командиром собранного тобой отряда. По званию он майор, позывной «Рейнджер». Второй – его заместитель, капитан с позывным «Леший». Других имен у них нет, и спрашивать их об этом ты права не имеешь.
Ты станешь вторым заместителем командира отряда. Твой позывной с сегодняшнего дня «Шатун», но этот позывной только для бойцов твоего отряда и радиограмм в управление.
После вашей отправки вся твоя группа официально по управлению погибнет. Знать о том, что вы живы, буду только я и полковник Лисовский. Вернетесь – оживим, нет – все сам понимаешь, капитан, но пропавшими без вести, а тем паче предателями вас никто считать не будет. Если не объявитесь до конца войны, все родственники будут получать пособия, как за погибших.
И последнее. Люди, которых ты встретишь, непростые. Очень непростые, капитан. Лезть они будут во всякие дыры, а задания получают от меня лично. Ты там за ними приглядывай и ничему не удивляйся. На встречу с твоим отрядом они придут из Германии и будут в немецкой форме, не подстрели их сдуру. Сам об этом помни и всему отряду внуши.
Тут Байков набрался храбрости и перебил Малышева:
– Товарищ генерал-майор! А фамилии у них какие? Немецкие то есть… ну, по легенде. Как мы их узнаем? – Байков сбился, но Малышев на это внимания не обратил.
– Вот этого, Николай, мы не знаем. Есть место встречи – усадьба польского аристократа. Сам хозяин в Лондоне обосновался, но немцы усадьбу не трогают – сыновья этого шляхтича работают в немецкой военно-строительной организации Фрица Тодта и, по слухам, занимают там немаленькие должности.
За этой усадьбой местный лесник присматривает аж с двадцать восьмого года. Для связи с ним есть пароль, а все остальное мне неизвестно, но тебе скажу одно. Ты «Рейнджеру» не удивляйся. Он такой же, как «Багги» с «Лето», – сам услышишь по словечкам необычным, только воюет дольше и все время в тылу у немцев. Еще с довоенного времени.
С сегодняшнего дня ты живешь здесь, на закрытой территории. Надо будет тебе с документами и характеристиками плотно поработать, а выносить их из секретной части нельзя. Мой адъютант расскажет, как здесь и что, и постоянный пропуск тебе выпишет. На подготовку тебе две недели. Пока все.
– Товарищ генерал! Можно вопрос? – решился Байков.
– Можно, капитан, – тут же ответил Малышев.
– А почему я? – Байкова это действительно интересовало. Народу-то в управлении полно, а выбрали его.
– По многим причинам, Николай Васильевич. Ты детдомовский. Поработать успел перед училищем. Военное училище окончил чуть ли не с отличием. То есть кадровый, но с головой. Знания твои над тобой тяжким грузом не висят – думать и нестандартно действовать тебе они не мешают. Людей бережешь. По дурости в рейдах ими не раскидываешься.
Не куришь, лишнего не пьешь, женой и детьми не обзавелся. К девочке из нашего госпиталя неровно дышишь, но вольностей себе не позволяешь. Не обломится тебе там ничего, Николай, – муж у нее жив. В госпитале в Вологде он лежит. Тяжелый, и комиссуют его. Под Ленинградом их сбили. Самолет упал недалеко от танковой части. Капитан чудом выжил один из экипажа – обгорел сильно и ноги переломал, и его вместе с ранеными танкистами сразу эвакуировали.
В полку капитана об этом не знали и похоронку отправили. Через пару-тройку недель мы Нине об этом расскажем – муж пока очень тяжелый, пусть оклемается слегка. Расскажем и дадим на недельку в госпиталь к мужу слетать – там как раз попутный транспорт в том направлении вырастает. Выпишут из госпиталя – мы его к себе заберем. У нас и безногие работают.
Как-то так. И не смотри ты на меня такими глазами. Я начальник этого управления и должен знать все, что в нем творится, иначе грош мне цена. На это задание я примерял очень многих людей и соответственно отслеживал все их контакты, и ты так научишься, если с этого задания живым вернешься. – Выдав такое, Малышев отпустил капитана.
Байков, выйдя из кабинета, несколько минут простоял у большого, в рост, зеркала – вид у него был донельзя всклокоченный.
Вот это да! Даже про Ниночку знает, а ведь Байков о ней даже ребятам из своей группы не говорил, и никто о ней ни сном ни духом.
Силен генерал! Что он там сказал напоследок? «И ты так научишься, если с этого задания живым вернешься»? Что же это за задание-то такое? Ну да придет время, узнаем.
Одно Байкова радовало – ему верили так же, как тем же «Багги» с «Лето», которые на закрытую территорию в любое время дня и ночи как к себе домой заходят. Кстати, живут они здесь же, а не в общих со всеми казармах, иначе Байков генерала бы не увидел, а Малышева в народе уважают. Генерал-майор, бывает, целые грузовики заключенных из пересылок и лагерей привозит. Да и из следственных управлений «Смерш» и НКВД людей вытаскивает, невзирая на предъявленные людям обвинения. Дикие и нелепые в основном. Так что за Александра Ивановича любой готов свою жизнь отдать. За такого генерала и жизни не жалко.
Глава 11
«Егерь», а теперь уже «Рейнджер»
Вылетели мы через два дня после отъезда «Лиса» и через четыре после того, как моя сильно поредевшая команда во главе с «Рубиком» отправилась в Аргентину. Задание «Рубику» я дал достаточно простое: осесть в столице Аргентины и вжиться в местные реалии, но не в общество уже живущих там немцев, а немного наосоо́бицу.
