– Полицейский Сим… все еще может быть где-то поблизости.
– В каком смысле?
– Дом мертвой Пёль, – прошептала я, широко раскрыв глаза. – Помощники Сима говорили, что должны в нем встретиться. Может быть, и Урим там?
Некогда мои слова пропустили бы мимо ушей. Но в этот момент – возможно, единственный в моей жизни – мой голос подобно факелу развеял мрак ночи. Никто не поднял брови, не упрекнул меня за то, что заговорила без разрешения. Все мужчины внимательно смотрели и слушали.
– А где дом мертвой Пёль, тамо Соль? – мягко спросил командор Ли.
– Я… я не знаю, господин.
Придется ходить от дома к дому, опрашивать деревенских. Но у нас нет на это времени…
Мой взгляд замер на старике. Паника отступила.
– Но он наверняка знает.
Старик удивленно указал на себя пальцем.
– Да, – кивнула я. – Вот этот мужчина.
Один из солдат подтолкнул старика. Тот, пошатываясь, встал перед командором Ли и кинул нервный взгляд на ближайшую гору.
– Вам туда, на гору Ёнма!
– Что ж, – посмотрел на него командор Ли, – веди нас.
– Я, господин?!
– Так ты сам предложил свою помощь. Веди теперь.
Двенадцать полицейских вскочили на коней и выстроились в ряд. Мне же без лошади за ними было не поспеть, и я осталась позади – отстала от инспектора Хана, упустила возможность сказать, что губы у меня синие от холода, что мне стоит поискать укрытие и согреться. Он вполне мог это предположить и оказался бы прав. Тем более что при взгляде на зазубренные тени от вершины Ёнмы мне в голову пришла мысль, что я, скорее всего, не переживу подобное леденящее приключение.
И все же шаг за шагом я двинулась вперед.
Мной двигала вовсе не храбрость – о нет, у меня от ужаса желудок сжимался. Я пошла вслед за полицейскими, потому что в ту самую секунду, когда я схватила Урим за руку и попыталась спасти ее, ее судьба переплелась с моей. Я видела отчаяние в ее глазах и дотронулась до ее ран.
Разве могла я забыть об этом? Разве могла отвернуться?
* * *
Деревья в горном лесу были похожи на вставшую дыбом шерсть на волчьем загривке. Меня укрыли одеялом, но влажная одежда все равно застыла на холоде, а мокрые пряди волос черными сосульками свисали по бокам от лица. С каждым шагом я все меньше чувствовала руки и ноги. Холод вгрызался в кости с такой силой, что по моим онемевшим щекам покатились слезы.
Пока я их стирала, инспектор Хан, возглавлявший строй, замедлился и посмотрел через плечо. Что-то сказав командору Ли, он натянул поводья и развернул коня. Копыта затоптали по склону, и животное резко остановилось в нескольких шагах от меня.
– Возвращайся в деревню. Я пошлю с тобой полицейского, – велел мужчина. – А то замерзнешь насмерть.
Я потрясла головой и крепко сжала зубы, чтобы они не стучали:
– Н-нет.
Инспектор Хан окинул меня взглядом. Я представила, что он увидел перед собой: девчонку в застывшей одежде, которая скоро, вероятней всего, отморозит себе пальцы на ногах и руках, но которая, рискнув жизнью, выступила против него – инспектора Столичного ведомства полиции, военного чиновника пятого ранга. Он понимал, что я так просто не отступлюсь.
– Хорошо. Больше спрашивать не буду… – Я проследила за его взглядом сквозь деревья и туман. – Справишься?
– Сп-справлюсь, господин.
Он соскочил с коня. Земля затрещала у него под ногами.
– Тогда залезай.
Оперевшись на руку инспектора, я поставила ногу в стремя. Он на удивление легко поднял меня в воздух, как будто я снова была его четырехлетней сестренкой, и в следующее мгновение я уже сидела на коне, одной рукой держась за седельный рог, а другую свесив вниз. Плечо все еще болело, хотя полицейский Го и вправил мне вывих. Инспектор Хан же двинулся пешком, ведя коня за поводья.
