Солдат-пехотинец, а он был таковым, знает, что плохо быть слишком экипированным. По этой же причине профессора и учёные, интеллектуалы, наполненные множеством всяких знаний, часто не могут изобрести ничего нового. И чаще открытия делают молодые люди, которые ещё многого не знают. Это особенно важно для истории и для политики, где глобальное видение позволяет лучше ухватывать суть.
Научное познание развивается двойственно: от частного к общему и далее по восходящей к абстрагированию. Затем вновь возвращается к частному, как бы опускаясь к практике и приложениям теории. «Гораздо хуже, — говорил генерал, — погрязнуть в деталях, так и не “взлетая”, чем остаться на уровне абстрактного понимания, “не приземляясь”…» Потому что тот, кто «витает в облаках», находится на полпути к познанию. Тому осталось только упасть. А тот, кто продолжает собирать события, знания и т. д., тот даже не начинает понимать вещи концептуально, и ему не нужно будет прибегать к помощи закона притяжения.
Хочу подчеркнуть и ещё один важный принцип генерала: подчинять, казалось бы, правильные расчёты необходимостям. Никогда не забуду, как при мне директор Института Гидроресурсов Эдвин Фабрега объяснял генералу, почему он не может, согласно расчётам, понизить тарифы на электроэнергию. Его доводы были абсолютно подтверждены расчётами и неоспоримы.
«Да, Эдвин, — сказал генерал, — ты абсолютно прав. Однако это нужно для народа. Снизь этот проклятый тариф, чёрт тебя побери!»
Потом заместитель Эдвина, инженер Бландон, рассказывал мне, что на следующий день генерал объяснял ему, что необходимость в этом случае, а не обоснование, есть основание для снижения тарифа.
«Интеллигентность» — ещё одна составляющая мышления генерала. Это слово происходит от латинского «intus-leere», что означает способность «читать между строк», т. е. читать неначертанное, несказанное, читать то молчание, что следует из несказанного. Информация, полученная таким «интеллигентным» образом, не может быть точной, недвусмысленной. У неё нет рациональной основы, никто не может взять на себя ответственность за неё. Только две никчёмные и, так сказать, пролетарские формы познания могут быть основанием для неё: предчувствие, или интуиция, и предрассудок. Получается, что, по крайней мере, этимологически народ с его сказками-преданиями, амулетами является носителем интеллигентного восприятия действительности.
Омар Торрихос с довольно примечательной смелостью так определял свой реализм: «Для меня это смесь многого: интуиции, логики, чувств и даже немного предрассудков». Под предрассудком он подразумевал ту часть восприятия реальности, которая избавляла его от обязанности объяснить или обосновывать что-то. Когда причины для этого слишком призрачны, туманны, лучше оставить их между строк.
Как-то в Панаму приехала группа мексиканских журналистов для встречи с генералом, чтобы взять у него интервью. Похоже, они были известные в Мексике газетчики, потому что о приёме этой группы просил генерала сам президент страны Лопес Портильо. Когда они прибыли, генерал сразу не стал их принимать, всё время откладывал и откладывал время их приёма и потом поручил мне сообщить им, чтобы они ехали в Давид и что он примет их там.
Мы поехали с ними в Давид. Но и там генерал их не принимал. Вероятно, они звонили Лопесу Портильо и пожаловались на такую затяжку с интервью, потому что тот позвонил генералу в Давид. Я был с ним, когда он сказал Портильо по телефону: «Не беспокойся, я приму их». Слыша это, я спросил его: «Мне пойти за ними, мой генерал?» Но он посмотрел на меня и ответил: «Пожалуйста, уважай моё предчувствие». И так и не принял их.
На клочке земли у дома в Фаральоне он посадил травку, семена которой ему подарил какой-то крестьянин, сообщив генералу, что она защитит его от дурного глаза и от любовных неприятностей. Когда он кому-то из своих гостей сказал об этих свойствах травки и увидел, как тот саркастически улыбнулся, генерал скорее примирительно, чем запальчиво, как бы оправдываясь, отметил: «И она очень красивая».
Были у него и предрассудки в отношении некоторых своих вещей. Например, одеяло. Довольно старое, из его давней военной амуниции, но оно, как ему казалось, грело его лучше всех других. Или оружие. Он носил при себе старый и довольно неухоженный револьвер Томсон 45, не самое лучшее оружие по нынешним временам, но именно с ним он чувствовал себя хорошо защищённым.
Как я уже писал, он был мне «должен женщину». Потому что из-за того, что он совершил в 1968 году государственный переворот, я был вынужден эмигрировать в Гондурас, а моя жена влюбилась без меня в другого и ушла от меня. Когда я ему об этом сказал в шутку, он, вроде бы тоже шутя, заявил, что найдёт мне новую супругу. И добавил, что, поскольку такое ответственное дело он не может доверить мне, выбирать её будет в конечном итоге он. Однажды в разговоре с женой моего друга Рохелио, итальянкой Лидией де Росас, он узнал, что у неё есть незамужняя сестра, и сразу воскликнул: «Вот она, женщина для Чучи». Лидия же сказала, что в будущем году она ждёт сестру в Панаме. Время от времени мы вспоминали с ним об этом, но потом за делами как-то всё это забылось. Да и мне самому это шуточное сватовство не очень-то нравилось.
И вдруг однажды вечером, через год после того, он меня спрашивает: «Слушай, а что там с Сильваной, сестрой Лидии, когда она приезжает?» Я с удивлением посмотрел на него, потом на часы и сказал: «Вы не иначе как колдун, мой генерал». Именно в этот момент в аэропорту приземляется самолёт, которым она прилетела в Панаму. «И что ты тут делаешь? — спросил генерал. — Немедленно поезжай в аэропорт встречать её!» В ответ я сказал, что при всём моём к нему уважении я прошу оставить эту шутку, потому что мне неловко чувствовать себя женихом «по почте»… В ответ он сказал весьма суровым тоном: «Слушай, в аэропорту у тебя её уведут! Быстро бери зелёный “Мерседес-Бенц” и мчись встречать её»! И добавил, правда, с улыбкой, компенсирующей его суровость: «Считай это моим приказом!»
Когда я приехал в аэропорт, Сильвану действительно кто-то уже ждал. Но в конце концов всё пошло и прошло хорошо. И без всякого уже вмешательства генерала естественным путём получилось так, как он то интуитивно предвидел.