Ребята никоим образом не должны скрывать того, что они бывшие подданные «Великого Рейха» – и «Рубик», и «Гек» прекрасно говорят по-немецки, – но при этом не идти ни на какие контакты с живущими там немцами.
В результате «Рубик» вместе с пилотами и двумя англичанами останется на виду и займется порученным мною делом, а «Гек» уйдет в глубокое подполье и начнет собирать всевозможную информацию, по пути сколачивая шайку из различного рода бандитов. Разбойники должны были быть совершенно не местные, а лучше всего из Боливии, Парагвая, Уругвая, Бразилии и Колумбии, что, естественно, подразумевало частые поездки «Гека» в эти страны.
При таком раскладе «Рубик» и компания займут определенную нишу в местном обществе, но при этом не будут бросаться в глаза, а «Гек» будет отслеживать интерес к основной группе, по возможности пресекая излишнее любопытство различных, но, к сожалению, неизбежных местных соглядатаев.
Чем ребята будут заниматься в Буэнос-Айресе, я тоже определил, сгрузив «Рубику» все наши финансы и драгоценности. Даром, что ли, мы почти полгода местных доносчиков и гестаповцев грабили? Два раза мы «зачерпнули» очень даже прилично.
Первый в вышеупомянутом отделении гестапо начальничек оказался очень небедной тварью, а во второй раз пришлось скататься на триста километров от нашего основного места проживания. По дорогам, разумеется, по прямой значительно ближе, но прямых дорог в нынешней Норвегии не существует в принципе.
Взяли мы там тридцать два с лишним килограмма изделий из золота с камнями и пятьдесят семь килограммов просто золота в слитках. Картины, скульптуры и прочие музейные экспонаты тоже присутствовали в приличном количестве, но это мы, предварительно сговорившись с моими норвежскими друзьями, решили заныкать до освобождения Норвегии от гитлеровцев.
Ту операцию мы разрабатывали почти полтора месяца, и она чуть было не сорвалась. Корявую подготовку моих добровольных помощников засек полицейский информатор, и пришлось его зачистить вместе с тремя местными полицаями, не вовремя зашедшими к нам в гости. Будь мы с «Кубиком» менее расторопными, то отправились бы всем составом сначала в полицейский участок, затем в гестапо, а потом в мир иной, но, говорят, не менее интересный. Ну а так в этот мир отправились непрошеные гости. Минуя первые две инстанции, разумеется.
Город Берген второй по величине город в Норвегии и очень удобно расположен для его обороны, а вот уйти из него после любого «атаса» надо очень сильно постараться – единственная дорога перекрывается настолько легко, что мы ее вначале даже не рассматривали как путь отхода. Правда, несколько позже наши планы кардинально изменились. Сложность была еще и в погоде – минус одиннадцать, ветер, снег и жуткая влажность, но такая погода в это время года – скорее норма, нежели нечто необычное.
Уничтоженный нами начальник местного гестапо гауптштурмфюрер СС Альфред Кристайллер дал нам достаточно полный расклад о своем покровителе и, так сказать, идейном вдохновителе на всякие мерзости начальнике айнзатцкомандо-4 айнзатцгруппы «Норвегия» оберштурмбаннфюрере СС докторе Хайнце Хокенманне. Уничтожение Хокенманна я запланировал исключительно из меркантильных соображений – упырь был мало того что кровавый, но еще и жадный до мозга костей, и я собирался на нем прилично наживиться. В принципе не прогадал.
Помимо остальных своих обязанностей оберштурмбаннфюрер занимался сбором и отправкой в Германию ценностей, собираемых у уничтожаемых его подручными норвежцев. Вот только до Германии, судя по информации Кристайллера, доходила едва ли не половина захваченного.
Как я понимаю, основные ценности оберштурмбаннфюрер хапнул при захвате города – золотые слитки были с клеймом частного норвежского банка, а разнообразная драгоценная бижутерия присутствовала в основном женская. Несколько золотых портсигаров, часов-луковиц, табакерок и запонок с бриллиантами не в счет.
Бумажных денег мы на начальнике местных гестаповцев тоже подняли, но это были в основном немецкие марки, шведские кроны и английские фунты стерлингов. Что в принципе неудивительно – Англия и Швеция рядом, и фунты и кроны у норвежцев встречаются повсеместно.
В Бергене в здании местного гестапо у Хайнца Хокенманна была, так сказать, официальная резиденция, а вот место его постоянного проживания считалось резиденцией неофициальной и постоянно охранялось десятком бывших легионеров добровольческого легиона СС «Норвегия». Как оказалось несколько позднее, эти норвежские легионеры были преданны Хокенманну до глубины своей продажной души – оставаться на родине после ухода немцев им не было никакого резона.
Сразу после прихода немцев они записались в местные полицаи и уничтожали подвернувшихся евреев и цыган, а чуть позже стали легионерами. Именно эти каратели в составе легиона с зимы сорок второго по весну сорок третьего находились на Ленинградском фронте, а судя по тому, что они в конце концов оказались в личной охране начальника айнзатцкомандо-4, на нашей земле эсэсовцы поучаствовали во всех карательных операциях, куда их смогли засунуть новые хозяева.
Собственно, не будь у меня в хороших приятелях Улофа Ларссона, его сына с пятаком близких друзей и двух его брательников, кстати говоря, мужиков с полностью отсутствующей головой, в Берген я бы даже не сунулся, но они у меня были.
Архив гауптштурмфюрера СС Альфреда Кристайллера подвернулся мне очень вовремя, и ребята не только подготовили наш отход, но и поучаствовали, собственно, в самом развлечении. По крайней мере, то, с какой скоростью они вырезали бодрствующую смену охраны, пока мы с «Кубиком» развлекали управляющего солидного загородного замка, говорило о немаленьком кровавом опыте «простых норвежских рыболовов».