Мы поднимались все выше в горы. Факел идущего впереди слуги освещал кристальный лес. Холод в этом году пришел неожиданно рано, сковав землю своим заклинанием. Сверкали оранжевым светом сосульки. Взмывали вверх заснеженные сосны. Все замерло, затихло. Даже огонь факелов в этом замерзшем краю казался нарисованным – недвижимым, застывшим. Казалось, где-то за этим безмятежным лесом нас поджидала темнота, в которой таилось зло.
Я мечтала только о том, чтобы Урим была жива.
– Я к-кое-чего не понимаю, господин. От-т-т… – я сжала зубы и повторила попытку: – Откуда полицейский Сим узнал, что она может быть в курсе местонахождения священника?
– Кто?
– Служанка Урим.
Инспектор Хан выдохнул облачко пара и тяжело произнес:
– Самое безопасное укрытие для священника – дом знатной женщины, которую полиция не имеет права трогать. Я подозревал госпожу Кан, так что как-то раз спросил Урим, зачем она покупает мужскую одежду и обувь.
– И ч-что она ответила, господин?
– Что к ним приехал погостить свекор хозяйки… – Он придержал ветку елки, чтобы меня не задело. – А потом я узнал, что их свекор последнее время никуда не выезжал, и поделился этим с Симом. Видимо, он пришел к выводу, что служанка знала о священнике.
– А т-т-теперь священник снова исчез, – произнесла я. – Мне полицейский Сим сказал.
– Значит, служанка Урим ему еще пригодится. Может, она пока жива.
Тепло надежды разлилось в груди.
– Н-надеюсь, господин.
Между нами повисла тишина, которую нарушали только звуки леса – хрустящий наст под ногами полицейских, скрип деревьев, похожий на скрежет старых костей.
– Знаешь, – тихо проговорил инспектор Хан, глядя на меня через плечо, – я впечатлен, как много ты сделала для этого расследования. С такой целеустремленностью ты можешь стать кем угодно.
Я шепотом его поблагодарила, но моя радость испарилась при виде его бледного лица. Это было лицо человека, угодившего в ловушку нескончаемого кошмара. Орабони. Мне хотелось нежно протянуть к нему руку… И что? Что я могла сделать или сказать, чтобы отогнать кошмар от человека, когда-то бывшего моим братом?
«Я здесь. Ты больше не один, орабони».
Но я смогла выдавить только:
– Сложное было расследование, господин.
– А ведь все начиналось как просто убийство из ревности, – пробормотал он, – а обратилось в дело, к которому я едва ли оказался готов.
Куда проще было говорить о расследовании. Помимо него у нас не было ничего общего. Меня кольнуло тоской: мы столько лет были незнакомцами… Дольше, чем братом и сестрой.
– Как вы догадались, что это старший полицейский Сим, господин?
– Когда Рюн рассказал мне о твоих открытиях, от настоящего сына советника Чхои до подвески в виде лошади-дракона, я доложил об этом командору Ли. Тот отправил полицейских обыскать дом Сима. Они нашли окровавленный дневник, который подтверждал его вину, так что меня отпустили из-под домашнего ареста. Впрочем, у меня была еще одна улика против Сима.
– Ул-улика?
– Почерк отражает характер человека, а частые ошибки служат ему подписью.
Подняв палец, словно небо было его листком бумаги, мужчина прочертил черту, затем еще одну под углом и закрыл квадрат последним штрихом.
– Мне бросилось в глаза, как необычно преступник писал слог «мым». Причем он несколько раз встречается в письме именно в таком виде.
– А в чем необычность, г-г-господин?
– Он был написан одним мазком кисти, хотя должно быть два, а то и три, если человек неграмотный. Но одним? Очень редко такое увидишь. В письмах Ана подобной ошибки не было. Зато, как ни странно, она встречалась у Сима.