Фелипе Гонсалес часто бывал в Панаме и Никарагуа
Сильвана родила мне дочь примерно в то же время, как родилась дочь у генерала. Он назвал её Тьюра по имени выбранной им реки в провинции Дариен. Получилось «Т. Т.» — Тьюра Торрихос. Я сказал ему, что мы хотели назвать дочь Палома, несмотря на то что в Панаме это звучит «не очень». Тогда он встал и повёл меня в его кабинет. Там он расстелил на полу большую карту Панамы и, стоя на коленях, начал искать и нашёл для имени нашей дочери речку Мариабе. Так моя дочь приобрела прекрасное имя Мариабе Мартинес: М. М.
Порой интуиция генерала касалась и более серьёзных вещей. Никто, кроме него, не предчувствовал победу социалиста Франсуа Миттерана на выборах во Франции в период, когда европейская тенденция свидетельствовала лишь о «правом повороте» в политике. То же произошло и с выборами в Испании. Генерал познакомился с их победителем, лидером испанских социалистов Фелипе Гонсалесом, ещё тогда, когда он был ещё не оперившимся юнцом в оппозиции. Но генерал увидел в нём необходимые для такого лидера качества и возможности.
Он поддерживал войну сандинистов в Никарагуа, совершенно убеждённый в ещё только маячившей на горизонте их победе. И я ясно помню, как однажды рано утром, узнав о победе революционно настроенных военных в Португалии, он сказал мне: «Они падут». Сказал это без всяких на то видимых причин на тот момент, но с такой уверенностью, которая меня даже чуть покоробила. Но оказался прав. Помню множество других случаев, когда он с удивительной точностью предрекал события, казалось бы, с закрытыми глазами, но с как бы настроенной интуицией, предвидением, тем, что можно назвать и «зыбкими доказательствами», неясными, неопределёнными и подвижными, как скользящий туман. В отличие, например, от доказательств чётких, холодных, никак не ангажированных, подтверждённых и абстрактных, таких, какие мы наследовали от греческих мудрецов. Генерал, мотивированный неотложными нуждами бедняков, часто в своих решениях исходил из интуиции и энтузиазма, борясь за их свободу и за социальную справедливость.
В итоге можно сделать вывод, что система мышления генерала Торрихоса не была геометрически систематизированной, не основывалась на простой логике верных или ложных представлений. Это, казалось бы, теоретически ущербное обстоятельство на практике помогало ему глубже проникать в реальность, где проложены не декартовские прямые, треугольники и окружности, а извилистые тропы в горах, громоздятся холмы и косогоры и текут реки, которые в сезон дождей выходят из берегов и уносят за собой жизни малышей бедняков.
Вот реальность, в которой живут, работают, страдают, любят и умирают панамцы. Эту реальность надо всегда иметь в виду. И не на уровне высоких идей, а рядом с жизнью людей, на их земле.
Здесь не идёт речь об отрицании важности философии и классической культуры вообще. У них есть своё достойное место. Но это после того, как «все позавтракали», после главного.
А генерал Торрихос между тем, действуя и работая, постоянно творил, разрабатывал глубокую и основанную на самой жизни философию для бедного люда. Он не сможет окончательно сформулировать её «начисто», но её главное направление — борьба против империализма и эксплуататоров. И он в этой борьбе был на стороне бедняков, угнетённых и на стороне революционеров.
И на всём центрально-американском пространстве разворачивались политические события, глубоко связанные с его революционной теорией. Но прежде чем описывать эти события, хочу предварить это коротким комментарием, к сожалению, ставшим важным сегодня, когда нам стало не хватать в нашей жизни «торрихизма». Для этого мы должны себе уяснить, что же это такое — «торрихизм».
Глава 7. Торрихисты против торрихитос
В предыдущей главе я сказал, что одно дело быть торрихистом и совсем другое — торрихитосом. Торрихос — он один такой. Но нам нужны ещё и торрихисты. И лучше, чтобы их было больше. И нам нужно научиться отличать «торрихизмо» от «торрихитизма» и выбрать, с кем мы, поскольку эти две позиции внешне не противоречивы, но по сути — противоположные, антагонистические.
Торрихос — это независимая внешняя политика. Торрихос — это возобновление дипломатических отношений Панамы с Кубой. Отношений не только дипломатических, но и политических, и дружеских. Торрихос — это не на словах, а на деле политика «неприсоединения». На всех международных площадках Торрихос защищал право Боливии на выход к морю, осуждал материально и морально политику апартеида, которую Панама познала «на собственной шкуре», как он сказал как-то на форуме неприсоединившихся стран в Шри-Ланке.
Торрихос — это борец против фашизма и борец против доктрины национальной безопасности США.
Торрихос первым на американском континенте признал Демократическую Арабскую Республику Сахары. Помню, что, когда прибыла в Панаму первая делегация представителей этой страны, генерал подарил каждому из них типичную рубашку нашего крестьянина. Этим он как бы сказал им, что угнетённые классы не имеют национальных различий. Но не потому, что они не имеют в себе ничего национального, как это происходит в классе богатых, а потому, что они объединяют различные национальности и национальные культуры. Генерал поручил вручение этих рубашек мне, и я знаю, что именно так они поняли этот подарок Торрихоса.
Торрихос — это солидарность с Боливией, Белизом, Гренадой. Торрихос — это материальная и моральная поддержка сандинизма, и задолго до того, как на горизонте замаячили признаки его победы. Вплоть до самой его гибели, когда США уже начали подпитывать и пестовать тогда ещё боязливых «контрас», которые потом выступят против Никарагуа.
Торрихос — это поддержка всех народов, борющихся за свою свободу. Торрихос — это обвинение империализму, обвинение, превращающееся в угрозу. Торрихос — это угроза империализму.
Торрихизм, следовательно, это продолжение и расширение внешнеполитической стратегии Торрихоса. Это означает установление дипломатических отношений с Советским Союзом, Китайской Народной Республикой и со всеми социалистическими странами. Торрихизм — это обогащение идеологического наследства Торрихоса. Хотя бы на 10 %, как это следует из правила «евангелической параболы».
Торрихос — это новый стиль дипломатии, дипломатии открытой, имеющей личный и доброжелательный характер. Такая дипломатия, по Торрихосу, должна компенсировать то обстоятельство, что, как говорил он, «Мы, разные страны, не росли вместе, вместе не ходили в школу, не воровали ватагой в соседних садах манго», из-за чего теперь, к сожалению, в отношениях между ними превалирует экономический интерес и они протокольны и холодны.