К нашему всеобщему и глубочайшему сожалению, оберштурмбаннфюрера СС Хайнца Хокенманна дождаться нам так и не удалось. Куда делся этот крысеныш, мы тогда так и не узнали, но и до этого Хокенманн с завидной периодичностью пропадал на три-четыре дня. Вырезав охрану его поместья, мы загрузили приготовленные братьями Ларссонами грузовики сейфом гестаповца и собранными трофеями и сутки прождали бывшего хозяина всего этого разнообразия, но Хокенманн дома так и не появился.
Единственным утешением для братьев Ларссонов оказался архив оберштурмбаннфюрера и несколько мешков самых разнообразных бумаг на немецком, шведском и норвежском языках. Я бегло просмотрел пару бумажек на немецком, и это оказались доносы местных сексотов, а судя по довольному лицу старшего Ларссона, работы по уничтожению местных предателей этой немногочисленной группе норвежского Сопротивления привалило до самого конца войны.
Ну, а пятнадцать килограммов золота в слитках, датские, шведские и норвежские кроны и половина немецких марок пошли всей норвежской команде приятным бонусом – текущую информацию, бланки документов, свежие пропуска и форму легионеров норвежского эсэсовского корпуса пришлось перед операцией все же покупать. Да и «настоящие» документы сотрудников гестапо и Ваффен СС на нас с «Кубиком» и всю команду «Рубика» нам делали тоже не за красивые глаза.
Именно благодаря этому наш путь с норвежского военного аэродрома, находящегося недалеко от города Кристиансанна, до такого же аэродрома в пригороде Данцига, называвшегося в девичестве Гданьском, прошел не просто спокойно, но в первую очередь достаточно легко. Наши документы сотрудников гестапо города Берген не вызывали никаких сомнений, отпускные бумаги были выправлены на нас двоих, а командировочное предписание было составлено до Варшавы – якобы для доставки служебных документов.
Командировочные предписания мы, прибыв в столицу Польши, благополучно сменили на документы отпускников и спокойненько направили свои стопы в комендатуру. Необходимо было встать на учет и разместиться в ближайшей гостинице для офицеров, а подобную информацию лучше всего было получить именно в комендатуре – дежурный офицер плохого места не посоветует.
Шариться по незнакомому нам городу, так же как два года назад по Риге, было для нас небезопасно – предварительную разведку никто не производил, и нарваться в Варшаве можно было на кого угодно. От озлобленных польских мстителей до агентов гестапо, прилежно отслеживающих всех без исключения приезжих.
Из Варшавы непосредственно до места нашего назначения – городишка Бельск-Подляшский – у этих поляков такие забавные названия – мы должны были добраться уже самостоятельно. Нам необходимо было немного дальше, но тут нам банально повезло: в Варшаве в офицерском казино мы зацепились языками с чиновником высшего административного аппарата оберст-лейтенантом Генрихом Майером. Чиновничье его звание звучит как министериадбюродиректор, поэтому представился он именно оберст-лейтенантом – в офицерской среде, а особенно в подпитии, чиновники не особо в чести.
Оказавшийся страстным охотником подполковник с жаром поддержал нашу идею отправиться в имение польского аристократа и поохотиться на кого бог пошлет. Благо лесник, проживающий там всю свою сознательную жизнь, заодно присматривает за великолепным поместьем со своими обширными охотничьими угодьями. Ехать мы собрались наутро, и, договорившись, что подполковник заедет за нами в офицерскую гостиницу, мы распрощались.
Все бы ничего. Вроде и попутку до нужного места нашли с недоумком военным чиновником, но не оставляла меня мыслишка, что что-то идет не так, как должно, и я не ошибся – перед самым отелем мы обнаружили слежку.
Следили за нами достаточно грамотно, но я и не профессионал, способный обнаружить «топтунов» уголовной полиции или гестапо и легко оторваться от них. К тому же мы были чисты, как мелованный лист лучшего в мире ватмана. На учет в комендатуре встали, отметив отпускные документы. Заселились в рекомендованную гостиницу в двух кварталах от комендатуры. В казино совсем недалеко от гостиницы зашли исключительно профилактически – в любом захваченном немцами городе это единственное место, в котором до, после и вместо службы могут безопасно проводить свое время немецкие офицеры.
С учетом того, что к офицерам гестапо не любят самостоятельно обращаться все остальные военнослужащие, вечер мы провели практически в гордом одиночестве, раздавив на двоих бутылку неплохого французского коньяка под хорошую закуску. Причем пил в основном «Кубик», я в силу перенесенной в той своей жизни контузии к алкоголю абсолютно равнодушен. В принципе можно было бы попробовать чуть превысить, так сказать, норму, но я не уверен, что избиваемые мной немецкие офицеры смогут терпеть меня достаточно долго. В конце концов офицера гестапо с полностью уехавшим чердаком просто-напросто пристрелят не оценившие подобного внимания почитатели.
Но все это лирика. Анализируя свои действия, я никак не мог найти причины слежки. С Майером познакомился «Кубик», который чувствовал себя в казино как рыба в воде – больше играл, конечно же, сильно подвыпившего унтерштурмфюрера СС, но в казино в таком слегка расслабленном состоянии был каждый второй немецкий офицер, а все остальные в состоянии «полные дрова».
«Кубик» же и объяснил Майеру у стойки бара причину моего мрачного настроения. Старший лейтенант гестапо, то есть я, вроде в отпуске, а нажраться нельзя – жаль будет разгромленное казино. Как его потом восстанавливать? На жалованье ведь особо не разгуляешься.