Его слова вскрыли мою старую рану. На меня вновь нашла обида, пусть на сей раз и менее жгучая. Почему он так долго не замечал самой очевидной ошибки в почерке Сима? Тот ведь не раз приносил ему письменные отчеты.
– П-почему же вы тогда сразу не вывели Сима на чистую воду, господин?
Я едва удержалась, чтобы не добавить: «Мы бы тогда давным-давно закрыли дело».
– В прошлом мне не приходилось подозревать в убийствах кого-то из своих. Преступником всегда оказывался кто-нибудь извне.
Кого-то из своих… Я, видимо, никогда этого не пойму. Для инспектора Хана ведомство было домом. Вместе с другими полицейскими он сражался с безумными убийцами с ножами, ночами выслеживал преступников, делился историями из жизни за чашей вина. Вместе они шли по одному и тому же пути через ничейные земли и, скорее всего, вместе же и умрут. Всегда вместе.
– Я не мог спать, не мог есть, так меня поглотило дело госпожи О и священника, – добавил инспектор Хан. – Сим помогал мне не сойти с ума.
Я хмуро кивнула и решила больше не спрашивать.
Тишину пронзил далекий звенящий свист.
Сначала мне показалось, что это кто-то из наших, однако судя по тому, как замер инспектор Хан и полицейские, звук шел откуда-то извне. В воздухе нарастало напряжение. Полицейские полезли за стрелами.
– Всем разойтись! – эхом разнесся скрежещущий шепот командора Ли. – Не дайте полицейскому Симу сбежать.
Полицейские быстро кинулись в разные стороны. Нас с инспектором Ханом поглотило одиночество. Страх впился мне в грудную клетку. Я боялась, что в любой момент кто-нибудь может выскочить и сбить меня с коня, так что попыталась покрепче схватиться за седло, но пальцы, дрожавшие от усталости, меня не слушались. Покрасневшая кожа вся покрылась трещинками. Силы волнами покидали меня.
В ушах прозвучало предупреждение инспектора Хана: «Замерзнешь насмерть».
– В каком смысле?
– Дом мертвой Пёль, – прошептала я, широко раскрыв глаза. – Помощники Сима говорили, что должны в нем встретиться. Может быть, и Урим там?
Некогда мои слова пропустили бы мимо ушей. Но в этот момент – возможно, единственный в моей жизни – мой голос подобно факелу развеял мрак ночи. Никто не поднял брови, не упрекнул меня за то, что заговорила без разрешения. Все мужчины внимательно смотрели и слушали.
– А где дом мертвой Пёль, тамо Соль? – мягко спросил командор Ли.
– Я… я не знаю, господин.
Придется ходить от дома к дому, опрашивать деревенских. Но у нас нет на это времени…
Мой взгляд замер на старике. Паника отступила.
– Но он наверняка знает.
Старик удивленно указал на себя пальцем.
– Да, – кивнула я. – Вот этот мужчина.
Один из солдат подтолкнул старика. Тот, пошатываясь, встал перед командором Ли и кинул нервный взгляд на ближайшую гору.
– Вам туда, на гору Ёнма!
– Что ж, – посмотрел на него командор Ли, – веди нас.
– Я, господин?!
– Так ты сам предложил свою помощь. Веди теперь.
Двенадцать полицейских вскочили на коней и выстроились в ряд. Мне же без лошади за ними было не поспеть, и я осталась позади – отстала от инспектора Хана, упустила возможность сказать, что губы у меня синие от холода, что мне стоит поискать укрытие и согреться. Он вполне мог это предположить и оказался бы прав. Тем более что при взгляде на зазубренные тени от вершины Ёнмы мне в голову пришла мысль, что я, скорее всего, не переживу подобное леденящее приключение.
И все же шаг за шагом я двинулась вперед.
Мной двигала вовсе не храбрость – о нет, у меня от ужаса желудок сжимался. Я пошла вслед за полицейскими, потому что в ту самую секунду, когда я схватила Урим за руку и попыталась спасти ее, ее судьба переплелась с моей. Я видела отчаяние в ее глазах и дотронулась до ее ран.