Торрихизмо — это признание того, что международные отношения — это прежде всего отношения классового характера. Мы, таким образом, должны быть солидарны и дружески настроены в отношениях с бедными странами, а в отношениях с богатыми — сохранять достоинство и независимость.
Однажды госсекретарь США Александр Хэйг, этот высокопоставленный вор в стране воров, направил «вербальную ноту» генералу Торрихосу, в которой сообщил о своей «озабоченности» присутствием в панамском порту Вакамонте кубинского флота кораблей-креветколовов. Торрихос начертал на этой ноте собственноручно: «НЕ ПОЛУЧЕНО». С пояснением чуть ниже: «из-за ошибки адресом, поскольку, вероятно, нота предназначается губернатору Пуэрто-Рико».
Я узнал об этом его ответе, потому что передавал его незапечатанное письмо Фиделю Кастро об этом Габриэлю Гарсиа Маркесу, улетавшему на Кубу для встречи с Фиделем. В конце этого письма генерал написал: «Вперёд, Фидель. Кто распускает слюни, тот сдаётся».
В один из периодов, когда отношения между США и Панамой обострились, не помню сейчас, по какой причине, американцы решили провести военные учения в Зоне канала. Они назвали эти учения «Операция “Чёрная Ярость”» или что-то в этом роде. Тогда генерал тоже организовал военные учения буквально рядом с колючей проволокой по границе Зоны, назвав их «Операция “Ой-ой-ой, как мы испугались!”».
Торрихос — это экономическая политика, нацеленная на создание государства-производителя. Это национализация энергетической компании «Fuerza y Luz» и «Boston Coconut Company», владевшей 180 тыс. га плантаций кокосовых пальм в провинции Асуэро. Это создание государственных сахарных заводов «Victoria» и «Felipillo». Это реализация комплексного проекта освоения Атлантического региона страны, начиная с ГЭС «Бaйяно» для электрификации почти 1/3 территории страны. Это проекты создания государственных горнорудных предприятий. Туристические объекты на острове Контадора и гостиница «Панама» в столице. Для генерала экономика в руках государства являлась основой его политической силы, основой его независимости и достоинства.
При Торрихосе доля государственного сектора в экономике достигла 20 % в производстве ВНП. Пятая часть всего производимого в Панаме производилась государством. В Латинской Америке только Куба была в этом отношении впереди нас.
Торрихизмо означает задачу поднять эту долю от 20 % до 40 % и более.
Торрихизмо в экономике означает, что ведущим принципом тут должен быть патриотизм, а не коммерция и что государственные инвестиции имеют своей целью выполнение не столько предпринимательских, сколько политических задач. Родина не продаётся, это должен знать каждый торрихист. Но, как говорил генерал, «И национальное достоинство может быть рентабельным».
Помню, что, когда происходила национализация американской компании «Fuerza y Luz», нашлись прихлебатели империализма, которые доказывали, что эта сделка невыгодна, так как компания несла убытки. Послушать их — так надо было оставить компанию американцам из патриотических соображений. Циники!
А если бы компанию не национализировали тогда, в чьи карманы сейчас бы сыпались потоки центов в оплату электроэнергии, получаемой на новых построенных ГЭС? Вот вам и рентабельность национального достоинства.
Генерал говорил, что «национализация природных ресурсов — это, очевидно, выгодная вещь, потому что ресурсы имеют национальность той страны, в которой они находятся или возникают. Чилийская медь принадлежит Чили, также как Панамский канал должен принадлежать Панаме».
Торрихизмо поэтому означает, что панамские бананы должны стать панамскими. Креветки, выращенные или выловленные в панамских водах, панамскими. Вода в наших реках — панамская. И вся Панама должна принадлежать панамцам.
Торрихос — это Аграрная Реформа, которую нужно было научиться проводить, в том числе и принудительно. Торрихизм означает, что мы не должны забывать этот опыт, но прежде всего — его целей. Помню две карты, которые показывал нам д-р Ренан Эскивель, директор Детского госпиталя и одно время — и министр здравоохранения. Одна из них показывала районы наибольшей эксплуатации земель, а другая — районы, где случался голод и была высокая детская смертность. Обе эти карты совпадали! Там, где богатыми хозяевами земель производилось больше сельхозпродукции, было больше нищеты и больше детских могил на кладбищах.
Создание Торрихосом аграрных поселений с кооперативами крестьян — один из самых результативных социально-экономических экспериментов в Центральной Америке 70-х годов прошлого века. Эти поселения создавались как кооперативы, исходя из уважения к неотъемлемой от крестьянской тяги к владению собственным участком. В конечном итоге такого подхода многие крестьяне даже соглашались с тем, чтобы их земли эксплуатировались компаниями, принадлежавшими государству. Потому что доверяли, что их земли у них при этом не отберут. Доверяли Торрихосу. Знали, что он на их стороне и гарантирует им, что производство, в котором они вместе участвуют на своих землях, не приведёт к отъёму у них этих земель.
Торрихос — это реформа образования. Реформа, при которой учёба сочетается с трудом. Так, чтобы человек будущего умел работать руками так же хорошо, как думать головой. Торрихос — это человек, который едет в Коклесито и падает на колени не для молитвы, а чтобы вместе со школьниками сажать овощи на грядках.
Торрихизмо — это значит быть не только таким, как генерал, а быть лучше его, потому что он постоянно совершенствовал самого себя. Торрихизмо — это значит не позволить, чтобы богатые уничтожили его проект реформы образования, как они уничтожили его, утверждая, что этот его проект является «коммунистическим». Потому что они считают, что их дети должны получать образование как хозяева, а дети бедняков — как их слуги. Мальчишки из Коклесито должны чистить им ботинки, а девчонки — работать служанками или служить им для «сексуальных» утех… «Всё ведь отмывается», как любят говорить они.
Торрихос — это простая концепция здоровья и здравоохранения. Болезни надо лечить у всех, независимо от того, застрахован больной человек или не застрахован. Отсюда возникла его программа «Здоровье для всех», которую он частично начал реализовывать и в которой он хотел постепенно интегрировать государственные лечебные учреждения с учреждениями Социального Страхования.