Так, слово за слово, и добрались до конечной цели нашего путешествия и невозможности добраться туда на своих двоих; и тут подполковник, загоревшись идеей охоты, предложил свою посильную помощь, но одну странность я все же обнаружил. Чиновник военной администрации в достаточно высоком звании сам обратился к лейтенанту гестапо. Подобное поведение здорово выбивается из внутренних отношений между офицерами различных ведомств и, в частности, из личных отношений офицеров Вермахта к офицерам гестапо. С другой стороны, мы вроде как отпускники и можем себе позволить расслабиться в рамках принятых между офицерами приличий.
По своей наспех слепленной легенде мы едем разыскивать мою очаровательную кузину, следы которой потеряли в генерал-губернаторстве еще в сороковом году. Якобы работает она где-то в Польше в организации Фрица Тодта, а ее родители погибли во время случайного налета английских бомбардировщиков на Дюнкерк в конце сорок второго года.
В этой же военно-строительной организации работают и сыновья хозяина усадьбы. Все вроде логично, но именно после общения с этим подполковником к нам прилепили слежку. Может быть, он на особом контроле у гестапо? Но ведь это он к нам обратился, а не мы к нему.
При всех этих обстоятельствах мы нигде и ни в каком месте пока не нахулиганили, как мы умеем, и даже искоса ни на кого не посмотрели. Развлекаться я собирался при отходе из Варшавы – десять двухсотграммовых толовых шашек с собственноручно сделанными химическими взрывателями у меня с собой есть. Разумеется, они лежат не в наших вещах в выделенном нам с «Кубиком» номере – со своей головой я пока дружу и терять ее из-за собственной халатности не собираюсь.
Ни до чего, собственно, не додумавшись, мы отошли ко сну, и хорошо, что не в мир иной. Пистолеты и гранаты у нас с собой есть, но против двух-трех десятков солдат, натренированных на задержание диверсантов или разведчиков противника, у нас нет ни единого шанса. Если только торжественно застрелиться, но с этим всегда успеется.
Утро принесло нам неожиданный сюрприз. Мы уже заканчивали завтракать, как в ресторане нарисовался давешний подполковник. Вот только облачен он был не в мундир подполковника Вермахта, а в маскировочный костюм, надетый поверх униформы войск СС со знаками различия оберштурмбаннфюрера Ваффен СС и нашивками и шевронами SS-TV. То есть отрядов СС «Мертвая голова» – специализированного подразделения СС, отвечавшего за охрану концентрационных лагерей Третьего Рейха.
Сказать, что я был удивлен, это не сказать практически ничего. Видимо, выражение наших вытянувшихся лиц сильно позабавило оберштурмбаннфюрера, а то, с какой скоростью мы вскочили и поприветствовали его стандартным «Хайль Гитлер!», привело его в еще более благодушное настроение. После пары ничего не значащих фраз за дрянным эрзацкофе мы с «Кубиком» испросили позволения подняться к себе в номер за вещами и, получив разрешение, направились к лестнице на второй этаж.
Неспешно поднимаясь по мраморным ступеням, я лихорадочно думал: «Саквояж со взрывчаткой брать нельзя – еще обыщут. Значит, надо по-быстрому активировать один из взрывателей и скорее уходить отсюда как можно дальше. Через пару часов закладка сработает и разнесет половину этой гостиницы. Жаль, что сейчас раннее утро, но десятка полтора командированных офицеров все равно задавит. Это первое.
Второе. Оберштурмбаннфюрер Ваффен СС из подразделения отрядов СС «Мертвая голова» в Варшаве – это либо командир отдельной зондеркоманды, либо командир охранного батальона, стоящего на внутренней охране нескольких рядом находящихся концлагерей, и уничтожающего всех заключенных, которым не повезло в них оказаться.
С начала сороковых годов подразделение SS-TV «Мертвая голова» вошло в состав административно-хозяйственного управления СС. Не помню точно, кто им руководит, но это то самое управление, которое ведает всеми концентрационными лагерями. Я подчеркиваю: всеми делами всех концентрационных лагерей нацистской Германии. В том числе и на оккупированных территориях.
И, наконец, третье, и самое главное. В числе прочих отделов этого управления существует отдел «санитарное обслуживание и гигиена», в ведении которого находятся все специальные медицинские лаборатории, располагающиеся при концентрационных лагерях. То есть те самые специальные лаборатории, находящиеся в целом ряде лагерей смерти, руководители которых отчитываются только перед рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером».
Копии отчетов из такой лаборатории, находящейся в концлагере «Куртенгоф», мы в сорок третьем году захватили в личном сейфе штурмбанн-фюрера СС Герхарда Бремера, а аналитическую справку по этому управлению мне передал «Лис».
Так вот. Зашли они с «Багги» в одно здание, прошли коротким коридором до комнаты небольшой с одноруким адъютантом у стола и после доклада прошли в кабинет побольше. Вот тут-то Байкову и поплохело. За столом сидел генерал-майор, а в управлении только один генерал – Малышев Александр Иванович. Байков о нем только слышал, видеть до этого не приходилось.
Малышев взглянул на вошедших и, кивнув «Багги», как знакомцу, сказал:
– Присаживайся, Николай Васильевич. – Байков сразу даже не сообразил, что генерал обращается к нему.
Никто Байкова по имени-отчеству никогда не величал – возрастом он пока не вышел. Капитан даже на «Багги» судорожно оглянулся, увидев только плавно закрывающуюся за ним дверь. Бочком, придвинувшись к длинному, покрытому зеленым сукном столу, Байков присел на краешек предварительно отодвинутого стула.
