– Господин фельдмаршал! На дорогу прямо перед головной машиной вышел человек. Он утверждает, что является вашим дальним родственником и имеет сообщить вам сведения совершенно секретного характера. Не менее ценные, чем сведения Казимира Руженского. Чрезвычайно срочно. Промедление даже в несколько минут, по его словам, грозит смертельными последствиями лично для вас и для всей нашей страны в целом. Неизвестный обыскан. Оружия при нем не обнаружено. Документы и личные вещи также отсутствуют. – Начальник охраны замолчал.

– Хорошо. Пропустите. Несколько минут у меня есть, – сказал Маннергейм, и тут же незнакомец был подведен к автомобилю.

Фельдмаршал вгляделся в незнакомые ему черты лица. Нет. Этого человека он никогда не видел, и лицо его никого ему не напоминало.

Молодым его назвать нельзя. Средних лет. Тридцать пять – тридцать восемь, невысок, сухопар, умное лицо, чуть прищуренные глаза, губы сложены в легкую усмешку. Незнакомец одет в немецкий десантный маскировочный костюм с капюшоном, обут в короткие ботинки горных егерей. На его голове форменная кепка с козырьком – так называемый «Эдельвейс».

Собственно говоря, в горнострелковой дивизии так же называется и нарукавный шеврон. Что поделать? Немецкая армия сильна своими традициями.

Странный наряд для финской столицы. Впрочем, в городе расквартирована группа снабжения десятого полка соединений СС «Мертвая голова» оперативной группы войск СС «Норд». Может быть, этот обер-ефрейтор служит в ней? Но незнакомый немецкий солдат тут же развеял все его сомнения.

– Не пытайтесь меня вспомнить, господин фельдмаршал! Мы с вами никогда не встречались и родственниками не являемся. Вам привет от Антона Ивановича Деникина и генерала Беляева. Я привез вам письма от этих господ. – Говорил незнакомец мягко, немного иронично и сразу на трех языках.

Первую часть фразы он достаточно чисто произнес по-фински, вторую небрежно по-английски, а третью по-русски, и сразу стало понятно, что этот человек русский до мозга костей.

– От генерала Беляева? – переспросил Маннергейм, тщетно пытаясь вспомнить названного.

– Генерал-майор Иван Тимофеевич Беляев занимал должность генерал-инспектора артиллерии в стране под названием Парагвай. Это в самом центре Южной Америки. В Парагвае во время конфликта между Боливией и Парагваем в двадцать восьмом году Иван Тимофеевич служил заместителем министра обороны, но сейчас я прибыл из Франции от генерала Деникина, – пояснил незнакомец.

– Какой странный и извилистый маршрут. Южная Америка – Франция – Финляндия. Вам не кажется, господин… или товарищ? – Маннергейм позволил себе легкую усмешку.

– Подпоручик Мезенцев. Личный порученец генерала Беляева – советника президента Парагвая. Мой маршрут был более извилист, чем вы можете себе представить, но к нашему разговору он имеет лишь косвенное отношение.

Я могу подойти к вам ближе? Дело в том, что информация, которую я собираюсь вам передать, конфиденциальна и совершенно не предназначена для чужих ушей. Даже если это уши преданных лично вам людей. – Усмешка с лица Мезенцева пропала.

– Вы сказали, что хотите передать мне письма. Но где же они? При вас ничего не было обнаружено. – Ситуация забавляла фельдмаршала.

Окруженный придвинувшейся к автомобилю, преданной лично ему охраной, Густав Маннергейм чувствовал себя в безопасности, но подпоручик как будто не замечал окружающих его вооруженных людей.

– Меня очень плохо обыскивали, господин фельдмаршал. Ваши люди весьма непрофессиональны. Вполне возможно, что они неплохие солдаты и преданны лично вам, но бездарные телохранители и совершенно не заботятся о вашей жизни. В случае если вас надумают убить, они просто умрут вместе с вами, не выполнив ни своего долга, ни предназначения.