Разве могла я забыть об этом? Разве могла отвернуться?
* * *
Деревья в горном лесу были похожи на вставшую дыбом шерсть на волчьем загривке. Меня укрыли одеялом, но влажная одежда все равно застыла на холоде, а мокрые пряди волос черными сосульками свисали по бокам от лица. С каждым шагом я все меньше чувствовала руки и ноги. Холод вгрызался в кости с такой силой, что по моим онемевшим щекам покатились слезы.
Пока я их стирала, инспектор Хан, возглавлявший строй, замедлился и посмотрел через плечо. Что-то сказав командору Ли, он натянул поводья и развернул коня. Копыта затоптали по склону, и животное резко остановилось в нескольких шагах от меня.
– Возвращайся в деревню. Я пошлю с тобой полицейского, – велел мужчина. – А то замерзнешь насмерть.
Я потрясла головой и крепко сжала зубы, чтобы они не стучали:
– Н-нет.
Инспектор Хан окинул меня взглядом. Я представила, что он увидел перед собой: девчонку в застывшей одежде, которая скоро, вероятней всего, отморозит себе пальцы на ногах и руках, но которая, рискнув жизнью, выступила против него – инспектора Столичного ведомства полиции, военного чиновника пятого ранга. Он понимал, что я так просто не отступлюсь.
– Хорошо. Больше спрашивать не буду… – Я проследила за его взглядом сквозь деревья и туман. – Справишься?
– Сп-справлюсь, господин.
Он соскочил с коня. Земля затрещала у него под ногами.
– Тогда залезай.
Оперевшись на руку инспектора, я поставила ногу в стремя. Он на удивление легко поднял меня в воздух, как будто я снова была его четырехлетней сестренкой, и в следующее мгновение я уже сидела на коне, одной рукой держась за седельный рог, а другую свесив вниз. Плечо все еще болело, хотя полицейский Го и вправил мне вывих. Инспектор Хан же двинулся пешком, ведя коня за поводья.
Мы поднимались все выше в горы. Факел идущего впереди слуги освещал кристальный лес. Холод в этом году пришел неожиданно рано, сковав землю своим заклинанием. Сверкали оранжевым светом сосульки. Взмывали вверх заснеженные сосны. Все замерло, затихло. Даже огонь факелов в этом замерзшем краю казался нарисованным – недвижимым, застывшим. Казалось, где-то за этим безмятежным лесом нас поджидала темнота, в которой таилось зло.
Я мечтала только о том, чтобы Урим была жива.
– Я к-кое-чего не понимаю, господин. От-т-т… – я сжала зубы и повторила попытку: – Откуда полицейский Сим узнал, что она может быть в курсе местонахождения священника?
– Кто?
– Служанка Урим.
Инспектор Хан выдохнул облачко пара и тяжело произнес:
– Самое безопасное укрытие для священника – дом знатной женщины, которую полиция не имеет права трогать. Я подозревал госпожу Кан, так что как-то раз спросил Урим, зачем она покупает мужскую одежду и обувь.
– И ч-что она ответила, господин?
– Что к ним приехал погостить свекор хозяйки… – Он придержал ветку елки, чтобы меня не задело. – А потом я узнал, что их свекор последнее время никуда не выезжал, и поделился этим с Симом. Видимо, он пришел к выводу, что служанка знала о священнике.
– А т-т-теперь священник снова исчез, – произнесла я. – Мне полицейский Сим сказал.
– Значит, служанка Урим ему еще пригодится. Может, она пока жива.
Тепло надежды разлилось в груди.
– Н-надеюсь, господин.
Между нами повисла тишина, которую нарушали только звуки леса – хрустящий наст под ногами полицейских, скрип деревьев, похожий на скрежет старых костей.
– Знаешь, – тихо проговорил инспектор Хан, глядя на меня через плечо, – я впечатлен, как много ты сделала для этого расследования. С такой целеустремленностью ты можешь стать кем угодно.