– Дело у меня к тебе есть, Николай Васильевич, особенное. Не простое, скажем так, дело. – Генерал тяжело вздохнул, как будто мешок с плеч скинул.
Байков только сейчас увидел, как Малышев устал. Мешки под глазами у него и глаза красные, будто начальник управления несколько суток уже не спал, а тот продолжил:
– Надо будет тебе собрать и возглавить группу и довести ее до Польши. Закинут вас туда десантными планерами, а в нужный квадрат вы выйдете пешком. Детали подготовки группы, ее состав, численность и экипировку ты обсудишь с «Багги», но о своем задании ни с ним и ни с кем другим говорить никогда не будешь.
В условленном месте ты должен будешь встретить двух человек. Один из них станет командиром собранного тобой отряда. По званию он майор, позывной «Рейнджер». Второй – его заместитель, капитан с позывным «Леший». Других имен у них нет, и спрашивать их об этом ты права не имеешь.
Ты станешь вторым заместителем командира отряда. Твой позывной с сегодняшнего дня «Шатун», но этот позывной только для бойцов твоего отряда и радиограмм в управление.
После вашей отправки вся твоя группа официально по управлению погибнет. Знать о том, что вы живы, буду только я и полковник Лисовский. Вернетесь – оживим, нет – все сам понимаешь, капитан, но пропавшими без вести, а тем паче предателями вас никто считать не будет. Если не объявитесь до конца войны, все родственники будут получать пособия, как за погибших.
И последнее. Люди, которых ты встретишь, непростые. Очень непростые, капитан. Лезть они будут во всякие дыры, а задания получают от меня лично. Ты там за ними приглядывай и ничему не удивляйся. На встречу с твоим отрядом они придут из Германии и будут в немецкой форме, не подстрели их сдуру. Сам об этом помни и всему отряду внуши.
Тут Байков набрался храбрости и перебил Малышева:
– Товарищ генерал-майор! А фамилии у них какие? Немецкие то есть… ну, по легенде. Как мы их узнаем? – Байков сбился, но Малышев на это внимания не обратил.
– Вот этого, Николай, мы не знаем. Есть место встречи – усадьба польского аристократа. Сам хозяин в Лондоне обосновался, но немцы усадьбу не трогают – сыновья этого шляхтича работают в немецкой военно-строительной организации Фрица Тодта и, по слухам, занимают там немаленькие должности.
За этой усадьбой местный лесник присматривает аж с двадцать восьмого года. Для связи с ним есть пароль, а все остальное мне неизвестно, но тебе скажу одно. Ты «Рейнджеру» не удивляйся. Он такой же, как «Багги» с «Лето», – сам услышишь по словечкам необычным, только воюет дольше и все время в тылу у немцев. Еще с довоенного времени.
С сегодняшнего дня ты живешь здесь, на закрытой территории. Надо будет тебе с документами и характеристиками плотно поработать, а выносить их из секретной части нельзя. Мой адъютант расскажет, как здесь и что, и постоянный пропуск тебе выпишет. На подготовку тебе две недели. Пока все.
– Товарищ генерал! Можно вопрос? – решился Байков.
– Можно, капитан, – тут же ответил Малышев.
– А почему я? – Байкова это действительно интересовало. Народу-то в управлении полно, а выбрали его.
– По многим причинам, Николай Васильевич. Ты детдомовский. Поработать успел перед училищем. Военное училище окончил чуть ли не с отличием. То есть кадровый, но с головой. Знания твои над тобой тяжким грузом не висят – думать и нестандартно действовать тебе они не мешают. Людей бережешь. По дурости в рейдах ими не раскидываешься.
Не куришь, лишнего не пьешь, женой и детьми не обзавелся. К девочке из нашего госпиталя неровно дышишь, но вольностей себе не позволяешь. Не обломится тебе там ничего, Николай, – муж у нее жив. В госпитале в Вологде он лежит. Тяжелый, и комиссуют его. Под Ленинградом их сбили. Самолет упал недалеко от танковой части. Капитан чудом выжил один из экипажа – обгорел сильно и ноги переломал, и его вместе с ранеными танкистами сразу эвакуировали.
В полку капитана об этом не знали и похоронку отправили. Через пару-тройку недель мы Нине об этом расскажем – муж пока очень тяжелый, пусть оклемается слегка. Расскажем и дадим на недельку в госпиталь к мужу слетать – там как раз попутный транспорт в том направлении вырастает. Выпишут из госпиталя – мы его к себе заберем. У нас и безногие работают.
Как-то так. И не смотри ты на меня такими глазами. Я начальник этого управления и должен знать все, что в нем творится, иначе грош мне цена. На это задание я примерял очень многих людей и соответственно отслеживал все их контакты, и ты так научишься, если с этого задания живым вернешься. – Выдав такое, Малышев отпустил капитана.
Байков, выйдя из кабинета, несколько минут простоял у большого, в рост, зеркала – вид у него был донельзя всклокоченный.
Вот это да! Даже про Ниночку знает, а ведь Байков о ней даже ребятам из своей группы не говорил, и никто о ней ни сном ни духом.
Силен генерал! Что он там сказал напоследок? «И ты так научишься, если с этого задания живым вернешься»? Что же это за задание-то такое? Ну да придет время, узнаем.