Для Торрихоса понятие «здорового человека» интегрально. Оно включает в себя не только физическую, психическую и моральную сторону, но и экономическое положение человека. Быть здоровым для него означает не болеть, иметь работу, а ещё всегда — пару лишних долларов в кармане, общаться с хорошенькими женщинами.
Таким образом, «производство здоровья» — дело не только министерства здравоохранения. А важнейшей функцией этого министерства является предотвращение заболеваний, а не только их лечение. Приятно иметь возможность лечиться, но вдвойне приятнее не болеть.
Исходя из этой философии осуществлялась программа создания «Центров здоровья» по всей территории Республики. Генералу повезло, что в этой его программе большую роль играл д-р Ренан Эскивель, теоретик и практик этой концепции.
Торрихизмо означает, что надо, оттолкнувшись от его завоеваний в этой области, беспощадно бороться с теми, кто не на стороне больного и его боли, а думает только о личном обогащении. Ведь уже поговаривают о передаче службы Социального Страхования в частные руки, тогда как мы намеревались полностью социализировать медицинскую службу. Правда, Торрихос говорил, что «надо всё же с пониманием относиться к “духовной и моральной нищете” этих медиков-реакционеров». Торрихизм означает признать, что тут генерал ошибался.
Торрихос — это новое определение сути Вооружённых сил на основе их народного содержания и понятия достоинства Родины. Торрихизм означает реализацию такого определения.
Торрихос — это политическая и каждодневная мораль, основанная на оптимизме, надежде и готовности к переговорам. Торрихизмо означает, что мы именно так выполняем наш долг и поэтому имеем право радоваться жизни, и хотим разделить эту радость со всеми. Торрихизмо — это радость жить.
Торрихос — это Договор о канале, которым он возвращается немедленно Панаме, Торрихос — это национальное достоинство и уважение. Хотя всё же в форме «мало-помалу», с неохотой со стороны гринго, затягивающих процесс.
Торрихизмо означает не быть «лохами», не ожидать возвращения нам канала до 2000 года, а добиваться снятия условий предоставления нам суверенитета над ним, не уступать завоёванного, как всегда говорил нам генерал, быть настойчивыми и отбирать у них то, что они ещё не отдали. И ещё важнее всего — это не лишаться права разрушить канал.
Торрихос — это чёткая концепция разрешения путём переговоров как внутренних национальных, так и международных противоречий, которая помогает эксплуатируемым вырывать у эксплуататоров уступки и так продвигаться к окончательной победе над ним.
Торрихизм означает понимать, что «эксплуататор» — это и класс местных олигархов, и империализм и что борьба против них обоих ведётся одновременно. Империализм и олигархия — это одно и то же.
Торрихос — это парламентская структура, отдающая политическую и законодательную власть в руки народа. Это структура, состоящая из представителей территориальных образований, простого люда, а не из политических велеречивых болтунов, представляющих партии, сформированные олигархическими кланами, за исключением партии коммунистов и некоторых молодёжных движений.
Торрихос — это Исполнительные территориальные комитеты (Juntas Communales), объединяющие более мелкие, но и потому ещё более приближённые к людям Местные исполнительные комитеты (Juntas Locales), решающие с политической точки зрения конкретные проблемы.
И всё это пошло прахом!
Торрихизм означает укоренить в народном сознании эти революционные «новообразования», сделав то, что не успел завершить Торрихос, укоренить так, чтобы они не были уничтожены, когда подуют вражеские ветра. Неважно, что Торрихос не смог этого сделать. Мы — это не Торрихос, но и не торрихитос. Мы — торрихисты. А это значит: больше, чем Торрихос.
Торрихос — это Национальный институт культуры, созданный им с правами министерства, придав культуре тем самым её должное значение. Торрихизм означает дебюрократизацию этого органа и его ориентацию на задачу глубокого преобразования Человека, делая его лучше с помощью настоящей культуры, а не с помощью вульгарной щекотки закоулков его души. Потому что изменить социальную структуру общества без изменения человека равносильно облачению в чистые одежды не отмытого от грязи тела. Это очень хорошо узнал и понял генерал в своей революционной лаборатории — Коклесито.
Торрихос — это поиск и встреча с нашей национальной историей и её персонажами. Это восстановление на государственном уровне исторической роли Викториано Лоренцо. С его имени началось присвоение нашим организациям и компаниям имён наших героев: «Фелипильо», «Лос Чолос», а теперь и «Омар Торрихос».
Торрихос — это новые Трудовой и Жилищный кодексы: законы, направленные на защиту прав трудящихся и создающие им возможность иметь крышу над головой. С тем чтобы вооружить его способностью добиться когда-нибудь победы в борьбе за справедливость.
Когда в наши дни начали реформировать Трудовой кодекс генерала, рабы, служки капитализма, грязные ошмётки и мусор этой системы выдвигают в оправдание этих реформ «прекрасный», по их мнению, тезис: мол, для того чтобы создавались рабочие места и облегчалось положение трудящихся, надо поддерживать богатых и помогать им, чтобы у них были деньги, т. е. чтобы богатые эксплуатировали и грабили людей больше, ибо только тогда они будут открывать новые производства.
Это почище, чем заявление Ансельмо Кентерберийского, который в 11 веке сказал: «Само понятие Бога уже доказывает, что Он существует». Так и панамские олигархи, следуя постулатам МВФ, твердят, что концепция благополучия в первую очередь предполагает благополучие богатых и уже потом, как завершение картины, — бедных. И чтобы бедные были менее бедными, они должны стать ещё беднее. Генерал Торрихос однажды нашёл наиболее верное прилагательное для этой формулы. Он назвал её «дьявольской».
Ещё эту теорию слуг капитализма можно назвать «Теория пресыщения», потому что, согласно ей, только когда у богатых появляется что-то лишнее, это что-то перепадает бедным. То есть несъеденные «крохи со стола» богатых. Точно так же можно себе представить и «Теорию занятости»: чтобы было больше рабочих мест для бедных, надо, чтобы богатые стали ещё богаче. Можно и дальше придумывать ярлыки этим теориям, но у них есть одно общее имя: «Циничная теория сукиных детей капитализма».