Я могу достать из внутреннего кармана бумаги? – Дождавшись утвердительного кивка, Мезенцев не торопясь засунул руку в нагрудный карман своего кителя и достал самый обыкновенный портсигар. Впрочем, портсигар был достаточно массивен и даже по внешнему виду очень тяжел. Открыв его, подпоручик демонстративно вдохнул – в воздухе повис тонкий запах дорогой сигариллы.

Сам портсигар был необычен. Массивный и угловатый, он, как показалось главнокомандующему, на мгновение завис в воздухе. Миг… и необычный портсигар распался на четыре части. Из нутра его появились несколько сложенных листков бумаги, которые подпоручик с легким поклоном протянул Маннергейму. Фельдмаршал протянул руку за бумагами, но Мезенцев мгновенно отдернул свою руку.

– Вот об этом я и говорил вам, господин фельдмаршал, – ваши люди весьма непрофессиональны. Они только что подпустили к охраняемому ими объекту вооруженного человека. Причем не знакомого никому из здесь присутствующих. Очень непрофессиональные действия. Если бы мне было нужно убить вас, и вы, и большая часть вашей охраны уже были бы мертвы.

Вполне возможно, что мне удалось бы уйти отсюда живым, но речь не об этом. Я просто хочу, чтобы вы понимали, что лично вы мне не враг. Я прислан охранять вас и уже с успехом это делаю. – Мезенцев не отрываясь смотрел на фельдмаршала, и Маннергейм невольно поежился. Казалось, взгляд подпоручика прожигает его насквозь, но Маннергейм быстро пришел в себя.

– Вот как? И каким же образом? – Усмешка скользнула по губам пожилого фельдмаршала – один-единственный человек уничижительно отзывался о его многочисленной охране.

– Передняя автомашина вашего сопровождения стоит на искусно замаскированном фугасе. При возможном взрыве погибнут все находящиеся в ней и многие в остальных машинах получат ранения и тяжелейшие контузии. Я нахожусь здесь, чтобы этого не произошло.

При желании и некотором профессионализме фугасы возможно расположить на точно выверенном друг от друга расстоянии. Ведь вас постоянно сопровождают именно эти машины, и один из фугасов обязательно достанется вам.

Ваша машина всегда двигается в колонне сопровождения третьей, и соответственно от вас осталась бы очень неприглядная смесь из костей, мяса и остатков одежды. Бронированный таким образом автомобиль не оставляет находящимся внутри людям ни единого шанса на жизнь.

Направление взрывной волны, ее силу и мощь можно регулировать применением различных взрывчатых веществ и дополнениями к ним. Ну и разумеется, возможно использовать фугас с кумулятивным эффектом, легко прожигающим не только дно автомобиля, но и бронированные днища танков.

Впрочем, можно легко обойтись и без взрывающихся сюрпризов – у меня в руках очень необычное холодное оружие. Это оружие много проще и эффективнее ножа либо любой бритвы. – Мезенцев сделал легкое движение пальцами, и в его руке вдруг оказалась блеснувшая матовой поверхностью металлическая пластина.

Чуть поклонившись, подпоручик протянул ее фельдмаршалу, и Маннергейм взял ее в руки. Пластина была… тяжела. Размером с обычную игральную карту, она привлекала внимание необычностью цвета и остротой граней.

– Это метательные пластины подполковника генерального штаба Российской империи Тадеуша Касьянова, – непринужденно продолжил Мезенцев. – После революции подполковник Касьянов длительное время жил в Японии и изучал различные виды японского метательного оружия. Это плод его смертоносного творчества и тех уникальных знаний, которые он получил от японских мастеров.

Пластина свободно входит в нагрудный карман кителя. Можно замаскировать ее в игральных картах, документах, карманном зеркальце или, как сейчас, в портсигаре. Грани заточены до остроты бритвы и поражают противника на расстоянии до двадцати пяти метров. В ограниченном пространстве подобное оружие много эффективней ножа или пистолета.