Одно Байкова радовало – ему верили так же, как тем же «Багги» с «Лето», которые на закрытую территорию в любое время дня и ночи как к себе домой заходят. Кстати, живут они здесь же, а не в общих со всеми казармах, иначе Байков генерала бы не увидел, а Малышева в народе уважают. Генерал-майор, бывает, целые грузовики заключенных из пересылок и лагерей привозит. Да и из следственных управлений «Смерш» и НКВД людей вытаскивает, невзирая на предъявленные людям обвинения. Дикие и нелепые в основном. Так что за Александра Ивановича любой готов свою жизнь отдать. За такого генерала и жизни не жалко.
Глава 11
«Егерь», а теперь уже «Рейнджер»
Вылетели мы через два дня после отъезда «Лиса» и через четыре после того, как моя сильно поредевшая команда во главе с «Рубиком» отправилась в Аргентину. Задание «Рубику» я дал достаточно простое: осесть в столице Аргентины и вжиться в местные реалии, но не в общество уже живущих там немцев, а немного наосоо́бицу.
Ребята никоим образом не должны скрывать того, что они бывшие подданные «Великого Рейха» – и «Рубик», и «Гек» прекрасно говорят по-немецки, – но при этом не идти ни на какие контакты с живущими там немцами.
В результате «Рубик» вместе с пилотами и двумя англичанами останется на виду и займется порученным мною делом, а «Гек» уйдет в глубокое подполье и начнет собирать всевозможную информацию, по пути сколачивая шайку из различного рода бандитов. Разбойники должны были быть совершенно не местные, а лучше всего из Боливии, Парагвая, Уругвая, Бразилии и Колумбии, что, естественно, подразумевало частые поездки «Гека» в эти страны.
При таком раскладе «Рубик» и компания займут определенную нишу в местном обществе, но при этом не будут бросаться в глаза, а «Гек» будет отслеживать интерес к основной группе, по возможности пресекая излишнее любопытство различных, но, к сожалению, неизбежных местных соглядатаев.
Чем ребята будут заниматься в Буэнос-Айресе, я тоже определил, сгрузив «Рубику» все наши финансы и драгоценности. Даром, что ли, мы почти полгода местных доносчиков и гестаповцев грабили? Два раза мы «зачерпнули» очень даже прилично.
Первый в вышеупомянутом отделении гестапо начальничек оказался очень небедной тварью, а во второй раз пришлось скататься на триста километров от нашего основного места проживания. По дорогам, разумеется, по прямой значительно ближе, но прямых дорог в нынешней Норвегии не существует в принципе.
Взяли мы там тридцать два с лишним килограмма изделий из золота с камнями и пятьдесят семь килограммов просто золота в слитках. Картины, скульптуры и прочие музейные экспонаты тоже присутствовали в приличном количестве, но это мы, предварительно сговорившись с моими норвежскими друзьями, решили заныкать до освобождения Норвегии от гитлеровцев.
Ту операцию мы разрабатывали почти полтора месяца, и она чуть было не сорвалась. Корявую подготовку моих добровольных помощников засек полицейский информатор, и пришлось его зачистить вместе с тремя местными полицаями, не вовремя зашедшими к нам в гости. Будь мы с «Кубиком» менее расторопными, то отправились бы всем составом сначала в полицейский участок, затем в гестапо, а потом в мир иной, но, говорят, не менее интересный. Ну а так в этот мир отправились непрошеные гости. Минуя первые две инстанции, разумеется.
Город Берген второй по величине город в Норвегии и очень удобно расположен для его обороны, а вот уйти из него после любого «атаса» надо очень сильно постараться – единственная дорога перекрывается настолько легко, что мы ее вначале даже не рассматривали как путь отхода. Правда, несколько позже наши планы кардинально изменились. Сложность была еще и в погоде – минус одиннадцать, ветер, снег и жуткая влажность, но такая погода в это время года – скорее норма, нежели нечто необычное.
Уничтоженный нами начальник местного гестапо гауптштурмфюрер СС Альфред Кристайллер дал нам достаточно полный расклад о своем покровителе и, так сказать, идейном вдохновителе на всякие мерзости начальнике айнзатцкомандо-4 айнзатцгруппы «Норвегия» оберштурмбаннфюрере СС докторе Хайнце Хокенманне. Уничтожение Хокенманна я запланировал исключительно из меркантильных соображений – упырь был мало того что кровавый, но еще и жадный до мозга костей, и я собирался на нем прилично наживиться. В принципе не прогадал.
Помимо остальных своих обязанностей оберштурмбаннфюрер занимался сбором и отправкой в Германию ценностей, собираемых у уничтожаемых его подручными норвежцев. Вот только до Германии, судя по информации Кристайллера, доходила едва ли не половина захваченного.
Как я понимаю, основные ценности оберштурмбаннфюрер хапнул при захвате города – золотые слитки были с клеймом частного норвежского банка, а разнообразная драгоценная бижутерия присутствовала в основном женская. Несколько золотых портсигаров, часов-луковиц, табакерок и запонок с бриллиантами не в счет.
Бумажных денег мы на начальнике местных гестаповцев тоже подняли, но это были в основном немецкие марки, шведские кроны и английские фунты стерлингов. Что в принципе неудивительно – Англия и Швеция рядом, и фунты и кроны у норвежцев встречаются повсеместно.
В Бергене в здании местного гестапо у Хайнца Хокенманна была, так сказать, официальная резиденция, а вот место его постоянного проживания считалось резиденцией неофициальной и постоянно охранялось десятком бывших легионеров добровольческого легиона СС «Норвегия». Как оказалось несколько позднее, эти норвежские легионеры были преданны Хокенманну до глубины своей продажной души – оставаться на родине после ухода немцев им не было никакого резона.