Когда я смотрю по ТВ все эти «христианские» аргументы циников — политологов, соревнующихся в своём рвении реформировать Трудовой кодекс генерала, мне стыдно, что я родился и живу на этом свете. А вдруг Бог и в самом деле существует и видит всё это позорище? И что скажут люди XXX века, когда они обнаружат остатки капитализма? И не сразу, а постепенно убедятся в том, что это было, выгребая из-под руин нашей Детской больницы документы, пожелтевшие фотографии, записи… И им тоже станет стыдно за всё это…
Научное познание развивается двойственно: от частного к общему и далее по восходящей к абстрагированию. Затем вновь возвращается к частному, как бы опускаясь к практике и приложениям теории. «Гораздо хуже, — говорил генерал, — погрязнуть в деталях, так и не “взлетая”, чем остаться на уровне абстрактного понимания, “не приземляясь”…» Потому что тот, кто «витает в облаках», находится на полпути к познанию. Тому осталось только упасть. А тот, кто продолжает собирать события, знания и т. д., тот даже не начинает понимать вещи концептуально, и ему не нужно будет прибегать к помощи закона притяжения.
Хочу подчеркнуть и ещё один важный принцип генерала: подчинять, казалось бы, правильные расчёты необходимостям. Никогда не забуду, как при мне директор Института Гидроресурсов Эдвин Фабрега объяснял генералу, почему он не может, согласно расчётам, понизить тарифы на электроэнергию. Его доводы были абсолютно подтверждены расчётами и неоспоримы.
«Да, Эдвин, — сказал генерал, — ты абсолютно прав. Однако это нужно для народа. Снизь этот проклятый тариф, чёрт тебя побери!»
Потом заместитель Эдвина, инженер Бландон, рассказывал мне, что на следующий день генерал объяснял ему, что необходимость в этом случае, а не обоснование, есть основание для снижения тарифа.
«Интеллигентность» — ещё одна составляющая мышления генерала. Это слово происходит от латинского «intus-leere», что означает способность «читать между строк», т. е. читать неначертанное, несказанное, читать то молчание, что следует из несказанного. Информация, полученная таким «интеллигентным» образом, не может быть точной, недвусмысленной. У неё нет рациональной основы, никто не может взять на себя ответственность за неё. Только две никчёмные и, так сказать, пролетарские формы познания могут быть основанием для неё: предчувствие, или интуиция, и предрассудок. Получается, что, по крайней мере, этимологически народ с его сказками-преданиями, амулетами является носителем интеллигентного восприятия действительности.
Омар Торрихос с довольно примечательной смелостью так определял свой реализм: «Для меня это смесь многого: интуиции, логики, чувств и даже немного предрассудков». Под предрассудком он подразумевал ту часть восприятия реальности, которая избавляла его от обязанности объяснить или обосновывать что-то. Когда причины для этого слишком призрачны, туманны, лучше оставить их между строк.
Как-то в Панаму приехала группа мексиканских журналистов для встречи с генералом, чтобы взять у него интервью. Похоже, они были известные в Мексике газетчики, потому что о приёме этой группы просил генерала сам президент страны Лопес Портильо. Когда они прибыли, генерал сразу не стал их принимать, всё время откладывал и откладывал время их приёма и потом поручил мне сообщить им, чтобы они ехали в Давид и что он примет их там.
Мы поехали с ними в Давид. Но и там генерал их не принимал. Вероятно, они звонили Лопесу Портильо и пожаловались на такую затяжку с интервью, потому что тот позвонил генералу в Давид. Я был с ним, когда он сказал Портильо по телефону: «Не беспокойся, я приму их». Слыша это, я спросил его: «Мне пойти за ними, мой генерал?» Но он посмотрел на меня и ответил: «Пожалуйста, уважай моё предчувствие». И так и не принял их.
На клочке земли у дома в Фаральоне он посадил травку, семена которой ему подарил какой-то крестьянин, сообщив генералу, что она защитит его от дурного глаза и от любовных неприятностей. Когда он кому-то из своих гостей сказал об этих свойствах травки и увидел, как тот саркастически улыбнулся, генерал скорее примирительно, чем запальчиво, как бы оправдываясь, отметил: «И она очень красивая».
Были у него и предрассудки в отношении некоторых своих вещей. Например, одеяло. Довольно старое, из его давней военной амуниции, но оно, как ему казалось, грело его лучше всех других. Или оружие. Он носил при себе старый и довольно неухоженный револьвер Томсон 45, не самое лучшее оружие по нынешним временам, но именно с ним он чувствовал себя хорошо защищённым.
Как я уже писал, он был мне «должен женщину». Потому что из-за того, что он совершил в 1968 году государственный переворот, я был вынужден эмигрировать в Гондурас, а моя жена влюбилась без меня в другого и ушла от меня. Когда я ему об этом сказал в шутку, он, вроде бы тоже шутя, заявил, что найдёт мне новую супругу. И добавил, что, поскольку такое ответственное дело он не может доверить мне, выбирать её будет в конечном итоге он. Однажды в разговоре с женой моего друга Рохелио, итальянкой Лидией де Росас, он узнал, что у неё есть незамужняя сестра, и сразу воскликнул: «Вот она, женщина для Чучи». Лидия же сказала, что в будущем году она ждёт сестру в Панаме. Время от времени мы вспоминали с ним об этом, но потом за делами как-то всё это забылось. Да и мне самому это шуточное сватовство не очень-то нравилось.
И вдруг однажды вечером, через год после того, он меня спрашивает: «Слушай, а что там с Сильваной, сестрой Лидии, когда она приезжает?» Я с удивлением посмотрел на него, потом на часы и сказал: «Вы не иначе как колдун, мой генерал». Именно в этот момент в аэропорту приземляется самолёт, которым она прилетела в Панаму. «И что ты тут делаешь? — спросил генерал. — Немедленно поезжай в аэропорт встречать её!» В ответ я сказал, что при всём моём к нему уважении я прошу оставить эту шутку, потому что мне неловко чувствовать себя женихом «по почте»… В ответ он сказал весьма суровым тоном: «Слушай, в аэропорту у тебя её уведут! Быстро бери зелёный “Мерседес-Бенц” и мчись встречать её»! И добавил, правда, с улыбкой, компенсирующей его суровость: «Считай это моим приказом!»
Когда я приехал в аэропорт, Сильвану действительно кто-то уже ждал. Но в конце концов всё пошло и прошло хорошо. И без всякого уже вмешательства генерала естественным путём получилось так, как он то интуитивно предвидел.