В этом портсигаре таких пластин четыре штуки. Но мы немного отвлеклись. Я настоятельно прошу вас прочитать переданные мной письма немедленно и… – Мезенцев на мгновение запнулся, а потом продолжил как ни в чем не бывало: – Господин Маннергейм! Вы не могли бы приказать своей охране вернуть мне мои часы, а то я никак не могу определить, сколько сейчас времени. Напрасно я взял с собой памятную для меня вещь, но я совсем не думал, что доблестные финские солдаты, да еще и из охраны главнокомандующего, мало чем отличаются от солдат Вермахта, загребающих своими грязными лапами все: от простой крестьянской еды до кружевного женского белья. – Мезенцев брезгливо скрио́вился.

Маннергейм со все возрастающим изумлением смотрел на подпоручика. Обряженный в немецкую форму русский не скрывал своей ненависти к немцам и презрения к его охране. Да еще и в его присутствии и находясь в окружении финских солдат.

– Хорошо! Ваши вещи вам вернут. Письма я прочту, когда у меня будет время, а сейчас я тороплюсь. – Поручик внезапно стал неприятен Маннергейму.

– Никак не получится, господин фельдмаршал, – без всякого почтения возразил Мезенцев. – Вам не получится прочесть письма, когда у вас будет время, – у вас просто не будет этого самого времени. Я же сказал вам, что машины вашего конвоя, и в том числе и ваш автомобиль, стоят на искусно замаскированных фугасах. Сто́ит вашему конвою двинуться вперед, и они сработают, но я также сказал вам, что нахожусь здесь, чтобы этого не произошло. Кстати говоря, фугасы поставлены на неизвлекаемость. Я не рекомендовал бы вам рисковать своими людьми, пытаясь снять их.

Впрочем, вы можете приказать своим людям проверить мои слова, а заодно и прочесть доставленную мною корреспонденцию. Поверьте, это не займет много времени. К примеру, фугас, предназначенный для вас, стоит прямо под правым передним колесом вашей шикарной машины, – говорил все это Мезенцев спокойно и немного иронично.

– Вы так спокойно говорите об этом? – процедил Маннергейм, медленно выходя из себя. – А если я выйду из машины и прикажу посадить в нее вас, пока будут сниматься ваши мины? Что вы скажете на это, господин подпоручик? – Теперь Маннергейм был взбешен и даже не пытался скрыть этого.

Это было немыслимо! Какой-то русский оборванец пытается навязать ему свою волю.

– Абсолютно ничего не изменится, господин фельдмаршал! Даже если я погибну, я все равно добьюсь того, что мне необходимо, а вот вы узнаете о цели моего появления здесь значительно позднее и, вполне вероятно, тогда, когда уже ничего невозможно будет изменить.


Вы знаете, господин главнокомандующий, на Востоке есть такое понятие – второстепенный враг. Понятие, уходящее своими корнями далеко в прошлое, но имеющее глубокий практический смысл: второстепенными могут быть не только враги, но и союзники. Именно поэтому японцы вот уже четвертый год не нападают на Советский Союз – они слишком хорошо знают историю, а вот вы эту историю совсем позабыли.

Так вот. Финляндия для Советского Союза пока еще второстепенный враг, который при определенных усилиях с обеих сторон может стать если не другом, так нейтральным союзником. Правительству Республики Финляндия не следует забывать об этом и переходить в категорию «враги первостепенные». Таких врагов уничтожают до полного краха государственности. Подумайте об этом. Просто подумайте… и прочтите письма. Они очень многое объясняют. – Мезенцев умолк.

Повинуясь жестовому приказу Маннергейма, начальник охраны отвел Мезенцева чуть в сторону и принялся отдавать приказания, а фельдмаршал тем временем развернул первый лист бумаги. Взрыва он не опасался. Если бы его хотели убить, он никогда не познакомился бы со столь необычным посланцем.

Читая строки, написанные незнакомыми ему людьми, старый фельдмаршал все более недоумевал – в письмах не было ничего необычного. Пустые, ничего не значащие фразы, намеки на давно прошедшие события, ссылки на старых друзей. Ничего из того, на что указывал Мезенцев.