Сразу после прихода немцев они записались в местные полицаи и уничтожали подвернувшихся евреев и цыган, а чуть позже стали легионерами. Именно эти каратели в составе легиона с зимы сорок второго по весну сорок третьего находились на Ленинградском фронте, а судя по тому, что они в конце концов оказались в личной охране начальника айнзатцкомандо-4, на нашей земле эсэсовцы поучаствовали во всех карательных операциях, куда их смогли засунуть новые хозяева.
Собственно, не будь у меня в хороших приятелях Улофа Ларссона, его сына с пятаком близких друзей и двух его брательников, кстати говоря, мужиков с полностью отсутствующей головой, в Берген я бы даже не сунулся, но они у меня были.
Архив гауптштурмфюрера СС Альфреда Кристайллера подвернулся мне очень вовремя, и ребята не только подготовили наш отход, но и поучаствовали, собственно, в самом развлечении. По крайней мере, то, с какой скоростью они вырезали бодрствующую смену охраны, пока мы с «Кубиком» развлекали управляющего солидного загородного замка, говорило о немаленьком кровавом опыте «простых норвежских рыболовов».
К нашему всеобщему и глубочайшему сожалению, оберштурмбаннфюрера СС Хайнца Хокенманна дождаться нам так и не удалось. Куда делся этот крысеныш, мы тогда так и не узнали, но и до этого Хокенманн с завидной периодичностью пропадал на три-четыре дня. Вырезав охрану его поместья, мы загрузили приготовленные братьями Ларссонами грузовики сейфом гестаповца и собранными трофеями и сутки прождали бывшего хозяина всего этого разнообразия, но Хокенманн дома так и не появился.
Единственным утешением для братьев Ларссонов оказался архив оберштурмбаннфюрера и несколько мешков самых разнообразных бумаг на немецком, шведском и норвежском языках. Я бегло просмотрел пару бумажек на немецком, и это оказались доносы местных сексотов, а судя по довольному лицу старшего Ларссона, работы по уничтожению местных предателей этой немногочисленной группе норвежского Сопротивления привалило до самого конца войны.
Ну, а пятнадцать килограммов золота в слитках, датские, шведские и норвежские кроны и половина немецких марок пошли всей норвежской команде приятным бонусом – текущую информацию, бланки документов, свежие пропуска и форму легионеров норвежского эсэсовского корпуса пришлось перед операцией все же покупать. Да и «настоящие» документы сотрудников гестапо и Ваффен СС на нас с «Кубиком» и всю команду «Рубика» нам делали тоже не за красивые глаза.
Именно благодаря этому наш путь с норвежского военного аэродрома, находящегося недалеко от города Кристиансанна, до такого же аэродрома в пригороде Данцига, называвшегося в девичестве Гданьском, прошел не просто спокойно, но в первую очередь достаточно легко. Наши документы сотрудников гестапо города Берген не вызывали никаких сомнений, отпускные бумаги были выправлены на нас двоих, а командировочное предписание было составлено до Варшавы – якобы для доставки служебных документов.
Командировочные предписания мы, прибыв в столицу Польши, благополучно сменили на документы отпускников и спокойненько направили свои стопы в комендатуру. Необходимо было встать на учет и разместиться в ближайшей гостинице для офицеров, а подобную информацию лучше всего было получить именно в комендатуре – дежурный офицер плохого места не посоветует.
Шариться по незнакомому нам городу, так же как два года назад по Риге, было для нас небезопасно – предварительную разведку никто не производил, и нарваться в Варшаве можно было на кого угодно. От озлобленных польских мстителей до агентов гестапо, прилежно отслеживающих всех без исключения приезжих.
Из Варшавы непосредственно до места нашего назначения – городишка Бельск-Подляшский – у этих поляков такие забавные названия – мы должны были добраться уже самостоятельно. Нам необходимо было немного дальше, но тут нам банально повезло: в Варшаве в офицерском казино мы зацепились языками с чиновником высшего административного аппарата оберст-лейтенантом Генрихом Майером. Чиновничье его звание звучит как министериадбюродиректор, поэтому представился он именно оберст-лейтенантом – в офицерской среде, а особенно в подпитии, чиновники не особо в чести.
Оказавшийся страстным охотником подполковник с жаром поддержал нашу идею отправиться в имение польского аристократа и поохотиться на кого бог пошлет. Благо лесник, проживающий там всю свою сознательную жизнь, заодно присматривает за великолепным поместьем со своими обширными охотничьими угодьями. Ехать мы собрались наутро, и, договорившись, что подполковник заедет за нами в офицерскую гостиницу, мы распрощались.
Все бы ничего. Вроде и попутку до нужного места нашли с недоумком военным чиновником, но не оставляла меня мыслишка, что что-то идет не так, как должно, и я не ошибся – перед самым отелем мы обнаружили слежку.
Следили за нами достаточно грамотно, но я и не профессионал, способный обнаружить «топтунов» уголовной полиции или гестапо и легко оторваться от них. К тому же мы были чисты, как мелованный лист лучшего в мире ватмана. На учет в комендатуре встали, отметив отпускные документы. Заселились в рекомендованную гостиницу в двух кварталах от комендатуры. В казино совсем недалеко от гостиницы зашли исключительно профилактически – в любом захваченном немцами городе это единственное место, в котором до, после и вместо службы могут безопасно проводить свое время немецкие офицеры.
С учетом того, что к офицерам гестапо не любят самостоятельно обращаться все остальные военнослужащие, вечер мы провели практически в гордом одиночестве, раздавив на двоих бутылку неплохого французского коньяка под хорошую закуску. Причем пил в основном «Кубик», я в силу перенесенной в той своей жизни контузии к алкоголю абсолютно равнодушен. В принципе можно было бы попробовать чуть превысить, так сказать, норму, но я не уверен, что избиваемые мной немецкие офицеры смогут терпеть меня достаточно долго. В конце концов офицера гестапо с полностью уехавшим чердаком просто-напросто пристрелят не оценившие подобного внимания почитатели.