Фелипе Гонсалес часто бывал в Панаме и Никарагуа
Сильвана родила мне дочь примерно в то же время, как родилась дочь у генерала. Он назвал её Тьюра по имени выбранной им реки в провинции Дариен. Получилось «Т. Т.» — Тьюра Торрихос. Я сказал ему, что мы хотели назвать дочь Палома, несмотря на то что в Панаме это звучит «не очень». Тогда он встал и повёл меня в его кабинет. Там он расстелил на полу большую карту Панамы и, стоя на коленях, начал искать и нашёл для имени нашей дочери речку Мариабе. Так моя дочь приобрела прекрасное имя Мариабе Мартинес: М. М.
Порой интуиция генерала касалась и более серьёзных вещей. Никто, кроме него, не предчувствовал победу социалиста Франсуа Миттерана на выборах во Франции в период, когда европейская тенденция свидетельствовала лишь о «правом повороте» в политике. То же произошло и с выборами в Испании. Генерал познакомился с их победителем, лидером испанских социалистов Фелипе Гонсалесом, ещё тогда, когда он был ещё не оперившимся юнцом в оппозиции. Но генерал увидел в нём необходимые для такого лидера качества и возможности.
Он поддерживал войну сандинистов в Никарагуа, совершенно убеждённый в ещё только маячившей на горизонте их победе. И я ясно помню, как однажды рано утром, узнав о победе революционно настроенных военных в Португалии, он сказал мне: «Они падут». Сказал это без всяких на то видимых причин на тот момент, но с такой уверенностью, которая меня даже чуть покоробила. Но оказался прав. Помню множество других случаев, когда он с удивительной точностью предрекал события, казалось бы, с закрытыми глазами, но с как бы настроенной интуицией, предвидением, тем, что можно назвать и «зыбкими доказательствами», неясными, неопределёнными и подвижными, как скользящий туман. В отличие, например, от доказательств чётких, холодных, никак не ангажированных, подтверждённых и абстрактных, таких, какие мы наследовали от греческих мудрецов. Генерал, мотивированный неотложными нуждами бедняков, часто в своих решениях исходил из интуиции и энтузиазма, борясь за их свободу и за социальную справедливость.
В итоге можно сделать вывод, что система мышления генерала Торрихоса не была геометрически систематизированной, не основывалась на простой логике верных или ложных представлений. Это, казалось бы, теоретически ущербное обстоятельство на практике помогало ему глубже проникать в реальность, где проложены не декартовские прямые, треугольники и окружности, а извилистые тропы в горах, громоздятся холмы и косогоры и текут реки, которые в сезон дождей выходят из берегов и уносят за собой жизни малышей бедняков.
Вот реальность, в которой живут, работают, страдают, любят и умирают панамцы. Эту реальность надо всегда иметь в виду. И не на уровне высоких идей, а рядом с жизнью людей, на их земле.
Здесь не идёт речь об отрицании важности философии и классической культуры вообще. У них есть своё достойное место. Но это после того, как «все позавтракали», после главного.
А генерал Торрихос между тем, действуя и работая, постоянно творил, разрабатывал глубокую и основанную на самой жизни философию для бедного люда. Он не сможет окончательно сформулировать её «начисто», но её главное направление — борьба против империализма и эксплуататоров. И он в этой борьбе был на стороне бедняков, угнетённых и на стороне революционеров.
И на всём центрально-американском пространстве разворачивались политические события, глубоко связанные с его революционной теорией. Но прежде чем описывать эти события, хочу предварить это коротким комментарием, к сожалению, ставшим важным сегодня, когда нам стало не хватать в нашей жизни «торрихизма». Для этого мы должны себе уяснить, что же это такое — «торрихизм».
Глава 7. Торрихисты против торрихитос
В предыдущей главе я сказал, что одно дело быть торрихистом и совсем другое — торрихитосом. Торрихос — он один такой. Но нам нужны ещё и торрихисты. И лучше, чтобы их было больше. И нам нужно научиться отличать «торрихизмо» от «торрихитизма» и выбрать, с кем мы, поскольку эти две позиции внешне не противоречивы, но по сути — противоположные, антагонистические.
Торрихос — это независимая внешняя политика. Торрихос — это возобновление дипломатических отношений Панамы с Кубой. Отношений не только дипломатических, но и политических, и дружеских. Торрихос — это не на словах, а на деле политика «неприсоединения». На всех международных площадках Торрихос защищал право Боливии на выход к морю, осуждал материально и морально политику апартеида, которую Панама познала «на собственной шкуре», как он сказал как-то на форуме неприсоединившихся стран в Шри-Ланке.
Торрихос — это борец против фашизма и борец против доктрины национальной безопасности США.
Торрихос первым на американском континенте признал Демократическую Арабскую Республику Сахары. Помню, что, когда прибыла в Панаму первая делегация представителей этой страны, генерал подарил каждому из них типичную рубашку нашего крестьянина. Этим он как бы сказал им, что угнетённые классы не имеют национальных различий. Но не потому, что они не имеют в себе ничего национального, как это происходит в классе богатых, а потому, что они объединяют различные национальности и национальные культуры. Генерал поручил вручение этих рубашек мне, и я знаю, что именно так они поняли этот подарок Торрихоса.
Торрихос — это солидарность с Боливией, Белизом, Гренадой. Торрихос — это материальная и моральная поддержка сандинизма, и задолго до того, как на горизонте замаячили признаки его победы. Вплоть до самой его гибели, когда США уже начали подпитывать и пестовать тогда ещё боязливых «контрас», которые потом выступят против Никарагуа.
Торрихос — это поддержка всех народов, борющихся за свою свободу. Торрихос — это обвинение империализму, обвинение, превращающееся в угрозу. Торрихос — это угроза империализму.
Торрихизм, следовательно, это продолжение и расширение внешнеполитической стратегии Торрихоса. Это означает установление дипломатических отношений с Советским Союзом, Китайской Народной Республикой и со всеми социалистическими странами. Торрихизм — это обогащение идеологического наследства Торрихоса. Хотя бы на 10 %, как это следует из правила «евангелической параболы».
Торрихос — это новый стиль дипломатии, дипломатии открытой, имеющей личный и доброжелательный характер. Такая дипломатия, по Торрихосу, должна компенсировать то обстоятельство, что, как говорил он, «Мы, разные страны, не росли вместе, вместе не ходили в школу, не воровали ватагой в соседних садах манго», из-за чего теперь, к сожалению, в отношениях между ними превалирует экономический интерес и они протокольны и холодны.