Наконец прочитана последняя строка письма Антона Ивановича Деникина. Ничего не понимающий Маннергейм отдал короткий приказ, и Мезенцева тут же подвели к машине.

– И как это понимать, подпоручик? Вы отдаете себе отчет, что можете не уйти отсюда живым? Вас просто пристрелят, как шелудивого пса. – Маннергейм не был в ярости, но поставить на место зарвавшегося наглеца было необходимо.

В конце концов, уничтожить этого заигравшегося в собственную значимость русского можно было в любую секунду.

– Конечно же, я понимаю, что могу не уйти отсюда живым, господин генерал-лейтенант Российской Императорской армии. – Теперь Мезенцев открыто издевался над Маннергеймом. – Постольку поскольку ваши люди так и не вернули мне мои часы, я был вынужден импровизировать. А понимать это следует вот так. Прислушайтесь. – Впрочем, можно было и не напрягать слух – в воздухе уже давно слышался гул тяжелых бомбардировщиков.

Внезапно послышался отдаленный, все увеличивающийся свист, и тут же земля ощутимо вздрогнула, потом еще и еще раз. Фельдмаршалу казалось, что по земле бьют гигантскими молотами сказочные великаны и все никак не могут попасть именно по нему. Но бомбардировка внезапно закончилась. Длилась она не более двадцати минут, хотя эти минуты показались Маннергейму вечностью.

– Поздравляю вас, господин главнокомандующий! – Интонации голоса подпоручика были полны сарказма и скрытого торжества. – С этой минуты вы – единственный высокопоставленный военнослужащий в Республике Финляндия, оставшийся в живых после жуткой бомбардировки финской столицы этими проклятыми «красными варварами». Вот такие бывают счастливые случайности в жизни.

Президент Финляндии Ристо Рюти, весь кабинет министров и практически все генералы и высокопоставленные офицеры генерального штаба, находящиеся в данную минуту на экстренном заседании правительства Республики Финляндия, трагически погибли во время внезапного налета русских бомбардировщиков.

Поздравляю вас! С этого момента вы – исполняющий обязанности президента страны и главнокомандующий в одном лице.

Я надеюсь, теперь вы понимаете, почему я тормозил движение вашей колонны? Кстати, сегодня Хельсинки бомбили теми самыми новыми боеприпасами, которыми разнесли добрую половину центральных административных зданий германской столицы.

Видимо, ваш ангел-хранитель занимает в небесной канцелярии далеко не последнее место, раз вы до сих пор общаетесь со мной. Остаться в живых после такого короткого, но массированного налета нереально.

А теперь позвольте представиться. Подполковник Лисовский Николай Валентинович – личный представитель Верховного главнокомандующего Союза Советских Социалистических Республик Иосифа Виссарионовича Сталина. – Мезенцев коротко, но энергично склонил голову.

Увидев, что Маннергейм чуть приподнял в руке письма, посланник Сталина произнес:

– Не беспокойтесь, господин главнокомандующий! Эти письма я написал сам. Не обессудьте – уж как получились. Господа Беляев и Деникин даже не подозревают о моем существовании. Бумаги были необходимы, чтобы привлечь ваше внимание и задержать вас на некоторое время.

Своих целей я достиг. Теперь вы можете ехать. Я надеюсь, что в машинах вашего сопровождения найдется для меня место? Нам еще о многом надо поговорить, но в ближайшие часы, а то и дни у вас просто не будет на это времени.

– Так ваши фугасы не настоящие? – Маннергейм был поражен словами Мезенцева.

О дьявол! Лисовского. Но это действительно заинтересовало старого фельдмаршала. Неужели представитель Сталина блефовал?

– Почему же? Самые настоящие. Приблизительно на пятнадцать килограммов взрывчатки каждая закладка. Просто существует такая технология – радиовзрыватель. В полукилометре отсюда мой помощник нажмет на кнопку, и все здесь взлетит на воздух. Эти технологии вашим техническим специалистам пока недоступны и не будут доступны еще некоторое время.