Но все это лирика. Анализируя свои действия, я никак не мог найти причины слежки. С Майером познакомился «Кубик», который чувствовал себя в казино как рыба в воде – больше играл, конечно же, сильно подвыпившего унтерштурмфюрера СС, но в казино в таком слегка расслабленном состоянии был каждый второй немецкий офицер, а все остальные в состоянии «полные дрова».
«Кубик» же и объяснил Майеру у стойки бара причину моего мрачного настроения. Старший лейтенант гестапо, то есть я, вроде в отпуске, а нажраться нельзя – жаль будет разгромленное казино. Как его потом восстанавливать? На жалованье ведь особо не разгуляешься.
Так, слово за слово, и добрались до конечной цели нашего путешествия и невозможности добраться туда на своих двоих; и тут подполковник, загоревшись идеей охоты, предложил свою посильную помощь, но одну странность я все же обнаружил. Чиновник военной администрации в достаточно высоком звании сам обратился к лейтенанту гестапо. Подобное поведение здорово выбивается из внутренних отношений между офицерами различных ведомств и, в частности, из личных отношений офицеров Вермахта к офицерам гестапо. С другой стороны, мы вроде как отпускники и можем себе позволить расслабиться в рамках принятых между офицерами приличий.
По своей наспех слепленной легенде мы едем разыскивать мою очаровательную кузину, следы которой потеряли в генерал-губернаторстве еще в сороковом году. Якобы работает она где-то в Польше в организации Фрица Тодта, а ее родители погибли во время случайного налета английских бомбардировщиков на Дюнкерк в конце сорок второго года.
В этой же военно-строительной организации работают и сыновья хозяина усадьбы. Все вроде логично, но именно после общения с этим подполковником к нам прилепили слежку. Может быть, он на особом контроле у гестапо? Но ведь это он к нам обратился, а не мы к нему.
При всех этих обстоятельствах мы нигде и ни в каком месте пока не нахулиганили, как мы умеем, и даже искоса ни на кого не посмотрели. Развлекаться я собирался при отходе из Варшавы – десять двухсотграммовых толовых шашек с собственноручно сделанными химическими взрывателями у меня с собой есть. Разумеется, они лежат не в наших вещах в выделенном нам с «Кубиком» номере – со своей головой я пока дружу и терять ее из-за собственной халатности не собираюсь.
Ни до чего, собственно, не додумавшись, мы отошли ко сну, и хорошо, что не в мир иной. Пистолеты и гранаты у нас с собой есть, но против двух-трех десятков солдат, натренированных на задержание диверсантов или разведчиков противника, у нас нет ни единого шанса. Если только торжественно застрелиться, но с этим всегда успеется.
Утро принесло нам неожиданный сюрприз. Мы уже заканчивали завтракать, как в ресторане нарисовался давешний подполковник. Вот только облачен он был не в мундир подполковника Вермахта, а в маскировочный костюм, надетый поверх униформы войск СС со знаками различия оберштурмбаннфюрера Ваффен СС и нашивками и шевронами SS-TV. То есть отрядов СС «Мертвая голова» – специализированного подразделения СС, отвечавшего за охрану концентрационных лагерей Третьего Рейха.
Сказать, что я был удивлен, это не сказать практически ничего. Видимо, выражение наших вытянувшихся лиц сильно позабавило оберштурмбаннфюрера, а то, с какой скоростью мы вскочили и поприветствовали его стандартным «Хайль Гитлер!», привело его в еще более благодушное настроение. После пары ничего не значащих фраз за дрянным эрзацкофе мы с «Кубиком» испросили позволения подняться к себе в номер за вещами и, получив разрешение, направились к лестнице на второй этаж.
Неспешно поднимаясь по мраморным ступеням, я лихорадочно думал: «Саквояж со взрывчаткой брать нельзя – еще обыщут. Значит, надо по-быстрому активировать один из взрывателей и скорее уходить отсюда как можно дальше. Через пару часов закладка сработает и разнесет половину этой гостиницы. Жаль, что сейчас раннее утро, но десятка полтора командированных офицеров все равно задавит. Это первое.
Второе. Оберштурмбаннфюрер Ваффен СС из подразделения отрядов СС «Мертвая голова» в Варшаве – это либо командир отдельной зондеркоманды, либо командир охранного батальона, стоящего на внутренней охране нескольких рядом находящихся концлагерей, и уничтожающего всех заключенных, которым не повезло в них оказаться.
С начала сороковых годов подразделение SS-TV «Мертвая голова» вошло в состав административно-хозяйственного управления СС. Не помню точно, кто им руководит, но это то самое управление, которое ведает всеми концентрационными лагерями. Я подчеркиваю: всеми делами всех концентрационных лагерей нацистской Германии. В том числе и на оккупированных территориях.
И, наконец, третье, и самое главное. В числе прочих отделов этого управления существует отдел «санитарное обслуживание и гигиена», в ведении которого находятся все специальные медицинские лаборатории, располагающиеся при концентрационных лагерях. То есть те самые специальные лаборатории, находящиеся в целом ряде лагерей смерти, руководители которых отчитываются только перед рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером».
Копии отчетов из такой лаборатории, находящейся в концлагере «Куртенгоф», мы в сорок третьем году захватили в личном сейфе штурмбанн-фюрера СС Герхарда Бремера, а аналитическую справку по этому управлению мне передал «Лис».