Торрихизмо — это признание того, что международные отношения — это прежде всего отношения классового характера. Мы, таким образом, должны быть солидарны и дружески настроены в отношениях с бедными странами, а в отношениях с богатыми — сохранять достоинство и независимость.
Однажды госсекретарь США Александр Хэйг, этот высокопоставленный вор в стране воров, направил «вербальную ноту» генералу Торрихосу, в которой сообщил о своей «озабоченности» присутствием в панамском порту Вакамонте кубинского флота кораблей-креветколовов. Торрихос начертал на этой ноте собственноручно: «НЕ ПОЛУЧЕНО». С пояснением чуть ниже: «из-за ошибки адресом, поскольку, вероятно, нота предназначается губернатору Пуэрто-Рико».
Я узнал об этом его ответе, потому что передавал его незапечатанное письмо Фиделю Кастро об этом Габриэлю Гарсиа Маркесу, улетавшему на Кубу для встречи с Фиделем. В конце этого письма генерал написал: «Вперёд, Фидель. Кто распускает слюни, тот сдаётся».
В один из периодов, когда отношения между США и Панамой обострились, не помню сейчас, по какой причине, американцы решили провести военные учения в Зоне канала. Они назвали эти учения «Операция “Чёрная Ярость”» или что-то в этом роде. Тогда генерал тоже организовал военные учения буквально рядом с колючей проволокой по границе Зоны, назвав их «Операция “Ой-ой-ой, как мы испугались!”».
Торрихос — это экономическая политика, нацеленная на создание государства-производителя. Это национализация энергетической компании «Fuerza y Luz» и «Boston Coconut Company», владевшей 180 тыс. га плантаций кокосовых пальм в провинции Асуэро. Это создание государственных сахарных заводов «Victoria» и «Felipillo». Это реализация комплексного проекта освоения Атлантического региона страны, начиная с ГЭС «Бaйяно» для электрификации почти 1/3 территории страны. Это проекты создания государственных горнорудных предприятий. Туристические объекты на острове Контадора и гостиница «Панама» в столице. Для генерала экономика в руках государства являлась основой его политической силы, основой его независимости и достоинства.
При Торрихосе доля государственного сектора в экономике достигла 20 % в производстве ВНП. Пятая часть всего производимого в Панаме производилась государством. В Латинской Америке только Куба была в этом отношении впереди нас.
Торрихизмо означает задачу поднять эту долю от 20 % до 40 % и более.
Торрихизмо в экономике означает, что ведущим принципом тут должен быть патриотизм, а не коммерция и что государственные инвестиции имеют своей целью выполнение не столько предпринимательских, сколько политических задач. Родина не продаётся, это должен знать каждый торрихист. Но, как говорил генерал, «И национальное достоинство может быть рентабельным».
Помню, что, когда происходила национализация американской компании «Fuerza y Luz», нашлись прихлебатели империализма, которые доказывали, что эта сделка невыгодна, так как компания несла убытки. Послушать их — так надо было оставить компанию американцам из патриотических соображений. Циники!
А если бы компанию не национализировали тогда, в чьи карманы сейчас бы сыпались потоки центов в оплату электроэнергии, получаемой на новых построенных ГЭС? Вот вам и рентабельность национального достоинства.
Генерал говорил, что «национализация природных ресурсов — это, очевидно, выгодная вещь, потому что ресурсы имеют национальность той страны, в которой они находятся или возникают. Чилийская медь принадлежит Чили, также как Панамский канал должен принадлежать Панаме».
Торрихизмо поэтому означает, что панамские бананы должны стать панамскими. Креветки, выращенные или выловленные в панамских водах, панамскими. Вода в наших реках — панамская. И вся Панама должна принадлежать панамцам.
Торрихос — это Аграрная Реформа, которую нужно было научиться проводить, в том числе и принудительно. Торрихизм означает, что мы не должны забывать этот опыт, но прежде всего — его целей. Помню две карты, которые показывал нам д-р Ренан Эскивель, директор Детского госпиталя и одно время — и министр здравоохранения. Одна из них показывала районы наибольшей эксплуатации земель, а другая — районы, где случался голод и была высокая детская смертность. Обе эти карты совпадали! Там, где богатыми хозяевами земель производилось больше сельхозпродукции, было больше нищеты и больше детских могил на кладбищах.
Создание Торрихосом аграрных поселений с кооперативами крестьян — один из самых результативных социально-экономических экспериментов в Центральной Америке 70-х годов прошлого века. Эти поселения создавались как кооперативы, исходя из уважения к неотъемлемой от крестьянской тяги к владению собственным участком. В конечном итоге такого подхода многие крестьяне даже соглашались с тем, чтобы их земли эксплуатировались компаниями, принадлежавшими государству. Потому что доверяли, что их земли у них при этом не отберут. Доверяли Торрихосу. Знали, что он на их стороне и гарантирует им, что производство, в котором они вместе участвуют на своих землях, не приведёт к отъёму у них этих земель.
Торрихос — это реформа образования. Реформа, при которой учёба сочетается с трудом. Так, чтобы человек будущего умел работать руками так же хорошо, как думать головой. Торрихос — это человек, который едет в Коклесито и падает на колени не для молитвы, а чтобы вместе со школьниками сажать овощи на грядках.
Торрихизмо — это значит быть не только таким, как генерал, а быть лучше его, потому что он постоянно совершенствовал самого себя. Торрихизмо — это значит не позволить, чтобы богатые уничтожили его проект реформы образования, как они уничтожили его, утверждая, что этот его проект является «коммунистическим». Потому что они считают, что их дети должны получать образование как хозяева, а дети бедняков — как их слуги. Мальчишки из Коклесито должны чистить им ботинки, а девчонки — работать служанками или служить им для «сексуальных» утех… «Всё ведь отмывается», как любят говорить они.
Торрихос — это простая концепция здоровья и здравоохранения. Болезни надо лечить у всех, независимо от того, застрахован больной человек или не застрахован. Отсюда возникла его программа «Здоровье для всех», которую он частично начал реализовывать и в которой он хотел постепенно интегрировать государственные лечебные учреждения с учреждениями Социального Страхования.
Для Торрихоса понятие «здорового человека» интегрально. Оно включает в себя не только физическую, психическую и моральную сторону, но и экономическое положение человека. Быть здоровым для него означает не болеть, иметь работу, а ещё всегда — пару лишних долларов в кармане, общаться с хорошенькими женщинами.