К моему глубокому сожалению, остановить технический прогресс невозможно, но затормозить его распространение вполне в наших силах. Как только мы проедем, закладка будет взорвана. Постарайтесь устроить так, чтобы никто не пострадал. Жильцов ближайших домов тоже необходимо эвакуировать – нам не нужны лишние жертвы среди мирного населения.

Впрочем, мы можем забрать свои фугасы, чтобы мостовая и рядом находящиеся здания не пострадали, но только в том случае, если они останутся у моих людей. Вам эти закладки ни к чему, а нам могут и пригодиться.





Глава 7




Последующие четверо суток главнокомандующий финской армией практически не спал. Дьявольски точный удар русских уничтожил не только всех видных политиков и высокопоставленных военных республики. Уничтожен был фактически цвет нации и… практически все политические противники Маннергейма, но последнее он осознал только через несколько бесконечно длинных для него дней и ночей.

Как оказалось, единовременно по столице Финляндии было нанесено несколько фантастически точных ударов, и один из них пришелся по главному штабу и казармам Охранного корпуса Финляндии. И здание штаба, и казармы шюцкора были разрушены до основания.

Погибло более семисот человек. Точное количество погибших было неизвестно, так как завалы еще разбирались, а обезображенные трупы невозможно было опознать. Казалось, что тела и черты лиц погибших оплавились – высохшие трупы с лопнувшими от нестерпимого жара глазными яблоками поразили фельдмаршала более всего.

Именно о таком эффекте после применения русскими новых боеприпасов рассказывал ему Казимир Руженский. Теперь Маннергейм увидел все это своими собственными глазами.

Последствия удара по зданию, где проходило экстренное заседание правительства, сложно было переоценить. Президент Ристо Рюти, премьер-министр Эдвин Линкомиес, министр иностранных дел Карл Хенрик Вольтер Рамсай, военный министр генерал Карл Рудольф Вальден, генерал-инспектор артиллерии, генерал артиллерии Вильхо Ненонен, командующий четвертым армейским корпусом генерал-лейтенант Харальд Эквист и многие, многие другие генералы, полковники и политики со своими помощниками и ординарцами погибли в один миг. При этом большинство погибших просто испарились от нестерпимого жара, а остальных невозможно было опознать.

Командующий силами территориальной обороны, видный деятель праворадикальной партии и бессменный командующий Охранным корпусом генерал-лейтенант Лаури Мальмберг, выехавший из своего штаба за три часа до налета, на экстренное заседание правительства так и не попал.

Автомашина Мальмберга была обнаружена на одной из улиц города. Вернее, то, что от нее осталось, а осталось очень и очень немногое. От самого Лаури Мальмберга, по крайней мере, уцелели лишь разрозненные фрагменты туловища и сильно заляпанный кровью рваный мундир.

Судя по оценке экспертов главного полицейского управления Хельсинки, автомобиль был взорван фугасом большой мощности. Слушая доклад инспектора криминальной полиции города, Маннергейм вспомнил слова подполковника Лисовского: «пятнадцать килограммов взрывчатки».

В то же время ближайший советник Маннергейма в вопросах военной политики генерал-лейтенант Аксель Эрик Хейнрикс остался жив. Фугас взорвался под машиной его сопровождения, а колеса автомобиля Хейнрикса оказались прострелены. Поиски наглых диверсантов ни к чему не привели, и получивший легкое пулевое ранение в плечо Хейнрикс опоздал на заседание точно так же, как и Маннергейм.

В конце четвертых суток фельдмаршал приехал в свое загородное поместье, где все это время жил представитель Сталина. Все эти дни с подполковником Лисовским неотлучно находился начальник его личной охраны – капитан Микко Лихтонен. Преданный Маннергейму до глубины своей души капитан сразу же по приезду своего кумира принялся докладывать, и этот доклад поразил главнокомандующего.