Я шепотом его поблагодарила, но моя радость испарилась при виде его бледного лица. Это было лицо человека, угодившего в ловушку нескончаемого кошмара. Орабони. Мне хотелось нежно протянуть к нему руку… И что? Что я могла сделать или сказать, чтобы отогнать кошмар от человека, когда-то бывшего моим братом?
«Я здесь. Ты больше не один, орабони».
Но я смогла выдавить только:
– Сложное было расследование, господин.
– А ведь все начиналось как просто убийство из ревности, – пробормотал он, – а обратилось в дело, к которому я едва ли оказался готов.
Куда проще было говорить о расследовании. Помимо него у нас не было ничего общего. Меня кольнуло тоской: мы столько лет были незнакомцами… Дольше, чем братом и сестрой.
– Как вы догадались, что это старший полицейский Сим, господин?
– Когда Рюн рассказал мне о твоих открытиях, от настоящего сына советника Чхои до подвески в виде лошади-дракона, я доложил об этом командору Ли. Тот отправил полицейских обыскать дом Сима. Они нашли окровавленный дневник, который подтверждал его вину, так что меня отпустили из-под домашнего ареста. Впрочем, у меня была еще одна улика против Сима.
– Ул-улика?
– Почерк отражает характер человека, а частые ошибки служат ему подписью.
Подняв палец, словно небо было его листком бумаги, мужчина прочертил черту, затем еще одну под углом и закрыл квадрат последним штрихом.
– Мне бросилось в глаза, как необычно преступник писал слог «мым». Причем он несколько раз встречается в письме именно в таком виде.
– А в чем необычность, г-г-господин?
– Он был написан одним мазком кисти, хотя должно быть два, а то и три, если человек неграмотный. Но одним? Очень редко такое увидишь. В письмах Ана подобной ошибки не было. Зато, как ни странно, она встречалась у Сима.
Его слова вскрыли мою старую рану. На меня вновь нашла обида, пусть на сей раз и менее жгучая. Почему он так долго не замечал самой очевидной ошибки в почерке Сима? Тот ведь не раз приносил ему письменные отчеты.
– П-почему же вы тогда сразу не вывели Сима на чистую воду, господин?
Я едва удержалась, чтобы не добавить: «Мы бы тогда давным-давно закрыли дело».
– В прошлом мне не приходилось подозревать в убийствах кого-то из своих. Преступником всегда оказывался кто-нибудь извне.
Кого-то из своих… Я, видимо, никогда этого не пойму. Для инспектора Хана ведомство было домом. Вместе с другими полицейскими он сражался с безумными убийцами с ножами, ночами выслеживал преступников, делился историями из жизни за чашей вина. Вместе они шли по одному и тому же пути через ничейные земли и, скорее всего, вместе же и умрут. Всегда вместе.
– Я не мог спать, не мог есть, так меня поглотило дело госпожи О и священника, – добавил инспектор Хан. – Сим помогал мне не сойти с ума.
Я хмуро кивнула и решила больше не спрашивать.
Тишину пронзил далекий звенящий свист.
Сначала мне показалось, что это кто-то из наших, однако судя по тому, как замер инспектор Хан и полицейские, звук шел откуда-то извне. В воздухе нарастало напряжение. Полицейские полезли за стрелами.
– Всем разойтись! – эхом разнесся скрежещущий шепот командора Ли. – Не дайте полицейскому Симу сбежать.
Полицейские быстро кинулись в разные стороны. Нас с инспектором Ханом поглотило одиночество. Страх впился мне в грудную клетку. Я боялась, что в любой момент кто-нибудь может выскочить и сбить меня с коня, так что попыталась покрепче схватиться за седло, но пальцы, дрожавшие от усталости, меня не слушались. Покрасневшая кожа вся покрылась трещинками. Силы волнами покидали меня.
В ушах прозвучало предупреждение инспектора Хана: «Замерзнешь насмерть».