Таким образом, «производство здоровья» — дело не только министерства здравоохранения. А важнейшей функцией этого министерства является предотвращение заболеваний, а не только их лечение. Приятно иметь возможность лечиться, но вдвойне приятнее не болеть.
Исходя из этой философии осуществлялась программа создания «Центров здоровья» по всей территории Республики. Генералу повезло, что в этой его программе большую роль играл д-р Ренан Эскивель, теоретик и практик этой концепции.
Торрихизмо означает, что надо, оттолкнувшись от его завоеваний в этой области, беспощадно бороться с теми, кто не на стороне больного и его боли, а думает только о личном обогащении. Ведь уже поговаривают о передаче службы Социального Страхования в частные руки, тогда как мы намеревались полностью социализировать медицинскую службу. Правда, Торрихос говорил, что «надо всё же с пониманием относиться к “духовной и моральной нищете” этих медиков-реакционеров». Торрихизм означает признать, что тут генерал ошибался.
Торрихос — это новое определение сути Вооружённых сил на основе их народного содержания и понятия достоинства Родины. Торрихизм означает реализацию такого определения.
Торрихос — это политическая и каждодневная мораль, основанная на оптимизме, надежде и готовности к переговорам. Торрихизмо означает, что мы именно так выполняем наш долг и поэтому имеем право радоваться жизни, и хотим разделить эту радость со всеми. Торрихизмо — это радость жить.
Торрихос — это Договор о канале, которым он возвращается немедленно Панаме, Торрихос — это национальное достоинство и уважение. Хотя всё же в форме «мало-помалу», с неохотой со стороны гринго, затягивающих процесс.
Торрихизмо означает не быть «лохами», не ожидать возвращения нам канала до 2000 года, а добиваться снятия условий предоставления нам суверенитета над ним, не уступать завоёванного, как всегда говорил нам генерал, быть настойчивыми и отбирать у них то, что они ещё не отдали. И ещё важнее всего — это не лишаться права разрушить канал.
Торрихос — это чёткая концепция разрешения путём переговоров как внутренних национальных, так и международных противоречий, которая помогает эксплуатируемым вырывать у эксплуататоров уступки и так продвигаться к окончательной победе над ним.
Торрихизм означает понимать, что «эксплуататор» — это и класс местных олигархов, и империализм и что борьба против них обоих ведётся одновременно. Империализм и олигархия — это одно и то же.
Торрихос — это парламентская структура, отдающая политическую и законодательную власть в руки народа. Это структура, состоящая из представителей территориальных образований, простого люда, а не из политических велеречивых болтунов, представляющих партии, сформированные олигархическими кланами, за исключением партии коммунистов и некоторых молодёжных движений.
Торрихос — это Исполнительные территориальные комитеты (Juntas Communales), объединяющие более мелкие, но и потому ещё более приближённые к людям Местные исполнительные комитеты (Juntas Locales), решающие с политической точки зрения конкретные проблемы.
И всё это пошло прахом!
Торрихизм означает укоренить в народном сознании эти революционные «новообразования», сделав то, что не успел завершить Торрихос, укоренить так, чтобы они не были уничтожены, когда подуют вражеские ветра. Неважно, что Торрихос не смог этого сделать. Мы — это не Торрихос, но и не торрихитос. Мы — торрихисты. А это значит: больше, чем Торрихос.
Торрихос — это Национальный институт культуры, созданный им с правами министерства, придав культуре тем самым её должное значение. Торрихизм означает дебюрократизацию этого органа и его ориентацию на задачу глубокого преобразования Человека, делая его лучше с помощью настоящей культуры, а не с помощью вульгарной щекотки закоулков его души. Потому что изменить социальную структуру общества без изменения человека равносильно облачению в чистые одежды не отмытого от грязи тела. Это очень хорошо узнал и понял генерал в своей революционной лаборатории — Коклесито.
Торрихос — это поиск и встреча с нашей национальной историей и её персонажами. Это восстановление на государственном уровне исторической роли Викториано Лоренцо. С его имени началось присвоение нашим организациям и компаниям имён наших героев: «Фелипильо», «Лос Чолос», а теперь и «Омар Торрихос».
Торрихос — это новые Трудовой и Жилищный кодексы: законы, направленные на защиту прав трудящихся и создающие им возможность иметь крышу над головой. С тем чтобы вооружить его способностью добиться когда-нибудь победы в борьбе за справедливость.
Когда в наши дни начали реформировать Трудовой кодекс генерала, рабы, служки капитализма, грязные ошмётки и мусор этой системы выдвигают в оправдание этих реформ «прекрасный», по их мнению, тезис: мол, для того чтобы создавались рабочие места и облегчалось положение трудящихся, надо поддерживать богатых и помогать им, чтобы у них были деньги, т. е. чтобы богатые эксплуатировали и грабили людей больше, ибо только тогда они будут открывать новые производства.
Это почище, чем заявление Ансельмо Кентерберийского, который в 11 веке сказал: «Само понятие Бога уже доказывает, что Он существует». Так и панамские олигархи, следуя постулатам МВФ, твердят, что концепция благополучия в первую очередь предполагает благополучие богатых и уже потом, как завершение картины, — бедных. И чтобы бедные были менее бедными, они должны стать ещё беднее. Генерал Торрихос однажды нашёл наиболее верное прилагательное для этой формулы. Он назвал её «дьявольской».
Ещё эту теорию слуг капитализма можно назвать «Теория пресыщения», потому что, согласно ей, только когда у богатых появляется что-то лишнее, это что-то перепадает бедным. То есть несъеденные «крохи со стола» богатых. Точно так же можно себе представить и «Теорию занятости»: чтобы было больше рабочих мест для бедных, надо, чтобы богатые стали ещё богаче. Можно и дальше придумывать ярлыки этим теориям, но у них есть одно общее имя: «Циничная теория сукиных детей капитализма».
Когда я смотрю по ТВ все эти «христианские» аргументы циников — политологов, соревнующихся в своём рвении реформировать Трудовой кодекс генерала, мне стыдно, что я родился и живу на этом свете. А вдруг Бог и в самом деле существует и видит всё это позорище? И что скажут люди XXX века, когда они обнаружат остатки капитализма? И не сразу, а постепенно убедятся в том, что это было, выгребая из-под руин нашей Детской больницы документы, пожелтевшие фотографии, записи… И им тоже станет стыдно за всё это…